Пространство и время в художественной литературе. Художественное время определение

Любое литературное произведение так или иначе воспроизводит реальный мир - как материальный, так и идеальный. Естественными формами существования этого мира являются время и пространство. Однако мир произведения всегда в той или иной степени условен, и, конечно, условны также время и пространство.

Существенную взаимосвязь временных и пространственных отношений, художественно освоенных в литературе, М.М. Бахтин предложил называть хронотопом. Хронотоп определяет художественное единство литературного произведения в его отношении к реальной действительности. Все временно-пространственные определения в искусстве и литературе неотделимы друг от друга и всегда эмоционально-ценностно окрашены. Абстрактное мышление может, конечно, мыслить время и пространство в их раздельности и отвлекаться от их эмоционально-ценностного момента. Но живое художественное созерцание (оно, разумеется, также полно мысли, но не абстрактной) ничего не разделяет и ни от чего не отвлекается. Оно схватывает хронотоп во всей его целостности и полноте.

По сравнению с другими искусствами литература наиболее свободно обращается со временем и пространством (конкуренцию ей может составить лишь кинематограф). «Невещественность образов» даёт литературе возможность мгновенно переходить из одного пространства и времени в другое. Например, могут изображаться события, происходящие одновременно в разных местах (например, у Гомера в «Одиссее» описываются путешествия главного героя и события в Итаке). Что касается временного переключения, то самая простая форма - воспоминание героя о прошлом (например, знаменитый «Сон Обломова»).

Ещё одним свойством литературных времени и пространства является их дискретность (т.е. прерывность). Так, литература может воспроизводить не весь временной поток, а выбирать из него наиболее существенные фрагменты, обозначая пропуски (например, вступление к поэме Пушкина «Медный всадник»: «На берегу пустынных волн Стоял он, дум великих полн, И вдаль глядел. <…> Прошло сто лет, и юный град … Из тьмы лесов, из топи блат Вознёся пышно, горделиво»). Дискретность пространства проявляется в том, что оно обычно не описывается подробно, а лишь обозначается с помощью отдельных деталей, наиболее значимых для автора (например, в «Грамматике любви» Бунин не описывает полностью зал в доме Хвощинского, а упоминает только большие его размеры, окна, выходящие на запад и на север, «топорную» мебель, «прекрасные горки» в простенках, сухих пчёл на полу, но главное - «божницу без стёкол», где стоял образ «в серебряной ризе» и на нём «венчальные свечи в бледно-зелёных бантах»). Когда мы узнаём о том, что венчальные свечи были куплены Хвощинским уже после смерти Луши, этот акцент становится понятным. Может иметь место и смена пространственных и временных координат одновременно (в романе Гончарова «Обрыв» перенесение действия из Петербурга в Малиновку, на Волгу делает ненужным описание дороги).

Характер условности времени и пространства в сильнейшей степени зависит от рода литературы. Максимальна условность в лирике, т.к. она отличается наибольшей экспрессией и ориентирована на внутренний мир лирического субъекта. Условность времени и пространства в драме связана с возможностями постановки (отсюда знаменитое правило 3-х единств). В эпосе фрагментарность времени и пространства, переходы из одного времени в другое, пространственные перемещения осуществляются легко и свободно благодаря фигуре повествователя - посредника между изображаемой жизнью и читателем (например, посредник может «приостанавливать» время при рассуждениях, описаниях - см. выше пример о зале в доме Хвощинского; конечно, описывая комнату, Бунин несколько «замедлил» течение времени).

По особенностям художественной условности время и пространство в литературе можно разделить на абстрактное (такое, которое можно понимать как «везде»/«всегда») и конкретное. Так, абстрактным является пространство Неаполя в «Господине из Сан-Франциско» (оно не имеет характерных черт, важных для повествования, и не осмысляется, а потому, несмотря на обилие топонимов, может быть понято как «везде»). Пространство конкретное активно влияет на суть изображаемого (например, в «Обрыве» Гончарова создан образ Малиновки, которая описана вплоть до мельчайших деталей, и последние, несомненно, не только влияют на происходящее, но и символизируют психологическое состояние героев: так, сам обрыв указывает на «падение» Веры, а до неё - бабушки, на горячечную страсть Райского к Вере и т.д.). С типом пространства обычно связаны и соответствующие свойства времени: конкретное пространство сочетается с конкретным временем (например, в «Горе от ума» Москва со своими реалиями не могла принадлежать ни к какому другому времени, кроме начала 19 в.) и наоборот. Формами конкретизации художественного времени выступают чаще всего «привязка» действия к историческим ориентирам, реалиям и обозначение циклического времени: время года, суток.

В литературе пространство и время не даны нам в чистом виде. О пространстве мы судим по заполняющим его предметам, а о времени - по происходящим в нём процессам. Для ан6ализа произведения важно хотя бы приблизительно определить заполненность, насыщенность пространства и времени, т.к. этот показатель часто характеризует стиль произведения. Например, у Гоголя пространство обычно максимально заполнено какими-то предметами (например, хрестоматийное описание интерьера в доме Собакевича). Интенсивность художественного времени выражается в его насыщенности событиями. Чрезвычайно насыщенно время у Сервантеса в «Дон Кихоте». Повышенная насыщенность художественного пространства, как правило, сочетается с пониженной интенсивностью времени и наоборот (ср. данные выше примеры: «Мёртвые души» и «Дон Кихот»).

Изображённое время и время изображения (т.е. реальное (сюжетное) и художественное время) редко совпадают. Обычно художественное время короче «реального» (см. приведённый выше пример об опущении описания дороги из Петербурга в Малиновку в гончаровском «Обрыве»), однако существует и важное исключение, связанное с изображением психологических процессов и субъективного времени персонажа. Переживания и мысли протекают быстрее, чем движется речевой поток, поэтому время изображения практически всегда длиннее времени субъективного (например, хрестоматийный эпизод из «Войны и мира» с князем Андреем Болконским, смотревшим на высокое, бесконечное небо и постигавшим тайны жизни). «Реальное время» может вообще быть равным нулю (например, при всякого рода пространных описаниях), такое время можно назвать бессобытийным. Событийное же время разделяется на фабульное (описывает происходящие события) и хроникально-бытовое (рисуется картина устойчивого бытия, повторяющихся действий и поступков (один из самых ярких примеров - описание быта Обломова в начале одноимённого романа Гончарова)). Соотношение бессобытийного, хроникально-бытового и событийного типов времени определяет темповую организацию художественного времени произведения, что обусловливает характер эстетического восприятия, формирует субъективное читательское время («Мёртвые души» создают впечатление медленного темпа, а «Преступлении и наказание» - быстрого, а потому читается роман Достоевского часто «на одном дыхании»).

Важное значение имеет завершённость и незавершённость художественного времени. Часто писатели создают в своих произведениях замкнутое время, имеющее абсолютное начало и конец, что до 19 в. считалось признаком художественности. Однако однообразные концовки (возвращение в отчий дом, свадьба или смерть) уже Пушкину показались скучными, поэтому с 19 в. с ними идёт борьба, но если в романе использовать другой конец довольно просто (как в уже много раз упоминавшемся «Обрыве»), то с драмой дело обстоит сложнее. Удалось «избавиться» от этих концов только Чехову («Вишнёвый сад»).

Историческое развитие пространственно-временной организации обнаруживает тенденцию к усложнению и индивидуализации. Но сложность, индивидуальное своеобразие художественного времени и пространства не исключает существования общих, типологических моделей - содержательных форм, которыми писатели пользуются как «готовыми». Таковы мотивы дома, дороги, лошади, перекрёстка, верха и низа, открытого пространства и т.п. Сюда же относятся и типы организации художественного времени: летописного, авантюрного, биографического и т.п. Именно для таких пространственно-временных типологических моделей М.М. Бахтин и ввёл термин хронотоп.

М.М. Бахтин выделяет, например, хронотоп встречи; в этом хронотопе преобладает временной оттенок, и он отличается высокой степенью эмоционально-ценностной интенсивности. Связанный с ним хронотоп дороги обладает более широким объемом, но несколько меньшей эмоционально-ценностной интенсивностью. Встречи в романе обычно происходят на «дороге». «Дорога» -- преимущественное место случайных встреч. На дороге («большой дороге») пересекаются в одной временной и пространственной точке пространственные и временные пути различных людей -- представителей всех сословий, состояний, вероисповеданий, национальностей, возрастов. Здесь могут случайно встретиться те, кто нормально разъединен социальной иерархией и пространственной далью, здесь могут возникнуть любые контрасты, столкнуться и переплестись различные судьбы. Здесь своеобразно сочетаются пространственные и временные ряды человеческих судеб и жизней, осложняясь и конкретизуясь социальными дистанциями, которые здесь преодолеваются. Это точка завязывания и место совершения событий. Здесь время как бы вливается в пространство и течет по нему (образуя дороги).

К концу XVIII века в Англии слагается и закрепляется в так называемом «готическом», или «черном», романе новая территория свершения романных событий -- «збмок» (впервые в этом значении у Горация Уолпола -- «Замок Отранто»). Замок насыщен временем, притом временем исторического прошлого. Замок -- место жизни исторических фигур прошлого, в нем отложились в зримой форме следы веков и поколений. Наконец, легенды и предания оживляют воспоминаниями прошедших событий все уголки замка и его окрестностей. Это создает специфическую сюжетность замка, развернутую в готических романах.

В романах Стендаля и Бальзака появляется существенно новая локальность свершения событий романа -- «гостиная-салон» (в широком смысле). Конечно, не у них впервые она появляется, но только у них она приобретает полноту своего значения как место пересечения пространственных и временных рядов романа. С точки зрения сюжетной и композиционной здесь происходят встречи (уже не имеющие прежнего специфически случайного характера встречи на «дороге» или в «чужом мире»), создаются завязки интриг, совершаются часто и развязки, здесь, наконец, что особенно важно, происходят диалоги, приобретающие исключительное значение в романе, раскрываются характеры, «идеи» и «страсти» героев (ср. салон Шерер в «Войне и мире» - А.С.).

В «Мадам Бовари» Флобера местом действия служит «провинциальный городок». Провинциальный мещанский городок с его затхлым бытом -- чрезвычайно распространенное место свершения романных событий в XIX веке. Этот городок имеет несколько разновидностей, в том числе и очень важную -- идиллическую (у регионалистов). Мы коснемся только флоберовской разновидности (созданной, правда, не Флобером). Такой городок -- место циклического бытового времени. Здесь нет событий, а есть только повторяющиеся «бывания». Время лишено здесь поступательного исторического хода, оно движется по узким кругам: круг дня, круг недели, месяца, круг всей жизни. День никогда не день, год не год, жизнь не жизнь. Изо дня в день повторяются те же бытовые действия, те же темы разговоров, те же слова и т.д. Это обыденно-житейское циклическое бытовое время. Оно знакомо нам в разных вариациях и по Гоголю, и по Тургеневу, по Щедрину, Чехову. Время здесь бессобытийно и потому кажется почти остановившимся. Здесь не происходят ни «встречи», ни «разлуки». Это густое, липкое, ползущее в пространстве время. Поэтому оно не может быть основным временем романа. Оно используется романистами как побочное время, переплетается с другими, не циклическими временными рядами или перебивается ими, часто оно служит контрастирующим фоном для событийных и энергических временных рядов.

Назовем здесь еще такой, проникнутый высокой эмоционально-ценностной интенсивностью, хронотоп, как порог; он может сочетаться и с мотивом встречи, но наиболее существенное его восполнение -- это хронотоп кризиса и жизненного перелома. В литературе хронотоп порога всегда метафоричен и символичен, иногда в открытой, но чаще в имплицитной форме. У Достоевского, например, порог и смежные с ним хронотопы лестницы, передней и коридора, а также и продолжающие их хронотопы улицы и площади являются главными местами действия в его произведениях, местами, где совершаются события кризисов, падений, воскресений, обновлений, прозрений, решений, определяющих всю жизнь человека (например, в «Преступлении и наказании» - А.С.). Время в этом хронотопе, в сущности, является мгновением, как бы не имеющим длительности и выпадающим из нормального течения биографического времени.

В отличие от Достоевского, в творчестве Л. Н. Толстого основной хронотоп -- биографическое время, протекающее во внутренних пространствах дворянских домов и усадеб. Разумеется, и в произведениях Толстого есть и кризисы, и падения, и обновления, и воскресения, но они не мгновенны и не выпадают из течения биографического времени, а крепко в него впаяны. Например, длительным и постепенным, вполне биографическим было обновление Пьера Безухова. Толстой не ценил мгновения, не стремился заполнить его чем-либо существенным и решающим, слово «вдруг» у него встречается редко и никогда не вводит какое-либо значительное событие.

В характере хронотопов М.М. Бахтин видел воплощение различных ценностных систем, а также типов мышления о мире. Так, с древних времён в литературе отражались две основные концепции времени: циклическая и линейная. Первая была более ранней и опиралась на естественные циклические процессы в природе. Такая циклическая концепция отражена, например, в русском фольклоре. Христианство средних веков имело свою временную концепцию: линейно-финалистическую. Она опиралась на движение во времени человеческого существования от рождения до смерти, смерть же рассматривалась как итог, переход к некоторому устойчивому существованию: к спасению или погибели. Начиная с эпохи Возрождения, в культуре преобладает линейная концепция времени, связанная с понятием прогресса. Также в литературе периодически возникают произведения, отражающие атемпоральную концепцию времени. Это различного рода пасторали, идиллии, утопии и т.д. Мир в этих произведениях не нуждается в изменениях, а следовательно, и во времени (надуманность, неправдоподобие такого течения времени показывает в своей антиутопии «Мы» Е. Замятин). На культуру и литературу 20 в. существенное влияние оказали естественнонаучные концепции времени и пространства, связанные с теорией относительности. Наиболее плодотворно освоила новые представления о времени и пространстве научная фантастика, которая в это время входит в сферу «высокой» литературы, ставя глубокие философские и нравственные проблемы (например, «Трудно быть богом» Стругацких).

В искусстве категории пространства и времени являются специфической системой знаков, служат для воплощения и передачи познавательной и оценочной художественной информации. Эту зависимость впервые обнаружил и сформулировал Г. Э. Лессинг в трактате "Лаокоон, или О границах живописи и поэзии". По мысли философа, изобразительные искусства и поэзия могут художественно воссоздавать тела и действия, т.е. пространственные и временные отношения. Что касается пространственных искусств, они способны изображать тела непосредственно, а действия – лишь опосредованно, благодаря изображению тела в каком-либо фиксированном моменте движения. Искусства временные, напротив, способны непосредственно изображать действия, а опосредованно – тела.

И. Кант рассматривал время и пространство как априорные формы чувственного созерцания. Философ обосновал положение, что предпосылкой любого опыта является способность человека упорядочивать свои ощущения в пространственном и временном планах.

Следуя теоретическим положениям Г. Э. Лессинга и И. Канта, развивая их, многие теоретики культуры дают следующую классификацию искусств: пространственные (живопись, графика, скульптура, архитектура), временные (словесное и музыкальное творчество) и пространственно- временные (сценическое искусство, танец, кинематограф). Следует, однако, учитывать, что любая схема относительна, так как границы между искусствами часто нарушаются.

В каждом роде литературы есть свои законы соотношения времени и пространства. В классической драме место и время обусловливаются специфическими принципами этого вида словесного творчества. Поскольку сценическое искусство предполагает представление событий, время должно быть сконцентрировано до длительности диалогов, а пространство ограничено мизансценами.

В театральном тексте композиционный порядок предопределен и окончательно зафиксирован. "Ограниченность пространства рампой или кулисами, – пишет Ю. М. Лотман, – при полной невозможности перенести художественно реальное (а не подразумеваемое) действие за эти пределы – закон театра. Эта замкнутость пространства может выражаться в том, что действие происходит в закрытом помещении (дом, комната) с изображением его границ (стен) на декорациях. Отсутствие стен со стороны зрительного зала не меняет дела, поскольку имеет не пространственный характер: оно на языке театра эквивалентно тому условию построения словесного художественного текста, согласно которому автор и читатель имеют право знать все, что им необходимо о героях и событиях".

В поэтике театра абсурда интрига отсутствует, что придает пьесам статичный характер. В драматургии XX столетия, обретшей статус интеллектуальной игры, пространство и время настойчиво заявляют свою относительность. В пьесе С. Беккета "В ожидании Годо" одновременно представляется настоящее и прошлое, а место действия в этой эстетической системе вовсе не требует обозначения. Замкнутое пространство сцены фиксирует границы человеческого космоса, предельность временной и пространственной протяженности жизни, а ожидание персонажей создает сценическую напряженность времени.

Поэтическое время движется быстрее, чем реальное. В произведениях, в которых отсутствуют события, стилеобразующим началом становится лирическое, внефабульное время, для которого, утверждает Е. Винокур, прошлое и будущее – "одно и то же сплошное настоящее".

Структурообразующим началом эпического времени, как правило, является совмещение различных временных пластов. Прямая речь в романе синхронна реальному времени. Косвенная речь может варьировать темп в зависимости от художественных установок автора.

В музыкальном произведении обнаруживаются две временные линии. Это прежде всего объективное время, отмеряемое длительностью самого произведения. Иной тип заключен в специфической организации звукового материала, отражающей стиль мышления композитора и эпохи. В музыке время нельзя анализировать в отрыве от пространства. Равномерная пульсация ритмических долей, принцип контраста, наличие главной и побочных тем создают цепь событий, которая отражает настоящее, воспоминание и предчувствие. Пространство в произведениях классической музыки благодаря своей непрерывности играет исключительную формообразующую роль. Время в музыке проявляется в смене аккордов, мелодических вершин, ритмических акцентов.

В музыкальных экспериментах XX в. время распадается на отдельные самодовлеющие моменты. Композиторы в желании разорвать оковы времени стремятся освободить музыкальный звук от ассоциаций, сделать его самоцелью за счет разрушения интонации и отсутствия гармонических тональных тяготений. Модернистская музыка концентрирует внимание на одном звуке, способах его извлечения, продолжительности звучания. Нерасчлененность и единообразие музыкальной ткани приводит к синтезу мгновения и вечности. Задача модернистской музыки – разъять вечность на множество неповторимых моментов.

Время и пространство в кинематографе не следует сводить к анализу технических приемов или к особенностям драматургии. В фильме режиссер совмещает психическое, физическое и драматическое время. Прием монтажа, ритмическая смена кадров способствуют возникновению в сознании зрителя иллюзии пространственного единства.

Режиссер в зависимости от необходимости может концентрировать хронологию, разворачивая действие только в пространстве. Когда это необходимо, фильм строится как цепь событий, иногда время оказывается сведенным к единому мигу. Ряд изображений подобен четкости литературной фразы, отмечен музыкальностью, что позволяет выразить самые смутные ощущения. Авторское отношение к событиям нередко воплощается с помощью приемов сжатого времени, совпадения времен или обратного хода времени. Непрерывность движения в кино и впечатление целостности возникает за счет последовательности дискретных снимков.

В. Э. Мейерхольд отрицал право "фотографирования" именоваться искусством, так как в механическом копировании отсутствует движение и измерение времени, являющиеся основой кино. Режиссер утверждал, что "экран – это нечто находящееся во времени и пространстве и что развить в себе сознание времени в игре есть задача актера будущего".

Кино основано на монтаже. Сам прием открыт литературой романтизма. Монтаж относится к ведущим способам построения фильма. Кино экспериментирует с категориями пространства и времени, нарушает отношения между причинами и следствиями, создает парадоксальное смещение событийных планов, добиваясь изощренной передачи замысла режиссера.

Всеобщность эстетических законов роднит различные виды искусства и их восприятие.

Для понимания специфики искусства необходимо учитывать время рецепции произведения. Восприятие подчинено определенным законам. Многократное проведение темы с ожиданием и узнаванием ее, сохранение в памяти сюжетной фактуры на протяжении длительных разделов формы, метрическая организация звукового материала – закономерности, относящиеся ко времени восприятия музыкального произведения.

Музыкальное произведение воспринимается как последовательность звуков, фильм – как последовательная организация кадров, статичные произведения живописи, скульптуры и зодчества в человеческом восприятии развертываются во времени как последовательность образов. Восприятие пространственных искусств отмечено следующей композицией: зрителю открывается эстетический комплекс произведения – пластическое соподчинение профилей и проекций, сочетание теней и света.

Восприятие пластических искусств предполагает инициативу зрителя при рассмотрении предмета: ракурс наблюдения, скорость перехода от одной точки к другой, общая продолжительность восприятия.

Это вовсе не означает абсолютной произвольности и неуправляемости восприятия. П. Флоренский размышляет об этом в труде "Анализ пространственности в художественно-изобразительных произведениях": "Ничто не мешает мне разрывать клубок ниток, где попало или где попало раскрывать книгу, но если я хочу иметь цельную нитку, я ищу конец клубка и от него уже иду по всем оборотам нити. Точно так же, если я хочу воспринять книгу как логическое или художественное целое, я открываю ее на первой странице и иду согласно нумерации страниц последовательно. Изобразительное произведение, конечно, доступно моему осмотру с любого места начиная и в любом порядке, но если я подхожу к нему как к художественному, то непроизвольным чутьем отыскиваю первое, с чего надо начать, второе, за ним последующее, и, бессознательно следуя руководящей схеме его, расправляю его внутренним ритмом.

Произведение так построено, что это преобразование схемы в ритм делается само собой".

Очевидно, что размышление П. Флоренского ориентировано на подготовленного зрителя. Как бы то ни было, восприятие пластических искусств в любой последовательности в конечном итоге создает целостное представление. Произведения живописи, скульптуры, архитектуры статичны, двухмерно или трехмерно пластичны. Они исключены из потока времени. Между тем акт восприятия – вчитывание человеческого опыта в художественное творение – преодолевает ограничения того или иного вида искусства.

В различных видах искусства категории пространства и времени проявляют себя особо. Бытие словесного и музыкального искусства отмечено процессуальностью. Акт чтения предполагает строгую детерминированность, обусловленную временем восприятия, что нс исключает необходимости замедлять или ускорять чтение или возвращаться к понравившимся местам. Мир художественных образов воздействует на читателя, зрителя и слушателя, разрывает пространственную локальность произведения и рождает разнообразные ассоциации.

Категории пространства и времени в искусстве имеют изобразительный и выразительный смыслы. Не единожды лирические шедевры привлекали композиторов. На многие произведения мировой литературы оказала влияние музыка. Стихотворцы воодушевленно описывают античные статуи, переводя совершенную пластику в сферу образов и рифм. "Проза настроений" и "музыкальная проза" отмечены напряженностью мелодической атмосферы. В живописном расположении объектов на полотне, в особой проработке "световоздушной среды" ощущается четкий ритм пространства. Музыкальные темы вызывают ассоциации с колористической гаммой и цветовыми контрастами.

Несомненная взаимосвязь музыки и живописи позволяет уподобить живописное изображение гармоничному звучанию. Композитор, обращаясь только к слуху, может вызвать те же ощущения, которые живопись передает с помощью красок. Романтики настаивали, что архитектура – это застывшая музыка. Что касается поэзии, то давно уже перестало быть условным определение лирических пейзажей как "живописи словом" – столь ярки и пластичны образы, создаваемые великими художниками слова.

Произведение искусства является источником информации и воспринимается по-разному. Этим оно отличается от научных текстов, информационная емкость которых всегда строго фиксирована и не подразумевает, как в общении с произведением искусства, эффекта сопереживания и чувственного созерцания.

"Что происходит в процессе чтения? – рассуждает о роли времени в формировании читательских впечатлений Дж. Кэри. – Поначалу читатель воспринимает физиологически. Фактически перед читателем предстают лишь сочетания знаков, нанесенных на бумагу. Они инертны и бессодержательны сами по себе. Они не способны передать ему что-либо “своими собственными силами”. Чтение есть творческий процесс, подчиняющийся тем же самым правилам, тем же самым ограничениям, что духовная деятельность, посредством которой человек, созерцающий произведение искусства, обращает глыбу камня, краски, нанесенные на полотно, т.е. вещи сами по себе ничего не значащие, в осмысленное впечатление".

Каждая эпоха создает свое видение мира, свой стиль мышления и, соответственно, свою концепцию времени и пространства.

Древние формы мышления отмечены антропоморфным восприятием времени, наделением его моральным смыслом. Архаическое время антиисторично, оно циклично и не нуждается в точном измерении, события сводятся к категориям, а индивидуальные истории – к архетипическим. Жизнь, освобождаясь от случайности, включается в структуру вечности. Будущее в мифопоэтической традиции отождествляется с судьбой, временная продолжительность странствий измеряется преодоленным пространством.

В фольклоре событийное время определяется внешними по отношению к герою обстоятельствами. Фольклорное повествование документирует несобытийное время как "паузы" и выражает его с помощью сакральных чисел, указывающих не столько на продолжительность, сколько на неизмеримость (три, семь, десять, тридцать три).

Эпос основан на принципах циклизации. Хронология эпических сказаний чужда достоверным датам. "Пустое" время не изменяет героев. Они не подвержены старению. Герой начинает претерпевать изменения только тогда, когда он включается в действие.

Мифопоэтическая традиция становится плодотворным источником многих художественных решений литературы последних столетий.

Произведение искусства является воплощением философских и этико-эстетических исканий, которые материализуются в композиции, системе образов, в пространственно-временном континууме, придающих сюжету необходимую динамику, аргументированность и узнаваемость. Исходный, принципиально разнородный материал действительности осмысливается автором и предлагается как динамичный образно-художественный феномен, который развертывается в виде последовательного ряда стадий и претворяется в пространственно-временном континууме – хронотопе.

Категория "хронотоп" вводится в исследовательский арсенал литературоведения Μ. М. Бахтиным, разработавшим теорию поэтики романа в исторической перспективе. Изобразительная функция хронотопа – делать события зримыми и осязаемыми. "О событии, – пишет Μ. М. Бахтин, – можно сообщать, осведомить, можно при этом дать точные указания о месте и времени его свершения. Но событие не становится образом. Хронотоп же дает существенную почву для показа – изображения событий".

Происходит это благодаря сгущению времени человеческой жизни или исторического события на определенных участках художественного пространства. Все абстрактные элементы романа, не отмеченные художественной образностью, философские рассуждения, обобщения и представления разного рода идей наполняются "плотью и кровью, приобщаются к художественной образности через хронотоп".

Хронотоп, по Бахтину, творит образ, и в этом проявляется его изобразительная функция. Общий смысл хронотопа заключается в том, что события в художественном произведении характеризуются определенной пространственно- временной взаимообусловленностью. Событийное время может быть отмечено продолжительностью, дискретностью или непрерывностью, предельностью или бесконечностью, замкнутостью или открытостью.

Понятие хронотопа не исчерпывает рамки отдельного произведения, оно связано с эстетическими тенденциями эпохи, авторским стилем, жанром произведений и часто отмечено непосредственными отношениями с типологией читательских реакций.

В искусстве время может сжиматься и растягиваться, останавливаться, возвращаться вспять, пространственные отношения – смещаться и деформироваться. На этой основе и возникает та дистанция между художественной формой и реальностью, которая обычно именуется художественной условностью.

Д. С. Лихачев писал, что "время – это явление самой художественной ткани произведения, подчиняющее своим художественным задачам и грамматическое и философское его понимание писателем".

Проблему пространственно-временных взаимосвязей в литературе необходимо рассматривать в связи с эволюцией художественных направлений и стилей. Классицистический принцип "трех единств", который вызвал ожесточенную критику у теоретиков романтизма, ставил своей целью предельно сконцентрировать события, предложить четкий портрет происходящего, противящийся хаосу действительности и своеволию художника. "Письмо о правиле двадцати четырех часов" Жана Шаплена, "Практика театра" Франсуа д"Обиньяка, "Поэтическое искусство" Никола Буало-Депрео разрабатывают теоретические аспекты классицистической поэтики, излагают правила, с помощью которых создаются условия для дифференцированного раскрытия характеров, идей и глубокого анализа столкновения частного побуждения с рациональной нормой.

Философско-эстетическая практика классицизма позволила сюжетно организовать исполненный противоречий исходный материал, обобщить изображаемую реальность, представить ее в виде целостного драматургического конфликта.

В классицизме пространство и время создаются в соответствии с пластическими образцами, обладающими четкими и открытыми для эстетического созерцания линиями. Пугающая многомерность объектов приводится в соответствие со стилистической нормой. Пространственная аргументированность конфликтов призвана подтвердить художественно-образную убедительность. В этом смысле последующая полемика с ограничениями классицистической эстетики – это спор романтизма с культурой, которая избрала временно-пространственную условность в качестве самостоятельной ценности, обеспечив художественную практику теоретически основательными аргументами.

Классицисты часто переносят действие произведений в прошлое, видя в исторических героях олицетворение добродетелей и пороков своего времени. Данное решение характеризует все повествовательные эстетики, но для классицизма важен принцип аналогии, позволяющий проиллюстрировать мысль о над-временном бытовании конфликта между долгом и страстью.

Классицистическая идея обязательной эстетической "дисциплины" будет развита в художественном творчестве и литературно-критической деятельности представителей раннего Просвещения. Сторонники нормативной поэтики и противники "неограниченной свободы" в творчестве опираются на идею меры, гармонии и закона. Между тем эпоха Просвещения высказывает скептическое отношение к стремлению классицизма разумно упорядочить мир. Авторы романов стремятся изобразить жизнь в реалиях самой жизни: в ее предрассудках, динамике, конфликтах, эпической временной и пространственной протяженности.

Романтизм отстаивает право художника на свободную инициативу в художественном воплощении противоречий непокорного духа. Писатели предельно свободно комментируют временные обстоятельства жизни персонажей, соотносят вечное и временное, создают эсхатологический образ времени, которым измеряется роковая поступь неизбежной смерти. Идея обреченности титанических страстей побуждает романтиков сузить временные и пространственные рамки существования персонажа. Мятежный юноша терпит поражение в столкновении с миром. Все попытки преодолеть одиночество и тоску обречены. И даже путешествие ничего не меняет в душе, отмеченной разочарованием. Авторы живописуют трагедию героя, сводя его физическую представленность в мире до психологической рефлексии происходящего. Подобный субъективный ракурс изображения радикально сужает самую действительность, часто делает ее ирреальной.

Романтики нередко прибегают к приему асимметричного изображения мироздания. Писатели прерывают обычное течение событий, не значимых для конфликта, вспышками сконцентрированного времени, метрика которого призвана выявить драматические кульминации мятущегося духа.

Осмысление трагических перипетий судьбы в романтическом искусстве часто осуществляется в терминах музыкальной эстетики. Музыка позволяет преодолеть пространственно-временные границы, обратиться к прошлому и заглянуть в будущее, обещает исполнить надежды и фатально программирует судьбу. Активное обращение к платоновским идеям воплощается в разработке теории "двоемирия" и "двоевидения", которая раздвигает пространство романтических произведений: любая сюжетная ситуация соотносится с миром идей, конкретика жизни оказывается упрощенной зарисовкой идеальной программы миропорядка.

Романтическая ирония снимает напряжение между реальным и идеальным мирами, ей назначается роль выражать авторское сомнение в торжестве гармонии и выявлять способность романтического читателя быть равным идеалу.

Романтики не только открывают богатство устного народного творчества, но и первыми начинают изучать фольклор. Обращение к фольклору помогает расширить устоявшиеся границы сюжетов, а также вносит в культуру фантастические элементы, которые позволяют заглянуть в будущее и обнаружить в нем олицетворенние идеала, либо грядущую трагедию.

Романтики в поисках гармонии обращаются к изображению патриархального прошлого, не омраченного влиянием бездуховной цивилизации. Прошлое манит утопическим чувством недостижимого и окрашено в идиллические тона. Оригинальный взгляд на историю предлагается В. Скоттом. Писатель не ограничивается традиционным противопоставлением прошлого настоящему. Обращаясь к истории Англии, автор "Айвенго" использует принцип аналогии, обнаруживая в прошлом обстоятельства, которые определили конкретно-историческую перспективу страны.

В эстетике реализма пространственно-временные представления ориентированы на скрупулезное воспроизведение реальности.

В реализме пространство и время становятся одним из средств передачи мыслей, чувств героев и автора, но основное их назначение – образное обобщение действительности.

А. С. Пушкин прослеживает связь индивидуального времени с вечностью. М. Ю. Лермонтов противопоставляет настоящее и прошлое, современность печалит поэта, побуждает его рисовать мрачные картины грядущего. Для Ф. И. Тютчева жизнь – хрупкое мгновение, отмеченное трагическим ощущением конечности жизни. Н. А. Некрасов стремится к объективизации поэтического содержания своих произведений, вписывая в лирику приметы реального исторического времени.

А. С. Пушкин, Н. В. Гоголь, И. А. Гончаров, Л. Н. Толстой, А. П. Чехов, воссоздавая целостную и зримую картину человеческих переживаний, используют эффективные приемы, позволяющие "останавливать" время или, когда это необходимо, увеличивать его длительность.

Д. С. Лихачев, размышляя о поэтике художественного времени, делает важное обобщение: "С одной стороны, время произведения может быть “закрытым”, “замкнутым в себе”, совершающимся только в пределах сюжета, не связанным с событиями, совершающимися вне пределов произведения, с временем историческим. С другой стороны, время произведения может быть “открытым”, включенным в более широкий поток времени, развивающимся на фоне точно определенной исторической эпохи. “Открытое” время произведения предполагает наличие других событий, совершающихся одновременно за пределами произведения, его сюжета".

В произведениях Н. В. Гоголя структура времени и пространства становится одним из главных выразительных средств. В "Вечерах на хуторе близ Диканьки" сталкиваются реальное и фантастическое пространства. Замкнутые в своей географической конкретности "Петербургские повести" становятся метафорой мира, губительного для человека, а город, изображенный в "Ревизоре", предстает аллегорией бюрократической России. Пространство и время могут проявляться в бытовых сценах или в отмеченности границ существования персонажей. В "Мертвых душах" образ дороги как формы пространства тождествен идее пути как моральной нормы человеческой жизни.

И. А. Гончаров в романе "Обломов", подчеркивая неспешность календаря патриархального бытия, обращается к сравнению жизни героя с той "медлительной постепенностью, с какой происходят геологические видоизменения нашей планеты". Роман основан на принципе открытого времени. Автор намеренно пренебрегает четкой метрикой повествования, тормозит ход времени, настойчиво возвращаясь к описанию патриархальной идиллии.

Изображенное время и время изображения в художественных текстах могут не совпадать. Так, роман "Обломов" воспроизводит несколько эпизодов из жизни главного героя. Те моменты, на которых автор счел важным остановиться, представлены подробно, иные – только обозначены. Тем не менее подобный принцип организации произведения в результате приводит к созданию целостной картины жизни человека.

Л. Н. Толстой в романе "Война и мир", размышляя о законах человеческого общежития, обращается к мифопоэтической традиции, в основе которой лежит представление о цикличности развития мироздания. Философское назначение подобного решения состоит в мысли, что все в мире, хаотичном и противоречивом, подчинено извечному стремлению человека к постижению гармонии.

В романе "Война и мир" поток времени обусловлен законом нелинейных преобразований, что воплощается в пересечении "времени действительного" и "времени литературного". В произведении Л. Н. Толстого особую роль играет хронологический порядок. Писатель тщательно датирует каждую главу и даже отмечает время суток.

В сцепах, описывающих переживания персонажей, автору эпопеи удается достигнуть ритмической напряженности повествования и динамичной смены эмоциональных состояний. Размышления героев то убыстряются, то как бы застывают, и соответственно этому само время ускоряет свое движение или окаменевает в ожидании.

Произведение искусства относится к особым типам освоения реальности. Художественный образ лишь опосредованно связан с изображением реальности. Писатель всегда должен считаться в своем творчестве с пространственно- временными границами действительности, соотносить их с хронологией создаваемого текста. Часто в литературном произведении время физическое и время сюжетное не совпадают.

В качестве примера можно обратиться к поэтике романов Ф. М. Достоевского. Писатель ставит своих героев в кризисные ситуации, для осуществления которых требуется исключительно протяженное время. События, изложенные в романах Ф. М. Достоевского, особенно некоторые сцены, не укладываются в рамки реального времени. Но именно такой хронотоп романа передает напряжение мысли и воли персонажей, застигнутых драматизмом жизненных ситуаций.

У читателей может возникнуть впечатление, что романы Ф. М. Достоевского основаны на разных временных планах. Ощущение это проистекает из напряженного переплетения событий, дискуссий, признаний, фактов, внутренних монологов и внутренних диалогов. На самом деле произведения писателя отмечены единством времени, и весь художественный материал предлагается в целостном пространстве одновременного осуществления.

Эстетика натурализма в воспроизведении пространства и времени избирает технику жесткого пространственно- временного изложения материала. Э. Золя, Э. и Ж. Гонкуры протоколируют факты реальности, соотносят их с голосом природы, обнаруживая обусловленность интуитивных поступков героев извечными законами натуры.

Символизм преодолевает предметность феноменального бытия, метафоры и символы расширяют горизонты человеческого существования. С помощью "лирической алхимии" Ш. Бодлер, П. Верлен, А. Рембо, С. Малларме сопоставляют реальность с иррациональными смыслами мира, доказывают, что символ воплощает идеальный план, сущности вещей, которые были, наличествуют или когда-нибудь непременно заявят о себе.

Ю. М. Лотман отмечал, что "художественное пространство в литературном произведении – это континуум, в котором размещаются персонажи и совершается действие. Наивное восприятие постоянно подталкивает читателя к отождествлению художественного и физического пространства. В подобном восприятии есть доля истинности, поскольку, даже когда обнажается его функция моделирования внепространственных отношений, художественное пространство обязательно сохраняет, в качестве первого плана метафоры, представление о своей физической природе".

По степени условности категории пространства и времени могут быть в литературном произведении относительными и конкретными. Так, в романах А. Дюма действие происходит во Франции XVII в., но указанное писателем реальное историческое место и время лишь повод для воссоздания героических типов. Основным в этом подходе к прошлому становится, по мысли У. Эко, то, что это "не здесь и не теперь".

К "конкретному" принципу освоения реальности относятся гоголевские принципы реалистической типизации. Образ губернского города N. – вовсе не условное обозначение русской провинции, это символ бюрократической России, аллегория повсеместной бездуховности.

Для восприятия литературного произведения не принципиально различие между вымышленным и реальным топосами. Главное, что и Петербург в русском романе, и город С. (повесть А. П. Чехова "Дама с собачкой"), и город Калинов (пьеса А. Островского "Гроза") – все они художественно воплощают авторскую мысль и являются символами мира, утратившего представления о нравственности.

Условность и стереотипность литературного времени проявляется в календаре сезонных предпочтений. Зима – наиболее опасное время года для воплощения интимных эмоций. Многие персонажи романтизма зимою безутешно рефлексируют и вспоминают ушедшее в небытие старое славное время. Редкого героя романтизма зимою выведут из лома любовные надобности. Время и пространство подчинены законам жесткой регламентации. Образы метели, зимней стужи в литературе соотнесены с борьбой инфернальных сил и часто становятся, особенно в реалистической литературе, аллегориями социального насилия. Не менее распространены зимние пейзажные зарисовки, назначение которых воспеть самоценность жизни.

Нормативность классицизма в изображении возрождающейся природы – обращение к античным образам, патетические сравнения – преодолевается сентименталистской убежденностью в тождестве натуры и души. Романтизм насыщает описание пробуждающегося мира предметностью, выразительными деталями, богатой колористической гаммой.

Пробуждающаяся от зимнего сна природа предоставляет убедительные интерьеры для раскрытия первого чувства. Весна благоприятствует рождению любви. В лесах воцаряется гомон, беспокойные птицы поглощены устройством жилья. Мир без устали готовится к свиданию со страстью.

Герои романтической поэзии, верные повелительному зову природы, с сердцем, исполненным надежд, бросаются в круговерть весенних заблуждений. Лирическая поэзия приписывает весне самые искренние и волнующие эмоции. Весной, как доказывает литература, просто необходимо влюбляться. Герои чувствуют свою принадлежность общим волнениям. Природа и душа пробуждаются от скорби. Приходит пора на себе испытать прочитанное, увиденное во сне и пестуемое в мечтах. Главенствующими в литературных сюжетах становятся описания радости невинных любовных ощущений, томительных ночей, многоговорящих вздохов. Метрика переживаний оформляется в соответствии с бурными природными метаморфозами. Поэзия восторженно описывает первый гром, майскую грозу – знаки символической экспозиции обновления природы и рождения любви.

Лето в литературных произведениях, как правило, приходит незаметно и не дарит обещанных радостей. Словесность не благоволит мизансценам, освещенным ярким солнечным светом. Все искреннее пугается огласки. Для любовной фабулы предпочтительнее сумерки. Вечерние прогулки навевают мысли о вечности. Далекие звезды – единственные свидетели робкого чувства – наблюдают за счастливцами. Сама мизансцена вечернего свидания, как показывают произведения романтиков и А. П. Чехова, выстроена таким образом, чтобы мог осуществиться сюжет признания.

Осенний сюжет заявляет о необходимости завершать все, начатое весной и летом. Любовно-бытовая мифология литературы предупреждает об этом. Осенними настроениями пронизана английская кладбищенская поэзия. Именно в это время года происходят самые тягостные события в произведениях неоромантизма. Диапазон "осенней" активности героев крайне небогат. Реалистическая поэзия осуждает социальную несправедливость, а романтические герои осенью стремятся поставить точку в любовной пунктуации.

Литературная категория времени отмечена широким ассортиментом художественных решений. Словесность активно использует образы, являющиеся символами измерения времени: миг, минута, час, маятник, циферблат. В поэзии широко распространено противопоставление символов измеримого и непомерного – мгновения и вечности.

Неоднозначна интерпретация пространственно-временного континуума в произведениях последнего столетия.

Литература XX в. отмечена особым отношением к категории времени, к феномену реконструкции случившегося. Начиная с "Исповеди" Блаженного Августина, введение настоящего и будущего планов в прошлое становится одним из приемов исповедальной и мемуарной литературы. Интеграция будущего в настоящее позволяет проанализировать случившееся, увидеть его во временной перспективе. В. Шкловский, размышляя над природой мемуарного жанра, отметил: "Две опасности есть у человека, который начинает писать воспоминания. Первая – писать, вставляя себя сегодняшнего. Тогда получается, что ты всегда все знал. Вторая опасность – вспоминая, остаться только в прошлом. Бегать по прошлому так, как бегает собака по проволоке, на которую надета ее собачья цепь. Тогда человек вспоминает всегда одно и то же: вспоминает мелкое. Вытаптывая траву прошлого, он привязан к нему. Он лишен будущего. Надо писать о прошлом, не вставляя себя сегодняшнего в прошлое, но видя прошлое из сегодняшнего дня".

В начале XX в. сам жанр автобиографии в параметрах, намеченных Августином и получивших кульминационное воплощение у Ж.-Ж. Руссо, начинает демонстрировать свою неискренность. Судьба автобиографического жанра изменяется.

Модернистский опыт М. Пруста показывает, что автор поставлен перед фактом необходимости выбора, что предпочесть: вдохновенное изложение жизни или регистрацию некоего образа реальности в пространстве слов. Иными словами, Пруст не рассказывает историю своей жизни, а задается целью найти способы и механизмы вскрытия прошлого. В противном случае время может оказаться "утраченным". Ведущим инструментом проникновения в некогда случившееся становится повествовательная техника "автоматического письма". Именно она, по Прусту, позволяет вскрыть и упорядочить образы ушедшего.

Теория "автоматического письма" ставит под сомнение вероятность воспроизведения эмпирической содержательности исходной реальности. Жизненный факт, каким бы он ни был, вступает в конкуренцию с самодостаточностью письма. В результате возникает напряжение между словом, осознающим мир, и событием, изначально не имеющим искусственной формы увековечения и оттого нуждающимся в слове. Что является источником "обретаемого" времени – факт или слово – прустовский вопрос, однозначно решаемый писателем в пользу слова.

После художественных экспериментов М. Пруста в литературе создается особая философско-эстетическая конфигурация, при которой качественной метаморфозе подвергаются сами параметры испытанной веками повествовательной структуры. Мысль об осуществимости путешествия в прошлое – авто (я) био (жизнь) графил (пишу) – вытесняется автографией, настойчиво доказывающей приоритет письма над жизненным фактом.

В результате идея самодостаточности слова и рожденные ею тины организации романного повествования начинают торжествовать над любой жизненной реальностью. Поэтому оказывается принципиально невозможным осмысление реального опыта и его завершение. М. Пруст экспериментирует с повествовательным временем. Писатель, детально исследуя механизмы припоминания, расщепляет биографию героя на серию субъективных образов, исключая из повествования объективное течение истории. Следуя задаче реставрировать утраченное, писатель игнорирует одни впечатления, поэтически осмысливает иные. Конфликт героя с объективным временем ведет к тому, что оно начинает дробиться на множество самоценных абсолютизированных моментов, каждый из которых разрушает физическую реальность предшествующего, отмечая его гипертрофированной субъективностью.

В литературе XX в. время повествовательное и время реальное, как правило, не совпадают. Дж. Джойс в романе "Улисс" сополагает различные временные пласты. Жители Дублина соотносятся с гомеровскими персонажами, психологический мир героя сопряжен с древними эпохами. Вечное, воплощенное в сюжетах, жанрах, слове, просвечивает в современном. Подобный тип повествования иллюстрирует мысль о нескончаемости бытия культуры, воплощенной в душе и сознании человека.

В. Вульф отказывается от классической интерпретации времени, сводит его к исследованию интуиции. Разные эпизоды в потоке сознания утрачивают свою детерминированность, прошлое и настоящее демонстрируют свое единство. Дос Пассос разрабатывает теорию механической памяти. Время в произведениях У. Фолкнера не движется. В романах американского писателя отсутствует линейный порядок событий и соотнесенность эпизодов. Герои существуют во времени своих воспоминаний. И оттого привычные для классических повествований причинно-следственные отношения оказываются мистифицированными.

Понятие будущего в литературе XX в. неотделимо от представления об обратимости времени и пространства. В основу подобного взгляда положена идея Ф. Ницше о "вечном возвращении", которая намечает связь времени с переходом возможности в действительность и наоборот. Причем повторяемость эта не случайна, а закономерна, так как отражает существо системных процессов.

Г. Г. Маркес в романс "Сто лет одиночества" разворачивает повествование в пространстве реальности и историческом времени, которые оказываются подчинены законам уже сотворенного. Все, что происходит и будет происходить с героями, уже не только случилось, но даже описано в книге, прочитать которую – значит прийти к финальному сюжету бытия. Классическое сравнение книги с жизнью приобретает в поэтической системе Маркеса совсем нс метафорический смысл.

М. Булгаков в "Мастере и Маргарите" доказывает связь прошлого с настоящим и будущим. "Рукописи не горят" – выразительная иллюстрация известных романтических концепций, полемика с которыми будет представлена в романе У. Эко "Имя розы".

Писатели-постмодернисты, отказываясь от самодостаточного протоколирования истории, от задачи наделить ее исключительным этическим содержанием, ключом к интерпретации случившегося делают мысль о невозможности адекватно понять растворенные во времени значения вещей и понятий. У. Эко утверждает, что от ушедших в прошлое вещей остаются только имена, которые, в силу своей историко-культурной перенасыщенности смыслами, дезориентируют современного читателя, обрекают на неуспех любую попытку предложить безальтернативную интерпретацию случившегося.

Будущее часто используется как художественный прием раскрытия тех или иных явлений действительности. В фантастике, особенно в жанре антиутопии, настоящее проецируется на будущее, путешествие во времени усиливает абсурд явлений, которые еще только рождаются в современности. Будущее, таким образом, объясняет день сегодняшний, расширяет его восприятие и понимание.

Многие художественные эксперименты XX столетия настойчивы в стремлении передать нерасчлененность переживаемых человеком временно-пространственных планов. В итоге каждый временной срез произведений объединяет уже осуществившееся прошлое, непосредственно переживаемое настоящее и еще неактуализированное будущее.

Категории художественного пространства и времени зависят от эволюционирующего художественного сознания, специфических установок творческого метода, психологических и идеологических позиций художника и конкретных задач, которые авторы ставят в своих произведениях.

Художественное время - воспроизведение времени в худо­жественном произведении, важнейшая композиционная со­ставляющая произведения. Оно не тождественно времени объективному. Выделяют три типа художественного времени: «“идиллическое время”, в отчем доме, “авантюрное вре­мя” испытаний на чужбине, “мистерийное время” схожде­ния в преисподнюю бедствий» . «Авантюрное» время представлено в романе Апулея «Золотой осел», «идилличес­кое» время - в романе И.А. Гончарова «Обыкновенная ис­тория», «мистерийное» - в романе «Мастер и Маргарита» М.С. Булгакова. Время в художественном произведении мо­жет быть растянуто (прием ретардации - автор использует пейзажи, портреты, интерьеры, философские рассуждения, лирические отступления - сборник «Записки охотника» И.С. Тургенева) или ускорено (автор все происшедшие в течение длительного времени события обозначает двумя- тремя фразами - эпилог романа «Дворянское гнездо» И.С. Турге­нева («Итак, прошло восемь лет»)). Время сюжетного действия может сочетаться в произведении с авторским временем. Акцент на авторском времени, его отличиях от времени со­бытий произведения характерен для литературы сентимен­тализма (Стерн, Филдинг). Совмещение сюжетного и ав­торского времени характерно для романа А.С. Пушкина «Ев­гений Онегин».

Выделяют различные типы художественного времени: линейное (соответствует прошлому, настоящему и будущему, события непрерывны и необратимы - стихотворение «Зима. Что делать нам в деревне? Я встречаю…» А.С. Пушкина) и циклическое (события повторяются, происходят в течение циклов - суточного, годового и т.д. - поэма «Труды и дни» Гесиода); «замкнутое» (ограниченное сюжетными рамками - рассказ «Муму» И.С. Тургенева) и «открытое» (включенное в конкретную историческую эпоху - роман-эпопея «Война и мир» Л.Н. Толстого); объективное (не преломленное через воспри­ятие автора или героев, описывается в традиционных едини­цах измерения времени - днях, неделях, месяцах и т.д. - рассказ «Один день Ивана Денисовича» А.И. Солженицы­на) и субъективное (перцептуальное) (данное сквозь призму восприятия автора или героя - восприятие времени Расколь­никовым в романе Ф.М. Достоевского «Преступление и на­казание»); мифологическое (стихотворения Е. Баратынского «Последний поэт», «Приметы») и историческое (описание прошлого, исторических событий в жизни государства, чело­веческой личности и т.д. - роман «Князь Серебряный» А.К. Толстого, поэма «Пугачев» С.А. Есенина). Кроме того, М. Бахтин выделяет также психологическое время (разновид­ность субъективного времени), кризисное время (последнее мгновение времени перед смертью или перед соприкоснове­нием с мистическими силами), карнавальное время (выпав­шее из реального исторического времени и включающее в себя множество метаморфоз и трансформаций).

Также стоит отметить такие художественные приемы, как рет­роспекция (обращение к прошлому героев или автора), проспекция (обращение к будущему, авторские намеки, иногда откры­тые указания на события, которые произойдут в будущем).

Художественное пространство и время (хронотоп) - пространство и время, изображенные писателем в художественном произведении; действительность в ее пространственно-временных координатах.

Художественное время - это порядок, последовательность действия в худ. произведении.

Пространство - это совокупность мелочей, в которых живет художественный герой.

Логически соединяясь время и пространство создают хронотоп. Каждый писатель и поэт имеет свои любимые хронотопы. Все подчиняется этому времени и герои и предметы и словесные действия. И все равно на первом плане в произведении всегда выступает главное действующее лицо. Чем крупнее писатель или поэт, тем интереснее они описывают и пространство и время, каждый своими определенными художественными приемами.

Основные признаки пространства в литературном произведении:

1. Не имеет непосредственной чувственной достоверности, материальной плотности, наглядности.
2. Воспринимается читателем ассоциативно.

Основные признаки времени в литературном произведении:

1. Большая конкретность, непосредственная достоверность.
2. Стремление писателя к сближению художественного и реального времени.
3. Представления о движении и неподвижности.
4. Соотнесенность прошлого, настоящего и будущего.

Образы художественного времени	Краткая характеристика	Пример
1. Биографическое	Детство, юность, зрелость, старость	"Детство", "Отрочество", "Юность" Л.Н. Толстого
2. Историческое	Характеристика смены эпох, поколений, крупных событий в жизни общества	"Отцы и дети" И.С. Тургенева, "Что делать" Н.Г. Чернышевского
3. Космическое	Представление о вечности и вселенской истории	"Мастер и Маргарита" М.А. Булгакова
4. Календарное	Смена времен года, будней и праздников	Русские народные сказки
5. Суточное	День и ночь, утро и вечер	"Мещанин во дворянстве" Ж.Б. Мольера

Категория художественного времени в литературе

В различных системах знания существуют разнообразные представления о времени: научно-философское, научно-физическое, теологическое, бытовое и др. Множественность подходов к выявлению феномена времени породили неоднозначность его толкования. Материя существует лишь в движении, а движение есть сущность времени, постижение которой во многом детерминировано культурным складом эпохи. Так, исторически в культурном сознании человечества сложилось два представления о времени: циклическом и линейном. Понятие о циклическом времени восходит к античности. Оно воспринималось как последовательность однотипных событий, источником которых были сезонные циклы. Характерными признаками считались завершенность, повторяемость событий, идея возвращения, неразличение начала и конца. С приходом христианства время стало представляться человеческому сознанию в виде прямой линии, вектор движения которой направлен (через отношение к настоящему) от прошлого к будущему. Линейный тип времени характеризуется одномерностью, непрерывностью, необратимостью, упорядоченностью, его движение воспринимается в виде длительности и последовательности процессов и состояний окружающего мира.

Однако наряду с объективным существует и субъективное восприятие времени, как правило, зависимое от ритмичности происходящих событий и от особенностей эмоционального состояния. В связи с этим выделяют объективное время, относящееся к сфере объективно существующего внешнего мира, и перцептуальное - к сфере восприятия реальной действительности отдельным человеком. Так, прошлое кажется более длительным, если оно богато событиями, в то время как в настоящем наоборот: чем содержательнее его заполнение, тем незаметнее протекание. Время ожидания желательного события томительно удлиняется, нежелательного - мучительно сокращается. Таким образом, время, оказывая воздействие на психическое состояние человека, определяет его течение жизни. Это происходит опосредованно, через опыт, благодаря которому в сознании человека устанавливается система единиц измерения временных отрезков (секунда, минута, час, сутки, день, неделя, месяц, год, столетие). В таком случае настоящее выступает в качестве постоянной точки отсчета, которая разделяет течение жизни на прошлое и будущее. Литература по сравнению с другими видами искусств наиболее свободно может обращаться с реальным временем. Так, по воле автора возможно смещение временной перспективы: прошлое выступает как настоящее, будущее - как прошедшее и т.д. Таким образом, подчиняясь творческому замыслу художника, хронологическая последовательность событий может обнаруживать себя не только в типичных, но и, вступая в противоречие с реальным течением времени, в индивидуально-авторских проявлениях. Таким образом, моделирование художественного времени может зависеть от жанрово-видовых особенностей и направлений в литературе. Например, в прозаических произведениях обычно устанавливается условно настоящее время повествователя, которое соотносится с повествованием о прошлом или будущем персонажей, с характеристикой ситуаций в различных временных измерениях. Разнонаправленность, обратимость художественного времени характерна для модернизма, в недрах которого зарождается роман «потока сознания», роман «одного дня», где время становится лишь компонентом психологического бытия человека.

В индивидуально-художественных проявлениях время протекания может быть намеренно замедленно автором сжато, свернуто (актуализация мгновенности) или вовсе остановлено (в изображении портрета, пейзажа, в философских размышлениях автора). Оно может быть многомерным в произведениях с перекрещивающимися или параллельными сюжетными линиями. Художественной литературе, принадлежащей к группе динамических искусств, свойственна временная дискретность, т.е. способность воспроизводить наиболее существенные фрагменты, заполняя образовавшиеся «пустоты» формулами типа: «прошло несколько дней», «прошел год» и т.д. Однако представление о времени обусловлено не только художественным замыслом автора, но и той картиной мира, в рамках которой он творит. Например, в древнерусской литературе, как отмечал Д.С. Лихачев, наблюдается не столь эгоцентричное восприятие времени, как в литературе XVIII - XIX веков. «Прошлое было где-то впереди, в начале событий, ряд которых не соотносился с воспринимающим его субъектом. «Задние» события были событиями настоящего или будущего». Время характеризовалось замкнутостью, однонаправленностью, строгим соблюдением реальной последовательности событий, постоянным обращением к вечному: «Средневековая литература стремится к вневременному, к преодолению времени в изображении высших проявлений бытия - богоустановленности вселенной». Наряду с событийным временем, являющимся имманентным свойством произведения, существует авторское время. «Автор-создатель свободно движется в своем времени: он может начать свой рассказ с конца, с середины и с любого момента изображаемых событий, не разрушая при этом объективного хода времени».

Авторское время меняется в зависимости от того, принимает ли он участие в изображаемых событиях или нет. В первом случае, время автора движется самостоятельно, имея свою сюжетную линию. Во втором - оно является неподвижным, как бы сосредоточенным в одной точке. Событийное время и время автора могут существенно расходиться. Это происходит тогда, когда автор либо обгоняет ход повествования, либо отстает, т.е. следует за событиями «по пятам». Между временем повествования и временем автора может быть существенный временной разрыв. В этом случае автор пишет либо по воспоминаниям - своим или чужим.

В художественном тексте учитывается как время написания, так и время восприятия. Поэтому время автора неотделимо от читательского времени. Литература как вид словесно-образного искусства предполагает наличие адресата.Обычно читательское время представляет собой фактическую («естественную») длительность. Но иногда читатель может непосредственно включаться в художественную ткань произведения, например, выступая в роли «собеседника повествователя». В данном случае читательское время изображается. «Изображенное читательское время может быть длительным и коротким, последовательным и непоследовательным, быстрым и медленным, прерывистым и непрерывным. Оно по большей части изображается как будущее, но может быть настоящим и даже прошедшим».

Достаточно своеобразна природа исполнительского времени. Оно, как отмечает Лихачев, сливается со временем автора и временем читателя. По существу, это настоящее, т.е. время исполнения того или иного произведения. Таким образом, в литературе одним из проявлений художественного времени выступает грамматическое время. Оно может быть представлено с помощью видовременных форм глагола, лексических единиц с темпоральной семантикой, падежных форм со значением времени, хронологических помет, синтаксических конструкций, создающих определенный временной план (например, номинативные предложения представляют в тексте план настоящего).

Бахтин М.М.: «Приметы времени раскрываются в пространстве, а пространство осмысливается и измеряется временем». Ученый выделяет два типа биографического времени. Первый под влиянием аристотелевского учения об энтелехии (от греч. «завершение», «осуществленность») называет «характерологической инверсией», в основе которой завершенная зрелость характера является подлинным началом развития. Изображение человеческой жизни дается не в рамках аналитических перечислений тех или иных черт и особенностей (добродетелей и пороков), а через раскрытие характера (действия, поступки, речь и другие проявления). Ко второму типу относится аналитический, в котором весь биографический материал распределяется на: общественную и семейную жизнь, поведение на войне, отношение к друзьям, добродетели и пороки, наружность т.п. Жизнеописание героя по данной схеме складывается из разновременных событий и случаев, так как определенная черта или свойство характера подтверждаются наиболее яркими примерами из жизни, совсем не обязательно имеющими хронологическую последовательность. Однако раздробленность временного биографического ряда не исключает целостности характера.

М.М. Бахтин выделяет также народно-мифологическое время, которое представляет собой циклическую структуру, восходящую к идее вечного повторения. Время глубоко локализировано, совершенно не отделимо «от примет родной греческой природы и примет «второй природы», т.е. примет родных областей, городов, государств». Народно-мифологическое время в его основных проявлениях характерно для идиллического хронотопа со строго ограниченным и замкнутым пространством.

Художественное время обусловлено жанровой спецификой произведения, художественным методом, авторскими представлениями, а также тем, в русле какого литературного течения или направления это произведение создано. Поэтому формы художественного времени отличаются изменчивостью и многообразием. «Все изменения художественного времени складываются в определенную общую линию его развития, связанную с общей линией развития словесного искусства в целом» Восприятие времени и пространства определённым образом осмысляется человеком именно с помощью языка.

В глубокой древности, когда миф был способом объяснения и познания окружающей действительности, сформировались особые представления о времени и пространстве, оказавшие впоследствии заметное влияние на литературу и искусство. Мир в сознании древнего человека разделялся прежде всего на две части - обычную и священную. Они наделялись разными свойствами: первая считалась обычной, будничной, а вторая - непредсказуемо чудесной. Поскольку действия мифических героев заключались в их перемещении из одного вида пространства-времени в другой, из обыденного в чудесное и обратно, постольку и случались с ними в их путешествиях невероятные приключения, так как чудеса могут происходить в необычном мире.

Иллюстрация Г. Доре к «Божественной комедии» Данте А.

Иллюстрация Г. Калиновского к книге Л. Кэрролла «Алиса в стране чудес».

Рисунок А. де Сент-Экзюпери к сказке «Маленький принц».

«Было - не было; давным-давно; в некотором царстве; отправился в путь-дорогу; долго ли, коротко ли; скоро сказка сказывается, не скоро дело делается; я там был, мед-пиво пил; вот и сказке конец» - попробуйте заполнить промежутки действиями любых героев, и, скорее всего, у вас получится законченное литературное произведение, жанр которого определен уже использованием самих этих слов, - сказка . Явные несообразности и невероятные события никого не смутят: в сказке так и должно быть. Но если присмотреться, то окажется, что сказочный «произвол» имеет свои жесткие законы. Определяются же они, как и все сказочные чудеса, необычными свойствами пространства и времени, в которых сказка разворачивается. Прежде всего, время сказки ограничено сюжетом. «Кончается сюжет - кончается и время», - пишет академик Д. С. Лихачев. Для сказки реальное течение времени оказывается неважным. Формула «долго ли, коротко ли» указывает, что одной из основных характеристик сказочного времени является все-таки его неопределенность. Как, собственно, и неопределенность сказочного пространства: «пойди туда, не знаю куда». Все события, происходящие с.героем, вытянуты вдоль его пути в поисках «того, не знаю чего».

События сказки могут растягиваться («сиднем сидел тридцать лет и три года»), а могут ускоряться до моментальности («бросил гребешок - вырос дремучий лес»). Убыстрение действия происходит, как правило, за пределами реального пространства, в пространстве фантастическом, где у героя есть волшебные помощники или чудесные средства, помогающие ему справиться с этим фантастическим пространством и слитым с ним чудесным временем.

В отличие от сказки и мифа художественная литература нового времени, как правило, имеет дело с историей, описывает определенную, конкретную эпоху - прошлое или современность. Но и здесь существуют свои пространственно-временны́е законы. Литература отбирает только самое существенное из реальной действительности, показывает развитие событий во времени. Определяющей для эпического произведения является жизненная логика повествования, но тем не менее писатель не обязан последовательно и механически фиксировать жизнь своего героя даже в таком поступательном жанре, как роман-хроника . Между строками произведения могут проходить годы, читатель по воле автора в пределах одной фразы способен переместиться в другую часть света. Все мы помним пушкинскую строку из «Медного всадника»: «Прошло сто лет...» - но вряд ли обращаем внимание на то, что целый век промелькнул здесь за одно мгновение нашего чтения. Одно и то же время течет неодинаково для героя художественного произведения, для автора-рассказчика и для читателя. С изумительной простотой А. С. Пушкин пишет в «Дубровском»: «Прошло несколько времени без всякого замечательного случая». Здесь, как и в летописях, время событийно, счет его ведется от события к событию. Если не происходит ничего необходимого для развития сюжета, то писатель «выключает» время, как шахматист, сделавший ход, отключает свои часы. А порой он может воспользоваться и песочными часами, перевернув события и заставив их двигаться от развязки к началу. Своеобразие романа , повести , рассказа во многом определяется соотношением двух времен: времени рассказывания и времени совершения действия. Время рассказывания - это время, в котором живет сам повествователь, в нем он ведет свой рассказ; время совершения действия - это время героев. И все это мы, читатели, воспринимаем из своего реального, календарного, сегодняшнего дня. В произведениях русской классики обычно рассказывается о событиях, которые произошли в недавнем прошлом. Причем в каком именно прошлом - не совсем ясно. Мы можем только с известной достоверностью говорить об этой временной дистанции, когда имеем дело с историческим романом, в котором Н. В. Гоголь пишет о Тарасе Бульбе, А. С. Пушкин - о Пугачеве, а Ю. Н. Тынянов - о Пушкине. Доверчивый читатель порой отождествляет автора и повествователя, выдающего себя за очевидца, свидетеля или даже участника событий. Рассказчик - это своеобразная точка отсчета. От автора его может отделять значительная временная дистанция (Пушкин - Гринев); он может находиться также на разном расстоянии от описываемого, и в зависимости от этого у читателя расширяется или сужается поле зрения.

События романа-эпопеи развертываются в течение долгого времени на обширном пространстве; повесть и рассказ, как правило, более компактны. Одно из самых обычных мест действия произведений Н. В. Гоголя, М. Е. Салтыкова-Щедрина, А. П. Чехова, А. М. Горького - маленький провинциальный городок или село с устоявшимся укладом жизни, с незначительными событиями, которые повторяются изо дня в день, и тогда сонное время словно движется по кругу на ограниченном пятачке.

В советской литературе художественное пространство произведений отличается значительным многообразием. В соответствии с индивидуальным опытом и предпочтениями тех или иных писателей наблюдается привязанность к определенному месту действия. Так, у представителей стилевого течения, получившего название деревенской прозы (В. И. Белов, В. П. Астафьев, В. Г. Распутин, Б. А. Можаев, В. Н. Крупин и др.), действие романов, повестей, рассказов разворачивается преимущественно в сельской местности. Для таких же писателей, как Ю. В. Трифонов, Д. А. Гранин, Г. В. Семенов, Р. Т. Киреев, В. С. Маканин, А. А. Проханов и другие, характерным местом действия является город, и поэтому произведения этих писателей часто называют городской повестью, чем определяются и характеры, и ситуации, и образ действия, мыслей, переживаний их персонажей. Иногда писателям важно подчеркнуть конкретную определенность пространства своих произведений. Приверженность «донской» проблематике показали в своих произведениях - вслед за М. А. Шолоховым - В. А. Закруткин, А. В. Калинин и другие писатели-ростовчане. Для С. П. Залыгина, В. Г. Распутина, Г. М. Маркова, В. П. Астафьева, С. В. Сартакова, А. В. Вампилова и ряда писателей-сибиряков принципиально важно, что действие многих их произведений происходит в Сибири; для В. В. Быкова, И. П. Мележа, И. П. Шамякина, А. М. Адамовича, И. Г. Чигринова художественным пространством является в основном Белоруссия, как для Н. В. Думбадзе - Грузия, а для Й. Авижюса - Литва... В то же время, например, для Ч. Айтматова не существует подобных пространственных ограничений в художественном творчестве: действие его произведений переносится из Киргизии на Чукотку, затем в Россию и Казахстан, в Америку и в космос, даже на вымышленную планету Лесная Грудь; это придает обобщениям художника общечеловеческий, планетарный, всемирный характер. Напротив, настроения, которыми пронизана лирика Н. М. Рубцова, А. Я. Яшина, О. А. Фокиной, могли возникнуть и быть естественными в северной русской, еще точнее - вологодской деревне, что позволяет авторам поэтизировать свою «малую родину» с ее бытом, исконными традициями, нравами, фольклорными образами и народным крестьянским языком.

Отличительной чертой, замеченной многими исследователями творчества Ф. М. Достоевского, является необычная быстрота действия в его романах. Каждая фраза в сочинениях Достоевского как будто начинается со слова «вдруг», каждое мгновение может стать переломным, поменять все местами, окончиться катастрофой. В «Преступлении и наказании» время несется ураганом, показывается широкая картина жизни России, тогда как на самом деле события двух недель происходят в нескольких петербургских улочках и переулках, в тесной каморке Раскольникова, на черных лестницах доходных домов.

Пространственно-временны́е характеристики художественного произведения, как правило, значительно отличаются от тех привычных качеств, с которыми мы сталкиваемся в повседневной жизни или знакомимся на уроках физики. Пространство художественного произведения может искривляться и замыкаться на себя, может быть ограниченным, иметь конец, а отдельные части, из которых оно состоит, обладают, как мы уже видели, различными свойствами. Три измерения - длина, ширина и глубина - бывают нарушены и перепутаны таким образом, что совмещают несовместимое в реальном мире. Иногда пространство может быть перевернутым по отношению к действительности или постоянно меняет свои свойства - растягивается, сжимается, искажает пропорции отдельных частей и т. п.

Свойства особого, как его называют теоретики литературы, художественного времени также непредсказуемы; порой может показаться, что оно, как в сказке Л. Кэрролла «Алиса в стране чудес», «сошло с ума». Повесть или рассказ без всяких затруднений способны перенести нас и во времена Владимира Красное Солнышко, и в XXI в. Вместе с героями приключенческого романа мы можем объездить целый свет или волею писателя-фантаста побывать на загадочном Солярисе.

Наиболее жесткие законы у драмы : в пределах одного сценического эпизода время, нужное для изображения действия, равно тому времени, которое изображается. Недаром правила теоретиков классицизма коснулись прежде всего драматургии. Желание придать сценическому произведению большее правдоподобие и цельность породило знаменитый закон о трех единствах: время действия пьесы не должно было превышать одних суток, пространство ограничивалось единым местом действия, а само действие концентрировалось вокруг одного героя. В современной драме перемещение героев в пространстве и времени не ограничено, и лишь из смены декораций (зритель), авторских ремарок (читатель), из реплик героев узнаем мы о тех изменениях, которые произошли между актами.

Самое свободное путешествие во времени и пространстве - привилегия лирики . «Миры летят. Года летят» (А. А. Блок), «мгновеньями текут века» (А. Белый); «И время прочь, и пространство прочь» (А. А. Ахматова), и поэт волен, выглянув в окно, спросить: «Какое, милые, у нас тысячелетье на дворе?» (Б. Л. Пастернак). В емком поэтическом образе умещаются эпохи и миры. Одной фразой поэт в состоянии перекроить пространство и время так, как считает нужным.

В иных случаях от художественного времени требуется большая определенность и конкретность (исторический роман, биографическое повествование, мемуары , художественно-публицистический очерк). Одно из значительных явлений современной советской литературы - так называемая военная проза (произведения Ю. В. Бондарева, В. В. Быкова, Г. Я. Бакланова, Н. Д. Кондратьева, В. О. Богомолова, И. Ф. Стаднюка, В. В. Карпова и др.), во многом автобиографичная, обращается ко времени Великой Отечественной войны для того, чтобы, воссоздавая подвиг советского народа, победившего фашизм, поставить на волнующем современного читателя материале общечеловеческие нравственные, социальные, психологические, философские проблемы, важные для нас и сегодня. Поэтому даже ограничение художественного времени (как и пространства) позволяет расширять возможности искусства в познании и осмыслении жизни.