Иван Дмитриевич Папанин. Знаменитый исследователь Арктики

Иван Папанин родился 14 (26) ноября 1894 года в Севастополе в семье моряка, работавшего в порту. Всё его детство и юность прошли рядом с морем. Окончил четыре класса начальной школы. В 1908 году поступил на работу на Севастопольский завод по изготовлению навигационных приборов. Иван Папанин очень хорошо зарекомендовал себя на производстве, и в 1912 году его перевели на судостроительный завод в Ревеле (Таллин).

В начале Первой мировой войны Папанина призвали на военную службу, и он вновь оказался в родном Крыму, на Черноморском флоте. 1918-1920 годы - активный участник Гражданской войны на Украине и в Крыму. С 1920 года - комиссар оперативного управления при командующем морскими силами и силами Юго-Западного фронта. С конца 1920 года - комендант Крымского ЧК. С июля 1921 по март 1922 года Папанин работал секретарем Реввоенсовета Черноморского флота.

В 1924 году он переехал в Москву, где занимался вопросами связи, и именно здесь он окончил Высшие курсы связи. После окончания учебы он уехал работать в Якутию.

С 1932 года Папанин был начальником полярной станции «Бухта Тихая» на Земле Франца-Иосифа, а с 1934 года - на станции на мысе Челюскин.

В 1937-1938 годах Иван Дмитриевич Папанин стал во главе первой в мире дрейфующей станции «Северный полюс». Данное событие возвело его в ранг одного из самых знаменитых людей в нашей стране и мире.

Эта экспедиция пополнила уникальными научными данными знания об Арктике и ее природе. Итоги работы станции и ее дрейфа были доложены Общему собранию Академии наук СССР 6 марта 1938 года. Оценка деятельности экспедиции была очень высокой. За героический труд в тяжелых условиях Арктики все участники полярного дрейфа были представлены к званию Героев Советского Союза. Научное сообщество также высоко оценило их заслуги. Папанин и радист Эрнст Кренкель получили степени докторов географических наук.

В конце 1939 - начале 1940 года вся страна следила за спасением из ледового плена дрейфовавшего 812 дней ледокола «Георгий Седов». Иван Папанин возглавил спасательные работы, которые были успешно завершены. Иван Дмитриевич был второй раз представлен к званию Героя Советского Союза.

С 1939 по 1946 год Папанин возглавлял Главсевморпуть и по совместительству был назначен уполномоченным Государственного комитета обороны по перевозкам на Севере.

В годы войны он успешно осуществлял прием и переправку на фронт военных грузов, которые доставлялись в СССР из США и Великобритании. Вместе с этой работой он курировал и строительство портовых верфей в Архангельске, Мурманске и на Дальневосточном побережье. В 1943 году ему присвоили воинское звание контр-адмирала.

После победы над фашистской Германией Иван Дмитриевич стал отходить от практической работы и больше занимался наукой. Это было связано с ухудшением здоровья (Папанин страдал сердечным заболеванием). В 1949 году по состоянию здоровья он вышел на пенсию, но продолжал трудиться. Он стал заместителем директора Института океанологии Академии наук СССР по экспедициям. С 1951 года он возглавлял отдел морских экспедиционных работ в Президиуме АН СССР. Параллельно Папанин находился во главе Московского филиала Географического общества СССР.

Иван Дмитриевич Папанин ушел из жизни 30 января 1986 года. Причиной смерти стала хроническая сердечная недостаточность. Ему был 91 год. Похоронен на Новодевичьем кладбище.

Славные страницы биографии Ивана Дмитриевича Папанина навсегда вошли в отечественную и мировую историю. Он является почетным гражданином Севастополя, Архангельска, Мурманска и Липецка. Республика Крым и Ярославская область также внесли его в списки своих почетных жителей. В честь Ивана Папанина назван мыс, расположенный на Таймыре, горы в Антарктиде, подводная гора в Тихом океане и остров в Азовском море.

Дважды Герой Советского Союза, кавалер 9 орденов Ленина и еще стольких же других советских орденов знаменитый полярник Иван Дмитриевич Папанин прожил долгую и интересную жизнь. Он был любимцем всей страны, многие хотели походить на него, гордились и уважали всемирно известного исследователя Арктики. Контр-адмирал, доктор географических наук, наконец, крупный научный работник - все это Папанин.

Правда, в этом списке, как-то затерялся еще один небольшой фрагмент его биографии.

Иван Дмитриевич Папанин, этот добрый и веселый человек, сразу же после освобождения Крыма от армии Врангеля был комендантом Крымской ЧК. Комендантов ЧК еще называли «комиссарами смерти», ведь именно в их обязанности входило исполнение смертных приговоров и руководство расстрелами. А в те месяцы, когда самоотверженно «трудился» Папанин, в Крыму было уничтожено более ста тысяч человек. Простите, оговорился, согласно утверждению Ивана Дмитриевича многие уничтоженные чекистами люди людьми не были - это были «звери, по недоразумению называвшиеся людьми». А раз так, то уничтожение этих двуногих существ (офицеров, чиновников, гимназистов, а также членов их семей - а разве дети зверей люди?) дело нужное и крайне важное.

Впрочем, не всех попавших в ЧК расстреливали. Некоторых топили или заживо закапывали. Любимая начальница Папанина, его ангел-хранитель (так ее назвал сам Папанин) Розалия Самойловна Землячка (Залкинд) говорила: «Жалко на них тратить патроны, топить их в море» . Вот и грузили мужчин, женщин, стариков, детей на баржи и топили в море, а для гарантии привязывали камень к ногам или на шею. Долго еще после этого у крымских берегов сквозь чистую морскую воду можно было видеть сотни стоячих мертвецов. Кто смотрел фильм «Мы из Кронштадта», наверное, помнят сцену такой вот казни матросов и мальчика-юнги. Только на самом деле все было совсем наоборот, не белые топили красных, а чекисты под командованием землячек и прочих комендантов ЧК изощренно убивали людей. Зверей, по ихнему.

А Землячка, говорят, устав от бумажной работы, любила сама приводить казни в исполнение, сидя за пулеметом. Папанин же, по его утверждению, был для нее «вроде крестника». Уважал он ее, очень и очень. Писал впоследствии, что Землячка была «на редкость чуткой, отзывчивой женщиной». Да, «удивительным человеком была Землячка. Она не успевала заботиться о людях».

Кому, как не легендарному полярнику, верить? Не тем же, над кем недоработала Крымская ЧК и лично Папанин, как ее комендант?

Разве можно верить всем этим врагам и обывателям (в данном случае цитируются слова генерала И. Данилова, служившего у красных в штабе 4-й армии), нагло врущим, что «окраины Симферополя были полны зловония от разлагающихся трупов расстрелянных, которых даже не закапывали в землю» ? Ведь сами же дальше сообщают обратное: «Ямы за Воронцовским садом и оранжереи в имении Крымтаева были полны трупами расстрелянных, слегка присыпанных землей, а курсанты кавалерийской школы (будущие красные командиры) ездили за полторы версты от своих казарм выбивать камнями золотые зубы изо рта казненных, причем эта охота давала всегда большую добычу» . Засыпали все-таки землей!

Юрий Лодыженский, доктор, и.д. председателя Комитета Красного Креста в Киеве писал: «В идеологию ЧК была положена теория классовой борьбы, вернее классового истребления. Обязанности тюремщиков, а также исполнение приговоров, возлагались на комендантов. Большевики дали это специальное военное наименование институту палачей. Служебные обязанности комендантов и их помощников состояли в надзоре за заключенными и в организации расстрелов. Обыкновенно они убивали заключенных собственноручно. Встают образы Авдохина, Терехова, Асмолова, Никифорова, - комендантов ВУЧК Угарова, Абнавера и Гущи из Губчека, это все совершенно ненормальные люди, садисты, кокаинисты, почти утерявшие облик человеческий... С особым цинизмом производилась дележка вещей расстрелянных и убитых людей. Перед казнью их заставляли раздеться, чтобы сберечь платье и сапоги. Ночью убьют, а наутро комендант-палач уже щеголяет в обновке. По этим обновкам другие заключенные догадывались об участи исчезнувших товарищей. Как только человек попадал во власть ЧК, он терял все человеческие права, становился вещью, рабом, скотиной.

Была вырыта огромная общая могила в саду дома Бродского, на Садовой, 15. Дом, где жили важные коммунисты Глейзер, Угаров и другие, выходил окнами в сад, где раздавались стоны вперемешку с выстрелами. Арестованных, совершенно раздетых, выводили по 10 человек, ставили на край ямы и из винтовок расстреливали. Это был необычный способ. Обыкновенно осужденного клали в подвале на пол лицом к земле, и комендант убивал его выстрелом из револьвера, в затылок, в упор».

Интересно, каким способом предпочитал убивать «зверей» комендант Иван Дмитриевич Папанин? А еще можно продолжить список комендантов ЧК: Юровский в Екатеринбурге, Саенко в Харькове, который прославился особыми зверствами, обожавший пытать арестованных во время допроса, на сантиметр вонзая в них шашку и медленно поворачивая клинок внутри раны. Якову Юровскому не повезло: расстреляли в 1938 года (зато его сын стал, как и Папанин, контр-адмиралом).

Розалия Залкинд-Землячка умерла в почете своей смертью и похоронена на Красной площади. Умер своей смертью (в 1973 году) и Саенко, ушедший на пенсию в 1948 году, получив за свои заслуги орден Ленина. На пенсии (персональный пенсионер союзного значения!) этот маньяк и убийца любил выращивать цветы и выступать перед подрастающей молодежью. Да и с партией он не порывал, неоднократно избирался членом харьковского горкома компартии и харьковского горсовета.
Вот и у коменданта Папанина сложилось все хорошо. Правда, как он пишет, «служба комендантом Крымской ЧК оставила след в моей душе на долгие годы». С ЧК, куда он пришел по рекомендации Землячки, пришлось летом 1921 года расстаться: оказался в психбольнице. Причина этому нам неизвестна. Возможно, поспособствовал случай, который, как вспоминал позднее Папанин, его потряс.

«Пришли к нам два новых работника. Я сразу же проникнулся к ним симпатией: моряки, энергичные, красивые, толковые ребята. В работе они не знали ни сна, ни отдыха» . Но вот незадача: поймали их на воровстве: золотишко, брильянты, красивая жизнь, пьянки, девочки... Ну, девочки, еще понять можно, хотя зачем им еще?

«Ведь по свидетельствам современников, всплывших потом на Лозаннском процессе, каждый из палачей имел по 4-5 любовниц из числа жен расстрелянных, заложниц и медсестер - не согласиться, значило самой пойти на казнь. Хотя и подневольное согласие не гарантировало спасения. Выбор у убийц был большой, и они запросто обновляли свои "гаремы". Могли, скажем, в ходе пьянки и групповухи поразвлечься и разыграть по списку своих подруг, поставив наугад кресты напротив фамилий. И тех, на кого попало, прямо после оргии вели на расстрел вместе с очередной партией».

Да и пьянки не только эти двое устраивали. Если уж сам Железный Феликс признавал, что в Крымской ЧК процветают «уголовщина, пьянство и грабежи» , а среди ее сотрудников преобладают деклассированные матросы... Папанин, кстати, тоже из матросов... Но воровство у партии ее золота - это уже серьезно. Да и не по чину. Вот и приговорили молодых и способных чекистов к расстрелу. «У меня подкосились ноги, - вспоминал позднее Папанин, - когда я услышал приговор: расстрел. Ребята молодые — ну, ошиблись, исправятся, они же столько еще могут сделать! Дать им срок, выйдут поумневшими! У меня подскочила температура. Изнервничавшись, я свалился в постель» . А затем попал в психушку. Но подлечился - и за новым назначением.

Конечно, будь ребята не рядовыми чекистами, наказали бы не столь серьезно. К примеру, Иосифа Каминского, главу Керченской ЧК с учетом «прежних заслуг перед революцией» просто освободили от занимаемой должности. Но, может быть, вовсе не из-за этого случая приключилась беда с Папаниным. Возможно, он просто перестарался на работе. Как он впоследствии вспоминал: «Я с удвоенной энергией взялся за работу, но быстро попал в больницу».

Да и на работе было страшно. Не случайно, как писал Папанин, «почти все чекисты жили на конспиративных квартирах, периодически их меняя. И у меня были такие квартиры. Отправляясь домой, я всегда наблюдал, не идет ли за мною кто-нибудь». А на своих конспиративных квартирах мужественные чекисты «и ночью и днем... жили, как на передовой, спали, не раздеваясь».

Сколько «зверей» убил лично Папанин, неизвестно, не сообщил он нам об этом. Вероятно, умолчал из скромности. Мы можем только догадываться об этом, да ссылаться на письмо А. Журбенко, начальника УНКВД по Москве и Московской области, написанное им Сталину из тюрьмы в 1939 году. В нем Журбенко сообщал, что в Крымской ЧК он под руководством знаменитого теперь на весь мир бывшего коменданта ЧК И.Д. Папанина своей «еще юношеской рукой непосредственно уничтожал врагов».

«Царскими законами мы, естественно, пользоваться не могли, - это уже продолжает сам Папанин, - новые молодая республика только еще создавала. При определении меры виновности того или иного арестованного следователю приходилось полагаться на свою революционную сознательность... Как комендант Крымской ЧК, я ознакомился с делами, которые вел один из следователей. Чуть ли не на каждом стояла резолюция: «Расстрелять». Признавал этот следователь лишь два цвета - черный и белый, полутонов не различал. Врагов, настоящих, закоренелых, достойных смертной кары, было от силы десять, остальные попали в ЧК по недоразумению». Но все равно всех расстреливали. Или топили.

За активную работу в должности коменданта Крымской ЧК (т.е. «комиссара смерти») Иван Дмитриевич Папанин был награжден своим первым орденом - Орденом Красного Знамени. Заслужил! После выхода из психушки Папанин сменил много мест работы, но при этом «фактически связи с ЧК не прерывал».

Поменяв несколько малозначимых мест работы, Иван Папанин оказался на Крайнем Севере, видать не принимала его земля. Льды и белые медведи могли оказаться последними вехами в его жизни, но ему наконец-то повезло вытащить лотерейный билет. Кто знал, что заштатная должность руководителя крохотной экспедиции, высаженной на арктической льдине, принесет ему всемирную славу и обеспечит достойную жизнь?

В 1937 Папанин возглавил коллектив дрейфующей станции «Северный полюс». Помимо него в состав экспедиции входило два исследователя (гидролог-биолог и физик-астроном) и один радист. Как человек далекий от науки (да и от образования, кстати, тоже: окончил земскую начальную школу, да несколько курсов) Папанин в силу своей «фактической связи с ЧК» занимался идейно-политическим руководством над вверенным ему коллективом. Для этого требовались ежедневные политинформации, чем он и занимался. После этого оставшиеся три члена экспедиции выступали в прениях, что заносилось в протокол, голосовали и составляли об этом отчет на материк, которое и передавал по рации их радист. В конце таких собраний стоя пели «Интернационал», а бывало и выходили на демонстрацию вокруг своей небольшой палатки. Были, конечно, и недоработки. Поздно приступил к работе кружок по изучению истории партии, а кружок текущей политики так и не заработал.
...
Успешная зимовка на льдине и последующая работа во властных структурах принесла ему помимо громадной популярности две Золотых Звезды Героя СССР (до войны всего 5 человек были этого удостоены: четыре летчика и Папанин), степень доктора наук (с его-то образованием!), а в годы войны и адмиральское звание. В 1939-46 гг. Папанин возглавляет Главсевморпуть, игравший важнейшую роль в снабжении лагерей ГУЛАГа. Затем полярник переходит на научную работу. Долгие годы Папанин возглавлял Институт биологии внутренних вод Академии наук СССР, располагавшийся в поселке Борок Ярославской области. Это на Рыбинском водохранилище, места до сих пор не очень обжитые. Зато природа!

Как же это произошло? Иван Дмитриевич руководил отделом морских экспедиционных работ Академии наук (правда, в отличие от Лысенко академиком почему-то не стал). И вот каким-то образом судьба его занесла в Борок, глухое место. Там еще сохранялась усадьба XIX века с барским домом, прудом и английским садом, которую передал Академии наук предтеча фоменковской «Новой хронологии» Н.А. Морозов.

Приехал Папанин с проверкой, посмотрел на красоту природы и решил создать здесь научное учреждение, руководителем которого он и стал. Природа там действительно замечательная, просто идеальное место для охоты и рыбалки. Вскоре Папанин добивается от ярославского облисполкома объявления прилегающих земель заказником, охрану которого возглавляемый Папаниным Институт взял на себя. С тех пор и завел бывший комендант ЧК за правило ежемесячно покидать столицу и на декаду уезжать на Рыбинское водохранилище. Охоту он полюбил давно. До этого он все ездил на Кавказ. Его племянница вспоминала: «“Ой, Иван Дмитрич, поедем на Кавказ охотиться...” Это были непоследние люди в государстве, охота была широко обставлена. Настреляют, а куда отправлять? “Ой, Иван Дмитрич, давай к тебе на дачу”. В Болшево шли вагоны с дичью. Замороженные туши горных козлов висели у дяди на веранде».

К тому времени Папанин «жил в шикарной квартире на Арбате». «Кругом роскошь, антиквариат». Племянница как-то «спросила про старинный дубовый буфет: "Дядя Ваня, откуда у вас мебель ХIХ века?" Он улыбнулся: "С буржуйских складов". Я, тогда комсомолка, была потрясена. Людей расстреливали, мебель свозили на склад, после чего сталинские любимчики (какое-то время Папанин был в их числе) обставляли ею свои квартиры».

Недаром «за глаза дядю называли князьком». «Он уже жил не как простой народ. На его госдаче в Болшево было 14 комнат, прислуга - кухарка Григорьевна, рассказывавшая мне сказки, шофер дядя Коля, большое хозяйство с курами, утками, гусями, которых кормили жмыхом...».

Как видите, зажиточный хозяин и настоящий большевик, кстати, совсем не жадный. Отказался от зарплаты в Институте, помогал деньгами, выбивал улучшенное снабжение для жителей Борка. За это его и любили. Ведь «по всей стране в магазинах было хоть шаром покати, а в Борке люди жили, как при коммунизме. Помню, завозили кримплен, разгружали и звонили по лабораториям: приходите, покупайте. То же - с продуктами. Ни в одном волжском городе не было ни колбасы, ни мяса. А к нам ехали со всей области».

Верю этим строкам, не понаслышке знаю, как жилось за околицей Борка. Но почему такое изобилие (два вида колбасы было изобилием, за пределами Борка в Ярославской области ее вообще не видели) исчезало сразу же, как только выезжали из Борка? Почему везде этого не было? Где-то густо, где-то пусто. Колбаса по талонам. Это если еще повезет. А как же хваленое равноправие? А современные лоббисты? И еще гордятся этим. Кто больше выбьет денег из центра. Каждый тянет одеяло на себя. Как будто живем в разных Россиях.

И тех, кто кидает подачки с барского стола еще и любят. Любят искренне! «Вы не представляете, как его любили в Борке! 15 лет как умер, а старики до сих пор вспоминают: "Ой, как было при Папанине!.."» . Памятники ставят, улицы называют его именем, он даже стал почетным гражданином Ярославской области.

Он, «комиссар смерти»! Откуда это у нас? Плохо живем? Значит, заслужили такую жизнь!

Возможно не знали, кем он был в молодости? Чем он занимался? Но сейчас-то знаем! И спокойно ходим по улицам его имени. Улица имени Батыя. Улица имени Бокассы. Улица имени Гиммлера. А что? Стерпим!

А если совсем припечет, найдем причины выгородить таких вот «комиссаров смерти». Напишем, что страшно переживал, мучился всю жизнь. Да мало ли что можно придумать. Вот и у Папанина нашлись заступники.

Читая статью Сергея Ченныка «Иван Папанин. Хождение из чекистов в полярники» только убеждаешься в этом.

«К сожалению, сложно проследить трансформацию мировоззрения Папанина за страшные годы революции. Но, несомненно, эти кровавые события оставили немало рубцов на его сердце. Как комендант ЧК, он видел и знал все, но ничего об этом не писал и не говорил нигде и никогда. Не написал, да и не мог написать, ибо в противном случае он был бы превращен в «лагерную пыль», как многие тысячи его соратников. Конечно, Иван Дмитриевич, будучи веселым и доброжелательным по натуре человеком, совестливым и гуманным, не мог не задумываться о происходящем. Любопытно, что именно Папанин стал прообразом матроса Шванди в пьесе драматурга К. Тренева «Любовь Яровая». Он, конечно, сравнивал те идеалы, к которым призывали большевики, и то, что происходило в реальной жизни на его глазах и с его участием. Он сделал выводы и решился на неожиданный поступок, который можно объяснить только изменениями во взглядах на происходящее. Он всерьез решил отойти от политики и революции и заняться наукой».

Во-первых, этот «совестливый и гуманный человек» не только видел и знал, что творилось в застенках ЧК, но и сам возглавлял машину смерти, машину массового геноцида. Во-вторых, о событиях своего кровавого участия в массовых убийствах невинных людей мог написать, ведь времена уже менялись. Ни в какую «лагерную пыль» знаменитого Папанина в брежневские времена не превратили бы. А в-третьих, он и не молчал: в 1977 году написал книгу воспоминаний «Лёд и пламень», где с большим пафосом рассказал о своей работе комендантом ЧК. И расхваливал на разные лады Землячку-Залкинд, по сравнению с которой отъявленные каратели-эсэсовцы выглядят просто ангелочками.

Откуда же взялся на земле этот человечек? Кто выродил этого... (промолчу). «Папанин рано лишился матери. Отец выгнал своих шестерых и женился на женщине с пятью детьми... Их семья никогда плохо не жила. Бабушка с дедушкой держали колбасную лавку, пекли и продавали пирожки, было много золота - кресты, кольца... Других детей растили родственники и чужие люди. Тем не менее Папанин всю жизнь помогал отцу деньгами, продуктами. Дмитрий Николаевич пользовался тем, что сын прославился, гостил у него по полгода. По приказу Сталина ему в благодарность за дядю Ваню построили в Севастополе дом. А незадолго до смерти он, почти 90-летний старик, живший с другой семьей, вдруг вспомнил, что у него есть родные дети, и подал на сына Александра в суд на алименты. Несмотря на то, что они не общались, дядя Саня тоже ему помогал. Но деду, видно, было мало».

Знакомое явление. Выгнать детей на улицу. Без зазрения совести получать от них материальную помощь, а потом еще и на алименты подать!

Гнилая яблоня дала гнилые яблочки. По крайней мере, одно наверняка гнилое.

Есть люди в истории нашего государства, чьи имена олицетворяют собой целую эпоху. Их деятельность это не просто вклад в какую-то отдельную отрасль, а символ определенного периода. Именно таким являлось для нескольких поколений советских людей имя Ивана Дмитриевича Папанина - легендарного советского полярника, посвятившего свою жизнь исследованию Арктики. И биография этого легендарного человека во многом схожа с биографиями других выдающихся людей этого периода.

Биография Папанина Ивана Дмитриевича кратко

Иван Дмитриевич появился на свет 14 ноября 1894 года в семье моряка в городе Севастополь. Склонность к получению знаний и желание учиться, позволило ему закончить земскую школу и поступить на работу в доки, где он смог получить профессию токаря. В 1914 году был призван на военную службу и до 1917 года служил матросом. Во время войны сблизился с революционно настроенными моряками и после стал бойцом Красной Армии и сражался в Крыму против белогвардейцев и интервентов. Участвовал в партизанском движении в .

После окончательного установления Советской власти был комиссаром и членом РВС, комендантом и командиром десантного отряда, начальником отряда ВЧК, секретарем РВС морских сил Черноморского флота, комиссаром хозяйственного управления Морских Сил. Частенько не сдержанный в своих поступках и высказываниях Папанин получил отставку с военной службы на Черном море и сосредоточил свою деятельность на Севере, чтобы в должности заместителя руководителя Народного комиссариата почт и телеграфов заняться организацией почтовой и телеграфной связи Якутии.

После этого занимал пост руководителя военизированной охраной Наркомата. Принимал участие в засекреченной экспедиции по организации золотых приисков на Алдане. Позже организовывал радиостанцию там же.

Легендарное освоение Крайнего Севера

Почти десять лет, начиная с апреля 1932 года руководил экспедициями по освоению Крайнего Севера. При его непосредственном участии было создано несколько первых полярных станций - на Земле Франца-Иосифа в бухте Тихая, на мысе Челюскин. Но самой легендарной стала полярная станция«Северный полюс-1» на льдине, дрейфующей в Ледовитом океане. Эта необычная экспедиция продолжалась за все время движения льдины. За 274 дня дрейфа велась активная и плодотворная работа по изучению полярного бассейна в высоких широтах. Результатами этой экспедиции стала возможность объявить права России на часть шельфа Ледовитого океана в 21 веке.

Недаром советское правительство очень высоко оценило заслуги Ивана Дмитриевича Папанина и других членов экспедиции. Океанолог Ширшов Петр Петрович, геофизик Фёдоров Евгений Константинович, радист Кренкель Эрнст Теодорович и руководитель экспедиции Папанин Иван Дмитриевич получили звание Героя Советского Союза. Им были вручены ордена Ленина, а немного позднее они стали кавалерами медали “Золотая Звезда”. В феврале 1942 года Папанину была вручена вторая медаль “Золотая Звезда” и повторно присвоено звание Героя Советского Союза за успешное руководство экспедиции по вызволению из ледового плена ледокола «Георгий Седов».

Во время Иван Дмитриевич отвечал за бесперебойную работу Северного морского пути - важнейшей для нашей Родины стратегической морской трассой. Написал две замечательные книги «Жизнь на льдине» и «Лёд и пламень», которыми до сих пор зачитывается молодое поколение и те, кому дорога память о славном пути нашей страны. Умер И.Д.Папанин 30 января 1986 года в Москве и похоронен на Новодевичьем кладбище.

Иван Дмитриевич Папанин

Основные этапы биографии

1906–1915 гг. – ученик токаря, токарь, моторист в мастерских морпорта.

1915–1917 гг. – военная служба на Черноморском флоте.

1917–1920 гг. – служба в Красной гвардии: начальник мастерских бронесил, комиссар штаба морских и речных сил Юго-Западного фронта, организатор партизанского движения в Крыму.

1920–1923 гг. – комендант Крымчека.

1923–1932 гг. – начальник охраны Наркомата связи в Москве; учёба на высших курсах при Наркомате.

1925–1926 гг. – заместитель начальник строительства радиостанции на Алданских приисках в Якутии.

1931 г. – начальник почтового отделения на пароходе «Малыгин» в ходе экспедиции на Землю Франца-Иосифа

1932–1933 гг. – начальник полярной обсерватории в бухте Тихой (Земля Франца-Иосифа).

1933–1934 гг. – начальник полярной обсерватории на мысе Челюскина (полуостров Таймыр).

1936 г. – руководитель морской экспедиции пароходов «Русанов» и «Герцен» на о. Рудольфа (Земля Франца-Иосифа).

1937–1938 гг. – начальник первой дрейфующей станции «Северный полюс», награждение Золотой Звездой и двумя орденами Ленина.

1938–1946 гг. – заместитель начальника, начальник (с 1939 года) Главсевморпути.

1939 г. – руководитель морскими операциями в западном секторе Арктики; первое двойное прохождение по Севморпути на ледоколе «Сталин».

1939–1940 гг. – руководитель морской экспедиции на ледоколе «Сталин» по выводу из дрейфа парохода «Седов»; награждение второй Золотой Звездой и орденом Ленина.

1941–1945 гг. – уполномоченный ГКО по разгрузке транспортов в Архангельском и Мурманском портах; присвоение звания контр-адмирала.

1946 г. – Освобождён от должности начальника Главсевморпути в связи с уходом на пенсию по состоянию здоровья.

1948–1951 гг. – руководитель отдела экспедиционных работ Института океанологии в Москве.

1951–1977 гг. – заведующий отделом морских экспедиционных работ Академии наук СССР.

1952–1977 гг. – директор Института биологии внутренних вод АН СССР в п. Борок Ярославской области (по совместительству).

1945–1977 гг. – руководитель Московского филиала Географического общества СССР (на общественных началах).

Начальник станции И.Д. Папанин

Иван Дмитриевич Папанин родился в 1894 году в Севастополе (ныне Украина), в бедной рабочей семье. Трудовую жизнь начал в 12 лет учеником токаря в мастерских военного порта. Быстро освоил это ремесло и стал квалифицированным рабочим. Через четыре года мог работать на любом станке, разобрать и собрать любой мотор.

В 1915 году Ивана призвали на военную службу в Черноморский флот, а в декабре 1917 года он вступил в отряд Красной гвардии. Вскоре стал начальником мастерских бронесил 58-й армии, затем – комиссаром штаба морских и речных сил Юго-Западного фронта.

В 1918 году немцы оккупировали Украину. Папанин выступал на кораблях с призывом увести боевые корабли из Севастополя, чтобы они не достались врагу. Вскоре два линкора и несколько миноносцев ушли в Новороссийск. В тяжелое лето 1919 года Папанину поручили отремонтировать повреждённые бронепоезда. Он организовал на заброшенной железнодорожной станции мастерскую и вскоре поезда ушли на фронт.

Когда белогвардейцы отступили в Крым, руководство фронта посылает Папанина для организации партизанского движения в тылу у Врангеля. На маленьком катере, с горсткой бойцов, он высаживается на скалы крымского побережья. Через месяц отряды партизан начали крепко беспокоить войска барона. Командующий Повстанческой армией, действовавшей в тылу врангелевских войск, А.В.Мокроусов решил послать Папанина в штаб Южного фронта к М.В.Фрунзе, чтобы доложить обстановку и получить деньги, оружие и боеприпасы. Иван Дмитриевич договорился с контрабандистами о доставке на фелюге из Крыма в Турцию. Его посадили в мучной мешок и пронесли мимо таможенной охраны. По пути у фелюги испортился мотор, и только Папанин смог его починить. Может быть, именно это способствовало тому, что контрабандисты доставили его в обусловленное место, а не выбросили за борт. Двенадцать дней пришлось идти посланнику пешком, чтобы добраться до штаба Южного фронта. Затем на катере с боеприпасами он добрался до крымского берега и вновь сражался в партизанском отряде. После освобождения полуострова Иван Дмитриевич служит комендантом Крымчека.

В 1923 году, демобилизовавшись из армии, Папанин стал работать начальником охраны Наркомата связи СССР в Москве. Однако спокойная жизнь тяготила его. И когда в 1925 году Наркомат принял решение об открытии первой стационарной радиостанции в Якутии, на развёртывающихся Алданских золотых приисках, Иван Дмитриевич попросил направить его на это строительство и стал заместителем начальника по вопросам снабжения. Задание было успешно выполнено, хотя добираться до Алдана от Транссибирской железной дороги пришлось на лошадях почти месяц по глухой тайге, где бродили остатки белогвардейских банд.

Станцию построили за год вместо двух, и Папанин, возвратившись в Москву, пошёл учиться в Плановую академию. Ведь за плечами у него было только четыре класса начальной школы. Но он не смог осилить полный курс академии.

В 1931 году в печати появились сообщения о том, что на Западе готовится большая экспедиция в Арктику на дирижабле «Граф Цеппелин». Правительство Германии обратилось с просьбой разрешить пролёт над Землёй Франца-Иосифа, Новой Землёй, Северной Землёй и Таймыром. Целью экспедиции было изучение распространения ледового покрова, уточнение географического положения островов.

Советское правительство дало согласие при условии, что в полёте примут участие наши учёные, а копии научных материалов и аэрофотоснимков будут переданы в СССР. Всего в экспедиции участвовало восемь научных сотрудников, в том числе два советских – Р.Л. Самойлович и П.А. Молчанов, а в состав экипажа включили радиста Э.Т. Кренкеля и инженера Ф.Ф. Ассберга. Вокруг полёта в мировой печати был поднят большой шум. «Интурист» вместе с Арктическим институтом стал организатором рейса ледокольного парохода «Малыгин» на Землю Франца-Иосифа, где в бухте Тихой он должен был встретиться с дирижаблем и обменяться с ним почтой. Были выпущены специальные марки, конверты, карточки и штемпеля, продажа которых покрывала расходы на морскую экспедицию. На «Малыгин» отрядили двух работников Наркомпочтеля, одним из которых оказался начинающий полярник Папанин. Он возглавил на судне отделение связи.

Иван Дмитриевич и его помощник К. Петров доставили в Архангельск 15 тысяч конвертов и марок. Все каюты на пароходе оказались занятыми, и пришлось потеснить киношников. 19 июля «Малыгин» двинулся по Двине к Белому морю. Командовал судном молодой, но достаточно опытный капитан Д.Т. Чертков, научную часть возглавлял заместитель директора Арктического института В.Ю. Визе, а его помощником являлся Н.В. Пинегин – художник, известный исследователь Арктики, участвовавший в 1912–1914 гг. в экспедиции Седова.

Среди пассажиров был знаменитый Умберто Нобиле, возглавлявший в 1928 году трагическую экспедицию на дирижабле «Италия». Теперь он помогал созданию в СССР новых дирижаблей и не упустил возможности побывать на Земле Франца-Иосифа, надеясь найти следы своих пропавших спутников. На пароходе были также корреспонденты ведущих газет «Правда», «Известия» и «Комсомольская правда».

25 июля «Малыгин» достиг бухты Тихой. Первая смена полярников, проработавшая здесь около года, с радостью приветствовала участников экспедиции. На следующий день, к обеду, сюда же прилетел дирижабль «Граф Цеппелин», сделавший посадку на поверхности бухты.

Рассказывает И.Д. Папанин:

«Шлюпка стояла наготове. Мы быстро снесли в неё всю нашу почту – восемь мешков – и спрыгнули сами. Вместе с нами в лодку спустились Нобиле, кинооператор и фотокорреспонденты. Мы быстро понеслись от причала к дирижаблю.

Дирижабль лежал на воде – огромная, всё время колыхавшаяся груда. Он реагировал на любой, даже очень слабый ветер. Процедура передачи почты была короткой. Мы погрузили им свою почту, немцы сбросили нам в лодку свою. Больше всего в тот день меня беспокоило, что немцы сбросили нам почту без расписки и в полном беспорядке. Вероятно, кроме меня, никому до этого дела не было, но я – то любил, чтоб всё было, как положено.

Как только почта была доставлена на «Малыгин», мы с Костей взялись за работу – разобрали её, вручили пассажирам, остальные письма остались ждать Большой земли». (Папанин, 1977).

Следует добавить, что мешки с корреспонденцией ему передал из гондолы дирижабля радист Э.Т. Кренкель. Так произошла первая встреча этих людей, через шесть лет первыми высадившимися на дрейфующей станции «Северный полюс-l».

История полёта дирижабля такова. 24 июля он стартовал из германского города Фридрихсгафена, через Берлин и Ленинград долетел до Земли Франца-Иосифа. 27 июля состоялась встреча с «Малыгиным». Произведя аэрофотосъёмку островов архипелага, воздушный гигант взял курс на Северную Землю, оттуда – на Таймыр, потом вновь повернул на север и пересёк по длинной оси Новую Землю. Далее – Архангельск, Ленинград, Берлин, где «Цеппелин» приземлился 31 июля, преодолев 31 тыс. километров.

Вновь слово И.Д. Папанину:

«Это был действительно выдающийся полёт, доказавший возможность применения дирижабля в Арктике для научных целей.

Однако история эта имела своё продолжение: немцы, как было обусловлено, передали Советскому Союзу материалы наблюдений, кроме… аэрофотосъёмки. Они сослались на то, что у них оказалась бракованная фотоплёнка. Как потом выяснилось – уже после войны, – и плёнка была хорошей, и аэрофотосъёмка отличной, но только всю плёнку руководитель полёта передал германскому Генеральному штабу. Хотя было это за два года до прихода Гитлера к власти, но, видимо, германская военщина активно собирала разведывательные данные. Материалы арктической аэрофотосъёмки были извлечены на свет и использованы фашистским Генштабом десять лет спустя, когда гитлеровские полчища вторглись в пределы нашей Родины и на Крайнем Севере тоже начались бои». (Папанин, 1977).

Такова версия Папанина. Рейс «Малыгина» был рассчитан на месяц, поэтому после встречи с дирижаблем он посетил ещё несколько островов Земли Франца-Иосифа. Папанин с удовольствием участвовал во всех высадках на берег. Север ему нравился, и он начал подумывать о будущем. В бухте Тихой Иван Дмитриевич детально осмотрел полярную станцию и пришёл к выводу, что её надо расширять и усовершенствовать. В беседах с начальником экспедиции В.Ю. Визе он поделился этими мыслями ипредложил свои услуги. Разговор решили отложить до Большой Земли.

Из воспоминаний участника рейса Н.В. Пинегина:

«С этим человеком я познакомился впервые в 1931 году в почтовой каюте на борту «Малыгина». Он обладал каким-то секретом сколачивать людей в тесные коллективы. Не успели ещё охотники высказать мечту о добыче шкур и других трофеев, как Папанин выстроил всех вожделевших медвежьей крови в шеренгу, выровнял, поправил опущенные подбородки, раздал оружие, по обойме патронов и объявил о правилах коллективной охоты, как будто сам всю жизнь до того только и делал, что охотился на белых медведей…

Когда мы стояли у северного берега Новой Земли, случилось с Папаниным происшествие, которое могло для другого окончиться плохо. Увлекшись охотой за дикими оленями, он зашёл в центральную часть острова. На обратном пути охотники, решив идти к берегу по прямому направлению, оказались отрезанными от него непроходимым ущельем и бурной рекой. Пришлось возвратиться назад больше чем на 20 км и только оттуда идти по направлению стоянки ледокола. На «Малыгине» необъяснимое отсутствие ушедших налегке охотников в течение двух суток вызвало немалую тревогу. В довершение всего навалился туман. «Малыгин» надрывался гудками. Когда туман рассеялся, на берегу показался человек, с трудом передвигавший ноги, за ним в отдалении ещё два. Впереди шёл Папанин, за его плечами, кроме рюкзака, виднелись две пары оленьих рогов и винтовки товарищей. Тяжело опустившись на стул, в коротких словах рассказал Папанин об изумительном переходе почти в сто километров. Его спутники выбились из сил совершенно – не могли даже ружей нести». (Пинегин, 1952).

…Визе сдержал своё слово и рекомендовал кандидатуру Папанина директору Арктического института Р.Л. Самойловичу и председателю Арктической комиссии при СНК СССР С.С. Каменеву. Папанин был назначен начальником полярной станции в бухте Тихой и через год вновь отправился туда на борту ледокольного парохода «Малыгин». Этой станции придавалось большое значение в программе Второго Международного полярного года, проводившегося в 1932–1933 годах. Предстояло превратить её в большую обсерваторию с широким спектром исследований. В начале 1932 года Папанин перебрался в Ленинград и был зачислен в штат Арктического института. Целые дни он проводил на складах Арктикснаба, отбирая необходимое снаряжение и оборудование, приглядывался к «кадрам». В коридорах института он познакомился с худощавым молодым человеком, выпускником физического факультета Ленинградского университета. Так началась его многолетняя дружба с Е.К. Фёдоровым, будущим академиком и начальником Госкомгидромета. Первой страницей в его полярной биографии стала зимовка в бухте Тихой.

Всего для работы на Земле Франца-Иосифа было отобрано 32 человека, в том числе 12 научных сотрудников. В основном это были молодые специалисты – выпускники Ленинградского университета и Московского гидрометеорологического института. Кроме того, Папанин взял с собой на зимовку жену, что было для тех времен редкостью.

Капитану Д.Т. Черткову пришлось совершить два рейса на «Малыгине» из Архангельска в бухту Тихую, чтобы завезти всё необходимое. Прибывшая первым рейсом бригада строителей немедленно принялась за работу. До этого на станции имелся только один дом и стоявший в отдалении магнитный павильон. Теперь предстояло построить ещё один жилой дом, радиостанцию, мехмастерскую, электростанцию, оснастить научные павильоны и метеостанцию. Кроме того, на острове Рудольфа – северной оконечности архипелага – построили ещё один дом, завезли туда аппаратуру и четырёх зимовщиков, создав филиал обсерватории. Руководил им К. Расщепкин.

Слово участнику второго рейса «Малыгина» Н.В. Пинегину:

«Рассматривая берег в бинокль, узнал я в группе людей коротенькую и подвижную фигуру начальника новой обсерватории и всей Земли Франца-Иосифа И.Д.Папанина. Он, видно, собрался к нам, но никак не мог оторваться. Встретив по дороге человека, вовлечён был в какое-то неотложное дело. Не раз делал несколько шагов по направлению к пристани и опять возвращался.

Шлюпка с начальником пришла только через полчаса. Он влез по шторм-трапу на палубу, заговорил, преодолевая усталую хрипоту в голосе:

– Здорово, братки!.. Что задержались? Мы вас тут ждём – беда. Досок не хватает. Эта прорва – ангар всё сожрал; стандарт за стандартом идёт, и конца не видно. Сколько привезли?

И когда узнал, завопил:

– Да, что вы, родные, зарезать меня хотите? Мне так на высокогорную станцию не хватит… Эх, мать честная!

Капитан оправдывался:

– Да ведь корабль не резиновый.

– А вы бы на палубу побольше, на палубу!… Ну, ладно, нечего плакать. Давайте лучше о разгрузке поговорим… Дело серьёзное… Пойдём в каюту, капитан, покалякаем…

Минут через сорок наш гость был опять на берегу. Там, вонзившись в цепочку конвейера из людей, передававших грузы, он подхватил какой-то ящик; минуту спустя я видел этого подвижного человека на стропилах, а ещё через пяток минут – среди переплётов ажурной башни на ветряке…

Я поехал на берег взглянуть на строительство в бухте Тихой. Мы осмотрели старый дом, новые просторные помещения для различных кабинетов и лабораторий, отдельно стоящие павильоны для различных научных работ. Всё сделано солидно, хозяйственно, предусмотрительно…

Работа была хорошо организована: спорилась необычайно. В общей массе работников не было возможности отличить учёных от грузчиков, плотников и маляров. Новый начальник сумел подобрать изумительно слаженную компанию. Даже повар был мобилизован на строительство, его заменила жена начальника, кормившая всю ораву…

Закончив научные работы, мы снова во второй половине сентября посетили бухту Тихую. На этот раз шлюпка с берега не задержалась. Папанин явился мигом. И сразу же заявил претензию на весь уголь, имеющийся в бункерах «Малыгина», за исключением необходимого ледоколу на обратный рейс.

– Нет, ты об этом не спорь. Как я могу доставить учёным удобства в работе, если топлива не хватит? А вдруг останемся зимовать ещё на год? Вот что, друг, – обратился Папанин ко мне. – Беда! Мешков, говорят, целых мало. Есть много – да рваные. Грузить уголь нечем. Так вот – помоги. Не в службу, а в дружбу: уговори своих барышень мобилизоваться на прорыв, мешки зашивать. Мы бы и сами сделали, да понимаешь: шитьё – дело не мужское. Пока мы будем иголками ковырять, вы угля тонн полсотни сожжёте. Уговори! Я их потом шоколадом, что ли, угощу». (Пинегин, 1952).

Взявшись за выполнение комплекса научных наблюдений по программе Международного полярного года, сотрудники обсерватории в бухте Тихой начали осваивать радиозондирование атмосферы. Молодому аэрологу И. Гутерману предстояло отладить регулярные запуски зондов с земли для установления границы между тропосферой и стратосферой. Изучением магнитного поля занимался Е.К. Фёдоров, особенностей распространения радиоволн – крупный специалист Б.Ф. Архангельский. Самым опытным научным сотрудником в обсерватории был биолог Л.И. Леонов, изучавший растительный и животный мир Земли Франца-Иосифа.

Когда стационарные наблюдения отладили, молодые учёные решили приступить к экспедиционным наблюдениям в отдалённых точках архипелага. Для этого весной и летом 1933 года организовали несколько походов на собачьих упряжках. Е.К. Фёдоров ещё в октябре 1932 года побывал с попутным промысловым судном «Смольный» на о. Рудольфа, а через полгода вместе с каюром Кунашёвым добрался туда на нартах, пройдя за 22 дня свыше 300 километров. По дороге они определили несколько астрономических пунктов, привязав к ним и уточнив очертания берегов и проливов. Вблизи о. Рудольфа открыли несколько маленьких островков, названный Октябрятами.

Из воспоминаний Фёдорова:

«Положение, высказанное Иваном Дмитриевичем при самой первой с ним встрече: «Чтобы наука не страдала», – решительно воплощалось в жизни в самых разнообразных формах. Сам он не имел какого-либо систематического образования. Однако, постоянно заходя во все лаборатории и систематически беседуя с каждым из нас, быстро разобрался в основных задачах и в смысле проводимых в обсерватории исследований. Он не стремился вникать в детали, но, будучи от природы умным и проницательным человеком, прежде всего хотел понять – насколько каждый специалист квалифицирован, интересуется своим делом, предан ему.

Убедившись, что все находящиеся под его началом научные работники – и пожилые, и молодые – стараются выполнить свои задачи как можно лучше, он уже не считал нужным вмешиваться в их работу, не пытался командовать, а обратил всё своё внимание на помощь им. Слесарная и столярная мастерские быстро выполняли наши заказы на всевозможные приспособления: строились различные устройства и будки для размещения датчиков приборов, удобные полки и крепления в лабораториях.

Наряду с основной работой, все без исключения сотрудники, и Папанин подавал пример, выполняли кое-какие обязанности по хозяйству». (Фёдоров, 1979).

Из воспоминаний профессора В.Ю. Визе:

«С этим замечательным человеком, большевиком и бывшим красным партизаном, я впервые познакомился в 1931 году, будучи начальником экспедиции на «Малыгине», на Землю Франца-Иосифа. В том году состоялась первая в Арктике встреча дирижабля «Граф Цеппелин» с ледоколом. В ознаменовании этого события в СССР были выпущены особые почтовые марки. Почтовые отделения имелись как на дирижабле, так и на «Малыгине», причём отделением на «Малыгине» заведовал И.Д Папанин. Арктика сразу захватила этого человека, в котором жажда необыкновенной деятельности била через край.

Мысль провести год в бухте Тихой, где произошла встреча «Цеппелина» с ледоколом, крепко засела в голову Ивана Дмитриевича. Глядя на скромную ещё тогда научно-исследовательскую станцию на Земле Франца-Иосифа, Папанин в мечтах уже видел её другой. По его мнению, здесь должен был стоять целый посёлок, где научным работникам были бы предоставлены все необходимые условия и удобства для их работы, где находились бы авиабаза с ангаром, ветряной двигатель, обеспечивающий посёлок электрической энергией, телефон, скотный двор и др.

С увлечением развивал Иван Дмитриевич перед малыгинцами свой план строительства на Земле Франца-Иосифа. «Бухта Тихая должна быть не только самой северной в мире станцией, но и самой лучшей. Она должна стать образцовой полярной обсерваторией», – таков был вывод Ивана Дмитриевича. Для таких людей, как Папанин, слово есть дело. Свой план строительства в бухте Тихой он осуществил полностью уже в следующем году.

Тогда как раз проводился Второй Международный полярный год. Широкая программа работ на Земле Франца-Иосифа, выдвинутая И.Д. Папаниным, пришлась как нельзя более кстати и необходимые кредиты на развёртывание станции в бухте Тихой в полярную обсерваторию были отпущены. Исключительная работоспособность Папанина, умение сплачивать вокруг себя коллектив и заражать его своим энтузиазмом сделали то, что через год станция на Земле Франца-Иосифа стала неузнаваемой». (Визе, 1946).

Вторая смена полярки в бухте Тихой была вывезена в конце лета 1933 года ледокольным пароходом «Таймыр» (по совпадению, именно экипаж «Таймыра» эвакуирует папанинскую четвёрку с дрейфующей станции «СП-1» через четыре с половиной года). После отчёта в Арктическом институте о проделанной работе Папанин побывал в отпуске, а затем вновь появился в кабинете В.Ю. Визе. Слово И.Д. Папанину:

«Так вот, – сказал Владимир Юльевич, – мы решили послать вас начальником полярной станции на мысе Челюскина. Согласны? – И, не дав мне возможности ответить, продолжал: – Там есть небольшая полярная станция. Но она не отвечает современным требованиям. В прошлом году ваш коллектив создал в бухте Тихой отличную обсерваторию. Такая же работа предстоит и на мысе Челюскина». (Папанин, 1977).

За четыре месяца предстояло подобрать коллектив станции из 34 человек, доставить в Архангельск сборные дома, научные павильоны, ангар, ветряк, вездеходы, радиостанцию и много другой всячины. С Папаниным согласились ехать Е.К. Фёдоров со своей молодой женой, гидролог Арктического института В.П.Мелешко, сотрудники обсерватории в бухте Тихой В. Сторожко и Ф. Зуев.

Экспедиция отправилась на мыс Челюскина в июле 1934 года на борту ледокольного парохода «Сибиряков», которым к тому времени командовал Ю.К. Хлебников, ранее служивший старшим помощником. У острова Диксона пришлось задержаться на две недели, поскольку путь к проливу Вилькицкого был закрыт льдами. Это дало возможность Папанину облазить местные склады и кое-чем разжиться для своей станции.

У мыса Челюскина также держался внушительный береговой припай, что позволило осуществить выгрузку прямо на лёд. Груз общим весом в 900 тонн пришлось перетаскивать на берег за три километра, на что ушло две недели. За это время к мысу подходили ледокол «Ермак» с пароходом «Байкал» и буксиром «Партизан Щетинкин», ледорез «Литке». Папанин сумел привлечь их экипажи к выгрузке. Примечателен такой эпизод: к Папанину подошли двое молодых людей с ледореза, представились гидробиологами и попросили осмотреть станцию. Папанин разрешил, но заодно предложил донести до стройки приличное бревно.

Параллельно с разгрузкой сезонная бригада строителей взялась за сооружение жилых домов, научных павильонов, складов и ветряного двигателя. В конце сентября всё было готово, оставалось только сложить печи. Поэтому, чтобы не задерживать корабль, Папанин оставил печника на зимовку, а остальных рабочих отпустил. Научные сотрудники приступили к круглосуточным наблюдениям с регулярной передачей сводок в Арктический институт, а остальные начали подготовку к весенним экспедициям: проверяли нарты и снаряжение, совершали ближние санные походы, закладывали промежуточные базы.

Из воспоминаний профессора В.Ю.Визе, руководителя похода «Литке» в 1934 году:

«Руководил строительством на мысе Челюскина И.Д. Папанин, новый начальник зимовки… На мысе Челюскина Папанин с такой же горячностью взялся за дело, как на Земле Франца-Иосифа. Вместе с ним, почти в полном составе, были его товарищи по зимовке в бухте Тихой. Работая самоотверженно, в период строительной горячки почти не зная сна, Папанин требовал такой же работы от своих подчинённых. И всё же при первом зове Папанина старые зимовщики, не колеблясь, снова последовали с Иваном Дмитриевичем, на зимовку на мысе Челюскина осталась его жена». (Визе, 1946).

Весной, когда морозы ослабли и наступил круглосуточный день, в дальний поход к озеру Таймыр отправились на собачьих упряжках Фёдоров, Либин и Сторожко. А Папанин с Мелешко двинулись вдоль пролива Вилькицкого. Их поход был с приключениями. В спешке Иван Дмитриевич забыл на станции защитные очки и получил снежную слепоту от яркого Солнца. Его спутнику пришлось нелегко. Погода испортилась, пошёл снег, началась пурга. Собаки с трудом тащили нарты, на которые Мелешко уложил начальника. Так они преодолели почти 60 км до станции, где больному пришлось пролежать с повязкой на глазах ещё неделю.

В пяти километрах от станции полярники построили небольшую избушку, где можно было отсиживаться в непогоду. Неожиданно она стала популярной и все по очереди уходили туда для отдыха и охоты. Следующая смена назвала эту избушку и приютивший её береговой выступ мысом Папанина.

Лёд в проливе пришёл в движение только в первые дни августа, но чистая вода установилась лишь в конце лета. Из Диксона вышел ледокольный пароход «Сибиряков» с новой сменой зимовщиков. Папанин был доволен проделанным: созданы современная обсерватория и радиоцентр, научные работники собрали ценные материалы. В жилом доме и павильонах царили чистота и уют, что было большой заслугой жён Папанина и Фёдорова. Галина Кирилловна исполняла обязанности метеоролога и библиотекаря, а Анна Кирилловна – геофизика и культорга. Тогда женщин на полярных станциях можно было пересчитать по пальцам одной руки: кроме упомянутых двух была ещё радистка Людмила Шрадер в Уэлене, вот и всё. Правда, вместе с мужем шла на «Челюскине» метеоролог Ольга Комова, но до о. Врангеля они так и не добрались.

Вскоре «Сибиряков» доставил новую смену, разгрузил продукты и отправился дальше на восток, к другим полярным станциям. Папанинцев он должен был забрать на обратной дороге. Конечно, тесниться двум сменам на одной станции было неразумно, старожилы стремились домой, к семьям, поэтому Папанин воспользовался проходом мимо мыса Челюскина парохода «Анадырь», идущего в Игарку, и уговорил его капитана П.Г. Миловзорова взять их с собой. Так завершилась работа Папанина на мысе Челюскина…

С этой экспедицией И.Д.Папанин справился успешно. Теперь он пользовался заслуженный авторитетом в Главсевморпути. Поэтому, когда решался вопрос о начальнике первой советской экспедиции на Северный полюс, а кандидатуру В.Ю.Визе отвели по возрасту и здоровью, правительственная комиссия остановилась на Папанине. Помимо опыта двух зимовок в Арктике повлияло, очевидно, и его чекистское прошлое, что особенно импонировало НКВД.

Слово самому Ивану Дмитриевичу:

«В один из дней вызвал меня к себе Влас Яковлевич Чубарь, которого я хорошо знал ещё по Гражданской войне, работе на Украине и в Крыму. Занимал он теперь высокий пост члена Политбюро ЦК ВКП(б), был заместителем председателя Совнаркома СССР и наркомом финансов. Широкоплечий, высокий, подтянутый, он усадил меня в кресло, вышел из-за стола, сел напротив.

– Иван, должен я сообщить тебе…

Мне сразу стало холодно. Я знал, что меня прочат в начальники полярной станции, да что там – только этой мыслью я и жил. И вот…

– Вчера было заседание Политбюро. Решено: начальник «Северного полюса» – ты». (Папанин, 1977).

Начались месяцы, наполненные беспрерывной вереницей забот. Список необходимых вещей всё увеличивался.

«Сначала в здании Главсевморпути на улице Разина я чувствовал себя неуютно: там текла многослойная жизнь, чреватая заботами, проблемами, неприятностями. Моё дело было одним из многих, и я порой чувствовал, что смотрят на меня с досадой – ходит, время отнимает. Насидевшись в приёмных начальников разных отделов, я взбунтовался… Пришлось потребовать: пусть мне дадут соответствующие полномочия. В итоге станция «СП-1» получила отдельный счёт в Госбанке, а я – полную свободу действий. Сразу же оговорюсь: я старался экономить государственные средства, где только мог. Бывало, торговался, чтобы необходимое нам на полюсе сделали таким же по качеству, но подешевле. Слышал немало упрёков в скупердяйстве». (Папанин, 1977).

На Ивана Дмитриевича возложили не только подготовку аппаратуры, снаряжения и продовольствия для дрейфующей станции, но и строительство в 1936 году авиабазы на острове Рудольфа, откуда самолёты должны были лететь на Северный полюс.

Папанин со свойственной ему решимостью вклинился в подборку коллектива станции. Но из своих спутников по предыдущим зимовкам ему удалось отстоять только Фёдорова. Кандидатуры Кренкеля и Ширшова были предложены начальником экспедиции О.Ю. Шмидтом, хорошо знавшим их по походам «Сибирякова» и «Челюскина». Папанин был честолюбив и впоследствии в запале нередко обзывал их «шмидтовцами». Была также подобрана кандидатура механика Мехреньгина, но позже от него пришлось отказаться из-за перегрузки самолётов.

Целый год коллектив будущей станции «Северный полюс» готовился к работе на льдине. Исключение было сделано только для Кренкеля, который в это время зимовал на Северной Земле. Папанин недолго перелистывал труды полярных исследователей. Он смело взялся за конструирование нового и переделку имеющегося снаряжения. Не желая «кланяться» перед Арктическим институтом, где на него были в обиде из-за Визе, Иван Дмитриевич отказался от помощи опытных снабженцев. Как выяснилось позднее, не все нововведения оказались удачными и на льдине участники нередко чувствовали неудобства и последствия просчётов.

«Немало хлопот доставил Иван Дмитриевич заводу «Каучук» заказом нашей жилой палатки. Кроили брезент, сшивали, примеряли хитро сконструированные оболочки на алюминиевый каркас. Требования были серьёзные. Дом должен быть тёплым, прочным, быстро собираться и разбираться и настолько лёгким, чтобы четверо человек могли его быстро перенести в собранном виде.

Много раз переделывали палатку, пока Иван Дмитриевич не был удовлетворён. Последним добавлением были многочисленные карманы по внутренним стенкам и тамбур, где можно снять обувь. Дом вышел замечательный». (Фёдоров, 1979).

Из воспоминаний И.Д. Папанина:

«Без освещения на льдине – никуда. Электричество в первую очередь нужно Кренкелю. Радиосвязь каждые три часа. Брать с собой батареи тяжело, да и ненадёжны они в мороз. Бензин, мазут – сколько же его потребуется! Как ни прикидывай, нужен ветряк. Ветряки неприхотливы, не страшен им мороз, редко ломаются. Но были они громоздки, тяжелы. Самый лёгкий – американский – весил 200 кг. Я прикинул: нам и 100 кг много, надо за счёт конструкции и за счёт материалов даже из этих ста половину убрать. Приходилось хитрить. Пятьдесят – цифра подходящая, но у неё один минус – она круглая, а этого конструкторы почему-то не любят. Поехал я в Харьков и Ленинград.

– Предельный вес ветряка – 53 кг.

На меня посмотрели с сожалением – рехнулся, мол. Всё-таки ленинградские умельцы поставили рекорд: создали ветряк весом в 54 кг по проекту харьковского конструктора, инженера Перли». (Папанин, 1977).

Институт инженеров общественного питания разработал набор сублимированных продуктов высокой калорийности и с большим количеством витаминов. Среди них были суповые кубики, сушёное мясо в порошке и кубиках, экстракты, сухари, пропитанные мясным соусом, рисовые пудинги. Весь запас продовольствия весил 1,3 т, но он вместил в себя много тонн мяса, овощей, фруктов. Все продукты упаковывались и запаивались в специальные жестяные бидоны, из расчёта один бидон на десять дней для четырёх человек. Вес каждого бидона – 44 кг. В экспедицию было взято 135 бидонов, половину которых оставили в резерве на о. Рудольфа.

Исходной точкой для вылета на полюс избрали остров Рудольфа – крайнюю северную точку Земли Франца-Иосифа. Отсюда до цели всего 900 км. Но там стоял только маленький домик, в котором зимовало трое полярников. Для воздушной же экспедиции предстояло построить основной и запасной аэродромы, жилые помещения, гараж для тракторов, склады для снаряжения. Плюс завезти сотни бочек с горючим.

По распределению обязанностей О.Ю. Шмидт и М.И. Шевелёв занимались воздушной экспедицией, а И.Д. Папанин – вопросами подготовки снаряжения дрейфующей станции и созданием опорной базы на о. Рудольфа. В феврале 1936 года лётчики Водопьянов и Махоткин вылетели на Землю Франца-Иосифа на двух самолётах Р-5, чтобы проложить воздушную трассу, осмотреть и изучить места промежуточных и конечной посадок. Как только от них было получено по радио положительное заключение, стартовала морская экспедиция.

И.Д. Папанин, начальник будущей авиабазы Я.С. Либин и коллектив строителей с необходимыми грузами отправились из Архангельска к о. Рудольфа на пароходах «Русанов» и «Герцен». Время было очень ранним, паковые льды встретили караван на полпути. До конечной цели добрался только «Русанов», а «Герцен» остановился в бухте Тихой. Грузы с него пришлось забирать дополнительным рейсом «Русанову».

Убедившись, что дела идут полным ходом – строятся дома, радиостанция, радиомаяк, мастерские, склады, машинное отделение, баня – Папанин отправился на материк. На острове остался Я. Либин и строители.

«Десять тонн грузов на четверых. Много ли? Одно радиохозяйство – 500 кг. У нынешних полярников, работающих на «СП», – те же 10 тонн, но на одного человека. Мы старались предусмотреть любую мелочь. Те же ламповые стёкла. Как мы их потом проклинали! Только поставишь – смотришь, оно треснуло. Или пpимycныe головки. Горючее в резиновых баулах, медикаменты, тетради для записей и дневников, лопаты, кирки, топоры, ломы, ружья, паяльные лампы, фанера, мыло, зажигалки, сани, шахматы, книги. Разве можно хоть что-то выбросить? А бельё, унты из собачьего меха, валенки с калошами, варежки, меховые комбинезоны? А высокие кожаные сапоги типа охотничьих? Как они потом пригодились!». (Папанин, 1977).

Коллектив будущей дрейфующей станции стал готовиться к генеральной репетиции. 19 февраля по улицам Москвы проехал ничем не примечательный грузовичок с тюками, ящиками, алюминиевыми трубами. Километрах в 15-ти от города машина остановилась в чистом поле, где её ждали папанинцы и О.Ю.Шмидт. День был морозный, ветер бросал в лицо колючий снег.

Слово И.Д. Папанину:

«Мы приехали испытать наше жильё, пожить так, как нам предстояло на льдине. Для начала на снегу разостлали брезент, на него второй, собрали лёгкий алюминиевый каркас, «одели» его парусиной, затем чехлом с двумя слоями гагачьего пуха. Сверху опять слой брезента и шёлковый чёрный (чтоб лучше нагревался солнцем) чехол с надписью на крыше: «СССР – дрейфующая станция Главного управления Северного морского пути». Габариты нашего домика: ширина – 2,5 м, длина – 3,7, высота – 2 метра. Итого жилая площадь 9,25 кв. метра. Внутри – две двухъярусные кровати, откидной столик. К палатке пристроили тамбур, чтобы ветер не выдувал тепло, когда открывали дверь. Пол сделали надувной, толщина воздушной подушки – 15 см. Такой подарок получили мы от московского завода «Каучук». Весил наш дом 160 кг, так что вчетвером мы могли его поднять и перенести…Само собой разумеется, палатка не отапливалась. Единственный источник тепла – двадцатилинейная керосиновая лампа». (Папанин, 1977).

Так прошло несколько дней. По предварительной договоренности к ним никто не заходил, связь с внешним миром поддерживали по радио. Воду топили из снега. Папанин собрал и записал все замечания своих товарищей, чтобы устранить недостатки в ближайшее время.

О высадке станции на Северном полюсе написано в первом разделе нашей книги, поэтому не будем повторяться.

На льдине Папанин ежедневно вёл дневник, обстоятельно описывая жизнь коллектива. Некоторым читателям может броситься в глаза, что начальник станции много внимания уделял вроде бы малозначительным событиям. Описывал, что он готовил на обед, как хранил продукты, ремонтировал аппаратуру, воспитывал пса Весёлого. Но из этих деталей складывалась жизнь станции.

Из дневника И.Д. Папанина:

«Пётр Петрович измерил глубину океана – 4290 м. Со дна он поднял ил – тонкий, зеленовато-серый. Снова открытие! Открытия следовали одно за другим. Пробирочек, колб у Петровича было много. Всё, вынутое им из воды, полагалось заспиртовать. Но вот беда, запас спирта остался на острове Рудольфа. У нас оказался бочонок с коньяком. Кто перепутал – трудно сказать. Чего не сделаешь во имя науки? Я обложился жестью, трубами, плоскогубцами, зажёг паяльную лампу и соорудил самогонный аппарат. Из двух литров коньяку получился литр спирта…

…Ничто не изматывало нас на льдине сильнее, чем гидрологические работы, настолько они были нудны и утомительны.

Лебёдка стояла над лункой, пробитой во льду. Линь – металлический, достаточно прочный, чтобы выдержать свой собственный вес. Умножьте площадь сечения на длину линя, потом на удельный вес железа – 5,7 грамма на кубический сантиметр. И это всё надо было опустить, да осторожно, чтобы не было рывков, иначе линь оборвётся. Потом – подъём. Тяжёлой атлетикой никто из нас не занимался… Мы ручки лебёдки крутили вдвоём, 15–20 минут кряду, без передышки. До крови сбивали руки, в глазах – чёрные круги, а ты крутишь, крутишь, крутишь, да ещё стараешься казаться бодрым… И никто не сетовал: к чему Ширшову столько станций, пожалел бы других, сделали чуток меньше. И хотя называли мы Петровича «главным эксплуататором», безропотно ему помогали…

В такой ситуации, в какой жили мы, в коллективе должен был быть человек со здоровым трудовым практицизмом. По штату, да и по возрасту – я был всех старше, – им положено быть мне. И какими только титулами не величали меня, посмеиваясь, мои друзья! Я был первым контрабандистом Северного полюса, первым парикмахером, первым паяльщиком, первым поваром – и так до бесконечности. Вместе со своими друзьями я долбил трёхметровый лёд, вертел «солдат-мотор» для радиосвязи, крутил лебёдку помногу часов подряд. Но одна из первейших обязанностей – следить за льдиной. Разводья начинаются обычно с мелочи – трещины, которую порой и не заметишь.

…Пришла телеграмма из политуправления Главсевморпути о том, что на льдине создаётся партийно-комсомольская группа, парторгом утвержден я. Состав её был таким:

Членов ВКП (б) – И.Д. Папанин – 25 %

Кандидатов в члены ВКП (б) – Э.Т. Кренкель – 25 %

Членов ВЛКСМ – Е.К. Фёдоров – 25 %

Беспартийных – П.П. Ширшов – 25 %. (Папанин, 1977).

В связи с созданием партийно-комсомольской группы регулярно стали проводиться её заседания. Папанин был аккуратен в этом отношении, и после каждой радиограммы с приказом обсудить очередную антипартийную организацию (шёл 1937 год), собирал свою группу и обсуждал.

Из дневника И.Д. Папанина:

«1 сентября. Непрерывная сырость дала себя знать, мы подхватили ревматизм. Развеселил нас доктор Новоденежкин с острова Рудольфа, к которому мы обратились за консультацией. То-то хохоту было, когда Эрнст зачитал рекомендации: принимать на ночь горячие ванны, после чего натирать суставы ихтиоловой мазью с какой-то смесью, спать в перчатках, утром мыть руки мыльным спиртом…

Кренкель предложил текст ответной радиотелеграммы: «Первое – ванна отсутствует, второе – состав мази неясен, третье – буде спирт обнаружится, хотя бы мыльный, употребим внутрь».

21 сентября. Четырёхмесячный юбилей нашего пребывания на дрейфующей станции «Северный полюс» мы отметили по-своему: умылись и переоделись. Вечером я побрился, нагрел чайник с водой, разделся до «малого декольте», как говорил Кренкель, и помылся. Петрович помогал. Хотя «на дворе» 20 градусов мороза, приходилось терпеть: по случаю праздника мы твёрдо решили привести себя в порядок.

Потом мы слушали по радио последние известия. Было приятно, в Москве о нас вспоминали, посылали нам слова, полные тепла, внимания и любви». (Папанин, 1938).

Тут надо учитывать, что Иван Дмитриевич не был научным специалистом, и ему нередко приходилось быть «на подхвате» – на кухне и в мастерской. Обидного в этом нет, без него двое молодых учёных не смогли бы выполнить обширную научную программу. Достаточно вспомнить, что одна гидрологическая станция отнимала у Ширшова до сорока часов непрерывной работы. И без подстраховки, без коллективного выкручивания глубинных приборов, без горячей пищи прямо у лунки он бы сгорел через пару месяцев.

В то же время Папанин формировал атмосферу коллектива. Вот как отзывался о нём Е.К.Фёдоров:

«Полностью лишённый какой-либо амбиции, он видел своё назначение не в том, чтобы командовать и распоряжаться, – что кому надлежит делать. Подбирая кадры, т. е. нас троих, он заранее заботился о том, чтобы в этом не было необходимости. Каждый из нас сам понимал, что нужно сделать, и старался изо всех сил.

Дмитрич помогал нам. И вместе с тем направлял и буквально лелеял то, что можно было бы назвать духом коллектива: всегдашнюю готовность прийти на помощь товарищу, сдержанность в отношении неудачного поступка или слова соседа, воспитание дружелюбия. Он, руководитель, прекрасно отдавал себе отчёт в необходимости постоянного поддержания и укрепления, как теперь говорят, совместимости всех немногих участников экспедиции и был совершенно прав, отдавая этой стороне жизни все свои большие духовные силы». (Фёдоров, 1979).

А вот дневниковые записи Е.К. Фёдорова тех дней:

«7 сентября. Выкрутили на «солдат-моторе» большую телеграмму Ивану Дмитриевичу. Он дорабатывается до сильной усталости и тогда неважно себя чувствует. Плохо спит.

22 сентября. Ивану Дмитриевичу постоянно кажется, что он меньше других работает, и поэтому он как-то стесняется спать во время полагающегося ему отдыха. Работает же очень много, в особенности, когда нужно помочь в наблюдениях, что-нибудь исправить или наладить по хозяйству.

13 октября. Иван Дмитриевич возится на кухне у своего верстака с очень трудной детально-коробочной гидрологической вертушкой, по существу, делает её заново, а в ней масса мелких деталей. Требуется точная подгонка. Для этого используется какой-то случайно найденный стальной штифт. Мёрзнет, заходит погреться.

15 ноября. Иван Дмитриевич сегодня немного скис. Простыл на кухне, изготовляя деталь вертушки. Перед обедом залез в мешок, смерил температуру. Повышенная. Болит горло. Застудил, видимо, голову. Сейчас он в мешке. Петя положил ему на голову пузырь с горячей водой…

Иван Дмитриевич вылезает из мешка..

– Дмитрич, зря ты выходишь сейчас. Сидел бы в мешке сегодня.

– Да ничего. Пока не кончу эту проклятую коробку, всё – равно не успокоюсь…

21 ноября. Яркое пламя поднималась у нашей палатки – испуганные, мы быстро пошли к лагерю. Подходя, заметили чёрную фигурку, бегающую на фоне пламени. Неужели пожар? Только что, сидя на нартах, мы с Эрнстом размышляли о том, как, в сущности, спокойно здесь жить. Теперь в голове бежали аварийные мысли. Подойдя, успокоились – пламя гасло и всё имело нормальный вид. Неугомонный Иван Дмитриевич выспался за день, вылез из мешка и стал пробовать что-то варить с помощью паяльной лампы, чтобы было скорее. Она-то и дала такое яркое пламя. Из кухни выходило облако пара». (Фёдоров, 1979).

Пролетели девять месяцев дрейфа на льду. Детали этой эпопеи описаны в первой главе. Обратимся к личным впечатлениям Папанина, относящимся к возвращению экспедиции:

«17 марта в четыре часа дня мы прибыли в Москву. Снова нас ждала дорога, усыпанная цветами.

И вот мы подъехали к Красной площади. Комендант Кремля попросил нас подождать. Быть может, он хотел, чтобы мы немного успокоились, пришли в себя. Мы ждали, и я лихорадочно думал, как много мне надо сказать Политбюро нашей партии, всем тем, кто посылал нас в трудный ледовый дрейф и кто поддерживал нас всю ледовую экспедицию.

Двери Георгиевского зала раскрылись. Мы увидели ослепительно сверкающий зал, длинные ряды красиво убранных столов. Со всех сторон к нам были обращены улыбающиеся, приветливые лица. Крики «ура». Я шёл, держа в руках древко с нашим знаменем, привезённым с полюса. За мной шли Ширшов, Кренкель, Фёдоров.

И вдруг раздался новый взрыв аплодисментов. В зал вошли члены Политбюро. Сталин обнял меня и крепко поцеловал…

После того, как отзвучали приветственные речи, Сталин спросил:

– Почему это Папанина в дружеских шаржах рисуют толстым? Он же худой!

Когда прилетел на льдину, во мне было 90 кг. А когда, возвратившись, встал на весы, оказалось 60. И никто не взвесит (нет таких весов), какого нервного напряжения стоила всем четверым наша жизнь на льдине…

Торжественная и сердечная встреча в Кремле с руководителями партии и правительства произвела на нас неизгладимое впечатление. На прощание И.В.Сталин сказал:

А теперь мы отправим вас отдохнуть вместе с семьями. Когда понадобитесь, мы вас вызовем.

И нас отправили в подмосковный санаторий.

В один из вечеров директор санатория сказал мне:

– Звонили из Москвы. Вас срочно вызывают в Кремль.

Из книги Знаменитые путешественники автора Скляренко Валентина Марковна

Иван Папанин (1894 г. – 1986 г.) Все взоры мира Сходятся на льдине, На черной точке, Горсточке людей, Что шлют в эфир - Безжизненный и синий - Надежду обессиленных ночей. Вс. Рождественский. «Папанинцы» В эту минуту мы оставляем льдину на координатах 70° 54? нордовой широты,

Из книги Скандалы советской эпохи автора Раззаков Федор

Иван Несдержанный, или Последний скандал хрущевской эпохи (Иван Пырьев) Кинорежиссер Иван Пырьев был одним из самых обласканных властями деятелей советской культуры. Начав свою режиссерскую карьеру в 1929 году, он за два последующих десятилетия (1930–1950) снял десять

Из книги Московские обыватели автора Вострышев Михаил Иванович

Создатель книжной империи. Издатель Иван Дмитриевич Сытин (1851–1934) Сто тридцать с лишним лет назад, 14 сентября 1866 года пятнадцатилетний малограмотный мальчик Ваня Сытин с пустые карманом и рекомендательным письмом явился из Нижнего Новгорода, где торговал вразнос

автора

5. Персидский царь Камбис или Кир - это Иван Грозный или Иван Молодой, а египтянка Нитетис - это Есфирь = Елена Волошанка ОТЕЦ, СЫН, ЛЮБОВНИЦА.В истории Есфири участвуют двое мужчин. Это - ОТЕЦ И СЫН. Причем в разных версиях молодая Есфирь = Елена Волошанка была женой или

Из книги Завоевание Америки Ермаком-Кортесом и мятеж Реформации глазами «древних» греков автора Носовский Глеб Владимирович

19.2. Здесь Ксеркс - это Иван Грозный, Масист - это его сын Иван, Артаинта - это Елена Волошанка = библейская Есфирь Рассказ Геродота на самом деле вполне понятен. Мы уже много раз сталкивались с различными описаниями знаменитой истории Есфири из XVI века на страницах

Из книги Пророк завоеватель [Уникальное жизнеописание Магомета. Скрижали Моисея. Ярославский метеорит 1421 года. Появление булата. Фаетон] автора Носовский Глеб Владимирович

2. Иван III и иван IV как два частичных дубликата в русской истории. Разгром Новгорода, взятие Казани и захват Царь-Града В книге «Библейская Русь» мы показали, что романовская история царя Ивана III Грозного (1462–1505) является в значительной степени отражением эпохи Ивана IV

Из книги Собрание сочинений в 8 томах. Том 1. Из записок судебного деятеля автора Кони Анатолий Фёдорович

Из книги Советские асы. Очерки о советских летчиках автора Бодрихин Николай Георгиевич

Лихобабин Иван Дмитриевич Родился 27 января 1916 г. в селе Ширяево Воронежской губернии. Окончил 7 классов, экстерном окончил рабфак и поступил в техникум советской торговли, одновременно занимаясь в аэроклубе. В 1940 г. окончил летное училище. На фронте Лихобабин с ноября 1941 г.

Из книги Долгоруковы. Высшая российская знать автора Блейк Сара

Глава 11. Иван Дмитриевич – князь-поэт Внук князя Ивана Алексеевича Долгорукова и Наталии Борисовны Долгоруковой, впоследствии постригшейся в монахини под именем Нектарии, Иван Дмитриевич, родился в Москве на Малой Дмитровке.Сам князь считал себя некрасивым и вот как

Из книги Санкт-Петербург. Автобиография автора Королев Кирилл Михайлович

Восстание декабристов, 1825 год Иван Якушкин, Николай Бестужев, Владимир Штейнгель, Иван Телешов В 1825 году скончался император Александр I, «царственный мистик», как его стали называть в последние годы жизни. Поскольку обе дочери императора умерли во младенчестве,

Из книги Российская история в лицах автора Фортунатов Владимир Валентинович

2.1.3. Первые московские князья (Даниил, Иван Калита, Симеон Гордый, Иван Красный) Возвышение Московского княжества началось с… кобылы. Кобыла дьякона Дудко, «млада и зело тучна», мирно пила воду из Волги, которая протекает через Тверь. Татарские воины, сопровождавшие посла

Из книги Внутренние войска. История в лицах автора Штутман Самуил Маркович

САПОЖНИКОВ Иван Дмитриевич (1831–1909) главный инспектор по пересылке арестантов и заведующий этапно-пересыльной частью Главного штаба (03.11.1896–21.06.1907)Генштаба генерал-лейтенант, генерал от инфантерии (1907) Происходил из дворян Тамбовской губернии. Воспитанник кадетского

Из книги Русские землепроходцы – слава и гордость Руси автора Глазырин Максим Юрьевич

Папанин Иван Дмитриевич. К Гренландии на льдине! Папанин И. Д. (1894–1986), полярный исследователь.1937–1938 годы. И. Д. Папанин возглавляет 1 (первую) научно-исследовательскую дрейфующую станцию «СП-1». Льдину несёт в сторону Атлантического океана 274 дня на 2500 км. Достигнут

Из книги Эпоха становления русской живописи автора Бутромеев Владимир Владимирович

В период широкого гидростроительства на Волге был открыт академический Институт биологии водохранилищ (впоследствии - Институт биологии внутренних вод АН СССР), на который была возложена задача изучения изменений в Волжском бассейне (как бы сейчас сказали, мониторинг его экологических систем). Возглавил это учреждение легендарный советский полярник Иван Дмитриевич Папанин, доктор географических наук, Дважды Герой Советского Союза, который в своё время немало сделал для организации научного центра по исследованию Волги в Куйбышевской области (рис. 1).

Нужен экологический контроль

О необходимости комплексного изучения влияния хозяйственной деятельности на бассейн великой русской реки Волги передовые ученые России впервые заговорили еще в XIX веке. Хотя в то время воздействие промышленности, транспорта и сельского хозяйства на волжские экосистемы еще не приобрело тех масштабов, которое мы наблюдаем сегодня, тем не менее первые негативные признаки уже волновали передовые умы нашей страны.

Как мы знаем, заметные невооруженным глазом негативные изменения в бассейне крупнейшей реки Европы стали видны уже к середине ХХ столетия, когда практически все волжское русло было превращено в каскад водохранилищ. К тому же в то время в прибрежных городах одно за другим строились промышленные предприятия, загрязняющих некогда чистую воду.

К середине 50-х годов на территории Волжского бассейна, занимающего лишь 8% территории России, уже было сосредоточено около 25% промышленного потенциала нашей страны, более 20% всего объема сельского хозяйства и почти 40% российского населения. Понятно, что такая огромная нагрузка на реку не могла не отразиться на качестве волжской воды, на ее рыбных ресурсах и на общей санитарной обстановке в этом регионе.

Институт биологии водохранилищ (впоследствии - Институт биологии внутренних вод АН СССР) был заложен в поселке Борок Ярославской области. При его создании было очевидно, что одного пункта для исследования такой огромной реки, как Волга, будет явно недостаточно. Поэтому под влиянием научной общественности тогдашнее руководство СССР приняло решение о необходимости создания крупных исследовательских биологических станций и в других городах Поволжья.

Забегая вперед, нужно сказать, что в 1957 году такая станция была открыта в Ставрополе-на-Волге (ныне Тольятти). А вот о том, почему ее построили именно здесь, существует следующая байка, которая, впрочем, подкреплена солидными мемуарами, в том числе и самого директора Института биологии внутренних вод И.Д. Папанина.

Биографическая справка

Иван Дмитриевич Папанин родился 14 (26) ноября 1894 года в Севастополе, в семье матроса Военно-Морского флота. Проучившись четыре года в начальной школе, он в 1908 году пошёл работать на завод. В 1914 году юноша был призван на военную службу на флот. В 1918-1920 годах Иван Папанин участвовал в Гражданской войне на Украине и в Крыму, где занимался организацией диверсий против белогвардейских войск и созданием повстанческих отрядов. В 1920 году он был назначен комиссаром оперативного управления при командующем морскими силами Юго-Западного фронта.

В ноябре того же 1920 года Папанина назначили комендантом Крымской ЧК, затем он здесь же работал следователем. В 1921 году Папанина перевели в Харьков военным комендантом Украинского ЦИК, а с июля 1921 по март 1922 года он работал секретарём Реввоенсовета Черноморского флота.

В 1922 году Папанин был направлен в Москву на должность комиссара хозяйственного управления Народного комиссариата морских дел, а в 1923 году в Народном комиссариате почт и телеграфов он стал управляющим делами и начальником Центрального управления военизированной охраны. В 1923-1925 годах Папанин проходил обучение на Высших курсах связи, после которых его направили в Якутию в качестве заместителя начальника экспедиции по строительству радиостанции.

В 1932-1933 годах Папанин был начальником полярной станции Бухта Тихая на островах Земля Франца-Иосифа, а в 1934-1935 годах - начальником станции на Мысе Челюскин.

Учитывая его опыт работы в Заполярье, руководство Главсевморпути по согласованию с советским правительством поручило И.Д. Папанину возглавить первую в мире дрейфующую станцию «Северный полюс», которая действовала в высоких широтах Северного Ледовитого океана с июня 1937 по февраль 1938 года. Вместе с Папаниным на станции также работали метеоролог и геофизик Е.К. Фёдоров, радист Э.Т. Кренкель и гидробиолог и океанограф П.П. Ширшов. Последние дни станция находилась в аварийной ситуации, поскольку льдина, на которой она находилась, начала трескаться и ломаться. Полярников спасли ледоколы «Мурман» и «Таймыр».

Все участники экспедиции после её окончания удостоились звания Героя Советского Союза. Научные результаты, полученные в этом уникальном северном дрейфе, были представлены общему собранию АН СССР 6 марта 1938 года и получили самую высокую оценку специалистов. Тогда же И.Д. Папанин вместе с радистом станции Э.Т. Кренкелем получили степени докторов географических наук (рис. 2, 3).

В 1939-1946 годах он работал начальником Главсевморпути, и на этом посту в 1940 году стал Дважды Героем Советского Союза. После начала войны с 15 октября 1941 года Папанин совмещал этот пост с должностью Уполномоченного Государственного Комитета Обороны по перевозкам на Белом море. В 1946-1949 годах И.Д. Папанин временно отошёл от дел и лечился от стенокардии. Однако его деятельная натура не позволила ветерану долго отдыхать, и в 1949 году Папанин был назначен заместителем директора Института океанологии АН СССР по экспедициям, а в 1951 году он возглавил Отдел морских экспедиционных работ в Президиуме АН СССР.

В 1956 году И.Д. Папанин по совместительству стал также и директором Института биологии водохранилищ (впоследствии – Институт биологии внутренних вод АН СССР), который разместили в посёлке Борок.

Волжский вояж

Когда вышло упомянутое выше постановление правительства о создании биостанции на Средней Волге, Папанин вместе с коллегами рассмотрел несколько вариантов ее размещения. В качестве основного пункта предварительно был выбран Ульяновск.

И вот, чтобы лично осмотреть эти места, Папанин летом 1956 года отправился вниз по Волге на экспедиционном судне. Во время этой поездки с ним и произошел почти анекдотический случай, из-за которого биостанция в итоге оказалась не в Ульяновске, а в Ставрополе.

Многие уже тогда знали, что Иван Папанин, отважный полярник и заслуженный ученый, не был лишен некоторых человеческих слабостей. В частности, он любил выпить, а также виртуозно владел ненормативной лексикой. Незадолго до того, как судно должно было подойти к Ульяновску, Папанин во время вечернего застолья принял коньяку больше, чем обычно, после чего отправился спать.

К Ульяновскому порту судно подошло глубокой ночью. И вот здесь при попытке разбудить знаменитого полярника тот не замедлил продемонстрировать представителям корабельной команды весь свой нецензурный словарный запас. Капитан решил больше не рисковать, и судно направилось дальше, вниз по течению Волги. В итоге Папанин проснулся только поздним утром, когда вся экспедиция ошвартовалось в Куйбышеве.

Увидев за бортом совсем не тот город, который он должен был посетить по плану поездки, Папанин еще раз «выпустил пар» в отношении капитана, который, по его мнению, ночью будил его недостаточно активно. Впрочем, эмоциональная разрядка вскоре возымела свое действие. Руководитель экспедиции быстро остыл и решил, что, раз уж так сложилось, то нужно обязательно зайти в Куйбышевский обком партии.

В областном партийном штабе полярник, к своему удивлению, встретил своего давнего знакомого - Ивана Комзина, который в то время был руководителем строительства Куйбышевской ГЭС, а впоследствии стал Героем Социалистического Труда. С ним Папанин также не раз встречался во время Великой Отечественной войны (рис. 4).

Комзин тут же пригласил Папанина к себе в Ставрополь, на строительство ГЭС - в баньке попариться и предаться воспоминаниям. И вот после такого банного омовения, потягивая пиво на свежем воздухе, Комзин и предложил директору Института водохранилищ поставить биостанцию именно здесь, около Жигулевских гор. «Мы тут крупнейшую в мире ГЭС возводим, - сказал Иван Васильевич, - так неужели мы не найдем несколько самосвалов кирпича для зданий вашей станции?» Потом Комзин рассказывал, что Папанин согласился на это предложение без дальнейших колебаний.

Торжественное открытие станции состоялось уже довольно скоро - 30 декабря 1957 года. Впоследствии все эксперты отмечали, что с точки зрения научной значимости место для ее размещения в непосредственной близости от ГЭС было выбрано идеально.

Первым директором биостанции стал кандидат биологических наук Николай Дзюбан, который участвовал в разработке плана своего будущего учреждения, а затем руководил ее строительством, как говорится, от первого колышка и до самого момента торжественного открытия. Впоследствии Николай Андреевич руководил биостанцией до 1974 года, когда он перешел на работу во вновь созданную лабораторию гидробиологического мониторинга при Тольяттинском отделении гидрометеослужбы (рис. 5).

С момента своего основания Куйбышевская биостанция изучала разнообразные гидробиологические процессы, происходящие в только что образовавшемся водохранилище, и в первую очередь формирование его флоры и фауны. Позже сферой ее деятельности стало не только Жигулевское море, а в целом весь комплекс южных водохранилищ Волжско-Камского каскада.

Исследования растительного и животного мира этих огромных водоёмов в течение многих лет проводились комплексно. Это означает, что одновременно с изучением зоо- и фитопланктона, микроорганизмов, донных организмов и ихтиофауны в полевых условиях полным ходом шли гидрологические и гидрохимические исследования. В последующие годы здесь начались также исследования в области гидрофизики. Ученые биостанции изучали динамику изменения берегов водохранилища, его температурный режим в разные сезоны года, измеряли прозрачность воды, направления и скорости течений, и так далее.

Результатом этих исследований стали сотни и тысячи научных работ, в которых показывались изменения продуктивности водохранилищ, биологические характеристики его обитателей, положительные и отрицательные тенденции в уловах рыбы по годам, и многое другое. Все эти данные сразу же находили применение в оценке кормовой базы для рыбного промысла, в деле защиты гидротехнических сооружений от обрастаний, в отслеживании негативных экологических изменений в водохранилище, и так далее.

Иван Дмитриевич Папанин умер 30 января 1986 года и был похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище (рис. 6, 7).

Институт для всей Волги

В начале 80-х годов стало очевидным, что уровень научной работы биологической станции в Тольятти к тому моменту в значительной степени превысил статус рядового подразделения Академии наук СССР. Тогда же в советские и партийные органы поступило несколько предложений о преобразовании биостанции в полноценный академический институт, перед которым можно было бы поставить задачу широкого наблюдения за экологической обстановкой во всем Волжском бассейне. И доводы оказались столь весомыми, что правительственное решение на этот счет не заставило себя долго ждать.

В июле 1983 года в соответствии с распоряжением Совета Министров СССР Куйбышевская биологическая станция в Тольятти была преобразована в самостоятельный Институт экологии Волжского бассейна при Академии наук СССР. Его первым директором стал доктор биологических наук Станислав Коновалов (рис. 8, 9).

С декабря 1991 года Институт экологии Волжского бассейна Российской Академии наук возглавляет доктор биологических наук, профессор, член-корреспондент Российской академии наук Геннадий Розенберг. В число его интересов входит изучение экологических систем и прогнозирование их динамики в зависимости от условий окружающей среды (рис. 10).

Заместитель директора института ныне является доктор биологических наук Сергей Саксонов, крупнейший знаток флоры Самарской Луки и всего Среднего Поволжья. Ранее он работал научным сотрудником в Жигулевском государственном заповеднике (рис. 11, 12).

Валерий ЕРОФЕЕВ.

Список литературы

Волга и ее жизнь. Л., Наука, 1978.: 1-348.

Ерофеев В.В. 1991. Открытие Волги. – В сб. «Самарский краевед», ч.1, Самар. кн. изд-во, стр. 11-30.

Ерофеев В.В., Чубачкин Е.А. 2007. Самарская губерния – край родной. Т.I. Самара, «Самарское книжное издательство», 416 с.

Ерофеев В.В., Чубачкин Е.А. 2008. Самарская губерния – край родной. Т.II. Самара, изд-во «Книга», 304 с.

Ерофеев В.В., Захарченко Т.Я., Невский М.Я., Чубачкин Е.А. 2008. По самарским чудесам. Достопримечательности губернии. Изд-во «Самарский дом печати», 168 с.

Жадин В.И. 1940. Жизнь в Куйбышевском водохранилище. – Журн. «Природа»,№ 6, стр.85.

Кренкель Э.Т. 1973. RAEM - мои позывные. М.: Советская Россия, 436 с.

Легенды и были Жигулей. Издание 3-е, перераб. и доп. Куйбышев, Куйб. кн. изд-во. 1979. 520 с.

Лукин А.В. 1975. Куйбышевское водохранилище. – Известия ГосНИОРХ, т. 102, стр. 105-117.

Матвеева Г.И., Медведев Е.И., Налитова Г.И., Храмков А.В. 1984. Край самарский. Куйбышев, Куйб. кн. изд-во.

Папанин Иван Дмитриевич // Отоми - Пластырь. - М. : Советская энциклопедия, 1975. - (Большая советская энциклопедия: [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров; 1969-1978, т. 19).

Папанин И.Д. 1977. Жизнь на льдине. М.: Мысль.

Фортунатов М.А. 1971. О некоторых проблемах изучения Волги и водоемов Волжского бассейна. – В сб. «Волга-I. Проблемы изучения и рационального использования биологических ресурсов водоемов. Материалы Первой конференции по изучению водоемов бассейна Волги. Куйбышев, Куйб. кн. изд-во. 1971», :11-18.

Фёдоров Е.К. 1982. Полярные дневники. - Л.: Гидрометеоиздат.

Храмков Л.В. 2003. Введение в самарское краеведение. Учебное пособие. Самара, изд-во «НТЦ».

Храмков Л.В., Храмкова Н.П. 1988. Край самарский. Учебное пособие. Куйбышев, Куйб. кн. изд-во. 128 с.