Говоря о Печорине, нельзя не заметить сходство этого образа с Евгением Онегиным.

Они оба живут на всём готовом, пользуются всеми благами, которые заработал народ, и при этом вечно несчастные. Но главное их различие в том, что Онегин - вечно скучающий наблюдатель, а Печорин глубоко страдающий.

Герой романа "Герой нашего времени" обладает импульсивностью, желанием действовать, хотя относится к жизни философски. Его размышления могут показаться добрыми и сострадательными, но это обманчиво, ведь ничего добродетельного нет в его поступках.

Нельзя сказать однозначно: положительный Печорин или отрицательный. Но то. что в его жизни нет целей, а так же прицепов и уважения к окружающим, не вольно показывает его не с лучшей стороны.

Он нигде не может себя реализовать: свет презирает за лицемерие, а обычных людей - за доверчивость, граничащую с глупостью.

В начале произведения, в части "Бэла", Печорин проявляя "дух авантюризма", поддаваясь порыву нежности и других светлых чувств рушит жизнь Азамата, Казбича, отца Бэлы и, наконец, самой Бэлы.

Выменять девушку на краденого и горячо любимого Казбичем коня, на мой взгляд, поступок уже недостойный офицера. Не задумываюсь о последствиях, позабыв. что на чужом горе счастья не постоишь, Григорий разрушает и не останавливается на этом. Выкрав Бэлу, он влюбил в себя несчастную девушку, а потом остыл к ней. Он даже не скрывал своего равнодушия, что ещё раз указывает на его эгоистичную натуру.

Смерть Бэлы была полезна Печорину, и, наверное, ей самой тоже, ведь Григорий рано или поздно всё же покинул бы её и это была бы эщё юолее трагичная смерть.

Вот из этого и складывается образ Печорина не особо положительным: хитрый эгоист, не задумывающийся о последствиях, к тому же он не имеет даже смелости себе признаться в своих преступлениях, оправдывая себя. И, конечно, Григорий Александрович сильно переживает, но это его не сколько не оправдывает.

В следующей главе Печорин опять показал себя с плохой стороны, Высокомерное и пренебрежительное отношения к людям, которые помогали ему и просто хорошо относились, делают Пкечорина в моих глазах моральным уродом, не способного сочувствовать, не имеющего чувства благодарности.

В повести "Тамань" Григорий демонстрирует своё участие и неравнодушие, но увы, так неумело, что опять всё рушит. После его "героического" вмешательства слепой ребёнок остался никому не нужным в полном одиночестве.

Этот человек смог сделать гадость даже любимой женщине Вере, и опять никакие мысли и чувству не смогли удержать его злобной натуры.

И подводя итоги по анализу образа, можно сказать, что эта ярко описанная личность не имеет ничего, что оправдывало бы его низкие поступки. Всё что он презирал в людях имел сам с избытком: и лицемерие, и глупость.

Всё доброе в этих людях меркнет на фоне высокомерия, жестокости и безрассудства. Все правильные мысли Печорина не несли никакого блага.

И в наше время есть такие люди, и я их сторонюсь, потому что в них малло человеческого и на доброту " Печориных" рассчитывать не приходится.

Печорин – неоднозначная личность

Образ Печорина в романе «Герой нашего времени» Лермонтова – образ неоднозначный. Его нельзя назвать положительным, но и отрицательным он не является. Многие его поступки достойны осуждения, но важно также понять мотивы его поведения, прежде чем выносить оценку. Автор назвал Печорина героем своего времени не потому, что рекомендовал на него равняться, и не потому, что хотел его высмеять. Он просто показал портрет типичного представителя того поколения – «лишнего человека» – для того, чтобы каждый смог увидеть, к чему приводит уродующее личность общественное устройство.

Качества Печорина

Знание людей

Разве можно назвать плохим такое качество Печорина, как понимание психологии людей, мотивов их поступков? Другое дело, что использует он его не по назначению. Вместо того, чтобы творить добро, помогать окружающим, он играет ими, и игры эти, как правило, заканчиваются трагически. Именно такой конец получила история с горянкой Бэлой, выкрасть которую Печорин подговорил её брата. Добившись любви свободолюбивой девушки, он потерял к ней интерес, а вскоре Бэла пала жертвой мстительного Казбича.

Игра с княжной Мери тоже не привела ни к чему хорошему. Вмешательство Печорина в её отношения с Грушницким имело результатом разбитое сердце княжны и смерть на дуэли Грушницкого.

Умение анализировать

Блестящее умение анализировать Печорин демонстрирует в разговоре с доктором Вернером (глава «Княжна Мери»). Он совершенно точно логически вычисляет, что его персоной интересовалась княгиня Лиговская, а не её дочь Мери. «У вас большой дар соображения», – отмечает Вернер. Однако этот дар опять-таки не находит достойного применения. Печорин, возможно, мог бы делать научные открытия, но в изучении наук он разочаровался, потому что увидел, что в его обществе знания никому не нужны.

Независимость от мнения окружающих

Описание Печорина в романе «Герой нашего времени» даёт многим повод обвинить его в душевной чёрствости. Нехорошо, казалось бы, поступил он по отношению к старому приятелю Максиму Максимычу. Узнав, что его сослуживец, с которым они вместе съели не один пуд соли, остановился в том же городе, Печорин не поспешил встретиться с ним. Максим Максимыч был очень расстроен и обижен на него. Однако виноват Печорин, по сути, только в том, что не оправдал ожиданий старика. «Неужели я не тот же?» – напомнил он, всё-таки дружески приобняв Максим Максимыча. Действительно, Печорин никогда не пытается изобразить из себя того, кем не является, лишь бы угодить другим. Он предпочитает быть, а не казаться, всегда честен в проявлении своих чувств, и с этой точки зрения его поведение заслуживает всяческого одобрения. Ему также безразлично, что скажут о нём другие, – Печорин всегда поступает так, как считает нужным. В современных условиях такие качества были бы неоценимы и помогли бы ему быстро достичь своей цели, в полной мере реализовать себя.

Храбрость

Храбрость и бесстрашие – это свойства характера, благодаря которым можно было бы сказать «Печорин – герой нашего времени» без какой-либо двусмысленности. Они проявляются и на охоте (Максим Максимыч был свидетелем, как Печорин «ходил на кабана один на один»), и на дуэли (он не побоялся стреляться с Грушницким на заведомо проигрышных для него условиях), и в ситуации, когда нужно было усмирить разбушевавшегося пьяного казака (глава «Фаталист»). «…хуже смерти ничего не случится – а смерти не минуешь», – считает Печорин, и это убеждение позволяет ему смелее идти вперёд. Однако даже смертельная опасность, с которой он ежедневно сталкивался на Кавказской войне, не помогла ему справиться со скукой: к жужжанию чеченских пуль он быстро привык. Очевидно, что военная служба не являлась его призванием, а потому блестящие способности Печорина в этой сфере не нашли дальнейшего применения. Он решил путешествовать в надежде найти средство от скуки «с помощью бурь и дурных дорог».

Самолюбие

Печорина нельзя назвать тщеславным, падким до похвал, но он достаточно самолюбив. Его очень сильно задевает, если женщина не считает его лучшим и отдаёт предпочтение другому. И он всеми силами, любыми способами стремится завоевать её внимание. Так произошло в ситуации с княжной Мери, которой сначала понравился Грушницкий. Из анализа Печорина, который он сам же делает в своём журнале, следует, что ему важно было не столько добиться любви этой девушки, сколько отбить её у конкурента. «Признаюсь ещё, чувство неприятное, но знакомое пробежало слегка в это мгновение по моему сердцу; это чувство – было зависть… вряд ли найдется молодой человек, который, встретив хорошенькую женщину, приковавшую его праздное внимание и вдруг явно при нём отличившую другого, ей равно незнакомого, вряд ли, говорю, найдется такой молодой человек (разумеется, живший в большом свете и привыкший баловать своё самолюбие), который бы не был этим поражен неприятно».

Печорин любит во всём добиваться победы. Ему удалось переключить интерес Мери на собственную персону, сделать своей любовницей гордую Бэлу, добиться от Веры тайного свидания, переиграть Грушницкого на дуэли. Будь у него достойное дело, это стремление быть первым позволило бы ему достичь огромных успехов. Но ему приходится давать выход своим лидерским задаткам таким странным и разрушительным образом.

Эгоизм

В сочинении на тему «Печорин – герой нашего времени» нельзя не сказать и о такой черте его характера, как эгоизм. Он не очень печётся о чувствах и судьбах других людей, ставших заложниками его капризов, для него имеет значение лишь удовлетворение собственных потребностей. Печорин не пощадил даже Веру – единственную женщину, которую, как он считал, действительно любил. Он подставил её репутацию под удар, побывав у неё ночью в отсутствие мужа. Яркой иллюстрацией его пренебрежительного, эгоистичного отношения является загнанный им любимый конь, так и не сумевший догнать карету с уехавшей Верой. По дороге в Ессентуки Печорин увидел, что «вместо седла на спине его сидели два ворона». Более того, Печорин иногда наслаждается страданиями других. Он представляет, как Мери после его непонятного поведения «проведёт ночь без сна и будет плакать», и эта мысль доставляет ему «необъятное наслаждение». «Есть минуты, когда я понимаю Вампира…» – признаётся он.

Поведение Печорина – результат влияния обстоятельств

Но можно ли назвать это дурное свойство характера врождённым? Порочен ли Печорин изначально или его сделали таким условия жизни? Вот что сам он поведал княжне Мери: «…такова была моя участь с самого детства. Все читали на моем лице признаки дурных чувств, которых не было; но их предполагали – и они родились. Я был скромен – меня обвиняли в лукавстве: я стал скрытен… Я был готов любить весь мир, – меня никто не понял: и я выучился ненавидеть… Я говорил правду – мне не верили: я начал обманывать… Я сделался нравственным калекой».

Оказавшись в окружении, не соответствующем его внутренней сущности, Печорин вынужден ломать себя, становиться тем, кем не является на самом деле. Вот откуда эта внутренняя противоречивость, которая наложила отпечаток и на его внешность. Автор романа рисует портрет Печорина: смех при несмеющихся глазах, дерзкий и одновременно равнодушно-спокойный взгляд, прямой стан, обмякший, как у бальзаковской барышни, когда он сел на скамью, и другие «нестыковки».

Печорин и сам осознаёт, что производит неоднозначное впечатление: «Одни почитают меня хуже, другие лучше, чем я в самом деле… Одни скажут: он был добрый малый, другие – мерзавец. И то и другое будет ложно». А правда в том, что под влиянием внешних обстоятельств его личность претерпела настолько сложные и уродливые деформации, что отделить в ней плохое от хорошего, настоящее от ложного уже невозможно.

В романе «Герой нашего времени» образ Печорина является нравственным, психологическим портретом целого поколения. Сколько его представителей, не найдя в окружающих отклика «души прекрасным порывам», были вынуждены приспособиться, стать такими же, как все вокруг, или – погибнуть. Автор романа Михаил Лермонтов, чья жизнь оборвалась трагически и преждевременно, был одним из них.

Тест по произведению

— это произведение, написанное . С этой работой мы познакомились на уроке и узнали много интересного о прошлом и о тех людях, которым пришлось жить в передовое для России время. В произведении мы знакомимся с главным героем Печориным. При этом в каждом рассказе мы узнаем о нем все новое и новое, его образ раскрывается с каждым разом с иной стороны. Сегодня мы рассмотрим портрет Печорина, который автор создает в главе Максим Максимыч и в этом нам помогут цитаты из произведения.

Психологический портрет Печорина

Психологический портрет Печорина наилучшим образом показан в главе Максим Максимыч. К тому же именно здесь появляется описание внешности героя. Изучая данную главу, мы можем найти созданный писателем портрет. Как пишет автор, походка его небрежная и ленивая, при этом он не размахивал руками, что говорило о его некой скрытности. Сразу по Печорину скажешь, что это молодой человек, лет двадцати трех, но после, присмотревшись, скажешь, что ему тридцать. Улыбка хоть и была какой-то детской, но глаза его не излучали эту улыбку. Его взгляд был холодным, в нем не было душевного воображения. Причем его взгляд был пронзительным и тяжелым.

В данной главе мы видим двойственность натуры героя. Да и сам говорит о том, что в нем живет два человека. Один человек живет полной жизнью, а второй постоянно судит его за действия и поступки. Читая главу Максим Максимыч, Печорин раскрывается перед нами как человек равнодушный, дерзкий, человек, который легко может причинить боль другим.

Меню статьи:

Человеком всегда движет желание узнать свое предназначение. Следует ли плыть по течению или противостоять ему? Какая позиция в обществе будет правильная, все ли поступки должны соответствовать нормам морали? Эти и похожие вопросы часто становятся главными для молодых людей, активно постигающих мир и человеческую суть. Юношеский максимализм требует дать на эти проблемные вопросы четкие ответы, но дать ответ не всегда становится возможным.

Именно о таком искателе ответов нам рассказывает М.Ю. Лермонтов в его романе «Герой нашего времени». Следует отметить, что с написанием прозы Михаил Юрьевич всегда был на «вы» и такая же позиция его сохранилась до конца его жизненного пути – все начатые им романы в прозе так и не были закончены. Лермонтову хватило духа довести до логического финала дело с «Героем». Наверное именно поэтому композиция, манера изложения материала и стиль повествования выглядят, на фоне других романов, довольно необычно.

«Герой нашего времени» – произведение, пропитанное духом эпохи. Характеристика Печорина – центральной фигуры романа Михаила Лермонтова – позволяет лучше понять атмосферу 1830-х годов – времени написания произведения. «Герой нашего времени» не зря признается критиками наиболее зрелым и масштабным в философском смысле романов Михаила Лермонтова.

Большое значение для понимания романа имеет исторический контекст. В 1830-х годах Российская история отличалась реактивностью. В 1825 году произошло восстание декабристов, а последующие годы способствовали развитию настроения потерянности. Николаевская реакция выбила многих молодых людей из колеи: молодежь не знала, какой вектор поведения и жизни выбрать, как сделать жизнь осмысленной.

Это послужило причиной возникновения неприкаянных личностей, лишних людей.

Происхождение Печорина

В основном в романе выделен один герой, который является центральным образом в повествовании. Создается впечатление, что этот принцип был отторгнут Лермонтовым – исходя из событий, рассказанных читателю, основным персонажем является Григорий Александрович Печорин – молодой человек, офицер. Однако, стиль повествования дает право усомниться – позиция в тексте Максима Максимовича тоже довольно весомая.

На самом деле это заблуждение – Михаил Юрьевич неоднократно подчеркивал, что в его романе главный герой – Печорин, это соответствует основной цели повествования – рассказать о типичных людях поколения, указать на их пороки и ошибки.

Лермонтов дает довольно скудную информацию о детстве, условиях воспитания и влиянии родителей на процесс формирования позиций и предпочтений Печорина. Несколько фрагментов его прошлой жизни приоткрывают эту завесу – мы узнаем о том, что Григорий Александрович родился в Санкт-Петербурге. Его родители, согласно существующим порядкам пытались дать сыну должное образование, но молодой Печорин не испытывал тягости к наукам, они ему «быстро наскучили» и он решил посвятить себя военной службе. Пожалуй такой поступок связан не с возникшим интересом к военному делу, а особому расположению общества к военным людям. Мундир давал возможность скрасить даже самые непривлекательные поступки и черты характера, потому, что военных любили уже за то, что они есть. В обществе сложно было найти представителей не имевших военного звания – военная служба считалась почетной и каждый хотел «примерить» на себе вместе с мундиром почет и славу.

Как оказалось, военное дело не принесло должного удовлетворения и Печорин быстро в ней разочаровывается. Григорий Александрович был отправлен на Кавказ, так как был замешан в дуэли. События, произошедшие с молодым человеком в этой местности составляют основу романа Лермонтова.

Характеристика действий и поступков Печорина

Первые впечатления о главном герое романа Лермонтова читатель получает, познакомившись с Максимом Максимычем. Мужчина служил вместе с Печориным на Кавказе, в крепости. Это была история девушки по имени Бэла. Печорин поступил с Бэлой плохо: от скуки, развлекаясь, молодой человек выкрал девушку-черкешенку. Бэла – красавица, поначалу холодная с Печориным. Постепенно юноша разжигает в сердце Бэлы пламя любви к нему, но как только черкешенка полюбила Печорина, тот сразу же потерял к ней интерес.

Печорин рушит судьбы других людей, заставляет страдать окружающих, но остается безразличным к последствиям своих поступков. Бэла и отец девушки погибают. Печорин вспоминает о девушке, жалеет Бэлу, прошлое отзывается в душе героя горечью, но не вызывает у Печорина раскаянья. Пока Бэла была жива, Григорий говорил товарищу, что все еще любит девушку, чувствует благодарность к ней, но скука остается прежней, и именно скука решает все.

Попытка отыскать удовлетворение, счастье толкает юношу на эксперименты, которые герой ставит на живых людях. Психологические игры, между тем, оказываются бесполезными: в душе героя остается все та же пустота. Эти же мотивы сопровождают разоблачение «честных контрабандистов» Печориным: поступок героя не приносит хороших результатов, лишь оставляя слепого паренька и старушку на грани выживания.

Любовь дикой кавказской красавицы или дворянки – это не имеет значения для Печорина. В следующий раз для эксперимента герой выбирает аристократку – княжну Мэри. Красавец Григорий играет с девушкой, вызывая в душе Мэри любовь к нему, однако после покидает княжну, разбив ей сердце.

О ситуации с княжной Мэри и с контрабандистами читатель узнает из дневника, который завел главный герой, желая понять себя. В конце концов, даже дневник надоедает Печорину: любое занятие завершается скукой. Григорий Александрович ничего не доводит до конца, не вынося страдания от потери интереса к предмету былой страсти. Записи Печорина скапливаются в чемодане, который попадает в руки Максима Максимыча. Мужчина испытывает странную привязанность к Печорину, воспринимая юношу как друга. Максим Максимыч хранит тетради и дневники Григория, надеясь отдать чемодан товарищу. Но молодому человеку безразлична слава, известность, Печорин не желает публиковать записи, поэтому дневники оказываются ненужной макулатурой. В этой светской незаинтересованности Печорина – особенность и ценность героя Лермонтова.

У Печорина есть одна важная черта – искренность по отношению к себе. Поступки героя вызывают у читателя антипатию и даже осуждение, но одно требуется признать: Печорин открыт и честен, а налет порока – от слабости воли и невозможности противостоять влиянию общества.

Печорин и Онегин

Уже после первых публикаций романа Лермонтова и читатели, и литературные критики начали сравнивать Печорина из романа Лермонтова и Онегина из произведения Пушкина между собой. Обеих героев роднят схожие черты характера, определенные поступки. Как отмечают исследователи, и Печорин, и Онегин был назван по одному и тому же принципу. В основе фамилии героев лежит название реки – Онега и Печора соответственно. Но на этом символичность не заканчивается.

Печора – река северной части России (современные республика Коми и Нанецкий автономный округ), по своему характеру это типичная горная река. Онега – находится в современной Архангельской области и более спокойная. Характер течения имеет взаимосвязь с характерами героев, названых их именами. Жизнь Печорина полна сомнений и активных исканий своего места в обществе, он, подобно бурлящему потоку, сметает все без следа на своем пути. Онегин лишен такой масштабности разрушительной силы, сложности и неумение себя реализовать вызывают в нем состояние унылой тоски.

Байронизм и «лишний человек»

Для того, чтобы целостно воспринять образ Печорина, понять его характер, мотивы и поступки, необходимо обладать знаниями о байроническом и лишнем герое.

Первое понятие пришло в русскую литературу с Англии. Дж.Байнов в своей поэме «Паломничество Чайльд -Гарольда» создал уникальный образ наделенный стремлением к активному поиску своего предназначения, характеристиками эгоцентризма, неудовлетворенности и желания перемен.

Второе – явление возникшее самой русской литературе и обозначает человека, опередившего свое время и поэтому чуждого и непонятного окружающим. Либо же такого, который исходя из своих знаний и понимания житейских истин, находится выше по развитию остальных и, как результат, он непринятый обществом. Такие персонажи становятся причиной страданий представительниц женского пола, полюбивших их.

Григорий Александрович Печорин – классический представитель романтизма, который соединил в себе понятия байронизма и лишнего человека. Уныние, скука и сплин – вот продукт такого сочетания.

Михаил Лермонтов считал историю жизни отдельной личности более интересное, чем история народа. «Лишним человеком» Печорина делают обстоятельства. Герой – талантливый и умный, однако трагедия Григория Александровича состоит в отсутствии цели, в неумении приспособить себя, свои дарования к этому миру, в общей неприкаянности личности. В этом личность Печорина – это пример типичного декадента.

Силы молодого человека уходят не на поиски цели, не на реализацию себя, а на приключения. Порой, литературные критики сравнивают образы пушкинского Евгения Онегина и лермонтовского Григория Печорина: Онегину свойственна скука, а Печорину – страдания.

После того, как были сосланы декабристы, передовые веяния и тенденции тоже поддались гонениям. Для Печорина, человека прогрессивно мыслящего, это означало наступление периода застоя. Онегин имеет все возможности выступить на стороне народного дела, но воздерживается от этого. Печорин, имея желание реформировать общество, оказывается лишенным такой возможности. Богатство духовных сил Григорий Александрович гробит на мелочи: причиняет боль девушкам, из-за героя страдают Вера и княжна Мэри, погибает Бэла…

Печорина погубило общество и обстоятельства. Герой ведет дневник, где отмечает, что, будучи ребенком, говорил только правду, но взрослые не верили в слова мальчика.

Потом Григорий разочаровался в жизни и прежних идеалах: место правды заступила ложь. Юношей, Печорин искренне любил мир. Общество смеялось над ним и этой любовью – доброта Григория обернулась злобой.

Светское окружение, литература быстро надоедали герою. Увлечения сменялись другими страстями. От скуки и разочарования спасают только путешествия. Михаил Лермонтов разворачивает на страницах романа целую эволюцию личности главного героя: характеристика Печорина раскрывается читателю всеми центральными эпизодами формирования личности героя.

Характер Григория Александровича сопровождается поступками, поведением, решениями, более полно раскрывающими особенности личности персонажа. Также Печорин оценивается другими героями романа Лермонтова, например, Максимом Максимычем, который подмечает противоречивость Григория. Печорин – крепкий, сильный телом молодой человек, но порою героя одолевает странная физическая слабость. Григорию Александровичу стукнуло 30 лет, однако лицо героя полно детских черт, а на вид герою – не более 23-х лет. Герой смеется, но при этом в глазах Печорина виднеется грусть. Мнения о Печорине, высказываемые разными персонажами романа, позволяют читателям посмотреть на героя, соответственно, с разных позиций.

Смерть Печорина выражает идею Михаила Лермонтова: человек, не нашедший цели, остается лишним, ненужным для окружения. Такой человек не может послужить на благо человечества, не представляет ценности для общества и отечества.

В «Герое нашего времени» писатель охарактеризовал все поколение современников – молодых людей, потерявших цель и смысл жизни. Как поколение Хемингуэя считается утраченным, так поколение Лермонтова считается потерянным, лишним, неприкаянным. Эти молодые люди подвержены скуку, которая оборачивается пороком в контексте развития тамошнего общества.

Внешность и возраст Печорина

На момент начала повествования Григорию Александровичу Печорину 25 лет. Он очень хорошо выглядит, ухоженный, поэтому в некоторых моментах кажется, что он гораздо моложе, чем есть на самом деле. В его росте и комплекции не было ничего необычного: средний рост, крепкое атлетическое телосложение. Он был человеком с приятными чертами лица. Как отмечает автор, у него было «уникальное лицо», такое, которое безумно нравится женщинам. Светлые, вьющиеся от природы волосы, «немного вздернутый» нос, белоснежные зубы и по милому детская улыбка – это все выгодно дополняет его внешность.

Глаза его, карего цвета, казалось жили отдельной жизнью – они никогда не смеялись, когда смеялся их обладатель. Лермонтов называет две причины такому явлению – либо перед нами человек злого нрава, либо находящийся в состоянии глубокой депрессии. Какое именно объяснение (или оба сразу) применимы к герою Лермонтов прямого ответа не дает – читателю предстоит самим проанализировать эти факты.

Выражение его лица тоже не способно выражать какие-либо эмоции. Печорин не сдерживает себя – он просто лишен способности сопереживания.

Окончательно смазывает этот облик тяжелый, неприятный взгляд.

Как видим, Григорий Александрович похож на фарфоровую куклу – его милое лицо с детскими чертами кажется застывшей маской, а не лицом реального человека.

Одежда Печорина всегда опрятна и чиста – это один из тех принципов, которым Григорий Александрович следует безукоризненно – аристократ не может быть неопрятным неряхой.

Находясь на Кавказе Печорин с легкостью оставляет свои привычный наряд в шкафу и облачается в национальное мужское одеяние черкесов. Многие отмечают, что эта одежда делает его похожим на истинного кабардинца – иногда люди, принадлежавшие к этой национальности, не выглядят так эффектно. Печорин больше похож на кабардинца, чем сами кабардинцы. Но и в этой одежде он денди – длинна меха, отделка, цвет и размер одежды – все подобрано с необычайной тщательностью.

Характеристика качеств характера

Печорин – классический представитель аристократии. Он сам выходец из дворянской семьи, получивший приличное воспитание и образование (знает французский, хорошо танцует). Всю свою жизнь он жил в достатке, этот факт ему позволил начать свой путь исканий своего предназначения и такого занятия, которое бы не давало ему скучать.

По началу, внимание, оказанное им женщинами, приятно льстило Григорию Александровичу, но вскоре, он смог изучить типажи поведения всех женщин и поэтому общение с дамами стало для него скучным и предсказуемым. Ему чужды порывы создания собственной семьи, а как только дело доходит до намеков о свадьбе, его пыл к девушке мигом улетучивается.

Печорин не усидчив – науки и чтение на него нагоняют еще большую, чем светское общество, хандру. Редким исключением в этом плане предоставляется произведениям Вальтера Скотта.

Когда светская жизнь стала для него слишком тягостной, а путешествия, литературная деятельность и науки не принесли желаемого результата, Печорин решает начать военную карьеру. Он, как и принято у аристократии, служит в Петербургской гвардии. Но и здесь не засиживается надолго – участие в дуэли резко меняет его жизнь – за этот проступок его ссылают на службу в Кавказ.

Если бы Печорин был героем народного эпоса, то его постоянным эпитетом было бы слово «странный». Все герои находят в нем что-то необычное, отличное от других людей. Этот факт не связан с привычками, умственным или психологическим развитием – здесь дело как раз в способности выражать свои эмоции, придерживаться одной и той же позиции – порой Григорий Александрович очень противоречивый.

Ему нравится доставлять боль и страдание другим, он осознает это и понимает, что такое поведение не красит не только конкретно его, но и любого человека. И все же не старается удерживать себя. Печорин, сравнивает себя с вампиром – осознание того, что кто-то проведет ночь в душевных муках, ему невероятно льстит.

Печорин настойчив и упрям, это создает для него много проблем, из-за этого он часто попадает в не самые приятные ситуации, но здесь ему на выручку приходят смелость и решительность.

Григорий Александрович становится причиной разрушения жизненных путей многих людей. По его милости слепой мальчик и старуха остаются брошенными на произвол судьбы (эпизод с контрабандистами), Вулич, Белла и ее отец погибают, друг Печорина гибнет на дуэли от рук самого Печорина, Азамат становится преступником. Этот список можно еще пополнить множеством имен людей, которым главный герой нанес оскорбление, стал поводом для обиды и депрессии. Знает и понимает ли всю тяжесть последствий своих поступков Печорин? Вполне, но этот факт его не волнует – он не дорожит то и своей жизнью, не то, что судьбами других людей.

Таким образом, образ Печорина противоречив и двусмысленный. С одной стороны, в нем легко можно найти положительные черты характера, но с другой стороны, черствость и эгоизм уверенно сводят все его положительные достижения на «нет» – Григорий Александрович разрушает своим безрассудством и свою судьбу и судьбы окружающих людей. Он – губительная сила, которой сложно противостоять.

Психологический портрет Григория Печорина

Представить черты характера персонажа Лермонтову помогает обращение к внешности и повадкам героя. Например, Печорин отличается ленивой и небрежной походкой, но при этом жесты героя не говорят о том, что Печорин – скрытная личность. Лоб молодого человека был подпорчен морщинами, а когда Григорий Александрович сидел, создавалось впечатление, что герой устал. Когда губы Печорина смеялись, глаза оставались неподвижными, грустными.

Усталость Печорина проявлялась в том, что страсть героя не задерживалась надолго ни одном предмете или человеке. Григорий Александрович говорил, что в жизни руководствуется не велениями сердца, а приказами головы. Это – холодность, рациональность, периодически прерываемая кратковременным буйством чувств. Печорину свойственна черта, называемая фатальностью. Юноша не страшится идти на кабана, ищет приключений и риска, словно испытывая судьбу.

Противоречия в характеристике Печорина проявляются в том, что при описанной выше смелости, героя пугает малейшее потрескивание оконных ставен или звук дождя. Печорин – фаталист, но при этом убежденный в значимости силы воли человека. В жизни есть некая предопределенность, выражающаяся хотя бы в том, что человек не избежит смерти, так зачем же тогда боятся умереть. В конце концов, Печорин хочет помочь обществу, оказаться полезным, спасая людей от убийцы-казака.

Григорий Печорин из романа М. Ю. Лермонтова “Герой нашего времени”: характеристика, образ, описание, портрет

4.3 (86.67%) 6 votes

Психологизм русской классической литературы Есин Андрей Борисович

М.Ю. Лермонтов «ГЕРОЙ НАШЕГО ВРЕМЕНИ»

М.Ю. Лермонтов

«ГЕРОЙ НАШЕГО ВРЕМЕНИ»

Миросозерцание Лермонтова складывалось в конце 20-х – начале 30-х годов XIX века, в эпоху идейного кризиса передовой дворянской интеллигенции, связанного с поражением декабрьского восстания и николаевской реакцией во всех сферах общественной жизни, в том числе и духовно-идеологической. Потребность освоить «ошибки отцов», заново осмыслить то, что казалось непреложным предшествующему поколению, выработать собственную нравственно-философскую позицию – характернейшая черта эпохи конца 20-х – 30-х годов. Практическое действие оказывалось невозможным в силу как объективных (жесткая политика самодержавия), так и субъективных причин: прежде чем действовать, необходимо было преодолеть идейный кризис, эпоху сомнения и скептицизма; четко определить, во имя чего и как действовать. Именно поэтому в 30-е годы такое исключительное значение для культуры, для настоящего и будущего развития общества приобретают философские поиски лучших его представителей, их попытки определиться в, решении наиболее общих идейно-нравственных проблем:

Идея личности, ее высочайшей ценности для культуры приобретает в 30-е годы исключительное значение и становится отправной точкой в исканиях передовой дворянской интеллигенции. Если поколение конца 10-х – начала 30-х годов еще мыслило личность в гармонии с обществом и, опираясь на идею гражданственности, ограничивало свободу личности интересами государства, нации, то после декабрьского восстания и последовавших за ним изменений в политике ясно обнаружилась иллюзорность, утопичность такого подхода. Между самодержавным николаевским режимом и свободной, мыслящей, передовой личностью неизбежно устанавливались отношения антагонизма. В то же время самодержавие активно пытается нейтрализовать передовую интеллигенцию, заигрывая с ней, предлагая своего рода сотрудничество, а по существу пытаясь поставить ее талант себе на службу, – так Николай I пытался сделать из Пушкина придворного поэта. Личная свобода в этих условиях все острее осознавалась как единственная реальная ценность, единственное убежище человека. Не случайно так дорожит свободой лермонтовский Печорин: «Сто раз жизнь свою, даже честь поставлю на карту, но свободы своей не отдам». Это признание звучит неожиданно в устах дворянина и офицера, для которого традиционно высшей ценностью была честь, – вспомним хотя бы, как рисковал пушкинский Гринев во имя чести, вспомним эпиграф, во многом выражающий основную идею повести: «Береги честь смолоду». Печорин – человек иного поколения, и то, что свободу он готов поставить выше всего, весьма показательно.

Но передовому сознанию эпохи мало одной лишь свободы, потому что это ценность субъективная, обрекающая человека на одиночество. Уже Онегин в последней главе романа (написанной около 1830 г.) называет свою свободу «постылой», и это не случайно. В передовом сознании эпохи властно заявляет о себе потребность найти более высокие, надличностные идеалы и ценности, оправдать свое индивидуальное существование возвышенной целью. Пока же такой цели нет – нет и нравственной основы для действия, а свобода оборачивается «бременем», обрекающим человека на бездействие, хандру или же на действия бесполезные, случайные, неосмысленные. Личность, в полной мере осознавшая свою внутреннюю свободу, настойчиво ищет, к чему эту свободу приложить, как применить богатые внутренние возможности. Иными словами, для 30-х годов чрезвычайно характерны интенсивные поиски смысла жизни, доходящие до самых глубоких пластов, поднимающие самые фундаментальные философские проблемы.

Объективная историческая невозможность найти возвышенные, надличностные идеалы, которые удовлетворяли бы строгим требованиям личности, были бы согласны с принципом внутренней свободы и выдержали бы проверку сомнением, приводила личность к осознанию трагичности своего существования, порождала постоянные сомнения, сложную внутреннюю борьбу с самим собой.

Стремление самостоятельно осмыслить действительность, дойти в этом осмыслении до самых корней, строго и придирчиво разобраться в сложной жизненной диалектике, не удовлетворяясь приблизительными решениями и все подвергая сомнению, – эта особенность духовной атмосферы вызвала к жизни особый принцип подхода человека к реальности – аналитичность, т.е. потребность и способность расчленить любое явление, рассмотреть скрытые в нем механизмы, понять его глубинную суть, дойти в познании до логического конца. Анализ становится важнейшей чертой мышления, в том числе и художественного.

Лермонтов был подлинным выразителем духовной жизни России 30-х годов, и в его миросозерцании с исключительной полнотой отразились те характерные свойства общественного сознания эпохи, о которых шла речь.

Свойствами лермонтовского миросозерцания обусловлено проблемно-тематическое содержание его романа «Герой нашего времени». Объектом художественного осмысления в романе становится характер, в известной мере близкий самому Лермонтову. Это не значит, конечно, что Печорин автопортретен, – над подобным предположением обоснованно иронизировал сам Лермонтов в «Предисловии». Но в Печорине художественно воспроизведен тот же тип общественного сознания – основным его содержанием является процесс философского самоопределения в действительности.

При этом принцип типизации в романе таков, что Печорин предстает личностью, в максимальной мере воплощающей в себе все характерные черты общественного сознания 30-х годов. Волею автора он наделен такими чертами, как необычайная интенсивность нравственно-философских поисков (для Печорина разрешение нравственно-философской проблемы гораздо важнее, чем то, как сложится его личная жизнь), исключительная сила воли, чрезвычайно аналогичный ум, способный проникать до самых глубин философских вопросов; наконец, Печорин наделен просто незаурядными человеческими способностями. Иными словами, перед нами личность исключительная. Такой принцип типизации потребовался Лермонтову для того, чтобы волновавшие его самого вопросы могли быть поставлены Печориным на самом серьезном и авторитетном уровне. Печорин – человек, готовый проницательно и бесстрашно размышлять о глубинных нравственно-философских основаниях как мира в целом, так и отдельного человека в мире. Именно это и было необходимо Лермонтову в свете всей проблематики романа, которая носит отчетливо выраженный философский характер. Вопросы, над разрешением которых бьется Печорин, – это вопросы, чрезвычайно занимавшие художественное сознание и самого Лермонтова. Это проблемы человека и мира, смысла индивидуального существования, воли и рока, незаурядного дарования и обыкновенной судьбы, цели деятельности, причин бездеятельности и т.п.. Идейно-нравственные поиски героя предстают как основное проблемное содержание всего романа.

Такого рода проблематика, как мы помним, прямо требовала достаточно развитого и глубокого психологизма.

Содержательные особенности лермонтовского романа обусловили возникновение в нем оригинального психологического стиля. Его можно было бы назвать аналитическим психологизмом – по ведущему принципу изображения душевной жизни. Это значит, что любое внутреннее состояние Лермонтов умеет разложить на составляющие, разобрать в подробностях, любую мысль довести до логического конца. Психологический мир в романе (это касается, конечно, в первую очередь главного героя – Печорина) предстает как сложный, наполненный противоречиями, которые необходимо художественно выявить, объяснить и разгадать. «У меня врожденная страсть противоречить», – говорит Печорин о себе и далее так характеризует свой внутренний мир: «Целая жизнь моя была только цепь грустных неудачных противоречий сердцу или рассудку. Присутствие энтузиаста обдает меня крещенским холодом, и, я думаю, частые сношения с вялым флегматиком сделали бы из меня страстного мечтателя».

Непросто разобраться в таком психологическом рисунке, поэтому психологический анализ у Лермонтова часто строится как обнаружение скрытых пластов внутреннего мира, тех побуждений и душевных движений, которые не лежат на поверхности, неясны с первого взгляда даже самому герою. Часто это анализ того, что скрывается за тем или иным действием или поступком. Например, Грушницкий спрашивает Печорина, был ли он тронут, глядя на княжну Мери; тот отвечает отрицательно. Для Лермонтова чрезвычайно важно раскрыть, какие психологические причины стоят за этим ответом, и Печорин тут же называет их: во-первых, он хотел побесить Грушницкого; во-вторых – «врожденная страсть противоречить»; в-третьих: «...признаюсь еще, чувство неприятное, но знакомое пробежало слегка в это мгновение по моему сердцу; это чувство было – зависть; я говорю смело "зависть", потому что привык себе во всем признаваться».

Самоанализ Печорина всегда очень смел, а потому всякое душевное состояние выписано в романе четко и подробно. Вот, например, как объясняет Печорин свое относительное спокойствие после неожиданной встречи с Верой: «Да, я уже прошел тот период жизни душевной, когда ищут только счастия, когда сердце чувствует необходимость любить сильно и страстно кого-нибудь, – теперь я только хочу быть любимым, и то очень немногими; даже мне кажется, что одной постоянной привязанности мне было бы довольно: жалкая привычка сердца!»

Объясняя различные психологические ситуации и положения, Печорин раскрывает перед читателем и устойчивые свойства своей личности, и особенности психического склада: логичность мышления, умение видеть причинно-следственные связи, способность сомневаться во всем, подчинение мыслей и эмоциональных порывов сильной воле и ясному рассудку. «Одно мне всегда было странно: я никогда не делался рабом любимой женщины; напротив, я всегда приобретал над их волей и сердцем непобедимую власть, вовсе об этом не стараясь». Здесь Печорин не столько раскрывает то психологическое состояние, которое испытывает в данный момент, сколько обобщает ряд сходных психологических состояний: такова его душевная жизнь вообще, а не в данный момент. Но этим анализ, конечно, не кончается – Печорин задает себе обязательный, принципиальный для себя вопрос: «Отчего это? – оттого ли, что никогда ничем очень не дорожу и что они ежеминутно боялись выпустить меня из рук? или это – магнетическое влияние сильного организма? или мне просто не удавалось встретить женщину с упорным характером?»

Как бы ни отвечал герой на этот конкретный вопрос, важно то, что он размышляет, сомневается, перебирает варианты – в каждом сколько-нибудь сложном случае ищет ответа, познает мир при помощи разума и логики. В этом особенность и специфика психологического склада его личности.

Важнейший вопрос для аналитика – вопрос о причинах и мотивах человеческих действий, поступков, душевных состояний, о скрытом их смысле. Заслуга Лермонтова-психолога в том, что он – едва ли не впервые в русской литературе – сосредоточил художественное внимание не на внешних, сюжетных, а на внутренних, психологических мотивировках человеческого поведения. Главный герой романа, сам в высшей степени склонный к анализу, умеющий проникать в скрытые мотивы своих и чужих действий, в последних трех частях несет на себе основную повествовательную нагрузку в системе психологического стиля: именно он раскрывает психологические мотивы, объясняет душевные состояния – и свои, и чужие. Вот, например, общие соображения Печорина о связи душевного состояния человека с чисто физическими причинами: «Я люблю скакать на горячей лошади по высокой траве... Какая бы горесть ни лежала на сердце, какое бы беспокойство ни томило мысль, все в минуту рассеется; на душе станет легко, усталость тела победит тревогу ума»; «Я вышел из ванны свеж и бодр, как будто собирался на бал. После этого говорите, что душа не зависит от тела!»

Вот чисто психологическое объяснение антипатии к Грушницкому: «Я его так же не люблю: я чувствую, что мы когда-нибудь с ним столкнемся на узкой дороге, и одному из нас несдобровать». Вот объяснение впечатления от лица слепого мальчика: «Признаюсь, я имею сильное предубеждение против всех слепых, кривых, глухих, немых, безногих, безруких, горбатых и проч. Я замечал, что всегда есть какое-то странное соотношение между наружностью человека и его душой: как будто с потерею члена душа теряет какое-то чувство». Но этим общим соображением психологическое изображение не обрывается: далее фиксируется уже более конкретное внутреннее состояние и одновременно оно анализируется: «Долго я глядел на него с невольным сожалением, как вдруг едва приметная улыбка пробежала по тонким губам его и, не знаю отчего, она произвела на меня самое неприятное впечатление». Анализ и здесь, не заканчивается – Печорин не может сказать «не знаю отчего» и не попытаться объяснить смутное душевное движение: «В голове моей родилось подозрение, что этот слепой не так слеп, как оно кажется; напрасно я старался уверить себя, что бельмы подделать невозможно, да и с какой целью? Но что делать? я часто склонен к предубеждениям...» В последней части отрывка – характернейшее для Печорина сомнение; в то же время изображение психологического состояния окончательно доведено до конца: последним звеном оказывается подозрительность героя, о которой он в другом месте скажет: «Я люблю сомневаться во всем».

И вот, наконец, шедевр аналитического разбора собственного поведения и психологического состояния, беспощадное раскрытие психологических причин, мотивов действий и намерений:

«Я часто спрашиваю себя, зачем я так упорно добиваюсь любви молоденькой девочки, которую обольстить я не хочу и на которой никогда не женюсь? К чему это женское кокетство? Вера меня любит больше, чем княжна Мери будет любить когда-нибудь; если б она мне казалась непобедимой красавицей, то, может быть, я завлекся бы трудностью предприятия...

Но ничуть не бывало! Следовательно, это не та беспокойная потребность любви, которая нас мучит в первые годы молодости...

Из чего же я хлопочу? Из зависти к Грушницкому? Бедняжка! он вовсе ее не заслуживает. Или это следствие того скверного, но непобедимого чувства, которое заставляет нас уничтожать сладкие заблуждения ближнего...

А ведь есть необъятное наслаждение в обладании молодой, едва распустившейся душой!.. Я чувствую в себе эту ненасытную жадность, поглощающую все, что встречается на пути; я смотрю на страдания и радости других только в отношении к себе, как на пищу, поддерживающую мои душевные силы. Сам я больше не способен безумствовать под влиянием страсти; честолюбие у меня подавлено обстоятельствами, но оно проявилось в другом виде, ибо честолюбие есть не что иное, как жажда власти, а первое мое удовольствие – подчинять моей воле все, что меня окружает».

Здесь психологический анализ доходит до самых глубин идейно-нравственного содержания характера, до сердцевины личности героя – его воли. И обратим внимание, насколько аналитичен приведенный отрывок: это уже почти научное рассмотрение психологической задачи, как по методам ее разрешения, так и по результатам. Сначала поставлен вопрос – поставлен со всей возможной четкостью и логической ясностью. Затем отбрасываются заведомо несостоятельные объяснения («обольстить не хочу и никогда не женюсь»). Далее начинается рассуждение о более сложных и глубоких причинах: как возможные причины отвергаются потребность любви («Вера меня любит больше...») и «спортивный интерес» («если бы она мне казалась непобедимой красавицей...»). Отсюда делается вывод, уже прямо логический: «Следовательно...» Снова рассматриваются возможные объяснения (хочется назвать их гипотезами), по-прежнему не удовлетворяющие Печорина, и наконец аналитическая мысль выходит на правильный путь, обращаясь к тем положительным эмоциям, которые доставляет Печорину его замысел и предчувствие его выполнения: «А ведь есть необъятное наслаждение». Анализ идет по новому кругу: откуда это наслаждение, какова его природа? И вот результат – причина причин, нечто бесспорное и очевидное: «первое мое удовольствие...». Задача путем ряда последовательных операций и построений сведена к аксиоме, к тому, что уже давно решено и бесспорно.

Психологический анализ, сосредоточенный лишь на одной, пусть самой одаренной и сложной личности, в большом повествовании рискует сделаться монотонным, однако психологизм как принцип изображения в лермонтовском романе распространяется и на других персонажей. Правда, делается это при помощи все того же Печорина: уверенно и беспощадно проникая в тайники собственной души, он свободно читает и в душах других людей, постоянно объясняя мотивы их действий, догадываясь о причинах того или иного поступка, душевного состояния, давая интерпретацию внешним признакам чувства: «В эту минуту я встретил ее глаза: в них бегали слезы; рука ее, опираясь на мою, дрожала; щеки пылали; ей было жаль меня! Сострадание – чувство, которому покоряются так легко все женщины, впустило свои когти в ее неопытное сердце. Во все время прогулки она была рассеянна, ни с кем не кокетничала – а это великий признак!»; «До самого дома она говорила и смеялась поминутно. В ее движениях было что-то лихорадочное; на меня не взглянула ни разу... И княгиня внутренно радовалась, глядя на свою дочку; а у дочки просто нервический припадок: она проведет ночь без сна и будет плакать».

Психологическое состояние Бэлы, Максима Максимыча, персонажей повести «Тамань» дано нам не столь подробно, но, во-первых, сами эти характеры психологически достаточно просты, а, во-вторых, мы видим в основном лишь внешние проявления их чувства потому, что Печорин, этот повествователь-психолог, еще не бросает на них своего аналитического взгляда. Зато в «Княжне Мери» и в «Фаталисте» создается своего рода психологическая атмосфера, психологизм становится принципом изображения целого ряда героев, во многом подчиняя себе и сюжет и детали внешнего мира, а это очень важно для складывания психологического стиля, психологического повествования.

Дело в том, что характер главного героя целиком, а других персонажей отчасти строится Лермонтовым как своего рода загадка, требующая раскрывать за видимым – существенное, за внешним – внутреннее. Такого рода аналитическая установка – сделать ясным загадочное, обнаружить скрытые мотивы поведения, причины душевных состояний – специфическая, характерная черта психологизма «Героя нашего времени». Здесь психологизм служит как бы инструментом реалистического познания того, что в первом приближении кажется загадочным. Это диктует особую структуру повествования: смену рассказчиков, организацию художественного времени, соотношение внешнего и внутреннего.

Так, чрезвычайно интересными оказываются связи между внутренним, психологическим состоянием и формами его внешнего выражения. На протяжении всех пяти повестей мы можем увидеть, что герои стараются «не выдать себя» внешне, не показать своих мыслей и переживаний, скрыть душевные движения: Бэла не хочет показать свою любовь к Печорину и тоску по нему; Максим Максимыч, уязвленный отношением к нему Печорина, все же «старается принять равнодушный вид»: «Он был печален и сердит, хотя старался скрыть это»; постоянно стараются скрыть свои душевные движения герои «Княжны Мери». Подобного рода поведение требует психологической расшифровки, и новаторство Лермонтова-психолога состояло уже в том, что он стал художественно воспроизводить именно несоответствие внешнего поведения внутреннему состоянию героев, что было большой редкостью или вовсе отсутствовало в предшествующей литературе (исключая, пожалуй, Пушкина). Гораздо проще изображать в литературе полное соответствие внешнего и внутреннего – тогда нет, собственно, необходимости в психологизме как непосредственном проникновении в душевную, невидимую глазу жизнь человека: радость можно обозначить смехом, горе – слезами, душевное волнение – дрожанием рук и т.п. Лермонтов идет по более сложному пути: он раскрывает неоднозначные, непрямые соответствия между внутренними и внешними движениями, что требует уже непосредственного психологического комментария к изображению портрета и поведения, их психологического истолкования. Другое дело, что душевные движения большинства героев прочитываются по их лицам и поступкам довольно легко, тем более что и комментатором и истолкователем является в романе в основном такой глубокий психолог, наблюдатель и аналитик, как Печорин. Печорину понятно, когда мимика и поведение людей искренни, а когда они «делают вид», понятно, и что за этим стоит: «Она едва могла принудить себя не улыбнуться и скрыть свое торжество; ей удалось, однако, довольно скоро принять совершенно равнодушный и даже строгий вид»; «Он смутился, покраснел, потом принужденно захохотал»; «Грушницкий принял таинственный вид; ходит, закинув руки за спину, и никого не узнает».

Внешние проявления внутреннего состояния, хотя и не содержат здесь большой загадки, все-таки уже не прямо выражают эмоции и переживания, а требуют психологической интерпретации. По-настоящему же загадочно соотношение внешнего и внутреннего в образе самого Печорина.

Дело здесь, во-первых, в том, что он по складу натуры умеет лучше владеть собой, держать себя в руках и даже притворяться, а окружающие недостаточно проницательны и психологически искушенны, чтобы разобраться в причинах и мотивах его поведения, в том, что стоит за тем или иным мимическим движением. Княжна Мери не замечает, что перед знаменитым монологом «Да, такова была моя участь с самого детства...» Печорин не на самом деле тронут, а лишь «принял глубоко тронутый вид». Это естественно, потому что княжна еще совсем неопытная девочка, не различающая искренности и актерства. Но ведь обманывается и такой внимательный человек, как Вернер: « – Я вам удивляюсь, – сказал доктор, пожав мне крепко руку. – Дайте пощупать пульс!.. О-го! лихорадочный!.. но на лице ничего не заметно».

Во-вторых, Печорин вообще сдержан: он живет преимущественно внутренней жизнью, предпочитая не обнаруживать душевных движений, – уже не для игры, а для самого себя. Вот как описывает, например, Максим Максимыч внешний вид и поведение Печорина после смерти Бэлы: «Его лицо ничего не выражало особенного, и мне стало досадно; я бы на его месте умер с горя. Наконец, он сел на землю, в тени, и начал что-то чертить палочкой на песке. Я, знаете, больше для приличия, хотел утешить его, начал говорить; он поднял голову и засмеялся... У меня мороз пробежал по коже от этого смеха...» Здесь уже сложность, не поддающаяся немедленному и однозначному психологическому истолкованию: поведение героя может свидетельствовать о равнодушии, но может и о том, что чувства его в этот момент слишком глубоки, чтобы найти себе выражение в традиционных формах причитаний, рыданий и пр.

Здесь же становится видной и третья причина, из-за которой внутреннее состояние и внешнее его проявление у Печорина практически всегда не соответствуют друг другу: его внутренняя жизнь слишком сложна и противоречива, чтобы найти себе полное и точное внешнее выражение; кроме того, она идет преимущественно в формах мысли, которая вообще не может быть сколько-нибудь полно отражена в мимике, в поступках и т.п.

Все это создает такую загадочность внешнего поведения и облика героя, которая требует непременного проникновения в психологические процессы, связанные с идейными и нравственными основами характера. «Славный был малый, смею вас уверить; только немножко странен, – говорит о Печорине Максим Максимыч, основываясь на наблюдениях за внешним поведением. – Ведь, например, в дождик, в холод, целый день на охоте; все иззябнут, устанут, – а ему ничего. А другой раз сидит у себя в комнате, ветер пахнет, уверяет, что простудился; ставнем стукнет, он вздрогнет и побледнеет, а при мне ходил на кабана один на один; бывало, по целым часам слова не добьешься, зато уж иногда как начнет рассказывать, так животики надорвешь со смеха... Да-с, с большими был странностями».

Для Максима Максимыча здесь, собственно, даже еще нет загадки: просто странный характер, мало ли какие люди бывают на свете. Но для вдумчивого читателя Печорин, каким он предстает в повести «Бэла», не просто странен, а именно загадочен. Мы уже начинаем предполагать: что же стоит за столь противоречивым поведением, какими причинами оно вызвано. Психологическую загадочность героя усиливает и его изображение глазами другого повествователя – «публикатора» дневника, «попутчика» Максима Максимыча. На этой стадии внешнее соотносится с внутренним иначе: по-прежнему налицо противоречие и несовпадение, но повествователь уже пытается интерпретировать внешнее поведение, построить какие-то, хотя бы гипотетические, выводы о характере и психологическом мире: «...Я заметил, что он не размахивал руками – верный признак некоторой скрытности характера»; глаза его не смеялись, когда он смеялся: «это признак – или злого нрава, или глубокой постоянной грусти» и т.д. Здесь сложность соотношения внешнего и психологического уже осознана; становится ясным, что во внутреннем мире героя есть что искать, и, таким образом, становится необходимым тот последующий психологический анализ от лица самого Печорина, который развернется в «Тамани», «Княжне Мери» и «Фаталисте».

Таким образом, композиционно-повествовательная структура «Героя нашего времени» в значительной мере подчинена психологизму как стилевой доминанте. Смена рассказчиков нацелена на то, чтобы психологизм постоянно усиливался, анализ внутреннего мира делался более глубоким и всеобъемлющим. Повествование Максима Максимыча создает предпосылки для дальнейшего психологического анализа, основанного на загадочности, несовпадении внешнего и внутреннего. Вторая повесть отчасти начинает такой анализ, но, конечно, ни в какой мере не удовлетворяет любопытство читателя, а лишь разжигает его. В дневнике Печорина психологический анализ становится основной стихией повествования. Однако и это происходит не сразу. Психологическое повествование в первой повести – «Тамань» – еще отрывисто, занято внешней динамикой, вследствие чего и анализ не доходит до глубинных причин, до идейно-нравственной сущности характера. Даже в начале «Княжны Мери» психологическая загадочность все еще усиливается. «Весело жить в такой земле! Какое-то отрадное чувство разлито во всех моих жилах. Воздух чист и свеж, как поцелуй ребенка; солнце ярко, небо сине – чего бы, кажется, больше? зачем тут страсти, желания, сожаления?..» А в самом деле: зачем это вдруг вспомнил Печорин посреди этой радостной природы, испытывая «какое-то отрадное чувство», про «страсти, желания, сожаления»? Совершенно немотивированный внешне ход мыслей настораживает, заставляет предполагать большую психологическую глубину, чем та, которая выражена в дневниковой записи. Вспоминается загадочный Парус:

Под ним струя светлей лазури,

Над ним луч солнца золотой...

А он, мятежный, просит бури,

Как будто в бурях есть покой!

Загадка начинает аналитически разрешаться лишь в ходе дальнейшего повествования. И завершается анализ «Фаталистом», где психологизм затрагивает уже самые глубокие – философские – проблемы характера.

Задачам аналитического психологизма подчинена и структура художественного времени романа, особенно последних трех его частей. Повествование ведется в дневниковой форме, а это значит, что события и вызванные ими переживания заносятся на бумагу пусть даже по горячим следам, но все же с некоторым временным разрывом, некоторое время спустя после того, как они произошли. Повествование всегда рассказывает не о происходящем в данный момент, а об уже происшедшем. Это касается и испытанных Печориным психологических состояний, что принципиально важно. Временная дистанция между переживанием и рассказом о нем позволяет рационально осмыслить и проанализировать психологическое состояние, разобраться в нем, взглянуть на него со стороны, поискать причин и объяснений. Иными словами, картина внутреннего мира предстает перед нами уже «обработанной», опосредованной последующими размышлениями Печорина над ней.

Особенно это касается эмоциональной сферы, области чувств: они всегда находятся под последующим рациональным контролем, и мы видим не столько непосредственное переживание, сколько воспоминание об этом переживании, сопровождаемое неизменным анализом, разбором причин и вызванных им «психологических цепочек»: «Сердце мое болезненно сжалось, как после первого расставания. О, как я обрадовался этому чувству! Уж не молодость ли со своими благотворными бурями хочет вернуться ко мне опять, или это только ее прощальный взгляд, последний подарок – на память?..» Здесь дистанция между временем переживания и временем повествования о нем просто необходима: ведь Печорину нужен некоторый срок, чтобы осознать, что он обрадовался, и попытаться разобраться в причинах своих ощущений.

Или вот еще пример, аналогичный, но, пожалуй, даже более выразительный:

«...Я упал на мокрую траву и как ребенок заплакал.

И долго я лежал неподвижно и плакал горько, не стараясь удерживать слез и рыданий; я думал, грудь моя разорвется; вся моя твердость, все мое хладнокровие исчезли как дым; душа обессилела, рассудок замолк, и если б в эту минуту кто-нибудь меня увидел, он бы с презрением отвернулся.

Когда ночная роса и горный ветер освежили мою горящую голову и мысли пришли в обычный порядок, то я понял, что гнаться за погибшим счастием бесполезно и безрассудно...

Мне, однако, приятно, что я могу плакать! Впрочем, может быть, этому причиной расстроенные нервы, ночь, проведенная без сна, две минуты против дула пистолета и пустой желудок».

Здесь даже не один, а два временных разрыва: Печорин анализирует свое эмоциональное состояние спустя некоторое время, «когда ночная роса и горный ветер освежили... горящую голову и мысли пришли в обычный порядок», а запись в дневнике делается спустя полтора месяца после описанных событий. Фильтр памяти сделал свою работу, придал рисунку внутреннего мира аналитическую четкость, но зато в еще большей мере лишил его непосредственности.

Как видим, повествование, обращенное из настоящего в прошлое, направленное на уже пережитое, имеет большие художественные преимущества с точки зрения задач аналитического психологизма. В такой структуре художественного времени реальный поток душевной жизни можно остановить, прокрутить в памяти еще и еще раз, как при замедленном повторе в современном телевидении, – психологическое состояние тогда видится отчетливее, в нем обнаруживаются незаметные ранее нюансы, подробности, связи. Подобная структура художественного времени как нельзя лучше подходит для воспроизведения сложных переживаний.

Однако у такой организации художественного времени есть и свои минусы. Психологическое изображение у Лермонтова имеет некоторые пределы, которые ставит ему именно принцип повествования «из настоящего в прошлое». В таком изображении чувства, переживания, а отчасти и мысли теряют свою непосредственность, «очищаются», рационализируются. Утрачивается живость в передаче переживаний, ослабляется эмоциональный накал, у читателя не возникает иллюзии переживания, разворачивающегося непосредственно на его глазах. Между тем дневниковая форма сама по себе дает возможность создать такую иллюзию – для этого только необходимо перестроить структуру художественного времени так, чтобы запись в дневнике отражала психологические процессы, происходящие в самый момент написания. Этим приемом в дальнейшем с успехом пользовались Л. Толстой и Достоевский, да и у самого Лермонтова мы находим однажды такую форму изображения – это запись перед дуэлью:

«Два часа ночи... не спится... А надо бы заснуть, чтобы завтра рука не дрожала. Впрочем, на шести шагах промахнуться трудно. А! господин Грушницкий! ваша мистификация вам не удастся... Вы думаете, что я вам без спора подставлю свой лоб... но мы бросим жребий!.. и тогда... тогда... что, если его счастье перетянет? если моя звезда, наконец, мне изменит?..

И, может быть, я завтра умру!., и не останется на земле ни одного существа, которое бы меня поняло совершенно».

Здесь как бы непосредственно зафиксирован сам процесс переживания, это уже не взгляд из настоящего в прошлое, а «прямая передача» переживаемого в данный момент. Поэтому иным становится и психологический рисунок: он предстает неупорядоченным, мысли сменяют друг друга отрывочно, возникают паузы, обозначенные многоточиями. Возрастает живость, непосредственность в передаче внутреннего состояния, оно становится естественнее, психологически достовернее.

Однако такое воспроизведение переживания в его естественном, не пропущенном через аналитический фильтр виде – уникальный случай в романе Лермонтова. Гораздо чаще мы встречаемся с непосредственной фиксацией мыслительного процесса. Здесь у аналитического психологизма при дневниковой форме повествования гораздо больше возможностей, потому что если эмоции трудно занести на страницы дневника непосредственно в момент переживания, то запись потока мыслей – ситуация гораздо более естественная.

Существует и еще одно ограничение, которое накладывает на психологический рисунок принцип анализа и связанная с ним структура художественного времени. Лермонтовский психологизм ориентирован в основном на изображение устойчивого, статичного в душевном мире человека и гораздо менее приспособлен для воспроизведения внутренней динамики, постепенного перехода одних чувств и мыслей в другие. На эту особенность лермонтовского психологизма обратил внимание еще Чернышевский, противопоставив психологическую манеру письма Лермонтова и Толстого. Это свойство естественно вытекало из общих принципов изображения Лермонтовым внутреннего мира: для того чтобы исчерпывающе проанализировать то или иное психологическое состояние, его надо остановить, зафиксировать – только тогда оно поддается подробному разбору на составляющие. Ретроспективность психологического анализа также способствует статичности изображения: в воспоминаниях любое душевное состояние предстает обычно не как процесс, а как нечто устойчивое, отстоявшееся.

Внимание в основном к статическим аспектам внутреннего мира вряд ли можно считать недостатком лермонтовского психологизма. Во всяком случае, малая динамика психологических процессов с лихвой компенсируется тем, что такой подход к внутреннему миру позволяет Лермонтову исчерпывающе анализировать очень сложные психологические состояния. Художественное освоение противоречивости душевной жизни человека в каждый данный момент, ставшее возможным во многом благодаря изображению психологической статики, – несомненная заслуга Лермонтова-психолога, шаг вперед в развитии психологизма.

Да и нельзя сказать, что в «Герое нашего времени» мы вообще не видим подвижности внутреннего мира. Сказанное выше относится в первую очередь к воспроизведению чувств и эмоциональных состояний, в области же мысли Лермонтов не раз показывает нам именно процесс, движение – от одних представлений к другим, от посылок к выводам. Например, в следующем отрывке:

«Звезды спокойно сияли на темно-голубом своде, и мне стало смешно, когда я вспомнил, что были некогда люди премудрые, думавшие, что светила небесные принимают участие в наших ничтожных спорах за клочок земли или за какие-нибудь вымышленные права. И что ж? эти лампады, зажженные, по их мнению, только для того, чтоб освещать их битвы и торжества, горят с прежним блеском, а их страсти и надежды давно угасли вместе с ними... Но зато какую силу воли придавала им уверенность, что целое небо со своими бесчисленными жителями на них смотрит с участием, хотя немым, но неизменным!.. А мы, их жалкие потомки, скитающиеся по земле без убеждений и гордости... мы не способны более к великим жертвам ни для блага человечества, ни даже для собственного нашего счастья, потому что знаем его невозможность и равнодушно переходим от сомнения к сомнению».

Здесь внешнее впечатление рождает воспоминание, воспоминание дает толчок размышлению, а размышление проходит ряд стадий уже по законам логики. Динамика мыслительного процесса со всеми его закономерностями воссоздана достаточно точно и полно.

Иногда мы видим и изображение отдельных эмоциональных состояний в их движении: «Я вернулся домой, волнуемый двумя различными чувствами. Первое было грусть. "За что они все меня ненавидят? – думал я. – За что? Обидел ли я кого-нибудь? Нет. Неужели я принадлежу к числу тех людей, которых один вид уже порождает недоброжелательство?" И я чувствовал, что ядовитая злость мало-помалу наполняла мою душу». Пусть на коротком отрезке душевной жизни и не так подробно, как впоследствии у Л. Толстого, но здесь прослежен и художественно зафиксирован процесс перехода одного чувства в другое; движение эмоций при этом сопровождается и опосредуется движением мысли.

Общие принципы лермонтовского психологизма обусловили и соответствующую систему конкретных форм и приемов изображения внутреннего мира. Количество этих форм ограниченно, а безусловно ведущую роль в их системе занимает психологический самоанализ – один из методов изображения внутреннего мира, когда о своем переживании говорит, рассказывает сам носитель переживания. Необходимо различать две его основные формы: самоанализ и самораскрытие героя. При втором способе герой непосредственно выражает свои мысли и чувства, передает поток душевной жизни, часто в форме исповеди; время переживания совпадает со временем его изображения: герой говорит о том, что он испытывает сейчас, в данный момент. При первом способе мы наблюдаем не непосредственное выражение переживания, а рассказ о переживании – о собственном внутреннем мире, но как бы со стороны. В плане художественного времени повествование организуется как воспоминание-анализ.

Именно эта, вторая форма стала ведущей в системе психологического изображения у Лермонтова. Важно отметить, что в «Герое нашего времени» нет нейтрального повествователя, который мог бы что-то добавить к самоанализу Печорина, прокомментировать его «автопсихологизм», внести новые штрихи в картины внутреннего мира. В таком повествователе и нет необходимости: Печорин достаточно тонкий наблюдатель и аналитик, он не боится говорить самому себе правду о своих мыслях и чувствах, поэтому самоанализ дает нам достаточно полную картину внутреннего мира, к которой, в сущности, уже нечего прибавить. «Я взвешиваю, разбираю свои собственные страсти и поступки с строгим любопытством, но без участия, – говорит Печорин Вернеру. – Во мне два человека: один живет в полном смысле этого слова, другой мыслит и судит его».

Кроме того, проблемно-тематическая сторона лермонтовского романа, о которой говорилось в начале, требовала сосредоточиться на подробном воспроизведении одного характера, максимально воплощавшего в себе нравственные поиски общественного сознания эпохи и свойственные ей идейно-философские тенденции. В этом случае форма психологического повествования от первого лица была как раз более подходящей: она позволяла раскрыть внутренний мир только одного героя, но зато сделать это с максимальной глубиной и подробностью.

Любопытно, однако, что в романе, кроме Печорина, есть еще один психологически насыщенный и интересный характер – характер Веры. Анализ Печорина, направленный на ее внутренний мир, не раскрывает всех загадок ее души, а поскольку нет нейтрального всезнающего повествователя, от которого мы могли бы узнать о душевной жизни этой героини, Лермонтов снова прибегает к тому же приему: психологическому самоанализу. Для этого в роман введено письмо Веры, в котором она анализирует свое чувство к Печорину, пытается объяснить его причины, прослеживает, развитие. Таким образом, психологический самоанализ в «Герое нашего времени» – всеобъемлющая и универсальная форма изображения сколько-нибудь сложных душевных движений. Для воспроизведения же более простых и очевидных переживаний, свойственных другим персонажам, используется, как уже говорилось, та психологическая интерпретация, которую дает главный герой поступкам, поведению, словам, мимике окружающих.

Еще одной важной формой психологического изображения в романе является внутренний монолог, т.е. такое воспроизведение мыслей, которое непосредственно фиксирует работу сознания в данный момент. Из-за указанных выше особенностей временной структуры возможности использования этой формы оказались весьма ограниченны: обычно перед нами не непосредственная фиксация мыслительного процесса, протекающего в сознании героя в данный момент, а запись этих мыслей «задним числом», уже аналитически обработанная. В тех же случаях, когда перед нами относительно прямая фиксация того, что думает герой в самый момент записи, т.е. действительно внутренний монолог, он имеет некоторые специфические особенности. Главная из них та, что внутренняя речь в романе построена по законам речи внешней: она логически упорядочена, последовательна, избавлена от неожиданных ассоциаций и побочных ходов мысли, не допускает «сокращенной речи» (пропуска слов, логических конструкций), в ней нет свойственных только внутренней речи синтаксических построений и т.д. Если мы проанализируем, например, такие внутренние монологи Печорина, как «Я часто спрашиваю себя...», «Нет ничего парадоксальнее женского ума...», «Пробегаю в памяти все мое прошедшее...», то легко увидим, что человек не может всегда думать в таких рационально-выверенных, стройных фразах; мышление человека обычно гораздо более непоследовательно и хаотично. (Интересно сопоставить, в частности, внутренний монолог «Пробегаю в памяти все мое прошедшее...» и сходные с ним по тематике «внешние» монологи: «У меня несчастный характер...» в «Бэле», «Да, такова была моя участь...» в «Княжне Мери». Речевая манера и стилистика во всех случаях одинакова.)

Подобная особенность внутренних монологов в романе связана, во-первых, с дневниковой формой повествования: форма выражения мыслей здесь – не просто «внешняя речь», а речь письменная, которая, конечно, имеет свои правила построения. Во-вторых (что более важно), рационалистичность внутренних монологов объясняется общим принципом психологизма – его аналитичностью: Лермонтов ставил своей задачей не столько воссоздать поток внутренней жизни в его реальной неупорядоченности, сколько дать исчерпывающий логический и психологический анализ душевной жизни. Это, естественно, требовало проведения внутренней речи через фильтр речи письменной, требовало ее упорядоченности.

Оригинальный психологический стиль лермонтовского романа, где все приемы и формы изображения подчинены принципу анализа, возник закономерно как форма раскрытия нравственно-философских основ характера и идейных исканий поколения 30-х годов. Лермонтов впервые в русской реалистической литературе создал крупное эпическое произведение, в котором психологизм стал бесспорной художественной доминантой, главным свойством стиля. Можно сказать, что «Герой нашего времени» – первый в полном смысле психологический роман в русской литературе XIX века.

Из книги Статьи из газеты «Известия» автора Быков Дмитрий Львович

«Герой Арабова - человек нашего времени» Начнем с дежурного упрека в вольностях. Роман Пастернака имеет с Библией немало общего, и Борис Леонидович ничуть не хвастался, позволяя себе подобные заявления: он обозначал метод. А метод действительно общий: «Доктор» - книга

Из книги Обратный перевод автора Михайлов Александр Викторович

Для нашего времени он велик и труден Рискну сказать, что для неподготовленного читателя он куда сложней и закрытей, чем Цветаева, и уж точно чем Ахматова, Гумилев, Кузмин. Даже Пастернак понятней - поскольку у него, при невнятице и разговорности, кристально ясное

Из книги Человек. Цивилизация. Общество автора Сорокин Питирим Александрович

Человек без свойств как Герой нашего времени И теперь, здесь, в этой скучной крепости, я часто, пробегая мыслию прошедшее, спрашиваю себя: отчего я не хотел ступить на этот путь, открытый мне судьбою, где меня ожидали тихие радости и спокойствие душевное?.. М. Ю. Лермонтов,

Из книги История ислама. Исламская цивилизация от рождения до наших дней автора Ходжсон Маршалл Гудвин Симмс

Кризис нашего времени

Из книги Telehor автора Мохой-Надь Ласло

Из книги Вокруг Петербурга. Заметки наблюдателя автора Глезеров Сергей Евгеньевич

Фотография, объективная форма зрения нашего времени Новый инструмент зренияОвладев фотографией, мы получили совершенно необычный инструмент изображения. Даже гораздо большее: она сегодня находится на пути к тому, чтобы – в оптической сфере – привнести в мир нечто

Из книги С секундантами и без… [Убийства, которые потрясли Россию. Грибоедов, Пушкин, Лермонтов] автора Аринштейн Леонид Матвеевич

Из книги Дела давно минувших дней... [Историко-бытовой комментарий к произведениям русской классики XVIII-XIX веков] автора Мещеряков Виктор

Из книги автора

Роман М. Лермонтова «Герой нашего времени» (1840)