Извращенные забавы состоятельных дам 18 века продолжение. Шокирующие факты о быте и гигиене женщин Европы в XVIII-XIX веках

Китай – это древнее государство с самобытной культурой, позиционируемое как некий эталон, которому нужно подражать. На протяжении многих веков у жителей Поднебесной сформировались свои взгляды на секс и эротику, о чем свидетельствуют старинные рукописи и сопровождающие их рисунки.

Развлечения состоятельных китайских женщин

Состоятельные китайские женщины изобрели свой довольно странный способ медитации. Для этого они искали себе молодых парней, обязательно невинных, которым еще не исполнилось и восемнадцати лет. За солидное денежное вознаграждение богатые дамы предлагали молодым мужчинам предаться с ними любовным утехам. Возникает справедливый вопрос: что же здесь странного и шокирующего? Далее следовала самая жестокая часть их сексуального извращения. Невинных парней, согласившихся поучаствовать в развлечениях богатых дам, помещали в воду так, чтобы наверху у них оставалась только голова и шея. Молодых мужчин фиксировали к предварительно подготовленным устройствам, которые устанавливались в воде прямо над головой несчастного парня. Дамы садились на установку сверху так, чтобы их обнаженные гениталии оказались над лицом молодого невинного мужчины. Если верить древним манускриптам, такое странное и жестокое извращение богатых китайских дам доставляло им наслаждение.

Женщинам доставляло удовольствие то, что у невинного юноши не было возможности оторвать взгляд от открывшейся перед его глазами картины и им не оставалось ничего другого, как «узреть происходящее».

Хоть эти факты и не имеют научного подтверждения, но, анализируя стиль современных извращений, можно сделать вывод, что родиной большей их части является Китай или Япония.

Шокирующие извращения богатых китайских мужчин

В своих многочисленных дворцах императоры со своими придворными устраивали сексуальные оргии, предаваясь различным причудливым утехам. А объясняли подобные забавы тем, что так они вносят свою лепту в гармонию между женской (инь) и мужской (ян) энергией.

Развлечения древних китайских правителей

Ярким примером, демонстрирующим обычаи императорского двора, является царь Чжоу Синь из династии Инь. Регулярное выполнение упражнений и участие в поединках позволяло ему держать себя в прекрасной физической форме.

Но не только единоборства с дикими животными и бои с лучшими воинами интересовали царственную особу. Во дворце Чжоу Синь проживали царица, три главные жены, жены второго и третьего ранга (девять и двадцать семь соответственно), многочисленные наложницы. Помимо этого, в штате царского дворца состояло около трех тысяч девушек, которые принимали участие в праздничных мероприятиях и пиршествах, где им предоставлялась возможность показать какими достоинствами и умениями они обладают.

Царь выстраивал придворных по периметру арены, где он демонстрировал им свои сексуальные подвиги. Он мог прогуливаться по арене с зажаренной телячьей ногой в одной руке и двухлитровым бронзовым кубком полным вина в другой.

А в это время в его объятиях, обвивая ногами его талию, находилась обнаженная девушка, оседлавшая его мужское достоинство. Женщина двигалась вверх – вниз по его возбужденному члену, она стонала и издавала сладострастные звуки. Зрителей эта картина приводила в неописуемый восторг.

Любовные утехи китайских императоров нашей эры

Однако роскошная жизнь древних китайских правителей никак не может сравниться с образом жизни некоторых императоров, живших в более позднее время.

Один из них – император Янди, принадлежавший к династии Суй. Родился он в 581 году, а умер в 618 году н.э. Свое правление он начал со строительства одного из величайших дворцов в мире, для чего было задействовано около двух миллионов рабочих, собранных по всей империи. Снаружи дворец был отделан лучшим мрамором самых разных цветов. А внутреннее его убранство поражало своей роскошью. Императорский дворец находился на обнесенной стенами территории парка, площадь которого составляла 120 квадратных километров. В центре парка располагалось искусственно созданное озеро, по берегам которого было выстроено шестнадцать дворцов для наложниц и придворных дам. Император Янди предпочитал заниматься любовными утехами в лодках, плавно покачиваясь на волнах. На прогулки по парку император отправлялся в сопровождении тысячи придворных девушек. На всем протяжении парка на небольшом расстоянии друг от друга находились павильоны, огражденные невысоким забором.

У императора Янди сексуальное желание могло возникнуть внезапно, и тогда он выбирал несколько девушек, чтобы в одном из павильонов заняться с ними любовью. Все остальные женщины устраивались вокруг, напевая и наигрывая мелодии, которые нравились их повелителю.

Как только дворец был достроен, император начал строительство Великого канала, соединявшего север с югом по водному пути. На берегах канала также были сооружены дворцы, где Янди останавливался во время водных путешествий. В составе императорского флота были джонки, в которых за императором следовали около тысячи жен и многочисленные наложницы.

Неутомимый правитель, обожавший любовные утехи на волнах, хотел ощущать нечто подобное и на суше. Для этого была выстроена круговая дорога с волнистым покрытием. Повозка, проезжая по такой поверхности, покачивалась, что доставляло еще большее наслаждение людям, предававшимся в ней любовным усладам. По приказу императора были построены «семь чудесных колесниц». Внешне колесница больше напоминала гроб. В каждой из них находилась наложница, ожидавшая, когда повелитель обратит на нее внимание. Император любил ранним утром выехать на прогулку в колеснице, чтобы насладиться сексуальными играми со своими наложницами. В течение всего дня он занимался любовью с каждой выбранной им девушкой.

Заключение

Китай – одно из древнейших государств в мире, обладающее своей самобытной культурой, которая в корне отличается от культуры Запада. Это отчетливо прослеживается и в такой важной и интимной сфере человеческой жизни, как эротика. Исходя из описанного выше, можно увидеть, что китайские мужчины и женщины еще с древних веков искали новые способы сексуального наслаждения. Порой это были развлечения жестокие и шокирующие простых людей своей извращенностью.

Жизнь провинциальных дворянок, протекавшая вда­ли от крупных городов, имела немало точек соприкоснове­ния с жизнью крестьян и сохраняла ряд традиционных черт, поскольку была ориентирована на семью и заботу о детях.

Если день предполагал­ся обычный, будний и в доме не было гостей, то и утренняя еда подавалась простая. К завтраку подавали горячее молоко, чай из смородинного листа, «кашу из сливок», «кофе, чай, яйца, хлеб с маслом и мед». Дети ели «прежде обеда старших за час или за два», за едой «присутствовала одна из няней».

После завтрака дети садились за уроки, а для хозяйки име­ния все утренние и дневные часы проходили в нескончаемых хозяйственных хлопотах. Их бывало особенно много, когда хозяйка не имела мужа или помощника в лице сына и выну­ждена была сама главенствовать.

Семей, в которых с раннего утра «матушка была заня­та работою - хозяйством, делами имения… а отец - служ­бою», было в России XVIII - начала XIX в. предостаточ­но. О том говорит частная переписка. В жене-хозяйке ощущали помощницу, которая должна была «управлять домом самовластно или, лучше, самовольно» (Г. С.Винский). «Каждый знал свое дело и исполнял его рачитель­но», если рачительной была хозяйка. Число дворовых, нахо­дящихся под управлением помещицы, иной раз было очень велико. По словам иностранцев, в богатой помещичьей усадьбе бывало от 400 до 800 человек дворовых. «Теперь и самой-то не верится, куда такое множество народа дер­жать, а тогда так было принято», - удивлялась, вспоми­ная свое детство, пришедшееся на рубеж XVIII–XIX вв., Е. П.Янькова.

Жизнь дворянки в своем имении протекала монотон­но и неторопливо. Утренние дела (летом - в «плодовитом саду», в поле, в другие времена года - по дому) завершал сравнительно ранний обед, затем следовал дневной сон - распорядок дня, немыслимый для горожанки! Летом в жар­кие дни «часу в пятом пополудни» (после сна) ходили купать­ся, а вечером, после ужина (который «был даже поплотнее, так как было не так жарко»), «прохлаждались» на крыльце, «отпустя детей на покой».
Главное, что разноображивало эту монотонность, - «тор­жества и увеселения», случавшиеся во время частых наездов гостей.

Помимо разговоров, формой совместного проведения досуга провинциальных помещиц были игры, прежде все­го карточные. Хозяйки поместий - подобно старой графи­не в «Пиковой даме» - любили это занятие.

Переехавшие со временем в город и ставшие столичными жительницами провинциальные барыни и их дочки оцени­вали свою жизнь в усадьбе как «довольно пошлую», но пока они жили там - им так не казалось. То, что в городе было недопустимо и предосудительно, в деревне казалось возмож­ным и приличным: сельские помещицы могли «не выходить целыми днями из халата», не делали модных замысловатых причесок, «ужинали в 8 часов вечера», когда у многих горо­жан, «было время полдничать», и т.п.

Если образ жизни провиницальных барышень и помещиц был не слишком скован этикетными нормами и предполагал свободу индивиуальных прихотей, то повседневный быт сто­личных дворянок был предопределен общепринятыми нор­мами. Светские дамы, жившие в XVIII - начале XIX в. в сто­лице или в крупном российском городе, вели жизнь, лишь отчасти похожую на образ жизни жительниц усадеб и уж тем более не похожую на жизнь крестьянскую.

День горожанки привилегированного сословия начинал­ся несколько, а иногда и гораздо позднее, чем у провинци­альных помещиц. Петербург (столица!) требовал большего соблюдения этикетно-временных правил и распорядка дня; в Москве же, как отмечала В. Н. Головина, сравнивая жизнь в ней со столичной, «образ жизни (был) простой и нестеснительный, без малейшего этикета» и должен был, по ее мнению «понравиться всякому»: собственно жизнь города начиналась «в 9 часов вечера», когда все «дома оказывались открыты», а «утро и день можно (было) проводить, как угод­но».

Утро и день у большинства дворянок в городах проходи­ли «на людях», в обмене новостями о знакомых и приятель­ницах. Поэтому, в отличие от сельских помещиц, горожанки начинали с макияжа: «С утра мы румянились слегка, чтобы не слишком было красно лицо…» После утреннего туалета и довольно легкого завтрака (например, «из фрукт, просто­кваши и отличнаго кофе-мокка») наступал черед раздумьям о наряде: даже в обычный день дворянка в городе не могла позволить себе небрежность в одежде, туфли «без коблуков» (пока не пришла мода на ампирную простоту и тапочки вме­сто туфель), отстутвие прически. М. М. Щербатов упомянул с издевкой, что иные «младые женщины», сделав причес­ку к какому-либо долгожданному празднику «принуждены были до дня выезду сидя спать, чтобы не испортить убор». И хотя, по словам англичанки леди Рондо, русские мужчи­ны того времени смотрели «на женщин лишь как на забав­ные и хорошенькие игрушки, способные развлечь», сами женщины нередко тонко понимали возможности и преде­лы собственной власти над мужчинами, связанной с удачно подобранным костюмом или украшением.

Умению «вписывать» себя в обстановку, вести беседу на равных с любым человеком от члена императорской семьи до простолюдина аристократок специально учили с мла­дых ногтей («Ея разговор может нравиться и принцессе, и жене торговца, и каждая из них будет удовлетворена бесе­дою»). Общаться приходилось ежедневно и помногу. Оце­нивая женский характер и «добродетели», многие мемуари­сты не случайно выделяли способности описываемых ими женщин быть приятными собеседницами. Разговоры были для горожанок главным средством обмена информацией и заполняли у многих большую часть дня.

В отличие от провинциально-сельского, городской образ жизни требовал соблюдения этикетных правил (иногда - до чопорности) - и одновременно, по контрасту, допускал ори­гинальность, индивидуальность женских характеров и пове­дения, возможность самореализации женщины не толь­ко в кругу семьи и не только в роли жены или матери, но и фрейлины, придворной или даже статс-дамы.

Большинство женщин, мечтавших выглядеть «светски­ми львицами», «имея титулы, богатство, знатность, льну­ли ко двору, подвергая себя унижениям», лишь бы «добить­ся снисходительного взгляда» сильных мира сего, - и в том видели не только «резон» к посещению публичных зрелищ и празднеств, но и свою жизненную цель. Матери молодень­ких девушек, понимавшие, какую роль могут сыграть в судь­бе дочерей удачно выбранные любовники из числа прибли­женных ко двору аристократов, не гнушалсь и сами вступать в необременительные интимные связи, и «бросать» доче­рей «в объятия» тех, кто был в фаворе. В сельской провин­ции такая модель поведения для дворянки была немысли­ма, но в городе, особенно столичном, все это превращалось в норму.

Но отнюдь не такие сугубо женские «посиделки» делали погоду в светской жизни столиц. Горожанки купеческого и мещанского сословий старались подражать аристократкам, но общий уровень образованности и духовных запросов был в их среде ниже. Богатые купцы почитали за счастье выдать дочь за «благородного» или самому породниться с дворян­ской семьей, однако встретить дворянку в купеческой сре­де было в XVIII - начале XIX в. такой же редкостью, как и купчиху в дворянской.

Вся купеческая семья, в отличие от дворянской, вставала с рассветом - «очень рано, часа в 4, зимою в 6». После чая и довольно плотного завтрака (в купеческой и шире - город­ской среде стало принято «кушать чай» на завтрак и вооб­ще подолгу чаевничать) хозяин семьи и помогавшие ему взрослые сыновья уходили в торг; в среде мелких торговцев вместе с главой семьи в лавке или на базаре нередко хлопо­тала жена. Многие купцы видели в жене «умную подругу, чей совет дорог, чьего совета надо спросить и чьему сове­ту нередко следуют». Основной повседневной обязанно­стью женщин из купеческих и мещанских семей были дела домашние. Если у семьи были средства для найма прислуги, то наиболее тяжелые виды повседневных работ выполнялись приходящими или живущими в доме служанками. «Челядинцы, как везде, составляли домашний скот; приближен­ные… имели лучшее одеяние и содержание, другие… - одно нужное, и то бережливо». Зажиточное купечество могло себе позволить содержать целый штат домашних помощниц, и по утрам от хозяйки дома получали распоряжения экономка и горничные, няньки и дворничихи, девушки, взятые в дом для шитья, штопки, починок и уборки, прачки и кухарки, над которыми хозяйки «царили, управляя каждой с одина­ковой бдительностью».

Сами мещанки и купчихи были, как правило, обремене­ны массой повседневных обязанностей по организации жиз­ни дома (а каждую пятую семью в среднем русском городе возглавляла мать-вдова). Между тем их дочки вели празд­ный образ жизни («как избалованные барчата»). Его отли­чали монотонность и скука, особенно в провинциальных городах. Редкая из купеческих дочек была хорошо обучена грамоте и интересовалась литературой («…наука была стра­шилищем», - иронизировал Н.Вишняков, рассказывая о молодости своих родителей в начале XIX в.), если только замужество не вводило ее в круг образованного дворянства.

Самым распространенным видом женского досуга в мещанских и купеческих семьях было рукоделие. Чаще всего вышивали, плели кружева, вязали крючком и на спи­цах. Характер рукоделия и его практическое значение опре­делялись материальными возможностями семьи: девушки из бедного и среднего купечества сами готовили себе приданое; для богатых рукоделие было больше развлечением. С рабо­той сочетали беседу, для которой сходились специально: летом у дома, в саду (на даче), зимой - в гостиной, а у кого ее не было - на кухне. Главными темами бесед у купеческих дочек и их мамаш были не новинки литературы и искусства (как у дворянок), а житейские новости - достоинства тех или иных женихов, приданое, моды, события в городе. Стар­шее поколение, в том числе матери семейств, развлекалось игрою в карты и в лото. Пение и музицирование были менее популярны в мещанских и купеческих семьях: ими занима­лись напоказ, чтобы подчеркнуть свое «благородство», ино­гда в домах провинциального мещанства даже ставились спектакли.

Одной из самых популярных форм развлечения в третьем сословии было гостеванье. В семьях «очень состоятельных» купцов «жили широко и много принимали». Совместное застолье мужчин и женщин, появившееся во времена пет­ровских ассамблей, к концу столетия из исключения (ранее женщины присутствовали только на свадебных пирах) пре­вратилось в норму.

Между повседневным бытом среднего и мелкого купече­ства и крестьянства было больше общего, нежели различий.

Для большинства крестьянок - как показали многочислен­ные исследования русского крестьянского быта, ведущие­ся уже почти два века, - дом и семья были коренными понятиями их бытия, «лада». Крестьяне составляли большую часть негородского населения, преобладавшего (87 процен­тов) в Российской империи XVIII - начала XIX в. Мужчи­ны и женщины составляли в крестьянских семьях пример­но равные доли.

Будни сельских жительниц - а они неоднократно опи­сывались в исторической и этнографической литературе XIX-XX вв. - оставались нелегкими. Их заполняла рабо­та, равная по тяжести с мужской, так как заметного разграни­чения мужских и женских работ в деревне не было. Весной, помимо участия в посевной и забот на огороде, женщины обычно ткали и белили холсты. Летом - «страдовали» в поле (косили, ворошили, стоговали, скирдовали сено, вязали сно­пы и молотили их цепами), отжимали масло, рвали и тре­пали лен, коноплю, неводили рыбу, выхаживали приплод (телят, поросят), не считая повседневного труда на скотном дворе (вывоза навоза, лечения, кормления и дойки). Осень - пора продовольственных заготовок - была также временем, когда женщины-крестьянки мяли и чесали шерсть, утепля­ли скотные дворы. Зимой сельские жительницы «трудолюбствовали» дома, готовя одежду для всей семьи, вязали чул­ки и носки, сети, кушаки, плели подхомутники для сбруи, вышивали и изготовляли кружева и другие украшения для праздничных нарядов и сами наряды.

К этому добавлялись ежедневные и особенно суббот­ние уборки, когда в избах мыли полы и лавки, а стены, потолки и полати скребли ножами: «Дом вести - не кры­лом мести».

Крестьянки спали летом по три-четыре часа в сутки, изне­могая от перегрузок (надсады) и страдая от болезней. Яркие описания курных изб и антисанитарных условий в них мож­но найти в донесении московского уездного предводителя дворянства по вотчинам Шереметевых. Самой распростра­ненной болезнью была лихорадка (горячка), обусловлен­ная проживанием в курных избах, где вечером и ночью было жарко, а утром холодно.

Тяжесть труда земледельца заставляла российских кре­стьян жить неразделенными, многопоколенными семья­ми, которые постоянно регенерировались и были исклю­чительно устойчивыми. В таких семьях «на подхвате» была не одна, а несколько женщин: мать, сестры, жены старших братьев, ино­гда - тетки и племянницы. Отношения нескольких «хозяек» под одной крышей не всегда бывали безоблачными; в повсе­дневных дрязгах было немало «зависти, злословия, бранчливости и вражды», отчего, как полагали этнографы и истори­ки XIX в., «разстраивались лучшие семейства и подавались случаи к разорительным разделам» (общего имущества). В действительности причинами семейных разделов могли быть не только эмоционально-психологические факторы, но и социальные (стремление избежать рекрутчины: жену с детьми без кормильца не оставляли, а из неразделенной семьи нескольких здоровых мужчин могли «забрить» в сол­даты, невзирая на их «семьистость»; по указу 1744 г. в слу­чае, если кормильца забирали из семьи в рекруты, жена его становилась «от помещика свободной», однако же дети оста­вались в крепостном состоянии). Были и материальные льготы (возможность повысить имущественный статус при отдельном проживании).

Семейные разделы стали распространенным явлением уже в XIX в., а в рассматриваемое нами время оставались еще достаточно редкими. Напротив, многопоколенные и брат­ские семьи были весьма типичным явлением. От женщин в них ожидалось - несмотря ни на что - умение ладить друг с другом и совместно вести дом.

Большое, и даже более значительное, чем в повседнев­ном быту привилегированных сословий, имели во многопо­коленных крестьянских семьях бабушки, которым, кстати сказать, в те времена часто было едва за тридцать. Бабуш­ки - если не были стары и хворы - «на равных» участвовали в домашних делах, которые в силу их трудоемкости предста­вительницы разных поколений часто делали вместе: стряпа­ли, мыли полы, бучили (мочили в щелоке, кипятили или парили в чугунах с золой) одежду. Менее трудоемкие обязан­ности строго распределялись между старшей женщиной-хо­зяйкой и ее дочерьми, невестками, снохами. Жили относи­тельно дружно, если большак (глава семьи) и большуха (как правило, его жена; впрочем, большухой могла быть и вдовая мать большака) относились ко всем одинаково. Семейный совет состоял из взрослых мужчин, но большуха принимала в нем участие. Кроме того, она заправляла всем в доме, ходи­ла на базар, выделяла продукты для повседневного и празд­ничного стола. Ей помогала старшая сноха или все снохи по очереди.

Самой незавидной была доля младших снох или невесток: «Работать - что заставят, а есть - что поставят». Невестки должны были следить за тем, чтобы в доме все время были вода и дрова; по субботам - носили воду и охапки дров для бани, топили особую печь, находясь в едком дыму, готови­ли веники. Младшая сноха или невестка помогала парить­ся старшим женщинам - стегала их веником, обливала рас­паренных холодной водой, готовила и подавала после бани горячие травяные или смородинные отвары («чай») - «зара­батывала себе на хлеб».

Разведение огня, прогревание русской печи, ежеднев­ная стряпня на всю семью требовали от хозяек ловкости, умения и физической силы. Ели в крестьянских семьях из одной большой посудины - чугунка или миски, которые ухватом ставились в печь и им же вынимались из нее: юной и слабой здоровьем невестке с таким делом было непросто управиться.

Стар­шие женщины в семье придирчиво проверяли соблюдение молодухами традиционных способов выпечки и варки. Вся­кие новшества встречались враждебно или отвергались. Но и молодухи не всегда с покорностью сносили излишние при­тязания со стороны родственников мужа. Они отстаивали свои права на сносную жизнь: жаловались, убегали из дому, прибегали к «колдовству».

В осенне-зимний период все женщины в крестьянском доме пряли и ткали на нужды семьи. Когда темнело, усажи­вались вокруг у огня, продолжая разговаривать и работать («сумерешничали»). И если другие домашние работы пада­ли в основном на замужних женщин, то прядение, шитье, починка и штопка одежды традиционно считались занятия­ми девичьими. Подчас матери не выпускали дочерей из дому на посиделки без «работы», заставляя брать с собой вязание, пряжу или нитки для размотки.

Несмотря на всю тяжесть повседневной жизни крестья­нок, в ней находилось место не только будням, но и празд­никам - календарным, трудовым, храмовым, семейным.
Крестьянские девушки, да и молодые замужние женщины нередко участвовали в вечерних гуляньях, посиделках, хоро­водах и подвижных играх, где ценилась быстрота реакции. «Считалось большим срамом», если участница долго водила в игре, где надо было обогнать соперницу. Поздним вечером или в ненастье подружки-крестьянки (отдельно - замужние, отдельно - «невестящиеся») собирались у кого-нибудь дома, чередуя работу с развлечениями.

В деревенской среде больше, чем в какой-либо другой, соблюдались обычаи, выработанные поколениями. Русские крестьянки XVIII - начала XIX в. оставались их главными хранительницами. Новшества в образе жизни и этических нормах, затронувшие привилегированные слои населения, особенно в городах, оказали очень слабое влияние на повсе­дневный быт представительниц большей части населения Российской империи.

Код для вставки на сайт или в блог.

До 1917 года купцы были излюбленными мишенями газетных фельетонистов и карикатуристов. Кто только не упражнялся в остроумии по адресу и «ваших степенств». Какими же они были в реальности - русские богатеи? Как тратили свои богатства, как развлекались?…

Купеческий клуб

Прежде всего русский купец славился как любитель хорошо покушать. В Москве отличительным признаком Купеческого клуба было стремление всячески подчеркнуть превосходство денежных тузов над теряющей былое значение в государстве столбовой дворянской аристократией.

Купеческий клуб в Москве

Если еще не разорившиеся дворяне предпочитали кухню французскую, то купечество в своем клубе подчеркнуто упирало на старинные русские кушанья: « стерляжья уха; двухаршинные осетры; белуга в рассоле; «банкетная» телятина; белая, как сливки, индюшка, откормленная грецкими орехами; «пополамные» расстегаи из стерляди и налимьих печенок; поросенок с хреном; поросенок с кашей» и многое другое.

Поросята на вторничные обеды в Купеческом клубе покупались за огромную цену у Тестова, такие же, какие он подавал в своем знаменитом трактире. Он откармливал их сам на своей даче, в особых кормушках, в которых ноги поросенка перегораживались решеткой, «чтобы он с жирку не сбрыкнул!» - объяснял Иван Тестов.

Интерьеры Купеческого клуба

Каплуны и пулярки шли из Ростова Ярославского, а телятина «банкетная» - от Троицы, где телят отпаивали цельным молоком... Кроме вин, которых истреблялось море, особенно шампанского, Купеческий клуб славился один на всю Москву квасами и фруктовыми водами, секрет приготовления которых знал только один многолетний эконом клуба - Николай Агафонович.

Француженка за двести тысяч

Ну а после можно было отведать и других земных радостей:

«На обедах играл оркестр Степана Рябова, а пели хоры - то цыганский, то венгерский, чаще же русский от Яра. Последний пользовался особой любовью, и содержательница его, Анна Захаровна, была в почете у гуляющего купечества за то, что умела потрафлять купцу и знала, кому какую певицу порекомендовать; последняя исполняла всякий приказ хозяйки, потому что контракт отдавал певицу в полное распоряжение содержательницы хора».

Впрочем, довольствовались закабаленными певицами по большей части купчишки помельче. Финансовые тузы предпочитали женщин более высокого полета, требовавших огромных расходов. Рекордсменом в этом отношении являлся Николай Рябушинский, которому француженка Фажетт обошлась в двести тысяч рублей, потраченных за два месяца.

За одно только колье с жемчугом и бриллиантами от Фаберже Рябушинский заплатил десять тысяч двести рублей. Стоит напомнить, что тогда плата в пятьдесят копеек за рабочий день считалась хорошей ценой для рабочего.

Но одной француженкой Николай Павлович ограничиваться отнюдь не собирался. Родственники, напуганные безумным размахом трат молодого повесы, добились установления над ним опеки, снять которую ему удалось лишь через несколько лет. И уж теперь-то он развернулся вовсю.

Рябушинский Николай Павлович (1877-1951)

Любопытно, что помимо неистребимой страсти к женщинам Рябушинский оказался, пожалуй, одним из первых российских автолихачей. Его роскошный красный «даймлер» мощностью в 60 лошадиных сил (что по тем временам было последним словом техники) москвичи быстро научились узнавать.

Несколько раз его привлекали к ответственности за нарушение правил новомодной автомобильной езды, а однажды ему пришлось выплатить солидные отступные сбитому пешеходу.

Но основное веселье Николай Рябушинский устраивал на собственной вилле «Черный лебедь» в Петровском парке, где, как взахлеб сплетничали москвичи, «устраивались афинские ночи с голыми актрисами».

Вилла "Черный лебедь" в Петровском парке в Москве, где Николай Рябушинский устраивал вечера для богемы. Фото начала XX века.

Интерьеры виллы "Черный лебедь" до пожара 1915 года. На стенах картины из коллекции Рябушинского, в которой были работы Брейгеля и Пуссена.

Видимо, для того, чтобы эти самые ночи проходили более весело, Рябушинский украсил виллу коллекцией отравленных стрел из Новой Гвинеи.

Дело в том, что путешествуя в юности по экзотическим странам, Николай Павлович побывал у папуасов-людоедов и даже якобы пивал вино из черепа побежденного врага у вождя гостеприимного племени. Правда, злые языки утверждали, что эта история подозрительно напоминает «череп киевского князя Святослава», из которого любили попить крепкие напитки убившие его печенеги.

Как бы там ни было, но количество дам, желающих посетить скандальную виллу «Черный лебедь», не уменьшалось. Страсть к женскому полу Николай Рябушинский сохранил на всю жизнь.

Н. П. Рябушинский. Фото 1940-х.

Уже в глубокой старости, когда ему было за семьдесят, работая в художественной галерее «Эрмитаж» в Монте-Карло, он пережил последний увлечение - к молодой, втрое моложе его, беженке из Германии.

Тигрица и ученая свинья

Страсть к созданию особняков, построенных по принципу подороже и почуднее могла плохо кончится для ее обладателя весьма печально - Арсений Морозов, например, стал общемосковским посмешищем, выстроив дом хорошо известный и нынешним москвичам - здание общества дружбы с зарубежными странами, что напротив кинотеатра « Художественный».

Особняк Арсения Абрамовича Морозова, построенный в 1895-1899 годах архитектором В. А. Мазыриным в испано-мавританском стиле с элементами модерна. С 1959 года — Дом дружбы с народами зарубежным стран.

На вопрос архитектора о том, в каком стиле следует строить дом, Морозов ответил - во всех, денег хватит. Архитектор выполнил указание, всласть повеселив горожан.

Позволить себе такой финансовый размах купцы победнее, разумеется, не могли, поэтому чудили подешевле и примитивнее. Нет денег на поездку в Египет или Новую Гвинею - зато можно “вусмерть” напившись, отправиться из Москвы «охотиться в Африку на крокодилов». Правда, такие поездки обычно заканчивались где-нибудь в Твери, в вокзальном ресторане.

Если купец-миллионер и известный чудак Михаил Хлудов везде появляется только в сопровождении ручной тигрицы - значит, купцы помельче покупают себе ученую свинью клоуна Танти и устраивают ее торжественное поедание. Правда, потом, в отличие от Хлудова, они становятся посмешищем всей Москвы ибо, как выяснилось, хитрый циркач подсунул им хрюшку простую и совершенно необразованную, а «артистку» сохранил в неприкосновенности.

Михаил Алексеевич Хлудов - русский купец и предприниматель

Михаил же Хлудов свою тигрицу предпочитал возить по войнам. Обзавелся он ею во время покорения Средней Азии, где животное получило «боевое» крещение.

От своих русских коллег старались не отставать и их восточные коллеги. Владелец крупнейших бакинских нефтяных промыслов, армянин Александр Манташев очень доступно объяснил, почему он сделал необычайно щедрое пожертвование на строительство армянской церкви именно в Париже – «это город, где я больше всего грешил». Для того, чтобы как следует погрешить, он и ездил туда каждый год.

Александр Иванович Манташев — крупнейший российский нефтяной магнат и филантроп . Был одним из самых богатых людей своего времени.

Его сыновья - Левон и Иосиф, уже прочно обосновавшиеся в Москве, поражали москвичей своими обедами и зваными банкетами. Достаточно сказать, что из Ниццы зимой к этим обедам специально завозились вагоны живых цветов. Но главной страстью братьев были лошади. И для своих любимцев они не жалели буквально ничего, построив настоящие дворцы вместо конюшен - с горячей водой, вентиляцией и душами.

Не желая отставать от моды, Левон стал коллекционировать работы известных художников. Вот только обращался он с ними своеобразно - любил пострелять по полотнам из карманного пистолета. Горячий человек...

От причуд к созданию музеев

К счастью для искусства, другие богатые коллекционеры обращались со своими коллекциями не в пример бережнее. О заслугах в создании отечественных музеев, в развитии наук и искусства, купеческих династий Третьяковых, Морозовых, Щукиных, тех же Рябушинских, Мамонтовых и многих других можно говорить бесконечно.

Алексей Александрович Бахрушин - русский купец, меценат, собиратель театральной старины, создатель частного литературно-театрального музея.

Зачастую увлечение коллекционированием начиналось как обычная купеческая причуда. Создатель знаменитого театрального музея Алексей Бахрушин, например, начал свою деятельность с пари. Поспорил с двоюродным братом, что всего за месяц соберет коллекцию большую и лучшую, чем та, что брат собирал несколько лет.

Пари то он выиграл, но увлекся настолько, что со временем для его жены стало тяжелейшей проблемой получить у него денег для домашнего хозяйства. Рубль, потраченный не на музей, Бахрушин считал потерянным.

Но купеческий темперамент превращал коллекционирование в своего рода состязание, азартную игру, заставляя его обладателей совершать, с точки зрения постороннего, совершенно бессмысленные поступки.

Михаил Абрамович Морозов - купец, предприниматель, коллекционер западноевропейской и русской живописи, скульптуры. Старший сын известного московского купца Абрама Абрамовича Морозова.

Купил, скажем, Михаил Абрамович Морозов 4 картины Гогена всего по 500 франков за каждую. А через несколько лет ему предложили за них уже 30000 франков. Перед такой ценой купец устоять не смог и продал картины. Но на следующий день, посетив картинную галерею, он обнаружил, что картины продаются уже за 50 тысяч.

Увидев, в какую сумму теперь оценена его бывшая собственность, Морозов решился на вторичную покупку. Купить за пятьсот, продать за тридцать тысяч и вновь купить за пятьдесят тысяч - в этом что-то есть.

Так что все было в истории русского купечества - и безумные загулы, и пьяное самодурство,и бесценный вклад в развитие отечественной культуры.

Мы примерно представляем, как ты проживаешь свою жизнь, где работаешь, что носишь, как развлекаешься, и даже что ты при этом пьешь. Но про то, чем занимались предки, знаем немного. И скажем прямо: чуваки прошлого не сильно отличаются от нас, но всё же некоторые различия имеются.

Разумеется, всё зависело от образа жизни. Крестьяне жили тем, что Бог послал, и что помещик в качестве налога не забрал. Плодились, дабы помощников было достаточно, одевались скромно, развлекались редко. Дворянин же, ясное дело, был более искушенной натурой: томной, зачастую талантливой, играл, кутил, но не забывал воевать. Мироощущение у всех было разным, только что в церковь и те, и другие ходили исправно. Вот мы и решили рассмотреть, как относились твои прадеды к вещам, которые так сильно тебя волнуют.

Средства передвижения

Это может показаться странным, но машин тогда не было. С каких пор стали ездить на колесах в древней Руси, сказать трудно, но во всяком случае, колесные телеги для клади существовали уже с незапамятных времен. В зимнюю пору использовали сани - те самые, на которых сейчас транспортируют цветы жизни. Само собой разумеется, что как телеги, так и сани были главным образом предназначены для перевозки клади. Экипажи существовали только для церемониальных выездов царей, цариц и патриархов.

Даже в начале века машины были у единиц, большая часть мужчин пользовалась гужевым транспортом. В больших городах на короткие дистанции, в трактир или в гости ездили на дрожках - это открытые повозки, запряженные одной лошадью. Но большинство населения могло позволить себе исключительно «ваньков» - повозки, находящиеся в плачевном состоянии.

Знаменитая тройка - это для понтов. Ехать на скорости по отвратительной дороге - сомнительное удовольствие.

Досуг

Как отдыхали низы общества? Очень весело и радостно, по большим праздникам. В церковь ходили, напивались, жгли чучела, пели песни, устраивали массовые гулянья, хороводы - в общем, всё то же самое, что было на центральной площади в день твоего города, только без выступления богом забытого музыканта.

Карточные игры имели колоссальное влияние на общество XVIII-XIX веков. Без них даже русская литература была бы немного другой. Сущность азартных игр заключалась не в способностях играющих выстраивать комбинации, а в раскладе карт. Повезет или не повезет - основной принцип, привлекавший играющих. Господин случай решал судьбы людей: возвышал человека или опускал его на самое дно. Народ был лихой, да и времена другие: болезни не лечатся, продолжительность жизни меньше, войны каждые 5 лет - тут уже на всё плевать.

В России к азартным играм относились квинтич (21 очко), банк (французы называли его «фараон», а немцы - «фаро», «штосс»), баккара, «девятый вал», бура, наполеон, экарте, макао и другие развлечения. Число игроков не было ограничено, но они делились на две категории - банкометов и понтеров.

В конце XIX - начале XX веков в моду вернулся маскарад, слегка подзабытый со времен Петра Первого. Вход на такие мероприятия осуществлялся по билетам или приглашениям, которые рассылались заранее. Объявления о маскарадах печатались в газетах. Важный элемент - костюм с маской, всё нужно было заранее купить в магазине или сделать на заказ. Темы костюмов объявлялись заранее, они могли быть абстрактные или на злобу дня. Для мужчины начала XX века маскарад был не только способом познакомиться с девушкой и развлечься, но еще и самовыразиться, остро высказываясь на социальные темы. Но это было не так весело, как во времена Петра. При царе-реформаторе нельзя было не веселиться, поскольку персонам, которые отказывались веселиться, приносили кубок «большого орла» - огромный серебряный кубок, до краев наполненный водкой. После такого не веселиться не получалось.

В остальном люди состоятельные развлекались пирушками, интригами и спорами. Некоторые из них позже увлеклись коллекционированием, как Сергей Михайлович Третьяков, выписывали себе модных артистов и устраивали нечто вроде корпоратива. С тех пор не изменилось ничего, только понты стали побольше.

Но эпичнее всего кутили солдаты рубежа XVIII и XIX веков. В короткие дни отдыха от боев и походов они гуляли вовсю. Пили, как в последний раз. А войско-то было многонациональное, но это никого не останавливало, даже калмыков и татар, которые пили кумыс с водкой, а потом лезли в кулачный бой полк на полк. Правда, нужно было быть аккуратным и не переусердствовать, иначе можно было удавить боевого товарища и быть вздернутым в назидание похмельным сослуживцам.
И это в мирное время. Представь, что было в военное, когда эти гады нажирались, бесчестили жен и дочерей, отнимали у крестьян скотину и животных, напаивая их для большей сговорчивости. Одним словом, нормальная культурная жизнь. Как вспоминали очевидцы: «Не успело и двух недель еще пройти, как, к превеликому удивлению моему, услышал я, что не осталось в городе ни одного трактира, ни одного винного погреба, ни одного бильярда и ни одного непотребного дома, который бы господам нашим офицерам был еще не известен, и что не только все они у них на перечете, но весьма многие свели уже отчасти с хозяйками, отчасти с другими тамошними жительницами тесное знакомство, а некоторые побрали уже к себе и на содержание их, и все вообще уже утопали во всех роскошах и распутствах».

Выпивка

Давным-давно основным сырьем для производства алкоголя был мед, и поэтому традиционные хмельные напитки были слабоградусные: медовуха, пиво, брага. А с XVI до конца XIX века русским национальным алкогольным напитком было хлебное вино - получаемый преимущественно изо ржи («хлеба») дистиллят, по технологии производства на первой стадии аналогичный виски. Этот напиток употреблялся большинством населения, продавался в каждом питейном заведении и производился в каждом поместье. Водки тогда не было, водкой звался собирательный образ горьких настоек, которые некоторые могли бы назвать наливками.

Благодаря тесным торговым отношениям, со временем в рацион стали входить вино, шампанское и пиво. Причем пиво предпочитали на английский лад, поскольку традиционное русское к тому моменту уже порядком подзабылось.

Одежда

Крестьяне носили длинные домотканые рубахи и, конечно, лапти - аж до 20 века. Горожане же ходили в сапогах и носили туфли. И те, и другие носили шубы, однорядки и кафтаны.

Мужчину в это время можно было узнать по одежде: офицера, например, можно определить по кителю, чиновника - по сюртуку с петлицами, лавочники и крестьяне носили суконные поддевки - разновидность легкого пальто. Все без исключения старались надевать головной убор, без него выходить на улицу было неприлично. Чуть позже, на исходе «России, которую мы потеряли», в общественных местах было принято появляться в перчатках, их не снимали даже в гостях.

ЗОЖ

В 1900-х в моду вошел ЗОЖ. Уже тогда, кошмарный и ужасный, он обрел власть. Кстати, в это же время стала появляться соответствующая одежда вроде пуловера и джемпера. По всей стране открывались кружки, а через некоторое время члены этих самых кружков будут представлять Российскую Империю на Олимпийских играх.

Популярными были тяжелая атлетика, фигурное катание, бокс и всевозможные кружки по единоборствам.

А простым крестьянам, кузнецам и людям служивым было не до спорта. Зачем им лишний раз напрягаться, если у них работа - сплошной спорт? За 12-часовой, а то и больше, рабочий день рабочие, крестьяне и ремесленники выматывались так, что сил не оставалось больше ни на что.

Чё-то жираф Мариус вспомнился сегодня:(

Бросание лисицы

Бросание лисицы было распространённым состязательным развлечением (кровавой забавой) в некоторых частях Европы в XVII и XVIII веках и заключалось в подбрасывании живых лисиц и прочих животных как можно выше в небо. Бросание обычно происходило в лесу или во внутреннем дворе замка или дворца, на круглой площадке, ограждённой натянутым холстом.

Два человека становились на расстоянии шести-семи метров друг от друга, держась за концы пращи, которая раскладывалась между ними на земле. Затем на арену выпускался зверь. Когда он пробегал между игроками, те изо всех сил дёргали за концы пращи, подкидывая животное в воздух. Победа в состязании присуждалась за самый высокий бросок. Высота бросков опытных игроков могла достигать семи метров и более. Случалось, что параллельно раскладывали сразу несколько пращ, чтобы в бросании одного животного могло поучаствовать подряд несколько команд.

Для бросаемого животного исход, как правило, был трагичен. В 1648 году в Дрездене на устроенном курфюрстом Саксонии Августом Сильным состязании было брошено и погибло 647 лисиц, 533 зайца, 34 барсука и 21 лесная кошка. Август лично принял участие в состязании. По рассказам, демонстрируя свою силу, он удерживал свой конец пращи одним пальцем, тогда как с другой стороны её держали двое самых сильных слуг.

Травля крыс

Травля крыс была особенно популярна в Великобритании и исчезла только в начале 20-го века. Мода на эту забаву появилась благодаря закону Парламента 1835 года, который ввел запрет на травлю медведей, быков и других крупных животных.

Травля проходила на арене, огороженной барьером. Вокруг амфитеатром размещались зрительские места, на арену запускали сначала по пять крыс на каждую собаку-участницу.

Бультерьер Джако поставил несколько рекордов - 100 крыс за 5 минут 28 секунд, 1000 крыс - меньше чем за 100 минут.

Последняя публичная травля состоялась в 1912 году. Исчезновению кровавой забавы во многом способствовала любовь королевы Виктории к животным и изменение отношения к собакам на более гуманное.

Закидывание петуха

«Первая ступень жестокости», гравюра Уильяма Хогарта (1751)

Забава состояла в том, что публика кидала палки в посаженного в горшок петуха до тех пор, пока птица не испускала дух. Обычно это действо происходило в Жирный вторник (время карнавала). В некоторых случаях птицу привязывали к бревну, либо бросающим палки завязывали глаза. В Суссексе птицу привязывали к колышку леской длиной в пять-шесть футов, так что она могла клюнуть нерасторопного забияку.

В отличие от петушиных боёв, кидание в петуха было распространено среди низших классов. Когда в 1660 г. власти Бристоля попытались запретить это развлечение, в городе взбунтовались подмастерья. Некоторые острословы писали, что петух в этой забаве символизирует старинного недруга англичан - Францию (петух является одним из национальных символов Франции).

В эпоху Просвещения это занятие высмеивалось в прессе как пережиток средневекового варварства и, как следствие, постепенно сошло на нет.

Растягивание гуся

Кровавый спорт, имевший распространение в Нидерландах, Бельгии, некоторых областях Германии, Великобритании и Северной Америке в период с XVII до начала XX века.

Смысл этой забавы заключался в следующем: живого гуся с хорошо смазанной жиром головой привязывали за ноги к горизонтальной жерди, располагавшейся на достаточно большой высоте и прикреплённой к двум вертикальным жердям, образовывавшим конструкцию наподобие ворот. Человек должен был проехать на лошади на полном скаку через эти «ворота» и суметь схватить гуся за голову, тем самым оторвав её. Сделать это было достаточно сложно ввиду смазки на голове гуся и трепыханий птицы; иногда в состязаниях вводились дополнительные элементы сложности - например, около «ворот» иногда ставили человека с хлыстом, который его ударами должен был пугать подъезжающую лошадь. Призом за победу в состязании служил обычно сам гусь, иногда - небольшие денежные суммы, собранные со зрителей, или алкогольные напитки.

Забава «Растягивание гуся» в наши дни, Бельгия. Видео