Кудлай, Юлия Витальевна

Ученая cтепень:

Кандидат филологических наук

Место защиты диссертации:

Код cпециальности ВАК:

Специальность:

Русский язык

Количество cтраниц:

Глава I. Роман «Поднятая целина»: источники, свидетельства, критика.

1. М.А. Шолохов о создании романа .

2. Историко-литературные данные о создании романа

Поднятая целина ».

2.1. Роман «Поднятая целина » и прототипы ее персонажей.

2.1.1. Прототипы-современники деда Щукаря .

2.1.2. Прототипы С. Давыдова, А.А. Половцева .

2.2. Щукарь - зоологический антропоним персонажа.

3. Первая и вторая книги романа «Поднятая целина ».

4. Социальная оценка романа.

Глава II. Дед Щукарь - персонаж русского смехового мира.

1. Истоки русского смехового мироощущения: смех как мировоззрение.

2. Личностные персонажные качества деда Щукаря.

3. Трагикомическое и комическое как свойства персонажа.

3.1. К истории вопроса.

3.2. Амбивалентность как существо персонажной характеристики.

3.3. Комическое в персонажной характеристике.

3.4. Трагикомическое в персонажной характеристике.

4. Дед Щукарь как пародийная фигура официозно-колхозного строя.

5. Дед Щукарь в первой и второй книгах романа «Поднятая целина ».

6. Дед Щукарь и персонажи классических произведений.

7. Дед Щукарь на сцене театра и кино.

Глава III. Речевая характеристика персонажа.

1. Коммуникативная интерпретация персонажной речи.

2. Лексический строй речи деда Щукаря.

2.1. Инвективная лексика.

2.2. Церковная лексика .

2.3. Синкретизм инвективной и церковной лексики.

2.4. Персонажные толкования слов.

2.5. Обращения.

2.6. Фольклорные элементы в речи деда Щукаря: пословицы , поговорки.

3. Поэтика орфоэпии: рифмованные пословицы и поговорки, используемые персонажем.

Введение диссертации (часть автореферата) На тему "Дед Щукарь-трагикомический персонаж в языке романа М.А. Шолохова "Поднятая целина""

Творчество М.А. Шолохова , великого русского писателя, лауреата Нобелевской премии, занимает особое место в русской и мировой литературе XX и XXI вв. Его произведения обладают огромной художественной и культурно-исторической ценностью. Писатель раскрывает историю и жизнь донского казачества, живая разговорная речь казаков как персонажей его произведений отражает многовековую устно-поэтическую культуру Донского края. Изучением художественной прозы М.А. Шолохова занимались многие исследователи (И. Лежнев, Ф. Бирюков, В. Петелин, Ф. Кузнецов, JI. Якименко, М. Сойфер, Н. Маслин, Д. Молдавский, Е. Диброва , Г. Ермолаев, К. Прийма и др.). Изучение особенностей эстетики и стиля языка М.А. Шолохова является важным этапом в осмыслении языка русской классической литературы XX века.

Филологическая мысль XX-XXI вв. стремится осуществить комплексный подход к творчеству художника слова, охарактеризовать устойчивые поэтические приемы, установить индивидуально-авторскую манеру письма. Основой исследования при этом является язык -первоэлемент произведения, создающий текст. Особое значение приобретает рассмотрение языка персонажей в произведениях М.А. Шолохова , которое передает специфику этнического мировосприятия и миропонимания донского казачества.

Актуальность работы определяется тем, что она продолжает ряд исследований в рамках коммуникативного анализа в романе М.А. Шолохова «Поднятая целина ». Одной из важнейших в романе является фигура деда Щукаря , трагикомического и пародийного персонажа, в речи которого представлены истоки русского смехового мироощущения в этнической казачьей форме изложения.

Объектом изучения являются речевые реализации персонажа, их функционирование и интерпретация.

Предметом исследования являются инвективная лексика, церковная лексика, типы обращений, персонажные толкования лексем, паремии (фольклорные элементы: пословицы и поговорки).

Целью работы стало филологическое , структурно-семантическое и этнолингвистическое описание монолого-диалогической речи персонажа в тексте романа.

Специфика объекта, предмета и цели исследования определяет постановку следующих задач:

1) выявление в шолоховской речевой структуре трагикомического и пародийного аспектов образа деда Щукаря;

2) представление смеха как мировоззрения, характеризующего личностные свойства персонажа;

3) изучение монологических и диалогических языковых конструкций исследуемого персонажа;

4) установление специфики разговорной речи деда Щукаря, которая раскрывает стилевые и стилистические авторские приемы в тексте 1-й и 2-й книг романа «Поднятая целина ».

Методами исследования послужили филологический , структурно-семантический и компонентный анализ, а также историко-сопоставительное изучение речевых организаций. Изучение языка М.А. Шолохова предполагает применение как лингвистических , так и литературоведческих методов, что определяется спецификой словесного искусства, имеющего своим материалом язык. «Структура содержания реализуется через структуру языка, образуя комплексное целое» (М.Ю. Лотман ). Материал исследования извлекался методом сплошной выборки из романа «Поднятая целина ».

Научная новизна работы заключается в том, что в диссертации впервые осуществляется комплексное исследование персонажных характеристик деда Щукаря, являющегося одним из центральных образов романа «Поднятая целина », устанавливаются индивидуально-авторские особенности шолоховского представления трагикомического персонажа. В диссертации по-новому проанализирована коммуникативно-речевая, социолингвистическая и ментально-эмотивная параметризация речи персонажа. Речевые характеристики анализируются в единстве их семантических , словообразовательных, стилистических и эстетических особенностей, что позволяет определить типичные структуры монологической и диалогической речи героя. Такой подход позволяет выявить специфику языковой личности деда Щукаря, установить истоки смехового мироощущения в казачьем народно-мифологическом сознании и изучить использование фольклорных традиций как способа достижения идейно-эстетической и композиционной целостности романа.

Теоретическая значимость заключается в установлении роли личностного фактора в формировании речевых структур в романе, где М.А. Шолохов представляет в психолого-социальной, этнокультурной и лингвистической интерпретации одного из главных персонажей романа.

На защиту выносятся следующие положения:

1. В научной работе дан комплексный анализ одного из ведущих персонажей, деда Щукаря, представленного в трагикомическом и пародийном облике в языке романа М.А. Шолохова «Поднятая целина ».

2. Коммуникативная природа диалогической и монологической речи персонажа определяется с точки зрения истоков русского смехового мироощущения, что позволило истолковать в совокупности трагическое, комическое и пародийное как личностные персонажные качества деда Щукаря.

3. Речевая характеристика персонажа в шолоховском тексте отражает многомерность духовно-материального мира казачества, направленного на освоение реальности и выраженного разнообразными средствами лексических структур (обращения, инвективная лексика, церковная лексика , божба и клятвы и др.).

4. Параметризация языка персонажа показана М.А. Шолоховым с точки зрения антропоморфизма, зооморфности, православных и фольклорных традиций.

Практическая значимость работы состоит в том, что ее результаты могут найти применение при чтении курсов по филологическому и лингвистическому анализу текста, изучению индивидуального стиля художника слова. Результаты исследования могут послужить базой для создания спецсеминаров и спецкурсов, посвященных изучению языка М.А. Шолохова и комментированию художественного текста.

Апробация работы. Основные положения диссертации были представлены на международных, межвузовских и научно-студенческих конференциях в период с 2002 по 2007 год. Исследование прошло апробацию на Шолоховских конференциях в секции «Язык М.А. Шолохова» в МГОПУ им. М.А. Шолохова (2002, 2003, 2005, 2006 гг.), на Всероссийской межвузовской конференции в Таганрогском государственном педагогическом институте (2006 г.), на международной конференции в Институте мировой литературы им. М. Горького (2007 г.), а также на научно-студенческих общеуниверситетских конференциях (2003-2007 гг.).

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка литературных источников и библиографии.

Заключение диссертации по теме "Русский язык", Кудлай, Юлия Витальевна

Заключение

1. Роман М.А. Шолохова «Поднятая целина » создавался в тяжелое для донского казачества время. Глубокие изменения коснулись всех сфер его жизни: политической, социальной и духовной. Писатель осознавал трагедию донского казачества как общегосударственную: в творчестве, посвященному родной Донщине, он ставил перед собой определенную цель - следовать правде жизни, максимально достоверно передавать ход истории, доносить до читателей атмосферу эпохи и истинные причины произошедшего.

2. Произошло изменение материальной культуры военно-земледельческого казачьего сословия, изменился бытовой и воинский уклад жизни. Вместо индивидуальных казачьих земельных наделов, которые выделялись в донских округах, возникали новые структуры земледелия -совхозы и колхозы, где была обобществлена земля, сельскохозяйственные орудия, скот и поначалу даже домашняя птица. В 1932 г. вышла в свет 1-я книга романа. М.А. Шолохов создавал ее по горячим следам, будучи свидетелем политики новой власти: раскулачивания, образования колхозов с помощью самых жестких и жестоких методов. В письме к Е.Г. Левицкой (апрель 1933 г.) он писал: «Вокруг сотнями мрут от голода люди, а тысячи и десятки тысяч ползают опухшие и потерявшие облик человеческий».

3. В 1955 г. М.А. Шолохов описывает социальные перемены и исторические события 1930-х годов иначе: «Теперь я пишу вторую книгу романа заново. <.> Содержание второй книги - это ожесточенная война двух миров, тьмы и света. <.> Но побеждает новое. <.> Будет так, как велит правда жизни. Время то было суровое, борьба шла не на жизнь, а на смерть, и жертвы были немалые».

4. Один из центральных персонажей романа - дед Щукарь близок определенной группе казаков, которым свойственна и проницательность, и ограниченность, и вера в справедливость других людей, и суеверия. Такие старики-балагуры встречаются среди жителей Донского края. Дополняя реальные исторические черты персонажа художественным вымыслом, М.А. Шолохов основывался на мировосприятии и миропонимании действительности, которыми он наделяет своего героя. Имя «Щукарь » - это зоологический антропоним персонажа; рыбный промысел занимал исключительное место в жизни населения Подонья, и свое прозвище персонаж получил по названию рыбы, повадки которой были хорошо известны рыбакам.

5. Яркий образ деда Щукаря - веселого старика-балагура играет сущностную роль в идейно-эстетической структуре произведения. Щукарь является продолжателем народной смеховой культуры, где представляет с одной стороны - веселый и радостный смех, с другой - иронический и насмешливый: такой смех и отрицает, и одобряет, и хоронит, и воскрешает. Амбивалентность смеха, всенародный смех направлен не только на окружающих, но и на самих себя. Смех как мировоззрение представлен М.А. Шолоховым в персонажном видении деда Щукаря.

6. Личностные персонажные качества деда Щукаря включают качества шута, труса, веселого и добродушнейшего старика, но он вовсе не так прост и смешон: все, что творится в глубинах его души, тут же отражается в его речи, мимике и телодвижениях. Щукарь - человек неунывающий, ему присущи оптимизм и вера в справедливость, он редко поддается унынию, а свою невезучесть он старается истолковать в свою пользу.

7. Оценивая персонаж категориально , исследователи считают его фигуру трагикомической. Это образ народного горя, окрашенный непритязательным t крестьянским юмором. Многогранность персонажа проявляется на протяжении всего произведения. В 1-й книге романа он является в бытовом описании. Во П-й же книге представлены комизм и трагизм его бытового положения. В финале произведения образ проявляется во всей своей полноте: после гибели Давыдова и Нагульнова на первый план выходят трагические и даже лирические ноты в облике Щукаря. В целом, дед Щукарь играет роль увеселителя читателя, гасит описание тягот колхозного строительства, проводимого неумелыми руководителями и упавшего тяжелым бременем на плечи донского казачества, которое привыкло к самостоятельному ведению хозяйства.

8. Речевая характеристика персонажа позволила определить портретное исследование языковой личности и установить тип речевого поведения путем проекции отличительных черт идиостиля персонажа на его речевую биографию. Речь деда Щукаря определяется его этнической принадлежностью, гендерностью, возрастом и психолого-физиологическими особенностями. Его речь красочна, экспрессивно-эмоциональна и отражает все многообразие языка казачества Верхнего Дона. В речи деда Щукаря используются слова и фразеологизмы разных стилей: инвективная лексика, церковная лексика , фольклорные элементы и др.

9. Система коммуникативной связи базируется на трех параметрах: позиции говорящего, позиции читающего и оцениваемой и квалифицируемой ситуации. Для создания речевого портрета используется чужая речь: прямая, прямая несобственная и др. Прямая речь представляет речевой план персонажа, она вводится в текст авторской ремаркой и воспроизводит высказывания деда Щукаря с сохранением его лексических , грамматических особенностей, благодаря чему передается индивидуальный стиль персонажа и его речь производит впечатление восстановленной буквально.

10. Лексический , строй речи деда Щукаря характеризуется инвективной лексикой, которая составляет одно из главных средств самовыражения балагуров. В речи деда Щукаря «сниженные этикетные » казачьи нормы общения используются в полной мере: появляются оскорбительные выражения и ругательства . Стратегия его речевого поведения в конфликтных ситуациях опирается на народное этническое мышление, которое проявляется либо в стремлении к манипуляции, либо в сниженной агрессивности. В составе инвектив имеется религиозная тематика, разного рода проклятия, аксиологические номинации происхождения адресата и др. С лингвистической точки зрения, инвектива характеризуется параметрически, структурно-семантически и этимологически (общерусская/диалектная принадлежность).

11. Церковная лексика составляет характерную особенность в речи казаков, для которых православная вера - это непременное условие причисления к казачьему сословию. Церковная лексика тематически различна: номинации имени Бога, служителей церкви, религиозного мировосприятия, церковных ритуалов и др. Лингвистически церковная лексика характеризуется эмотивно-ментальной значимостью, семным распределением и принадлежностью общерусскому или диалектному происхождению.

12. Персонажные толкования слов связаны с насущной задачей современной лингвистики - созданием антропоцентричной классификации языковых единиц. Такая классификация позволяет отразить как общеречевые, так и индивидуальные особенности речевого поведения носителя языка. Словарные описания авторского значения широко и образно зафиксированы в речи деда Щукаря, особенно при отражении его балагурства . «Балагурство - одна из национальных русских форм смеха, в которой значительная доля принадлежит "лингвистической" его стороне. Балагурство разрушает значение слов и коверкает их внешнюю форму. Балагур вскрывает нелепость в строении слов, дает неверную этимологию или неуместно подчеркивает этимологическое значение слова, связывает слова, внешне похожие по звучанию» (Лихачев 1984, 21). Новым словам, вошедшим в словарный запас деда Щукаря, старик придает свое собственное лексическое толкование: «самокритика », по Щукарю, - это «самочинная критика », то есть критика самоуправляемая. «Ажиотаж », по Щукарю , «это когда кругом тебя красота. «Жи» означает: живи, радуйся на белый свет, ни печали тебе, ни воздыханий» («Поднятая целина » 2, XIX).

13. М.А. Шолохов считал пословицы и поговорки «сокровищами народной мудрости ». Во вступительном слове к сборнику «Пословицы русского народа », составленному В.И. Далем , художник слова пишет:

Величайшее богатство народа - его язык! Тысячелетиями накапливаются и вечно живут в слове несметные сокровища человеческой мысли и опыта» (Шолохов 1984, 3). Речь деда Щукаря насыщена пословицами и поговорками, которые передают смеховой мир казачества. Употребление фольклорных элементов придает речи деда Щукаря народно-поэтическую направленность и роднит его с предшественниками - балагурами и скоморохами, которые, благодаря подобным выражениям, выходили за рамки установленных в официальном общении правил и использовали все разнообразие языка.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Кудлай, Юлия Витальевна, 2008 год

1. Михаил Шолохов. Собр. соч.: В 8 т. Тексты просмотрены автором. Роман «Поднятая целина », М., 1957-1960. Т. 6-7.

2. Михаил Шолохов. Собр. соч.: В 8 т. Тексты просмотрены автором. Роман «Тихий Дон ». М., 1960. Т. 5.1. Основная литерату растатьи, монографии и др. критические работы)

3. Аванесов Р.И. Русская литературная и диалектная фонетика. М., 1974. Алексеев М. Михаил Шолохов // Шолоховские чтения. Сборник научных трудов / Под ред. Ю.Г. Круглова. М., 2003.

4. Барлас Л.Г. Язык повествовательной прозы Чехова. Ростов-на-Дону, 1991. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М., 1990.

5. Беглов В.А. Характер и характерология серьезно в смеховой парадигме «Поднятой целины » // Шолоховские чтения. Сборник научных трудов/ Под ред. Круглова Ю.Г., М., 2001.

6. Бекедин П.В. Философия в образах // Современный советский роман. Философские аспекты. Л., 1979.

7. Бирюков Ф.Г. Крестьяне в эпосе Шолохова // Творчество Михаила Шолохова. Л., 1975.

8. Бирюков Ф.Г. Художественные открытия Михаила Шолохова. М., 1976. Блохина О. Зооморфные персонажные характеристики в романе М.А. Шолохова «Тихий Дон » // Студенческие шолоховские чтения. М., 2005. Бритиков А.Ф. Мастерство Михаила Шолохова. М.-Л., 1964.

9. Брызгалова Е.Н. Юмор М. Шолохова и традиции журнала «Сатирикон » // Шолоховские чтения. Сборник научных трудов / Под ред. Ю.Г. Круглова. М., 2003.

10. Брысина Е.В. Бранная лексика донского казачества // Семантика языковыхединиц. Доклады VI Международной конференции. М., 1998.

11. Васильева Н.В. Собственные имена в тексте: апеллятивный конвой // Текст.

12. Структура и семантика. М., 2005.

14. Веселовский А.Н. Разыскания в области русского духовного стиха. VI-X. // СОРЯС. 1883. Т. XXXII. №4.

15. Всеволодова М.В. Текст в свете некоторых синтаксических категорий // Структура и семантика художественного текста. М., 1999. Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. М., 1981. Гаспаров Б.М. Язык, память, образ. М., 1996.

16. Горшков А.И. Композиция художественного текста как объект лингвистического исследования // Русский язык. Проблемы художественной речи. М., 1981.

17. Горький A.M. Собрание сочинений: В 30 т. М., 1953. Т.24.

18. Гришанина Е.Б. Лингвопоэтическое воплощение категории хронотопа впейзажных зарисовках романа М. Шолохова «Поднятая целина » //

19. Шолоховские чтения. Сборник научных трудов / Под ред. Ю.Г. Круглова. М.,2003.

21. Гура В.В. Жизнь и творчество М.А.Шолохова. М., 1960.

22. Давыдова О.А. Энциклопедия казачьей жизни (о семантической структуре слова казак в словаре художественной прозы М.А. Шолохова) // Шолоховские чтения. Сборник научных трудов / Под ред. Ю.Г. Круглова. М., 2003.

23. В.И. Даль. Напутное // Пословицы русского народа. Сборник в 2-х т. М., 1984.

24. Диброва Е.И. Пространство текста в композитном членении // Структура и семантика художественного текста. М., 1999.

25. Диброва Е.И., Донченко Н.Ю. Поэтические структуры антонимии . М., 2000. Диброва Е.И., Касаткин Л. Л., Николина Н.А., Щеболева И.И. Современный русский язык. Теория. Анализ языковых единиц: В 2-х ч. / Под ред. Дибровой Е.И., М., 2001.

26. Диброва Е.И. Эпистолярный конвой // Семиотика, лингвистика , поэтика: Кстолетию со дня рождения А.А. Реформатского . М., 2004.

28. Дмитриев П.А. О речевой характеристике героев «Поднятой целины ». М., 1988.

29. Елоева Л.Т Поэтическая метафора в лингвоэкспериментальном аспекте (на материале творчества Н. Гумилева) // Структура и семантика художественного текста. М., 1999.

30. Ершов Л.Ф. Национальный и народный характер эпоса Шолохова // Творчество Михаила Шолохова. Ленинград, 1975.

31. Жбанникова М.И. Религиозные праздники и церковная лексика в ранних произведениях М.А. Шолохова // Студенческие шолоховские чтения. М., 2003.

32. Желвис В.И. Инвектива в парадигме средств фатического общения // Жанры речи. Саратов. 1997.

33. Желвис В.И. Поле брани. Сквернословие как социальная проблема. М., 2001. Жирмунский В.М. Рифма, ее история // Теория стиха. JL, 1975. Журавлев В.В. Художественный мир М. Шолохова // Текст. Структура и семантика. М., 2005.

34. Журавлева А.А., Круглов О.Ю. Михаил Шолохов (очерк жизни и творчества). М., 2003.

35. Забкова О.В. Антонимия как средство выразительности речи в романе М.А. Шолохова «Поднятая целина » // Студенческие шолоховские чтения. М., 2003.

36. Зелепукин P.O. Инвективная лексика в «Донских рассказах » М.А. Шолохова // Студенческие Шолоховские чтения. М., 2003.

37. Зелепукин P.O. Семантическое расслоение инвективной лексики в «Донских рассказах » // Студенческие Шолоховские чтения. М., 2004. «Знамя ». М. 1935г. №11. «Известия ». 1935. №60. 10 марта.

38. Изотова Н.В. Типы диалога в художественной прозе (на материале произведений А.П. Чехова ) // Структура и семантика художественного текста. М., 1999.

39. Изотова Н.В. Диалогическая коммуникация в языке художественной прозы А.П. Чехова. Ростов-на-Дону, 2006.

40. Ишбердин Э.Ф. Пережитки культа животных и птиц у башкир //

41. Ономастикон Поволжья. Горький, 1971. Вып. 2.

42. Калинин М.И. О молодежи. М., 1940.

43. Калинин А. Вешенское лето. Очерки. М., 1964.

44. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. М., 1987.

45. Касаткин JI.JT. Диереза и оглушение гласных в говорах Донской группы Южного наречия // Материалы и исследования по русской диалектологии . I (VII) / Отв. ред. Касаткин Л.Л. М., 2002.

46. Касаткина Р.Ф. Южнорусское наречие. Новые данные // Вопросы языкознания . М., 2000, №6.

47. Касаткина Т.А. Комментарии к роману «Поднятая целина » М.А.Шолохова. М., 2002.

48. Ковалева Н.А. Русское частное письмо XIX века. М., 2001.

49. Ковалева Н.А. Структура и функции концептосферы (на материалеэпистолярных текстов) // Текст. Структура и семантика. М., 2005.

50. Кожевникова Н.А. Типы повествования в русской литературе XIX-XX вв. М.,1994.

51. Колесникова B.C. Русские православные праздники. М., 1996.

52. Корзюков А.Ю. Амбивалентность в творчестве А, Блока // Семантикаязыковых единиц. М., 1996.

53. Королев В.Н. Старые Вешки. Повествование о казаках. Ростов-на-Дону, 1991.

54. Коростова С.В. Семантика текста несобственно-прямой речи // Текст. Структура и семантика. М., 2001.

55. Корсакова Л.Е. Смысловая доминанта заключительных эпизодов в романах М.А. Шолохова «Тихий Дон » и «Поднятая целина » // Шолоховские чтения. Сборник научных трудов / Под ред. Ю.Г. Круглова. М., 2003.

56. Котовчихина Н.Д. Эпическая проза М.А.Шолохова в русском литературном процессе XX века. Диссертация на соискание ученой степени доктора филологических наук. М., 2004.

57. Котовчихина Н.Д. Эпическая проза М.А. Шолохова в русском литературном процессе XX века. М., 2004.

58. Латышина Д.И. Родная история. Живая Русь. М., 1997. «Ленинградская правда ». Л., 1964. 18 марта.

59. Леонтьев А.А. Лексическая структура персонажа в романе М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита » // Структура и семантика художественного текста. М., 1999.

60. Либединский Ю. Живительный источник // «Литературная газета ». М., 1939г. 7 ноября.

61. Литературная газета». М., 1954г. №25. 27 февраля. «Литература и жизнь ». М., 1960г. 4 марта.

62. Лихачев Д.С. Смех как мировоззрение // Лихачев Д.С., Панченко A.M., Понырко Н.В. Смех в Древней Руси. Л., 1984. Лосев Е.Ф. Календарь «Казаки ». Кострома, 1994.

63. Лотман Ю.М., Успенский Б.А. Новые аспекты изучения культуры Древней Руси // «Вопросы литературы ». М., 1977. №3.

64. Луначарский А.В. Мысли о мастере // «Литературная газета ». М., 1933. № 27. 11 июня.

65. Ляпон М.В. Языковой портрет - психологический портрет (на материале прозы М. Цветаевой) // Структура и семантика художественного текста. М., 1999.

66. Магницкий В.К. Чувашские языческие имена. Казань, 1905.

67. Макарьев И.С. К прошлому нет возврата. О романе М. Шолохова «Поднятая целина ». М, 1934.

68. Манн Т. Искусство романа // Манн Т. Собр. соч.: В 10 т. М. Маслин Н. Роман Шолохова. М., 1963.

69. Молдавский Д. От жизнн и сказки дед Щукарь // «Литература и жизнь ». М., 1960. 9 марта.

70. Моление» Даниила Заточника // Древнерусская литература. Хрестоматия. М., 1966.

72. Муштакова Е.К. Синтаксические аномалии как средство речевой характеристики персонажа (по произведениям А. Платонова) Ц Текст. Структура и семантика. М., 2005.

73. Николаева М. Хронотоп в «Поднятой целине » М.А. Шолохова // Студенческие шолоховские чтения. М., 2005.

74. Осипов В.О. Тайная жизнь Михаила Шолохова. Документальная хроника. М., 1995.

75. Павлова А.Э. Фразеологические средства создания комического // Текст. Структура и семантика. М., 2001.

76. Панченко A.M. Смех как зрелище. // Лихачев Д.С., Панченко A.M., Понырко Н.В. Смех в Древней Руси. Л., 1984. «Пензенская правда ». Пенза, 1966. 28 ноября.

77. Петелин В.В. Человек и народ в романах М.А.Шолохова. Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук. М., 1960. Петелин В.В. Жизнь Шолохова. М., 2002.

78. Петелин В.В. Шолохов и современный мир (полемические заметки) // Шолоховские чтения. Сборник научных трудов / Под ред. Ю.Г. Круглова. М., 2003.

79. Пильняк Б. О новом типе писателей // «Литературная газета ». М., 1933г. №27. 11 июня.

80. Пименова B.C. Национально-культурные особенности функционирования личного имени собственного в произведениях М.А. Шолохова // Студенческие шолоховские чтения. М., 2003.

81. Поздняева З.М. Два образа («Поднятая целина » в театре) // Гуманизм художника. Сб. ст. / Под ред. Лагунова А.И., Тамахина В.М., Чеботаревой В.Г. Ставрополь , 1975.

82. Поликанов А.А. Народная книга // Народная книга («Поднятая целина » М.А. Шолохова ). М., 1961.

83. Полищук Г.Г. Речевое поведение в структуре художественного текста // Проблемы речевой коммуникации. Саратов, 2000.

84. Прийма К.А. Прототипы «Поднятой целины » // Литература в школе. 1964. №5.

85. Романова Т.В. Концептуальная структура текста // Текст. Структура и семантика. М., 2001.

86. Русская диалектология . Учебник, под ред. Касаткина Л.Л. М., 2005.

87. Садова Т.С. Устный сновидческий рассказ: текстовая характеристика // Текст. Структура и семантика. М., 2005.

88. Саттаров Г.Ф. Происхождение названия Казань // Ономастикон Поволжья. Горький, 1971. Вып. 2.

89. Седов К.Ф. Портреты языковых личностей в аспекте их становления // Вопросы стилистики . Саратов. 1999. Вып. 25.

90. Семенова С.Г. Мир прозы Михаила Шолохова. От поэтики к миропониманию. М., 2005.

91. Семина А. М.А. Шолохов о литературном творчестве // Студенческие шолоховские чтения. М., 2005.

92. Сиротина Т.Б. Порядок слов и структура текста // Текст. Структура исемантика. М., 2001.

93. Слободский С. Закон Божий. М., 1995.

94. Сойфер М. Мастерство Шолохова. Ташкент, 1976.

95. Соколовская Е.М., Абдюкова JI.A. Текст и речевая деятельность // Текст. Структура и семантика. М., 2005.

96. Стрельцов A.M. «Поднятая целина » М.А. Шолохова как новое художественное слово (опыт историософского прочтения образов большевиков) // Шолоховские чтения. Сборник научных трудов / Под ред. Ю.Г. Круглова. М., 2003.

97. Тарасова П. Театр колхозной деревни. M.-JI., 1932.1. Театр». М., 1965. № 6.

98. Терещенко А. Быт русского народа. М., 1999.

99. Тимофеев Б.Н. Дед Щукарь. Эстрадный рассказ по роману М.А. Шолохова «Поднятая целина ». М., 1935.

100. Трубачев О.Н. Из материалов для этимологического словаря фамилий России //Этимология. М., 1968.

101. Фадеев А.А. Статьи и речи // «Литература и жизнь ». М., 1939. № 34. Фадеев А. Коммунистическое воспитание трудящихся и советское искусство // «Правда ». М., 1939г. 16 апреля.

102. Фадеев А. Речь на заседании президиума ССП с активом // «Литературная газета ». М., 1939г. 6 мая.

103. Францева М. Зоонимы как источник сравнения в языке М.А. Шолохова // Студенческие шолоховские чтения. М., 2005.

104. Фролова Е.А. Номинационный ряд персонажа как средство раскрытиядуховных исканий писателя // Текст. Структура и семантика. М., 2001.

105. Хализев В.Е. Теория литературы. М., 1999.

106. Чарный М. В чем сила «Поднятой целины ». М., 1934.

107. Чертов В.Ф. Большой справочник. М., 2004.

108. Шафф А. Введение в семантику . М., 1963.

109. Щетинин Л.М. Донской ономастикон. Ростов-на-Дону. 2004.

110. Шилина В. Трагическое в «Тихом Доне » М.А. Шолохова (к вопросу обистоках трагического в романе) // Студенческие шолоховские чтения. М.,2005.

111. Широтов В.В. Трагическое и комическое в романе Шолохова «Поднятая целина » // Литература в школе. 1998. №1.

112. Шкерин М.Р. Школа мужества. О «Поднятой целине » М. Шолохова. М., 1962.

113. Шолохов М.А. Сокровищница народной мудрости. // Пословицы русского народа. Сборник В. Даля: В 2-х т. М., 1984./

Обратите внимание, представленные выше научные тексты размещены для ознакомления и получены посредством распознавания оригинальных текстов диссертаций (OCR). В связи с чем, в них могут содержаться ошибки, связанные с несовершенством алгоритмов распознавания.
В PDF файлах диссертаций и авторефератов, которые мы доставляем, подобных ошибок нет.

Драматический актер Федор Пряников стал воплощением классического образа литературного героя Внешность этого актера наверняка знакома многим ростовчанам. На протяжении нескольких десятилетий он сыграл много ролей, но самая запоминающаяся - это дед Щукарь из шолоховского романа «Поднятая целина». Драматический актер Федор Николаевич Пряников давно стал «дедом Щукарем номер один» ростовской сцены. ПУТЬ НА СЦЕНУ Судьба дала Федору запоминающуюся фамилию, которая очень подходит для сцены. Однако о профессии актера он в юности он не мечтал. В роду Пряниковых сплелись ветви волжских казаков и питерских рабочих. Наверняка кто-то из предков торговал пряниками, дав прозвище потомкам. Но актеров не было, это точно. В 1917 году семья Пряниковых сбежала от ужасов революции в Баку, да так и осела в столице советского Азербайджана. А в Ростов-на-Дону Федор приехал молодым солдатиком, проходить службу в части ПВО, которая находилась на улице Ленина. На театральные подмостки Федор Пряников попал благодаря легендарному ростовскому режиссеру, актрисе и педагогу Тамаре Ильиничне Ильинской (ее имя увековечено на «Аллее звезд» в южной столице). На протяжении многих лет она возглавляла театральную студию Дворца пионеров, а также была режиссером самодеятельного «Театра на Газетном», что располагался в Доме учителя. Ильинская воспитала целую плеяду выдающихся деятелей театра и кино, среди которых режиссеры Анатолий Васильев, Геннадий Тростянецкий, Сергей Стародубцев, актриса Евгения Глушенко... Судьба распорядилась так, что одновременно с Пряниковым срочную службу в части ПВО проходил зять Ильинской - Владимир Сучков. При его содействии «Театр на Газетном» сыграл на сцене солдатского клуба гоголевскую пьесу «Ревизор». По окончании спектакля Федор Пряников настолько вдохновился ролью Хлестакова (сыгранной Сучковым), что попросил своего друга подвести его к Ильинской. «У вас есть что-нибудь?» - задала вопрос солдатику Тамара Ильинична. _ Я прочел на память отрывок «О награде» из поэмы «Василий Теркин» Твардовского, который помнил со школы, - рассказывает Ф.Н. Пряников. - Ильинская сразу предложила мне роль Теркина в одной из ее постановок и пригласила заниматься в студии. В нашей части были сразу три театрала, мы ходили на занятия во время увольнительных. Начальство не возражало: лучше в театр, чем в пивную. Володя Сучков впоследствии стал актером ростовского ТЮЗа. Наш друг Олег Агабабов поначалу играл в театре музкомедии, а потом вдруг принял постриг и сегодня служит священником в российской православной миссии в Израиле. «Театр на Газетном» помог Федору найти свою вторую половину. В спектакле «Аристократы» («чекистская» комедия по пьесе Николая Погодина) он приметил задорную девушку Нину Сидорову, игравшую одну из ролей. С тех пор они неразлучны на протяжении уже 48 лет. Наконец настал «дембель». Едва Федор Пряников вышел за пределы своей части, Ильинская буквально за руку подвела его к главному режиссеру Ростовского театра музыкальной комедии и замечательному педагогу Льву Михайловичу Вильковичу. Он набирал одаренных ребят на свой курс в Ростовском училище искусств. Так судьба Федора Пряникова окончательно стала связана с театром. ЭПОХА ЦИЦИНОВСКОГО По окончании РУИ Федора Пряникова приняли на работу в труппу драмтеатра М. Горького, который возглавлял в то время Ян Станиславович Цициновский. Первой ролью молодого актера был хулиган Славка из пьесы Анатолия Софронова «Наследство». «Здесь полностью сказался мой характер: я прыгал, пел, плясал на сцене», - вспоминает Федор Николаевич. Затем были роли Валентина (пьеса Михаила Рощина «Валентин и Валентина»), молодого водителя («Веселый тракт» Бориса Васильева), Шута в шекспировской пьесе «Конец - делу венец» (в постановке приглашенного режиссера Израиля Шаевича Пеккера). Роль деда Щукаря на подмостках ростовской драмы до Федора Пряникова играли всего два актера. Это первый в нашем городе народный артист СССР Петр Лобода, а после него Михаил Бушнов. - В наследство от Петра Григорьевича Лободы мне досталась шапка-ушанка, в которой он играл эту роль. Я бережно ее храню и неизменно надеваю, когда выхожу на сцену в образе шолоховского героя, - говорит Федор Николаевич.
«Своего» деда Щукаря Пряников стал создавать, когда вошел в состав актерской труппы, образованной при театре Горького режиссером Олегом Вадимовичем Фоминым во времена главрежа Цициновского (при его полном согласии). Замысел был прекрасен: представить донскую культуру на ростовской сцене. Было написано 17 театрально-концертных программ по произведениям донских писателей и поэтов, от Михаила Шолохова и Бориса Изюмского, до Александра Рогачева, Ашота Гарнакерьяна, Николая Скребова. Пряников играл во всех трех «шолоховских» постановках: дед Щукарь («Поднятая целина»), Петр Лопахин («Они сражались за Родину»), Илья Бунчук (сюжетная линия романа «Тихий Дон»). Самым колоритным, запоминающимся образом стал дед Щукарь.
Дед Щукарь в исполнении Фёдора Пряникова - Лобода играл неспешного станичника, склонного пофилософствовать. Свое видение роли было у Бушнова. Мой Щукарь - этакий живчик, который любит и острое словцо вставить, и сунуть свой нос, куда его не просят, - говорит Ф.Н. Пряников. СКАНДАЛ НА ПОДМОСТКАХ В 1979 году из театра ушел Ян Цициновский. На его место был назначен главный режиссер ТЮЗа Юрий Иванович Еремин. Ростовскую драму сотряс первый грандиозный (но вовсе не последний) в его истории скандал. Из театра ушла целая группа актеров, не сработавшихся с новым руководителем: Дмитрий Савин, Василий Радин, Владимир Петухов, Евгений Филиппов... Также ушли все актеры, задействованные в литературных постановках. В том числе Федор Пряников. - Тогда я думал, что вообще покину театр. Устроился на транспортное предприятие и почти год водил автобус первого маршрута, который курсировал между Центральным рынком и Военведом, - вспоминает Ф.Н. Пряников. - Но тяга к профессии актера была непреодолима. Я очень тосковал по сцене, и когда мне позвонил режиссер Олег Фомин, предложив поработать вместе, я немедленно согласился. Группа бывших актеров драмтеатра продолжила выступления с литературными постановками на различных сценах города: в Союзе театральных деятелей, в Союзе писателей, в «дунькином клубе»... Пока, наконец, режиссер Олег Фомин не пробился на прием к первому секретарю Ростовского обкома КПСС И.А. Бондаренко. Он пожаловался, что уникальный коллектив, продвигающий донскую литературу на сцене, находится на грани выживания. Решение принял лично Иван Афанасьевич Бондаренко: сделать театр автономной организацией и приписать к областной филармонии. Получив название «Литературный театр», творческий коллектив просуществовал в Ростове с 1979 по 1992 годы. И ЗА ПОЛЯРНЫМ КРУГОМ! Благодаря организаторским качествам О.В. Фомина, «Литературный театр» много гастролировал не только по Росовской области, но и по всей стране. Вместе с агитационной бригадой ЦК ВЛКСМ наши актеры выступали в десятках городов _ от Мурманска до Владивостока. Проехали по всем станциям строившейся Байкало-Амурской магистрали. 28 суток провели в Тихом океане на борту теплохода «Корчагинец» по пути в Петропавловск-Камчатский. Для «деда Щукаря» в образе Федора Пряникова наступило золотое время. Фуражка набекрень, стоптанные сапожки, телогрейка, хитрый прищур... Изворотливый станичник со своей народной мудростью пришелся по душе жителям Заполярного круга, дальневосточникам, на Урале и в Сибири. Узнаваемым стал Федор Пряников и для ростовчан: он постоянно выступал на массовых городских мероприятиях. Прохладно приняли Щукаря только жители станицы Вешенской, на родине литературного героя, где Пряников представлял свой образ на «Шолоховской весне». - Я почувствовал ревность вешенцев к городскому актеру. Ведь у них есть свой народный театр, свой Щукарь и свое видение этого персонажа. Жаль, что не получилось при жизни Михаила Александровича Шолохова показать ему созданный мною образ. После инсульта, который Шолохов перенес весной 1975 года после празднования своего 70-летия, у него были проблемы со здоровьем, и доступ к писателю был ограничен, - говорит Ф.Н. Пряников. ПРИПОДНЯЛИ ЦЕЛИНУ «Второе рождение» образ Щукаря получил в восьмисерийном фильме режиссера Юрия Георгиевича Калугина «Приподнятая целина», который был снят студией «Донтелефильм» в 1997 году. В нем играли всего два актера: Николай Сорокин (Макар Нагульнов) и Федор Пряников (дед Щукарь). Этот сериал (автор сценария Михаил Коломенский) представлял собой едкий политический памфлет. Два шолоховских персонажа («коммуняка» и беспартийный) с мышлением сталинской эпохи смотрят по телевизору события, происходящие в России второй половины 90-х годов и комментируют их каждый на свой лад. Получилось смешно и немного грустно.
На съемках сериала "Приподнятая целина": (слева направо) Николай Сорокин, Фёдор Пряников, Юрий Калугин - Для меня не возникало сомнений, кто должен был сыграть деда Щукаря, - рассказывает кинорежиссер Ю.Г. Калугин. - Типаж Федора Пряникова соответствовал моим представлениям об этом герое, но ему все же пришлось поломать себя, чтобы войти в новый образ, показывающий абсурдность того, что происходит в нашей стране. Николаю Евгеньевичу Сорокину, кстати, ломать себя не пришлось, поскольку он представлял собой чистый типаж своего героя. Фильм «Приподнятая целина» собрал немало призов и наград на различных фестивалях и конкурсах, став вехой в донской кинематографии. Актер Фёдор Пряников и режиссёр Юрий Калугин. Ростов-на-Дону, январь 2016 года. ЩУКАРЬ И ПЕТРАРКА В свои 69 лет ростовский «дед Щукарь» почти полностью потерял зрение, но все-таки не оставляет сцену, выступая в составе Ансамбля русских народных инструментов «Донцы». Руководитель творческого коллектива Александр Колонтаев включает в программу концерта 15-минутный блок, отданный «деду Щукарю». Федор Пряников теперь выступает в роли чтеца. Но сейчас он не сразу надевает знаменитый треух, перешедший к нему от Петра Лободы. Федор Николаевич на память читает со сцены стихи Петрарки и Тютчева, прозу Чехова и Сент-Экзюпери, юмористические произведения Саши Черного и композиции на тему Владимира Высоцкого. Публика слушает с удовольствием, но все-таки с нетерпением ждет, когда артист наденет драную шапку и крикнет визгливым голосом деда Щукаря: «Макарушка, соколик, дай мне ливольверт!» Александр ОЛЕНЕВ.

Образ Щукаря в романе М. Шолохова «Поднятая целина»

М. А.Шолохов нарисовал в романе «Поднятая це-лина» картину жизни народа в дни глубоких корен-ных преобразований, которые коснулись не только экономического уклада и социальных отношений в деревне, но и сознания и психологии людей.

Несмотря на всю серьезность воссозданных авто-ром событий, его роман полон живого юмора, выступающего и как черта характера героев, и как особен-ность художественного мышления самого писателя.

Перед читателем в романе возникают десятки обра-зов, самых разных, очень ярких, самобытных, однако юмор в «Поднятой целине» и критики, и читатели связывают прежде всего с образом деда Щукаря.

Характер Щукаря, на первый взгляд, незатейлив, однако художником все же нарисована натура слож-ная, образ деда многозначен. Щукарь постоянно предстает перед читателем в комических ситуациях. Его поведение в них принимает подчас анекдотиче-ские, а иногда и трагикомические черты.

Щукарь постоянно попадает во всякие истории. Причем происходит с ним это с самого детства. Драма-тичны история его крещения, история рыбалки, эпи-зод с мельницей, встреча с быком. Но чаще эпизоды, связанные с жизнью старика, все же вызывают смех. Вот он перед нами в самом начале романа — одетый в белую бабью шубу. Уже одна эта деталь заставляет чи-тателя улыбнуться. Щукарь перешучивается с прие-хавшим в Гремячий Давыдовым и с того дня ведет себя с ним, как его близкий знакомый. Он обращается с Давыдовым с дружественной фамильярностью. Ко-роткое знакомство с важной личностью — большая честь для Щукаря. Он возвышается в собственных глазах и убежден, что теперь непременно должен воз-расти его, щукаревский, вес на хуторе. Это дед и хочет подчеркнуть своей фамильярностью. С малых лет жи-вет в Щукаре мечта о высоком положении, о сладкой безбедной жизни, в которой можно ничего не делать, жить богато, не прилагая особых усилий, не ведя тяжкого труда.

Героем пытается показать себя Щукарь в сцене раскулачивания Титка Бородина. «Дай мне ливольверт, Макар!» — вылупив глаза, кричит он. Щукарь хитер. Вся его смелость в этом эпизоде от того, что он вовремя умеет оценить ситуацию, видит, на чьей сто-роне реальная сила, и знает, когда можно ободриться, а когда и спрятаться куда подальше.

Поддакивание коммунистам не мешает хитрому Щукарю резать по примеру других свой скот, из-за чего он в очередной раз попадает в смешную ситуа-цию. Заболев от обжорства «животом», дед идет за по-мощью к Мамычихе. Не она, а Давыдов помогает ему избавиться от ненавистной махотки и советует реаль-ные способы избавления от недуга. Живучий Щу-карь, едва оправившись, идет по хутору и каждому встречному рассказывает, как приходили к нему ком-мунисты за советом насчет колхозных дел. «Неуправ-ка без меня у них»,— серьезно заявляет он и поднима-ет на собеседника свои «выцветшие ликующие глаз-ки, угадывая, какое впечатление произвел его рассказ».

Врет дед бесконечно и отчаянно. «Неподвластная сила заставляла его говорить такое, от чего он через несколько минут с удовольствием бы отрекся»,— со-общает автор. Небылицами старик пытается скрасить свое реальное положение на селе, замаскировать уны-лую долю неудачника и острым словом привлечь к себе внимание хуторян. Во многих эпизодах Щукарь выступает как бездельник и тунеядец, стремящийся поживиться за счет других. Он без зазрения совести съедает выделенное на всю бригаду сало, всерьез соби-рается стать артистом только затем, чтобы иметь лег-кую, «птичью» жизнь. Нагульнова дед просит выде-лить ему шубу из конфискованного у кулаков имуще-ства и при этом горделиво говорит о ней: «Своим горбом заработал». В уговорах Щукарь щедр на лесть. «Макарушка, соколик»,— обращается он к Нагуль-нову, вымаливая у него шубу. Щукарь — неисправи-мый хвастун. Получив требуемое, он цокает языком и хвастается перед казаками своей добычей, сопровождая рассказ о ней очередной небылицей. Глазки его при этом сыто жмурятся и снова ликуют. Желание по-хвастаться не доводит деда до добра. Об этом красно-речиво свидетельствует история с покупкой у цыган лошади.

Направо и налево рассказывая о своих подвигах, Щукарь на самом деле остается трусом. Терпеливо пе-режидает он бабий бунт, закопавшись в сено.

Старик осознает подлинное отношение к себе со стороны хуторян. Стремясь поднять свой авторитет в бригаде, Щукарь решает побаловать пахарей вкусной кашей. Не испытывая мук совести, он крадет курицу, но помимо нее в каше оказывается еще и «вустрица», вместе с водой зачерпнутая дедом в ближайшем мел-ководном пруду. Щукарь чрезвычайно находчив. Он мгновенно находит объяснение попавшей в кашу ля-гу шке. "

Старик не оставляет надежды вступить в партию. «Мне, брат, всею жизню при жеребцах не крутить-ся»,— деловито заявляет он Нагульнову и выспраши-вает, какая ему теперь должность полагается. Партия ему нужна, чтобы с «портфелью» ходить и ничего не делать.

Исключительно ради важности ходит Щукарь чи-тать с Макаром книжки. В них он мало что понимает и непонятные слова трактует по-своему: «акварель» — хорошая девка, «бордюр» — гулящая баба и т. д.

Несмотря на возраст, дед Щукарь — большой про-казник. Обманом он заставляет молоденькую девушку пройтись с ним под ручку и ухитряется чмокнуть ее в щеку. Старик искренне любопытен. В преклонном воз-расте решает освоить он катание на велосипеде.

Шутник и балагур Щукарь, несмотря ни на что, любим всеми. Своим юмором он украшает жизнь ху-торян, дарит улыбки и смех, вселяет оптимизм. Нель-зя не заметить, что в его рассуждениях сквозь простодушие часто просвечивают и острая наблюдатель-ность, и мудрость.

Котёл быстренько опорожнили. Самые проворные уже начали доставать со дна гущу и куски мяса. В этот-то момент и случилось то, что навек испортило поварскую карьеру Щукаря... Любишкин вытащил кусочек мясца, понёс его было ко рту, но вдруг отшатнулся и побледнел.

Это что же такое? – зловеще спросил он у Щукаря, поднимая кончиками пальцев кусок белого разваренного мяса.

– Должно, крылушко, – спокойно ответил дед Щукарь.

Лицо Любишкина медленно наливалось синеватым румянцем страшного гнева.

– Кры-луш-ко?.. А ну, гляди сюда, каш-ше-варррр! – зарычал он.

– Ох, милушки мои! – ахнула одна из баб. – Да на ней когти!..

– Повылазило тебе, окаянная! – обрушился на бабу Щукарь. - Откуда на крыле когти? Ты под юбкой на себе их поищи!

Он кинул на разостланное ряднище ложку, всмотрелся: в подрагивающей руке Любишкина болталась хрупкая косточка, оперённая на конце перепонками и крохотными коготками...

– Братцы! – воскликнул потрясённый Аким Бесхлебнов. – А ить мы лягушку съели!..

Вот тут-то и началось смятение чувств: одна из брезгливых бабёнок со стоном вскочила и, зажимая ладонями рот, скрылась за полевой будкой.

Кондрат Майданников, глянув на вылупленные в величайшем изумлении глаза деда Щукаря, упал на спину, покатываясь со смеху, насилу выкрикнул: "Ой, бабочки! Оскоромилися вы!" Казаки, отличавшиеся меньшей брезгливостью, поддержали его: "Не видать вам теперича причастия!" – в притворном ужасе закричал Куженков. Но Аким Бесхлебнов, возмущённый смехом, свирепо заорал:"Какой тут могет быть смех?! Бить Щукарячью породу!.."

– Откель могла лягушка в котёл попасть? – допытывался Любишкин.

– Да ить он воду в пруду черпал, значит, не доглядел.

– Сукин сын! Нутрец седой!.. Чем же ты нас накормил?! – взвизгнула Аниська, сноха Донецковых, и с подвывом заголосила:

– Ить я зараз в тягостях! А ежели вот скину через тебя, подлюшного?..

Да с тем как шарахнет в деда Щукаря кашей из своей миски!

Поднялся великий шум. Бабы дружно тянулись руками к Щукаревой бороде, невзирая на то, что растерявшийся и перепуганный Щукарь упорно выкрикивал:

– Охолоньте трошки! Это не лягушка! Истинный Христос, не лягушка!

– А что же это? – наседала Аниська Донецкова, страшная в своей злобе.

– Это одна видимость вам! Это вам видение! – пробовал схитрить Щукарь.

Но обглодать косточку "видимости", предложенную ему Любишкиным, категорически отказался. Быть может, на том дело и кончилось бы, если бы вконец разозлённый бабами Щукарь не крикнул:

– Мокрохвостые! Сатаны в юбках! До морды тянетесь, а того не понимаете, что это не простая лягушка, а вустрица!

– Кто-о-о-о?! – изумились бабы.

– Вустрица, русским языком вам говорю! Лягушка – мразь, а в вустрице благородные кровя! Мой родный кум при старом прижиме у самого генерала Филимонова в денщиках служил и рассказывал, что генерал их даже натощак сотнями заглатывал! Ел прямо на кореню! Вустрица ишо из ракушки не вылупится, а он уж её оттель вилочкой позывает. Проткнёт насквозь и – ваших нету! Она жалобно пишшит, а он, знай, её в горловину пропихивает. А почему вы знаете, может она, эта хреновина, вустричной породы? Генералы одобряли, и я, может, нарошно для навару вам, дуракам, положил её, для скусу...

– Генералы? Для навару!.. Я красный партизан, а ты меня лягушатиной, как какого-нибудь с... генерала... кормить?!

Щукарю показалось, что в руках у Любишкина нож, и он со всех ног, не оглядываясь, кинулся бежать...

Юмору и комическому началу вообще в романе М. Шолохова отводится особая роль. Несомненно остроумный и как человек, и как писатель, автор не жалеет комических черт, описывая героев, которые ему симпатичны.

Смешные сцены романа не только развлекают читателя, делая сам процесс чтения более интересным и занимательным, но и позволяют глубже проникнуть во внутренний мир его персонажей. Можно сказать, что ключевым словом к пониманию характеров героев является то самое слово «чудинка», которое прозвучало в разговоре Давыдова с возницей Иваном Аржановым.

Иван тогда показал Давыдову кнутовище, которое он вырезал из ветви вишневого деревца. Росло деревце, стройное и красивое, пришел человек и сделал из него кнутовище - то есть палку, прямую, голую и негнущуюся. Так и сам человек: если есть в нем чудинка - тогда он живое деревце, а нет чудинки - тогда и не человек это вовсе, а мертвая палка.

Разумеется, наибольшую долю комического содержит в себе образ деда Щукаря. Он то и дело попадает в забавные ситуации, о которых потом с удовольствием рассказывает; при случае (а случай для деда находится почти всегда) Щукарь пускается в очень умные, по его мнению, рассуждения на самые разнообразные темы. Все это вызывает улыбку и смех не только у других действующих лиц романа, но, разумеется, и у читателя.

Сама жизнь деда Щукаря началась с досадного недоразумения: повитуха предсказала, что он станет генералом. Ждал-ждал Щукарь своего «генеральства» долгие годы, да так и не дождался. Он не только в генералы не попал, но даже и на военную службу простым казаком его не взяли. А все потому, что здоровье свое он подорвал еще в младенчестве: после того как пьяные поп с дьяком окрестили младенца в крутом кипятке, тот так кричал, что нажил «грызь», то есть грыжу.

Прозвище свое Щукарь получил в детстве. Вместе с другими мальчишками он повадился откусывать под водой зубами крючки у старого, глухого, как пень, рыболова. Однажды он и попался на крючок, словно щука, после чего и стал на всю оставшуюся жизнь Щукарем.

Дальше - больше. За что - неизвестно, но невзлюбили Щукаря все окрестные собаки, да и другие животные. И быки на него нападали, и свиньи, и хорьки, и змеи его кусали. - в общем, с животным миром родного края Щукарь познакомился основательно.

Не было в Гремячем Логе человека, от мала до велика, который не смеялся бы над дедом Щукарем, - благо, повод всегда или почти всегда находился. Да, люди смеются над ним, но в то же время они испытывают к нему несомненную симпатию. Когда Щукарь вольно или невольно начинает «развлекать» казаков, собравшихся, например, на колхозном собрании, пожалуй, один лишь Макар Нагульнов предпринимает попытки остановить потоки красноречия, которые дед обрушивает на головы своих благодарных слушателей.

Можно сказать, что практически в каждом человеческом коллективе есть такой дед Щукарь, который немного нелеп, смешон, но все-таки всем симпатичен. Во времена коллективизации, когда в жизни простых людей вообще не было особых поводов для веселья, тоску гремяченских казаков гнали прочь незлобивые россказни неунывающего деда.

Особенно интересны и примечательны отношения деда Щукаря с «рыцарем мировой революции» Макаром Нагульновым. На людях Нагульнов всегда старался сохранить серьезность и покрикивал на деда Щукаря по поводу, а зачастую и без повода. Действительно, какие уж тут смешки, когда не сегодня-завтра должна грянуть мировая революция.

Но тот же мрачный и неулыбчивый Макар ночами слушает вместе с дедом Щукарем стройный хор гремяченских петухов. Нагульнов изучает английский язык, а рядом с ним примостился дед Щукарь и читает словарь «по догадке» - видит без очков лишь слова, напечатанные крупным шрифтом, а о том, что напечатано шрифтом помельче, он лишь «догадывается». Такое «мирное сосуществование» в ночные часы Нагульнова и Щукаря не только комично, но и трогательно.

Примечательно также, что один и тот же петушиный хор они слышат и воспринимают по-разному: набожный дед Щукарь при этом вспоминает пение в архиерейском соборе, а лихой рубака Нагульнов мечтательно вздыхает: «Как в конном строю!»

Несмотря на то что Нагульнов при каждом удобном случае «шпыняет» деда Щукаря, старик, тем не менее, называет его не иначе как «Макарушка». Похоже, что Щукарь, которого Бог обделил детьми, любит Нагульнова как родного сына.

Интересно, что при более внимательном и вдумчивом чтении романа обнаруживается следующая деталь: под маской балагура и «пустомели», которую всю жизнь носит на своем лице дед Щукарь, скрывается человек мудрый, трезвомыслящий и, главное, не боящийся высказывать крамольные мысли.

Именно дед Щукарь как бы между прочим говорит, что при Советской власти дураки, конечно, «вымерли», но. новые народились и притом в огромном количестве! И этих, новых, как и старых, «не сеют, не жнут», а они сами растут.

А чего стоит замечание Щукаря, которое он адресует Нагульнову, когда тот в очередной раз прерывает его во время собрания. Дед напоминает Макару, что когда тот на первомайские праздники полдня разглагольствовал о мировой революции, то говорил все одно и то же, и скучно до невозможности. Щукарь даже признается, что во время выступления Нагульнова он не стал его слушать, а нашел место на лавке поудобнее, свернулся калачиком, да и заснул.

Любому другому, кроме деда Щукаря, такие высказывания скорее всего не сошли бы с рук. За такие речи в те времена вполне можно было угодить под статью о «контрреволюционной агитации». Так что не так прост дед Щукарь, как это принято считать.

И вот однажды старик навсегда перестал шутить и балагурить. Случилось это после того, как были убиты Давыдов и Нагульнов. Именно их смерть повлияла таким образом на неунывающего прежде Щукаря. Это означает, что чужое горе способно ранить его куда сильнее, чем свое собственное. А ведь несмотря на то что сам Щукарь столько раз за свою долгую жизнь оказывался на краю гибели, ни разу опасность и беда, угрожавшие лично ему, не могли поколебать его жизнеутверждающего оптимизма.

Без всякого преувеличения и излишнего пафоса мы с полным основанием можем утверждать, что дед Щукарь - это истинно народный образ, оттого-то и стало его имя нарицательным.

Разумеется, комическое в романе связано не только с образом деда Щукаря. Свою «чудинку» имеет большинство действующих лиц произведения. Тот же Семен Давыдов, человек непростой судьбы, которого партия послала в казачий край отнюдь не для того, чтобы «шутки шутить», достаточно часто обнаруживает любовь к шутке, к острому словцу, да и собственное умение шутить.

Уже на первых страницах романа, когда казаки шутят над щербатыми зубами приезжего, Давыдов не стесняется поиронизировать над самим собой, чем сразу же завоевывает симпатию местных жителей.

Когда в хуторе вспыхивает бунт и женщины, требуя у Давыдова ключи от колхозных амбаров, начинают его по-настоящему избивать, Семен выбирает для себя одно-единственное средство защиты - шутку. Он не переставал шутить даже тогда, когда у него от боли перехватывало дыхание.

Думается, что если бы не природное чувство юмора, то Давыдову не удалось бы сплотить вокруг себя и своих товарищей-коммунистов, остальных казаков и организовать колхоз, что называется, «малой кровью».

Особенно трогательным и человечным выглядит природное чувство юмора Давыдова, когда он общается с детьми - например, с мальчиком Федоткой. Давыдов обладает особым талантом: он умеет общаться с детьми на равных, а ведь большинство взрослых со временем утрачивают эту способность. Достаточно вспомнить, как Давыдов и Федот-ка смеются над щербатыми зубами друг друга и выясняют, у кого зубы в конце концов вырастут, а у кого - нет. И тогда становится понятно: ведь Давыдов по сути своей - «большой ребенок». Оттого-то, возможно, он так робок в общении с женщинами - что с Лушкой, что с Варюхой-горюхой.

Давыдов чувствует себя своим среди детишек, Нагульнов, затаив дыхание, слушает петухов, Разметнов буквально влюбляется в голубей. Вот она, та самая «чудинка», которая делает их настоящими людьми.