Биография Толстой А. и роман “Петр Первый” – художественный анализ

«Петр Первый» и русская литература. Русская литература часто и по разным поводам обращалась к образу царя-преобразователя, царя-революционера. В XVIII в. господствовала героико-одическая тональность: поэма М. В. Ломоносова «Петр Великий», «Плач о кончине Петра» В. К. Tpe-диаковского, стихи М. М. Хераскова, Г. Р. Державина, «Дифирамб» А. П. Сумарокова («Основатель нашей славы, о, творец великих дел! Зри в конце своей державы и на счастливый предел»). В XIX столетии, однако, оценки деятельности Петра I разделились. В отличие от Пушкина, воспринимавшего петровские деяния как подвиг, славянофилы указывали на отрицательные последствия преувеличенной и насильственной, по их мнению, европеизации России. Сходным образом отнесся к фигуре Петра и Лев Толстой. Задумав роман из эпохи Петра, он бросил его писать, так как, по собственному признанию, возненавидел личность царя, «благочестивейшего разбойника, убийцы». Такая отрицательная оценка была подхвачена затем, уже в новом веке, символистами, что особенно ярко проявилось в романе Д. С. Мережковского «Петр и Алексей» (1905) из его трилогии «Христос и Антихрист».

Петр и Пушкин. Однако через все контрасты и противоречия Петровской эпохи нам указывает вектор движения пушкинская традиция. Пушкин, как сказал А. И. Куприн, «был, есть и будет единственным писателем, который мог своим божественным вдохновением проникнуть в гигантскую душу Петра и понять, почувствовать ее сверхъестественные размеры... Нет, Пушкин не был ослеплен или опьянен прекрасным и ужасным обликом Петра. Словами холодного ума говорит он о деяниях преобразователя России: „Достойна удивления разность между государственными учреждениями Петра Великого и временными его указами. Первые суть плоды ума обширного, исполненного доброжелательства и мудрости; вторые - нередко жестокие - своенравны и, кажется, писаны кнутом. Первые были для вечности или, по крайней мере, для будущего; вторые - вырвались у нетерпеливого, самовластного помещика". Вот как правдив и осторожен Пушкин, как зорки его глаза».

Тема Петра у раннего Толстого. Работая над романом о Петре, Толстой шел от пушкинского истока. Ho к этой теме, можно сказать теме жизни художника, он обратился задолго до написания своего грандиозного труда. «На Петра я нацеливался давно, - писал Толстой. - Я видел все пятна на его камзоле, но Петр все же торчал загадкой в историческом тумане».

Русская история, чувство Отечества, родной земли составляют сердцевину натуры Толстого. Эту глубоко национальную сущность таланта много позднее охарактеризовал Бунин: «Все русское знал и чувствовал (Толстой. - О. М.), как очень немногие». Его жгучий интерес к прошлому России, ее истории диктовался желанием лучше понять настоящее, разобраться в происходящем. «Повесть смутного времени» (1922), стилизованная как «рукописная книга князя Typeнева», посвящена бурным событиям начала XYII в., когда в кровавом клубке дворцовых переворотов, иноземных нашествий, крестьянских бунтов «устроялось» Русское государство и когда в безмерных страданиях лепились самые удивительные биографии, вроде преображения душегуба Наума в святого Нифонта - очередное повторение на Руси истории с Кудеяром, в котором, говоря словами Некрасова, «совесть Господь пробудил». Это давало художнику исторический разбег, хотя непосредственными, пусть и отдаленными подходами к петровской теме явились рассказы «Наваждение» (1917), «День Петра» (1917), а затем историческая пьеса «На дыбе» (1928).

Собственно, самой фигуры Петра в «Наваждении» еще нет: в нем рисуется трагическая гибель невинно оговоренного Кочубея и несчастная любовь его дочери Матрены к изменнику - гетману Мазепе. Зато в следующем рассказе личность царя-преобразователя оказывается в самом центре повествования. Ho каким рисуется Петр на фоне строящегося «парадиза» - Петербурга? Это разрушитель национальных устоев, веками сложившегося уклада русской жизни. «С перекошенным от гнева и нетерпения лицом прискакал хозяин из Голландии в Москву, налетел с досадой... Сейчас же, в этот же день, все перевернуть, перекроить, обстричь бороды, надеть всем голландский кафтан, поумнеть, думать начать по-иному. И при малом сопротивлении - лишь заикнулись только, что, мол, не голландские мы, а русские... не можем голландцами быть, смилуйся, - куда тут! Разъярилась царская душа на такую непробудность, и полетели стрелецкие головы».

Показательно, что для рассказа «День Петра» Толстой, помимо других источников, обратился к дневнику иностранца, камер-юнкера при дворе герцога Голштинского Ф. Берхгольца, очень враждебно относившегося к Петру и его деятельности. И в целом писатель дает негативную оценку петровским преобразованиям, сближаясь со славянофилами и Д. С. Мережковским. Как полагает Толстой, вся Русская земля, все сословия, весь народ были против крутых реформ Петра, который, «сидя на пустошах и болотах, одной своей страшной волей укреплял государство, перестраивал землю». В этом слышатся злободневные отголоски на потрясения, какие переживала Россия в грозном 1917 г.

Работа над романом. Историзм и злободневность. Первая книга эпопеи «Петр Первый» создавалась в обстановке, когда в Советской России шла ломка вековых устоев, когда в героико-трудовой и одновременно трагической атмосфере, отмеченной миллионами жертв, железной рукой проводились индустриализация и коллективизация и закладывались основы культа И. В. Сталина. В начале 30-х гг., рассказывая о работе над «Петром Первым», Толстой подчеркивал злободневность своего исторического повествования:

«Я не мог пройти равнодушно мимо творческого энтузиазма, которым охвачена вся наша страна, но писать о современности, побывав раз-другой на наших новостройках, я не мог... Я решил откликнуться на нашу эпоху так, как сумел. И снова обратился к прошлому, чтобы на этот раз рассказать о победе над стихией, косностью и азиатчиной». Ho в то же время писатель решительно протестовал против попыток критиков-вульгаризаторов представить роман «Петр Первый» как художественную зашифровку своего времени: «Что привело меня к эпопее „Петр Первый“? Неверно, что я избрал ту эпоху для проекции современности, - это было бы с моей стороны ложноисторическим и антихудожественным приемом. Меня увлекло ощущение полноты „непричесанной“ и творческой силы той жизни, когда с особенной яркостью раскрывался русский характер».

Влияние исторической школы М. Н. Покровского. В конце 20-х гг., когда Толстой приступил к работе над романом, в исторической науке господствовали взгляды М. Н. Покровского. Он считал, что Россия в XVII в. развивалась под эгидой торгового капитала в шапке Мономаха. Иными словами, Покровский полагал, будто вся внешняя и внутренняя политика Петра служила укреплению «торговой буржуазии», и в итоге сам монарх представал в роли купеческого царя, воюющего против «термидора бояр». Работая над первой книгой романа, Толстой находился под влиянием этой вульгарно-марксистской концепции, которая проявлялась подчас достаточно прямолинейно. Так, мудрый дьяк Виниус поучает царя: «Ты возвеличь торговых людей, вытащи их из грязи, дай им силы, и будет честь купца в одном честном слове, - смело опирайся на них». И далее: «Te же слова говорили и Сидней, и Ван Лейден, и Лефорт. Неизведанное чудилось в них Петру, будто под ногами прощупывалась становая жила...» В согласии с этой доктриной создается образ Ивашки Бровкина, нищего холопа, который благодаря поддержке царя выбивается «в люди», становится одним из богатейших людей страны и выдает свою красавицу дочь за бывшего господина боярина Волкова.

Впрочем, такие примеры в царствование Петра случались. Да и сама Русь, словно спящая царевна, нуждалась в мощной встряске. И здесь Толстой резко расходится с Покровским в оценке итогов петровских реформ, подводя которые ученый-историк заключал: «Смерть преобразователя была достойным финалом этого пира во время чумы». Между тем от первой и до последней страницы эпопею пронизывает глубокая убежденность в том, что все начинания и реформы обретут благополучный конец, ибо они полезны и необходимы России. По сути, Толстой возвращает нас к оптимистической, пушкинской традиции в оценке деятельности Петра Великого.

Композиция романа. Образ Петра Первого. Новаторство Толстого. По сложившейся в литературе традиции, идущей еще от Вальтера Скотта, решающие события, так называемая «большая история», служили лишь фоном для истории другой, «малой», и частных человеческих судеб. Ярчайший тому пример - эпопея Льва Толстого «Война и мир», где происходящее передано через восприятие вымышленных персонажей - Андрея Болконского, Пьера Безухова, Наташи Ростовой и т.д., в то время как исторические лица - Кутузов, Наполеон, Багратион, Ростопчин, вплоть до императора Александра I - отодвинуты на второй план. Идя против течения, Алексей Толстой героем своей эпопеи делает именно «большую историю» и самого Петра.

«Исторический роман не может писаться в виде хроники, в виде истории... - отмечал сам автор. - Нужна прежде всего, как и во всяком художественном полотне, - композиция, архитектоника произведения. Что это такое - композиция? Это прежде всего установление центра, центра зрения художника... В моем романе центром является фигура Петра I». Как и в пушкинской «Полтаве», монументальная, словно отлитая из бронзы, фигура царя-преобразователя становится стержнем произведения. Напротив, широкий исторический фон заполняют как раз персонажи вымышленные - Бровкины, Буйносовы, Василий Волков, Голиков, Жемов, Цыган, Федька Умойся Грязью и др.

При этом множественность сюжетных линий создает как бы несколько плоскостей в произведении, выраставших из черновых, рабочих наметок: «Линия Петра (война, строительство). Линия Моне (любовь). Линия Саньки (Бровкины). Линия Голикова (раскол). Линия Лоскута, Оверьяна (революционный протест])». Однако многоплановость композиции, контрастность главок, непрерывно меняющаяся авторская тональность - все это складывается в мозаичную панораму эпохи. Решающие события в жизни страны становятся сюжетной основой романа-эпопеи: восстание стрельцов в Москве, правление Софьи, неудачные походы Голицына и Азовский поход Петра, стрелецкий бунт, строительство Петербурга, взятие Юрьева и Нарвы. Само движение эпохи, ряд ее узловых событий на протяжении огромного отрезка времени, начиная с 1682 по 1704 г., образует как бы внутренний каркас развертывающегося повествования. Действие переносится с кинематографической стремительностью из нищей избы Ивашки Бровкина на шумную площадь старой Москвы; из светлицы властной и хищной царевны Софьи на Красное крыльцо в Кремле, где маленький Петр становится очевидцем жестокой расправы с боярином Матвеевым; из скучных покоев матери царя Натальи Кирилловны в Преображенском дворце в чистенькую, ухоженную немецкую слободу на Кукуе, а оттуда в выжженные степи южной России, по которым бредет войско князя Голицына, и т. д. и т. п.

От книги к книге композиция совершенствуется и выверяется, достигая в последней, третьей, особой стройности и слаженности. «Отдельные главы, подглавки, эпизоды, описания, - отмечает исследователь исторического романа

А. Толстого А. В. Алпатов, - сменяют друг друга не просто в порядке общей хронологической последовательности. В их движении и темпе чувствуется установка на определенную художественную выразительность; ощущается даже какая-то упорядоченность самого ритма повествования». Одновременно нарастает патриотическое звучание. Третья книга создавалась в обстановке героического подъема Великой Отечественной войны. В ней на первый план закономерно выходит тема воинских подвигов русского солдата, русского человека, ярко раскрывающихся в описании штурма Нарвы. Еще более масштабной предстает в третьей книге фигура Петра. «Характер только выигрывает от смело накладываемых теней», - говорил Лев Толстой. Петр раскрывается во всей грандиозной противоречивой натуре - великодушный и жестокий; отважный и подверженный приступам страха, идущим из детства; широкий и беспощадный к инакомыслящим; царь-революционер и воистину первый помещик России, он предваряет собой весь русский восемнадцатый век - «столетье безумно и мудро» (А. Н. Радищев).

Образ Петра. Становление личности. Создавая образ Петра, Толстой прослеживает процесс становления личности, формирование его характера как под влиянием исторических обстоятельств, так и заложенных в него природой начал: воли, энергии, настойчивости в достижении цели. Он не переносит «духу старушечьего» и уже с малых лет чувствует отвращение ко всем старым обычаям, ко всему патриархальному, олицетворением чего являются для него мамки, няньки, приживалки и шутихи. Этой сытой, но пустой жизни без мысли и труда противопоставлена кипучая деятельность Петра, которому всегда было «некогда». «Доброго ты сына родила, - говорит Наталье Кирилловне Борис Алексеевич Голицын, - умнее всех окажется, дай срок. Глаз у него не спящий». Петр жадно рвется к новой жизни, к новым людям, не похожим на тех, кто окружает его в Преображенском дворце.

С первых страниц романа Толстой подчеркивает внешнее сходство Петра с людьми «подлой» породы: «Петр, весь в пыли, в земле, потный, как мужичок», стоял под липой перед Никитой; «Налево стоял долговязый Петр, - будто на святках одели мужика в царское платье не по росту». Жизнь в селе Преображенском позволила ему близко общаться с народом, здесь завязались приятельские отношения между ним и крестьянскими ребятами-сверстниками. «Ты... побольше с ним божественное читай, - с беспокойством говорит мать Наталья Кирилловна первому учителю Петра Никите Зотову. - А то он и на царя-то не похож... До сих пор не научился стопами шествовать. Все бегает, как простой». У закосневших, кичащихся своей «родовитостью» бояр еще большее опасение за судьбу царя и государства вызывает отсутствие высокомерия в отношениях с простыми людьми, дружба со сверстниками «подлого звания» (Алексашкой Меньшиковым, Алешкой Бровкиным), равнодушие к царскому сану, любовь к труду и стремление все уметь делать самому (от продергивания иголки через щеку до строительства корабля).

Заслуга Толстого в том, что он сумел показать постепенное формирование Петра как выдающейся исторической личности, а не сразу нарисовал его сложившимся государственным деятелем и талантливым полководцем (каким он предстает в третьей книге романа). Так, мысль о необходимом преобразовании страны приходит к нему не сразу после заточения Софьи в Новодевичий монастырь и обретения полноты власти. Только посетив Архангельск и увидев иноземные торговые корабли, Петр понял, насколько отстала экономически страна от Запада, остро почувствовал необходимость создания в России флота и развития торговли. Таким образом, сама жизнь толкает Петра к преобразовательской деятельности.

Окончательно повернула Петра лицом к государству и его нуждам неудача в Азовском походе. «Мужественным голосом», не терпящим возражений, говорит он - и не говорит, а «жестоко лает» - на втором заседании боярской думы о немедленном благоустройстве разоренного и выжженного Азова и крепости Таганрог, о создании «кумпанств» для строительства кораблей, о сборе податей для постройки канала Волга - Дон. «В два года должны флот построить, из дураков стать умными», - беспрекословно заявляет он, и бояре понимают, что теперь у Петра «все решено вперед» и скоро он обойдется без думы.

Толстой не накладывает на Петра литературный грим, показывая, как он ломает все «заново» - насильно обрезает боярам бороды и участвует в жестоких пытках своих врагов. Однако беспощадная борьба Петра с боярством, стрелецким мятежом и раскольничьим движением диктуется исторической необходимостью превратить византийскую Русь в новую Россию. В романе повторяются размышления Петра, видящего нищету, убожество, темноту страны: «Отчего сие? Сидим на великих просторах и - нищие...» Как и Ромодановский или Василий Голицын, Петр видит выход в развитии промышленности, торговли, в завоевании берегов Балтики. Ho, в отличие от безвольного мечтателя Голицына, Петр - государственный деятель, решительно проводящий свои идеи в жизнь.

Этот государь пробуждает в стране национальные силы. Видя, как обогащаются за счет России иноземцы, Петр восклицает: «Почему свои не могут?» He задумываясь, с радостью он дает деньги предприимчивому тульскому кузнецу Демидову, решившему «поднять Урал», помогает братьям Бажениным, построившим без заморских мастеров водяную пильную мельницу, предоставляет три корабля первому «навигатору» Ивану Жигулину, чтобы тот вез за море ворвань, тюленьи кожи, семгу и жемчуг. Он прекрасно понимает, что развитие торговли невозможно без выхода в Балтийское море, иначе - полная зависимость от иностранного купечества. «Нет. He Черное море - забота... - говорит он министрам. - На Балтийском море нужны свои корабли». И Северная война со Швецией 1700-1721 гг. явилась войной справедливой, ибо она велась за возвращение ею захваченных в начале XVII в. русских земель и выход к Балтийскому морю.

Петр волевым усилием пытается не только преодолеть отсталость своей страны, но и бороться с невежеством и темнотой, он практик, думающий больше о «сегодняшнем», чем о «вечном», тем более что это «вечное», на его взгляд, только тянет назад, в прошлое. «От богословия нас вши заели... - восклицает царь. - Навигационные, математические науки. Рудное дело, медицина. Это нам нужно...» Он учреждает школу при литейном заводе в Москве, где двести пятьдесят детей боярских, посадских и даже «подлого» звания учились литью, математике, фортификации и истории. «Дубиной» гонит Петр в науку дворянских недорослей, зато безмерно радуется, видя плоды своего труда, особенно когда энергичный, сметливый - под стать самому царю - поднимается русский человек «из низов». «Родом не взяли, другим надо брать», - объясняет вчерашний «холоп» Иван Бровкин. И Петр «вдруг» загоревшийся выдать Рюриковну, княжну Буйносову, за одного из шестерых сыновей Бровкина - Артамошку, бросается целовать и хлопать юношу, когда тот отвечает ему по-французски («как горохом отсыпал»), по-немецки и по-голландски. Понятно поэтому и решение Петра «за ум графами жаловать».

Прием контраста. Толстой прибегает в романе к приему контраста, сопоставляя и противопоставляя Петра князю Василию Голицыну, а позднее - шведскому королю Карлу XII и польскому курфюрсту Августу. Это не только придает выпуклость и яркость образу главного героя, но и резко оттеняет его достоинства, приуготовленность к деятельности великого реформатора России. Семь лет правил Голицын страной, прекрасно сознавая, как нужны ей коренные преобразования. «Во всех христианских странах, - а есть такие, что и уезда нашего не стоят, - жиреет торговля, народы богатеют, все ищут выгоды своей... -с горечью говорит он боярам. - Лишь мы одни дремлем непробудно... Скоро пустыней назовут Русскую землю!» Ho не ему, а Петру суждено «поднять Россию на дыбы». Почему? Голицын умен, изящен, хорош собой, но слаб. Князь то издает указ, дабы наказать виновного, то «по доброте» отменяет его. Проницательная царевна Софья думает: «Ох, красив, да слаб, жилы женские». Ему не хватает энергии, воли, настойчивости в достижении цели - как раз того, что было присуще Петру. Особенно ярко этот контраст виден на примере двух неудачных Азовских походов - под предводительством Голицына и под началом Петра. Толстой выпукло показывает поведение каждого из них во время боя: «Василий Васильевич пеший метался по обозу, бил плетью пушкарей, хватался за колеса, вырывал фитили»; «Петр сбросил плащ, кафтан, засучил рукава, взял банник у пушкаря, сильным движением прочистил закопченное дуло... подкинул на руках пудовый круглый снаряд, вкатил в дуло, налегая на банник, плотно забил» и т. д. Здесь важны даже глагольные формы, употребленные писателем. «Все глаголы, удачно найденные Толстым, - пишет в своем пособии о романе «Петр Первый» Н. А. Демидова, - помогают раскрыть душевное состояние Голицына, его полную беспомощность, растерянность, незнание военного дела. Рисуя Голицына, Толстой употребляет все глаголы в несовершенном виде. Петр сосредоточен, его спокойствие передается окружающим, он не новичок в военном деле, поэтому все действия его уверенные. Рисуя Петра, Толстой использует глаголы совершенного вида, подчеркивая законченность действия».

He менее контрастно сопоставление: Петр - Карл XII. Шведский король дерзок, решителен, горяч; но это - король-авантюрист. Толстой копит детали, рисующие портрет гулены, ветреника, безрассудного мальчишки. Уважающие себя граждане уже готовятся к обеденной трапезе, а Карл не покидал еще постели, почитывая Расина, рядом с ним - авантюристка графиня Десмонт: «Чашка с шоколадом стыла у его постели на столике между бутылками с золотым рейнским вином... Штаны короля висели на голове золотого купидона... шелковые юбки и женское белье разбросаны по стульчикам». На охоте боевой офицер, привезший важное письмо, «с усмешкой глядел на его [Карла] мальчишескую сутулую спину, на самолюбиво напряженный затылок». Даже «необыкновенная решительность и сдержанность» шведского короля - это порыв «испорченного юноши». Другого рода контраст - Петр и Август Великолепный. Это изнеженный сибарит, «казалось, созданный природой для роскошных празднеств, для покровительства искусствам, для любовных утех с красивейшими женщинами Европы, для тщеславия Речи Посполитой». В обоих случаях Толстой ненавязчиво, силой художественных деталей подводит к мысли о том, что Карл XII и Август родились королями, а Петр выковал в себе царя-исполина.

Прием внутреннего жеста. Создавая портрет Петра, писатель прибегает к приему внутреннего жеста как к важнейшему средству художественной выразительности. В начале романа Толстой передает таким образом застенчивость и непосредственность своего главного героя. Вот он оказывается среди воспитанных дам. Н. А. Демидова комментирует: «Петр закрывает лицо ладонью, затем усилием воли заставляет себя отодрать руку от лица: от смущения она точно приросла к нему. Он не только кланялся, он складывался, как жердь, - был смешон в своем смущении и от этого смущался еще более. Петр не говорит, а бормочет упавшим голосом, все немецкие слова выскочили у него из памяти. Однако отметим, что Толстой ни на минуту не забывает, что его застенчивый, непосредственный, простой в обращении Петр жесток и страшен. He случайно автор показывает изменения в лице Петра, вызванные воспоминаниями об избе в Преображенском, кислой от крови, где он совсем недавно пытал Цыклера. Рот у него (у Петра) скривился, щека подскочила, выпуклые глаза на миг остекленели», - и перед нами снова Петр в день казни Цыклера. Он старается отмахнуться от видения, виновато улыбается женщинам.

Характерна речь Петра, выражающая его «быстронравие», - эмоциональная, афористичная, живая, народная. Чаще всего - это короткая, рубленая фраза, сдобренная просторечьем: «Бояре наши, дворяне - мужичье сиволапое - спят, жрут да молятся»; «Конфузия - урок добрый»; «Сам поведу осаду. Сам. Нынче в ночь начать подкопы. Хлеб чтобы был... Вешать буду». В эту речь искусно вплетается и язык автора, который сам как бы становится участником происходящих событий.

Характеры. Прочитав первую книгу романа, Бунин сказал: «Прекрасен Меньшиков и тонка и нежна прелестная Анна Моне. Все-таки это остатки какой-то богатырской Руси». Многочисленные исторические и вымышленные герои, окружающие Петра, его сподвижники и противники - все это живые человеческие характеры. Таков беззаветно преданный Петру Меньшиков. Это плут, стяжатель, хитрован и в то же время отважная и простая натура. Доминанта его характера - любовь к Петру: «А что я тебе скажу? Опять глупость какую-нибудь - тяп-ляп по-мужицки. - Меньшиков топтался, мялся и поднял глаза, - у Петра Алексеевича лицо было спокойное и печальное, таким он его редко видел. Алексашку, как ножом по сердцу, полоснула жалость. - Мин херц, - зашептал он, перекося брови, - мин херц, ну, что ты? Дай срок до вечера, приду в палатку, что-нибудь придумаю...» «Счастья баловень безродный, полудержавный властелин» выписан со стереоскопической яркостью, как и другие герои - Иван Бровкин, князь Буйносов, умная и хитрая царевна Софья.

Надо сказать, что женские образы в романе обрисованы с удивительным проникновением в их психологию. Волшебный дар, каким обладал Толстой, позволяет ему создать целую галерею портретов - царевна Наталья, Санька Бровкина, наконец, Анна Моне и ее «женская лукавая любовь». «Глаза Анны дрогнули, увидели его в дверях раньше всех. Поднялась и полетела по вощеному полу... И музыка уже весело пела о доброй Германии, где перед чистыми, чистыми окошечками цветет розовый миндаль, добрые папаша и мамаша с добренькими улыбками глядят на Ганса и Гретель, стоящих под сим миндалем, что означает - любовь навек, а когда их солнце склонится за ночную синеву, - с покойным вздохом оба отойдут в могилу... Ах, невозможная даль!

Петр, обхватив теплую под розовым шелком Анхен, танцевал молча и так долго, что музыканты понесли не в лад... Обойдя круг по залу, Петр сказал: - Мне с тобой счастье...»

Народ в романе. А за окном веселого, уютного немецкого домика - Русь, трагические судьбы. Петр появился на балу после того, как приказал застрелить, чтобы не мучилась, закопанную по горло женщину, убившую ножом мужа. Народ в романе - это не толпа, а судьбы, то искалечившие простого человека («костяной от злобы» Федька Умойся Грязью, ратник Цыган «весь зарос железной бородой, глаз выбит, рубаха, портки сгнили на теле»), то просветленные неизбывным талантом (искусный кузнец Жемов, богатырь, валдайский кузнец Кондрат Воробьев, палехский иконописец Андрей Голиков), то бросившиеся в пучину жестоких бунтов (участники восстания Степана Разина атаман Иван Васильевич и Овдоким). Стихия народа выплескивается в массовых сценах - на Красной площади или у стен Нарвы, под огнем шведской артиллерии. С крестьянской избы, а не с дворца ведется и замечательный зачин романа: «Санька соскочила с печи, задом ударила в забухшую дверь. За Санькой быстро слезли Яшка, Гаврилка и Артамошка; вдруг все захотели пить, - вскочили в темные сени вслед за облаком пара и дыма из прокисшей избы. Чуть голубоватый свет брезжил в окошке сквозь снег. Студено. Обледенела кадка с водой, обледенел деревянный ковшик. Чада прыгали с ноги на ногу, - все были босы. У Саньки голова повязана платком. Гаврилка и Артамошка в одних рубашках до пупка.

Дверь, оглашенные! - закричала мать из избы. Мать стояла у печи...»

Сила изобразительности. Уже в этих строках ярко проявляется та изобразительная, до галлюцинации, сила, какая присуща Толстому-художнику. Метафорическое, подчас нарочито «зоологическое» начало проникает во все клеточки прозы, вплоть до фамилий и кличек героев, вызывая в читателе почти чувственную наглядность. «Черноземная нутряная сила так и выпирает в выразительной фамилии одного из эпизодических персонажей первого тома - Овсея Ржова», - замечает в своем исследовании «Алексей Толстой - мастер исторического романа» А. В. Алпатов.

Овсей Ржов - «стрелец Пыжова полка», про которого автор рассказывает, что у него «в полуподвале крепко пахнет сытным духом, мясными щами...». А герой второй книги романа - беглый каширский крестьянин Федька по прозвищу Умойся Грязью?! А мытищинская баба-ворожея Воробьиха с ее юркими «мышиными» глазками или заседающие в Приказе Большого дворца именитые бояре Ендогуров, Свиньин, Буйносов, Лыков - во всех этих фамилиях и прозвищах ощущается наглядная предметность, подчеркнутая образная выразительность. Разнашивать новые сапоги Петра заставляют дворового Степку Медведя, мрачного рослого парня, который, «вколотив в них ножищи, бегал по лестницам, как жеребец». «Палач Емельян Свежев с равнодушным лошадиным лицом наказывает девку Машку Селифонтову, которая кричит по-поросячьи...»

Картины, создаваемые Толстым, поражают тем, что можно было бы назвать как «эффект присутствия». Вы ясно видите и словно участвуете в происходящем. Достигается это, помимо других художественных средств, тем, что писатель совмещает собственный взгляд на изображаемое со взглядом «изнутри», как бы исходящим от изображаемых лиц. Вот дочери боярина Буйносова в будничной скуке: «Буйносовы девы в ожидании балов и фейерверков томились у окошка... Ни рощи - погулять, ни бережков - посидеть, кругом - тина, мусор, щепки... Конечно, можно было развлечься с девами, сидевшими на других крылечках: с княжной Лыковой, дурищей - поперек себя шире, даже глаза заплыли, или с княжной Долгоруковой - черномазой гордячкой (скрывай не скрывай - вся Москва знала, что у нее ноги волосатые), или восемью княжнами Шаховскими - эти выводок зловредный - только и шушукались между собой, чесали языки. Ольга и Антонида не любили бабья».

Роман о Петре и уроки Толстого. «Петр Первый» - это итог творчества Толстого и как бы его художественное завещание. В романе выкристаллизовалось глубоко национальное начало таланта писателя, необыкновенная, голографическая яркость в воссоздании далекой эпохи, мастерство в изображении характеров, смелость метафоризации и первородство языка.

Роман о Петре можно назвать сокровищницей родной речи. Движение, напор, мускулистость слова достигают здесь наивысшей точки. Алмазный русский язык Толстого - одна из главных граней его огромного писательского дара. Да и может ли быть подлинно художественное творение без языка! Языка не просто как способности человека выражать свои мысли словами, но языка как совокупности слов и выражений, употребляемых целым народом. И художественная практика, и прямые заветы Алексея Толстого нам, потомкам, в этом смысле злободневны и ценны.

Заветы его обращены прежде всего к тем, кто хочет писать, то есть к молодым литераторам. Ho значение их неизмеримо шире. «Пушкин, - напоминал Толстой, - учился языку у просвирен, Лев Толстой - складу речи - у деревенских мужиков. Что это значило? Человек, еще не поднявшийся в сложный мир отвлеченных понятий, человек, у которого идеи неотделимы от орудий труда и не перерастают несложного мира окружающих вещей, - человек этот мыслит образами, предметами, их движениями, их жестами, он видит то, о чем он говорит. Его речь образна. Городской человек, да еще кабинетный человек, часто теряет связь между идеями и вещами. Язык становится лишь выражением отвлеченной мысли. Для математика это хорошо. Для писателя это плохо - писатель должен видеть прежде всего и, увидев, рассказывать виденное - видеть текущий мир вещей как участник потока жизни».

Жизнелюбец, которому ничто земное не чуждо, и великий работник на литературной ниве. Легкое, веселое перо, кажется, само бегущее по листу, и десятки черновиков, правка и правка, подлинное подвижничество художника слова. Даже смертельная болезнь - злокачественная опухоль легкого - и страшные физические страдания не могли оторвать его от работы: воистину героическим усилием Толстой писал третью, последнюю книгу «Петра». «Трудно поверить, - говорит его биограф, - что блещущие жизнью, любовью, полные жизнерадостных красок и огромного оптимизма строки созданы умирающим человеком».

«Чтобы понять тайну русского народа, - писал Л.Н.Толстой, - нужно хорошо и глубоко узнать его про­шлое: нашу историю, коренные узлы ее...»

Отсюда становится понятным, почему именно эпоха Петра Первого, время бурных и решительных преобразо­ваний и перемен в России, могла так надолго приковать к себе творческое внимание А.Н.Толстого. Над историческим романом «Петр Первый», над подготовкой отдельных его томов Алексей Толстой, как известно, работал на протяжении примерно двух десятилетий.

В первой книге романа (1930) Петр как преобразова­тель показан тесно связанным со своим временем и средой. Писатель раскрывает в нем яркую одаренность большого государственного человека, видит в его смелой мысли, стойкости и упорстве отражение лучших черт русского национального характера. Одновременно автор правдиво показывает, какой непосильной тяжестью ложились из­держки реформ на плечи простого народа. Царь-реформа­тор выступает перед читателем не готовой, сложившейся уже личностью. Писатель изображает своего героя в дина­мике, в развитии, в процессе сложного его формирования.

Первый том захватывает самое раннее детство царя. Впервые читатель видит Петра испуганным ребенком в съехавшей набок Мономаховой шапке, когда по требова­нию бунтующих стрельцов царица показывает его с крыль­ца народу. Вот он - двенадцатилетний подросток, «маль­чик с глуховатым голосом и немигающими совиными глазами», которого Алексашка Меньшиков, будущий его фаворит, учит «хитрости» - продевать сквозь щеку иглу... Затем это Петр, уже расправляющий крылья, дающий первый отпор притязаниям своей старшей сестры Софьи: во время торжественного крестного хода в соборе он всту­пает с нею в пререкания, в резкий спор за право нести икону.

Далее это нескладный долговязый юноша, с еле про­бивающимися усиками на загорелом лице, который нелов­ко и застенчиво пытается танцевать заморский танец с Анхен Монс на веселой вечеринке у Лефорта в Немецкой слободе. Затем это молодой царь, вернувшийся из поездки в Европу. С неукротимой яростью расправляется он с непокорными стрельцами в октябре 1698 года, участвуя сам в жестоких казнях.

В сюжете романа особо оттеняется, что юность и молодость Петра были полны острых, драматических столкновений и напряженной борьбы за власть. Петр по­степенно набирает силы, накапливает опыт, переживает неизбежную стадию первых неудач и поражений и тогда лишь подходит вплотную к осуществлению намеченных им преобразований.

Во втором томе (1934) читатель видит Петра в горячке его государственных начинаний - в подготовке новых законов и установлений, в мероприятиях по перевооруже­нию русского войска, в строительстве флота. Толстой по­казывает его в обстановке азартной работы на Воронеж­ской верфи, в кузнице, где Петр сам участвует в ковке якоря для нового сорокапушечного корабля «Крепость»:

Под Нарвой мы видим Петра, со спокойной делови­тостью заряжающего пушку; он метко стреляет, удачно попадая в стену крепостной башни шведов.

Показывая все это, А.Толстой полностью избежал идеализации «царя-плотника». Уже одна встреча Петра под Азовом с боярином Стрешневым, которого царь жестоко «учит» за допущенную тем халатность в снабжении войск продовольствием, - одна такая сцена исключает возмож­ность упрека в идеализирующей гримировке Петра.

Из главы в главу, от одной части к другой в образе Петра выявляются все новые и новые штрихи. Он как бы на наших глазах превращается в зрелого государственного мужа, со спокойной рассудительностью осуществляющего свою трудную политическую программу.

В третьей книге (1945), когда А.Толстой рисует приезд Петра в только что отстроенный Петербург или когда Петр показан в обстановке победного штурма Нарвы, в сцене официальной капитуляции шведов, - он как будто вырас­тает на голову; в нем подчеркивается величавая осанка, властное спокойствие, уверенность в себе повелителя одно­го из сильнейших европейских государств... Особую ре­льефность, объемность фигуре Петра придает то, что рядом с ним или, вернее, вокруг него писатель дает целую серию портретов его современников - правителей соседних го­сударств, политических врагов Петра или его ближайших сподвижников.

Роман А.Толстого густо населен людьми, у каждого из которых не только свой облик, но и своя судьба. Но всех их объединяет поступательное и неуклонное движение вперед и вверх по жизненной лестнице. Толстой любуется тем, как выходец из незнатной среды Александр Меньши­ков становится первым сановником, правой рукой государя; как деревенская девчонка Санька Бровкина превраща­ется в знатную боярыню Волкову, а кабальный холоп Ивашка Бровкин вырастает в крупного негоцианта; как скромный иконописец из Палеха Андрюшка Голиков едет учиться своему ремеслу в саму Италию.

Роман А.Толстого «Петр Первый» остался незавер­шенным. Усилившаяся болезнь и смерть писателя (1945) оборвали работу. Последнее, что он успел написать, была шестая глава третьего тома.

В романе писатель изображает широкий поток исто­рической жизни, целую панораму страны, судьбы не только отдельных героев, узкого круга лиц, но и всего народа в его большом движении. Этим определяется и ряд таких суще­ственных моментов художественной структуры всего про­изведения, как широкая масштабность рисунка; выдвижение на первый план исторических, а не вымышленных героев; наличие хроникальных элементов в развитии сю­жета; многоплановость композиции и т.п.

Содержание третьей книги - это успехи преобразова­ний, первые ощутимые плоды петровских реформ. Пока­зана сила петровской армии, крепнущая военная мощь России начала XVIII века, и вместе с тем рисуется культур­ный подъем в русском обществе, властное проникновение нового, светского начала в аскетический средневековый уклад старой Руси. Создававшаяся в годы Великой Отече­ственной войны третья книга «Петра Первого» особенно ярко развертывает тему славы русского оружия, тему геро­изма и подвигов русских солдат.

За всем этим стоит одно - заветная мечта царя сделать Россию богатой державой, а русского человека счастливым. В утверждении этой гуманистической идеи и нашел Тол­стой разрешение своих сомнений относительно правдивос­ти как прошлого, так и настоящего своей Родины. Любые, самые тяжкие, кровоточащие проблемы, считал он, обяза­ны отступить перед высшей истиной: «Цель всех усилий - человек, высшая творимая и творческая форма природы».

В этом тексте описывается возведение Петербурга на Яузе, о чём повелел сам Пётр Великий. Определить это помогают различные средства. Так название произведения («Пётр Первый»), отрывок из которого дан нам в учебнике, помогает понять, что речь пойдёт об этом великом императоре, который собственноручно помогал строить Санкт-Петербург. В начале этого отрывка говорится о том, как бояре приезжали на стройку, которая располагалась на реке Яузе, чтоб узнать, куда уходит столько денег и оружия.

После описания бояр и их одежды перед нами предстаёт образ Петра Романова, который наравне с обычными рабочими возил грязные тачки со строительными материалами. Данный текст можно поделить на несколько микротем: описание бояр, описание царя, встреча бояр и царя, разговор боярина и царя. В конце же текста описывается, что боярам было стыдно, что их царь «с холопами, как холоп, как шпынь ненадобный, бегает по доскам, бесстыдник», потому что никогда ещё правители так не делали, а только сидели на золотом троне и повелевали.

Проблемой в данном отрывке является крепостничество. А. Н. Толстой описывает жизнь в России во времена Петра I, указываю на то, что для верховных сословий неподобающе было физически трудиться и что-либо строить, как это делают крестьяне и ремесленники. Идеей же писателя было искоренение проблемы, затронутой в данном отрывке текста.

Текст включает в себя два типа речи: описание и повествование. Большая часть предложений является сложными или осложнёнными простыми предложениями, которые последовательно связываются друг с другом. В тексте присутствует множество восклицательных и вопросительных предложений. В данном отрывке автор употребил большое количество местоимений, союзов и знаков препинания.

Стиль текста больше всего похож на литературно-художественный, но иногда включает в себя и другие стили, например, официально деловой. Главными стилеобразующими факторами здесь являются различные языковые средства. В тексте присутствуют сравнения (толстый как перина; вылезет Пётр, как жердь длинный) и эпитеты (налитые щёки).

Данный текст написан от третьего лица, в нём отсутствует авторская речь, но при анализе текста можно уловить скрытую писательскую оценку. Так А. Н. Толстой пытается выразить своё негативное отношение к боярским устоям, автор порицает их с помощью насмешливого описания и через слова героя Петра Великого. В тексте встречаются диалоги, которые передают прямую речь, а в первой части текста употребляется несобственно-прямая речь бояр.

Своеобразный стиль автора делает данный текст более трудным к восприятию: здесь много различных осложнений. Писатель не пренебрегает вопросно-ответной формой изложения, антитезой и инверсией. Но всё это идёт только на благо его творчества. Различные трудности заставляют читателя включать свой мозг, что, в свою очередь, помогает увлекать его всё больше и больше.

Обновлено: 2018-03-24

Внимание!
Если Вы заметили ошибку или опечатку, выделите текст и нажмите Ctrl+Enter .
Тем самым окажете неоценимую пользу проекту и другим читателям.

Спасибо за внимание.

«Петр Первый» — исторический роман. Жанровая специфика исторического романа предопределена временной дистанцией между моментом создания произведения и тем, к которому обращается автор. В отличие от романа о современности, обращенного к реалиям сегодняшнего дня, к исследованию лишь нарождающихся конфликтов, формирующихся характеров и литературных типов, исторический роман принципиально обращен к предшествующим эпохам. В этом и заключается специфика положения историческою романиста: в отличие от писателя, воссоздающего современность, он знает о том, как в реальной исторической ретроспективе разрешились конфликты, описанные им, как сложилась судьба людей, ставших конкретными историческими прототипами его героев.

Однако наличие временной дистанции и принципиальная обращенность к прошлому вовсе не лишают исторического романиста интереса к современности. Напротив, чаще всего интерес к прошлому продиктован потребностью прочитать в нем ответы на вопросы сегодняшнего дня, найти аналогии, параллели между логикой двух исторических моментов, соединенных временной дистанцией исторического романа. Таким образом, та или иная трактовка исторических событий не бывает вполне «бескорыстной», а подчинена, скорее, потребности познания настоящего и стремлением заглянуть в будущее.

Алексей Толстой своим историческим романом «Петр Первый», анализ которого мы проведем, сопоставляет две эпохи русской жизни, в которых находит общие импульсы, общие конфликты, общий национально-исторический пафос: это рубеж XVII—XVIII веков и 30-е годы XX века. Писатель сам говорил о совпадении исторического пафоса обеих эпох: «Несмотря на различие целей, — писал он, — эпоха Петра и наша эпоха перекликаются именно каким-то буйством сил, взрывами человеческой энергии и волей, направленной на освобождение от иноземной зависимости».

Это совпадение, которое мыслилось Толстым как программное в момент создания романа, предопределяет и художественную концепцию произведения, и концепцию личности главного его героя.

Для того чтобы это показать, необходимо обратиться к центральному конфликту исторического романа. Идеологическую и сюжетно-композиционную структуру произведения формирует конфликт между Петром, с его устремленностью к обновлению, реформированию России, с потребностью направить страну по западному пути экономического, научно-технического, культурного развития, и исторической неподатливостью русского народа, силой древней традиции, сопротивлением боярства, словом, всем тем, что воспринимается автором и героем как косность, вековой сон народа и власти. Победить в этом конфликте Петру помогают качества его личности: целеустремленность, способность к огромному волевому усилию, бескомпромиссность, умение идти до конца. Его цель — убыстрение хода исторического времени, которое может дать возможность России настигнуть упущенное за время векового сна. Петр буквально «хватает за волосы Фортуну», насильно заставляет ее повернуться к себе лицом. Победа достигается невероятным волевым усилием царя и его сподвижников.

Такое историческое мироощущение характеризует не только Петровскую эпоху, оно оказывается в высшей степени созвучно 30-м годам, толстовскому времени. Создавая роман «Петр Первый», он соотносил петровские преобразования со сталинскими, находя в них много общего. В первую очередь эта общность заключалась в масштабности воистину глобальных свершений двух эпох и тех неимоверных затрат народной энергии, сил, жизней, которых требовали эти преобразования. Ни в ту, ни в другую эпоху не задумывались о цене исторических свершений, которые были способны сделать Россию сильнейшей и мощнейшей в военном отношении державой Европы. Для достижения своих целей обе исторические эпохи выбрали сильную, жесткую централизованную власть. Петр, изображенный в романе Толстого, не считающийся с человеческими тратами и достигающий невероятным волевым усилием своих целей, как бы санкционировал деяния современной Толстому власти, оправдывал чудовищную растрату народных ресурсов, высвобожденных коллективизацией и направленных на индустриализацию страны.

Образ Петра в романе Толстого «Петр Первый»

Для того чтобы понять личность Петра Первого, как она представлена в романе Толстого, нужно помнить, что во второй половине 20-х — 30-е годы складывается концепция героической личности, характерная для литературы социалистического реализма. Она утверждает личность исключительную, жертвенную, способную на самоограничение, на отказ от естественных человеческих потребностей, на полное подчинение себя делу и долгу. Именно такой тип героической личности утверждается романом Н. Островского «Как закалялась сталь» (образ Павла Корчагина), романом А. Фадеева «Разгром» (образ Левинсона). И в том, и в другом случае герой обнаруживает способность преодолеть естественную человеческую слабость, властвовать над своим телом (Левинсон), ибо сила духа дает возможность победить немощь, встать над болезнью, остаться в строю, даже будучи прикованным к постели (Корчагин). Герой, сталкиваясь с болезнью, ощущая физическую слабость, укрепляется духовно, преодолевает противоречия собственного сознания, обретает внутреннюю цельность.

В формирование общелитературной концепции личности вносит свой вклад и Толстой, создавая образ Петра в романе «Петр Первый». Однако противоречия, с которыми ему приходится сталкиваться, носят несколько иной характер. Обладая недюжинной физической силой и здоровьем, Петр не знает, что такое болезнь, и героическое начало его характера проявляется не в борьбе с ней. Его героизм — в способности взвалить на свои плечи весь груз ответственности за реформирование страны, отбросив естественную человеческую слабость, робость, сомнения.

Героическая концепция личности, сложившаяся в литературе 30-х годов, утверждала деятельного человека, способного преодолеть сомнения и рефлексию и вступить в прямое взаимодействие с реальностью с целью ее преобразования в соответствии с принятыми замыслами. Создавая именно такой характер, Толстой прибегает к приему антитезы. В системе персонажей романа оказываются противопоставлены Петр и князь Василий Голицын, фаворит Софьи, державший на протяжении ее правления в своих руках все рычаги государственной власти. Человек грамотный, мыслящий, европейски образованный, он прекрасно осознает историческую необходимость реформирования русской жизни. В течение нескольких лет он составляет свои «прожекты» — планы социально-политических государственных реформ, носящих безусловно прогрессивный характер и идущих дальше петровских преобразований. Одним из пунктов его «прожектов» значилось даже освобождение крестьян из крепостной зависимости. Однако дальше «прожектов», записей дело не пошло: планы Голицына по сугубо русской традиции так и остались на бумаге. Петр же именно действует, поэтому и выигрывает в борьбе с Софьей за власть. Действие, эмоциональное и импульсивное, часто необдуманное, идет ли речь о государственной политике или же об отношениях с самыми близкими и преданными людьми, становится главной доминантой созданного Толстым характера. Он может поколотить Алексашку Меншикова, дать локтем в нос Лефорту, повинуясь вспышкам гнева или столь же неожиданным приливам великодушия, казнить и миловать. Но это именно человек активного деяния, что, с одной стороны, обеспечивает успех всем его государственным планам, с другой — формирует главное противоречие в его характере.

Важнейшее противоречие в характере своего героя Толстой видит в том, что Петр борется с исторической отсталостью России (как он понимает состояние своей страны на тот момент) варварскими средствами, чудовищной жестокостью и насилием подавляя сопротивление и заставляя народ подниматься на исторические свершения кнутом, батогами, дыбой и виселицей.

Таким образом, основное противоречие в образе Петра — это противоречие между благой и исторически обоснованной целью и путями и средствами ее достижения.

Авторская позиция выражается в том, что высшим критерием оценки деятельности царя оказывается восприятие его политики народной средой. Если Петру удастся, сломив боярское сопротивление п подавив московские стрелецкие бунты, заручиться поддержкой людей из народа, сломав сложившуюся патриархальную социальную иерархию, то такая поддержка будет высшим и абсолютным доказательством исторической перспективности петровских реформ.

Система персонажей в романе Толстого «Петр Первый»

Исследованием этого вопроса обусловлена система персонажей романа. Она построена таким образом, чтобы оценить деяния Петра с различных социальных и культурных точек зрения. Эти точки зрения формируются и людьми из народа, способными наиболее точно и концентрированно выразить общее восприятие происходящего, и боярской средой, и раскольниками, и людьми из иностранных посольств.

Система персонажей в романе «Петр Первый» построена по «гелиоцентрическому» принципу: в центре — образ главного героя, именем которого назван роман, остальные персонажи важны постольку, поскольку они близки к нему, выражают ту или иную точку зрения на Петра или же отношение к историческим процессам, предопределенным его политикой. Система персонажей включает в себя несколько групп, каждая из которых объединяется общим отношением к личности Петра и к его реформам. Традиционно для жанра исторического романа совмещение реальных исторических персонажей с вымышленными.

Судьба семьи Бровкиных, персонажей вымышленных, отражает типическое явление петровского времени: выдвиженцы из народной среды занимают важные государственные посты. Ивашка Бровкин, как его звали соседи, кабальный задворовый крестьянин, превращается в Ивана Артемьевича, богатого купца, поставщика двора его императорского величества, которому доверена поставка амуниции на войско новой России.

Язык романа «Петр Первый»

Можно ли повествовать о событиях достаточно отдаленной истории современным языком? Не вступит ли исторический материал в некоторое комическое противоречие, если повествовать о нем современным языком? Или же писать роман на языке той эпохи, на русском языке конца XVII века? Но будет ли он тогда понятен современному читателю? Кроме того, в Петровскую эпоху еще не сформировалась традиция литературного языка: времена классицизма, Фонвизина, Державина, Сумарокова, Ломоносова, пушкинская эпоха, создавшая русский литературный язык, еще впереди.

Толстой решает эту проблему иным способом: он стилизует свое повествование под язык рубежа XVII—XVIII веков, создавая в языковой стихии своего романа иллюзию погруженности читателя в ту эпоху. Резкий поворот, осуществленный Петром в сфере внутренней и внешней государственной политики, привел к коренной ломке всей национальной жизни. Эпоха Петра — эпоха коренных ее перемен, которые не могли не отразиться в речевой сфере. Язык отражает время лучше любого летописца и историка. В речевой стихии романа Толстого сталкиваются, перемешиваясь и сосуществуя, слова и лексические группы, встреча которых в иную эпоху была бы попросту невозможна: это и старославянская лексика, принадлежащая прежним, патриархальным формам жизни; и множество заимствований из европейских языков, немецкого и голландского в первую очередь; и просторечия, всегда характеризующие речевую картину языка в переломные моменты национальной жизни. Таким образом, стилистическими средствами Толстому удается показать время и запечатлеть переломную эпоху, совместившую разные культурные пласты, перемешавшую исторические традиции, вместившую в себя Византию и Европу.

Трагическое и своеобразие комического

Петровская эпоха, как и любое переломное время, с неизбежностью совмещает в себе осколки прошлого и еще не всегда реализовавшиеся приметы будущего. Такое совмещение всегда чревато противоречиями, которые могут поворачиваться как комической, так и трагической своей стороной. Россия, поворачиваемая железной рукой Петра на новый путь развития, осваивает новые формы исторического бытия, строит флот, созидает регулярную армию, льет пушки, но несет при этом огромные людские потери. Толстой вовсе не закрывает на это глаза, напротив, вводит в роман отчетливо слышимые голоса, доносящиеся с дыбы или из-под кнута, стоны ужаса и боли, раздающиеся из прокопченных изб пыточного следствия, где заправляют князь-кесарь Ромодановский да сам Петр. Уход старой, византийской, патриархальной Руси не может не окрашиваться в трагические тона. Обратитесь к последним главам первого тома, к описаниям стрелецкого сыска и массовых стрелецких казней. Покажите, в чем состоит суть трагического в исторических событиях, с почти документальной точностью воспроизведенных писателем.

Гибель любого значительного явления всегда несет в себе трагическое начало, даже если очевидна его историческая исчерпанность. Трагическое — в неизбежных потерях, в прощании с традицией, созданной предшествующими поколениями. Трагическое в романе «Петр Первый» состоит в том, что православная византийская Русь, на которую поднял руку Петр, обретает множество защитников, готовых жертвовать собой, восстающих на бунт с целью возвести на престол Софью, даже под страшными пытками не называющих зачинщиков: «Стрельцы лишь признавали вину в вооруженном бунте, но не в замыслах... В этом смертном упорстве Петр чувствовал всю силу злобы против него...» Перед этим упорством царь действительно оказывается бессильным. Подозревая везде измену, устраивая пытки и казни, царь может физически уничтожить своих оппонентов, но не может заставить их раскаяться, привлечь на свою сторону, убедить в перспективности избранного пути. Показывая трагические стороны переломного времени, Толстой приводит исторические документы: дневник одного из иностранных дипломатов, бывшего свидетелем расправ над стрельцами: «Мне рассказывали, что царь в тот день жаловался генералу Гордону на упорство стрельцов, даже под топором не желающих сознавать своей вины. Действительно, русские чрезвычайно упрямы». Как показывается мужество и бескомпромиссность людей, вставших на защиту прежнего порядка? Как ведут себя осужденные на казнь? Как выражают свое пренебрежение к царю? Презрение к палачам? Трагическое состоит не просто в изображении массовых пыток и казней; оно выражается в позиции казнимых, своею смертью утверждающих национальные идеалы патриархальной Руси.

Однако Толстой, не закрывая глаза на трагический характер переломного времени, показывает преходящий характер трагического. Для этого он переводит то же самое историческое противоречие, которое только что повернулось трагической стороной, в комическое русло. Утверждение нового исторического уклада оборачивается не только казнями защитников патриархального быта, но и... стрижкой боярских бород. Прочитайте 18-ю часть седьмой главы первого тома. Как ведут себя бояре, когда слышат, что государь весел? Как реагируют, увиден, что царская большая, заново отделанная палата превращена а цирюльню? Что чувствуют, увидев «у ног Петра двух богопротивных карлов, Томоса и Секу, с овечьими ножницами»? Покажите, в чем состоит комическое этой сцены.

Неиссякаемым источником комического являются в романе столкновения элементов старого быта с новым. Князь Буйносов, с трудом переживающий вторжение в свой быт элементов новой жизни, мечтает о том, как бы отказаться от «кофея», сделав это таким образом, чтобы не уронить себя в глазах дочерей, «дотошных до политеса», никак не вписывающегося в привычные бытовые навыки. Приезд боярыни Волковой, заставляющий князя прервать трапезу, за которой, правда, не было ни чесночка, «ни капусты с брусникой на столе, ни рыжичков соленых рубленых, с лучком», но лишь «пирожок маленький, — черт те с чем», наводит его на совсем грустные мысли: «С неохотой Роман Борисович вылез из-за стола — делать галант гостье: трясти перед собой шляпой, лягать ногами».

Толстой в романе «Петр Первый», анализ которого мы провели, показывает позитивный вариант взаимодействия личности и исторического времени. Требующее полной самоотдачи от главного героя и его соратников и единомышленников, это взаимодействие оборачивается благом для государства и наполняет истинным смыслом жизни людей, способных увидеть и почувствовать глобальные исторические перспективы России.

Шахбулатов Раджаб Саитасанович,Студент–ОтечественнаяфилологияЧеченскийязыкилитература,русскийязыкилитература.Чеченскогогосударственногоуниверситетаг.Грозный.

[email protected]

Сердюкова Елена Федоровна,

ст. преподаватель кафедры педагогики и психологии Чеченского государственного университета; тренер, психологконсультант г.Грозный[email protected]

Жанровые и композиционные особенности романа «Петр Первый» А. Толстого

Аннотация.Данная статья написано в ходе исследования пороману «Петр первый». Во многом эта работа и статья нацелены определить Жанровые и композиционные особенности. «Исторический роман не может писаться в виде хроники, в виде истории... Нужна прежде всего, как и во всяком художественном полотне, -композиция, архитектоника произведения. Что это такое -композиция? Это прежде всего установление центра, центра зрения художника... В моем романе центром является фигура Петра I».Ключевые слова:исторический роман об эпохе Петра, композицияи сюжет романа.

ВВЕДЕНИЕАктуальность.Алексей Толстой -один из крупнейших советских писателей, замечательный мастер слова, создатель ряда широко известных у нас и за рубежом литературных произведений. Его обширное творчество, в котором нашли своё воплощение лучшие традиции русской классической литературы, является ценным вкладом в литературу социалистического реализма.Художественный талант А. Толстого был исключительно ярким и разносторонним. Писатель проявил себя как прозаик и как поэт, как публицист и как драматург. Им создавались рассказы, повести, романы, стихи, сказки, пьесы, киносценарии, очерки, публицистические и критические статьи. С равным интересом и живостью рисовал он и современность, и события недавней гражданской войны, и далёкое прошлое нашего народа. Действие его произведений развёртывается то в обстановке русской жизни, то за рубежом. Палитра А. Толстогохудожника была так богата, его творческий диапазон был столь широким, что для него, казалось, не было ничего невозможного в творческомосвоении самой разнообразной тематики.По самому своему мироощущению А. Толстой был художником жизни, писателемреалистом, остро.чувствующим все краски и запахи её. Тяготея всегда к конкретному, зримому, наглядно представимому, Толстой как художник упорно сторонился всякого рода искусственных абстракций в литературе, надуманных декадентских ухищрений и условностей. По словам А. Толстого, подлинное искусство «должно пахнуть плотью», художник должен уметь «по локоть засунуть руки в тесто жизни».С зоркостью взгляда настоящего художникаживописца, с поразительным мастерством литературной формы Алексей Толстой умел сочетать постановку больших, глубоких социальнофилософских проблем, живых актуальных вопросов современности. Лучшие создания А. Толстого -его трилогия «Хождение по мукам» и монументальный исторический роман «Пётр Первый» -характеризуются исключительным богатством и глубинойсвоего идейного содержания.Материалом исследования является роман А. Толстого «Петр Первый», опубликованный впервые 19301934.

Объект роман А. Толстого «Петр Первый».Предмет–жанровые и композиционные особенности на примере романа "Петр Первый" А. Толстого.Цельработы определить жанровые и композиционные особенности романа "Петр Первый" А. Толстого.Для достижении данной цели сформулированы следующие задачи:рассмотреть творчество А.Н. Толстого;изучить жанровую организацию романа "Петр Первый; изучить композиционную организацию романа "Петр Первый";

проанализировать образную структуру романа "Петр Первый";выявить и описать авторскую картину мира романа.Цель и задачи определили выбор методовисследования применяются сравнительный метод, предоставляющий возможность изучить жанровую специфику, системный метод, позволяющий выявить идейнохудожественное единство, стилистический анализ произведения.

Основная частьЛичностьПетра и его эпоха волновали воображение писателей, художников, композиторов многих поколений. От Ломоносова до наших дней тема Петра не сходит со страниц художественной литературы. К ней обращались Пушкин, Некрасов, Л. Толстой, Блок и другие.Прежде чем перейти к теме Петра в творчестве А. Н. Толстого, кратко остановимся на изображении Петра и его эпохи в русской литературе, в частности в произведениях А. С. Пушкина и Л. Н. Толстого.Пушкин внимательно изучал историю Петра, работал в архивах, составил интересные заметки, но завершить свой труд ему не удалось. Верное понимание истории, свойственное поэту, помогло ему увидеть в великом преобразователе, чей образ он запечатлел в своих поэмах и стихах, глубокие противоречия. Так, он пишет в конспектах «Истории Петра»: «Достойна удивления разность между государственными учреждениями Петра Великого и временными его указами. Первые -суть плоды ума обширного, исполненного доброжелательства и мудрости, вторые -нередко жестоки, своенравны и, кажется, писаны кнутом. Первые были для вечности, или по крайней мере для будущего, -вторые вырвались у нетерпеливого самовластного помещика»1. Уже в поэме «Медный всадник» поэт показал другую сторону прогрессивной деятельности Петра. Но у Пушкина это дано намеком, а в романе Алексея Толстого, который следовал пушкинской традиции в изображении Петра, развернуто, как справедливо замечает Д. Д. Благой, на «реальном историческом материале. Роман дает нам нагляднейшее представление о тех двух сторонах деятельности Петра, о которых догадывался Пушкин в своих не предназначенных для печати записях о царе».Лев Толстой в течение нескольких лет собирал материал, чтобы создать роман о Петре и его эпохе, но он так и не написал его, хотя и сделал целый ряд предварительных заметок. Толстойне смог написать его потому, что эта эпоха, как он говорил, «слишком удалена от нас». Но настоящие причины были, видимо, другими. Как указывают исследователи (Б. Эйхенбаум, А. Алпатов, Л. Поляк), роман из эпохи Петра не написан был, наверное, потому, что сама личность царя 1Серов С. А. Толстой и русская история // Толстой А. Н. Петр Первый. М: Художественная литература, 1990.С. 12.преобразователя, активно воздействующая на ход исторических событий, вступила в противоречие с толстовской концепцией исторического фатализма, его пониманием роли личности в истории.Свыше двадцати лет волновала и Алексея Толстого тема Петра. Рассказ «День Петра» был написан в 1917 году, последние главы его исторического романа «Петр Первый» -в 1945. Не сразу сумел А. Н. Толстой глубоко, правдиво и всесторонне нарисовать Петровскую эпоху, познавать прогрессивный характер петровских преобразований2.«На Петра я нацеливался давно, еще с начала февральской революции, -писал А. Н. Толстой. -Я видел все пятна на его камзоле, -но Петр все же торчал загадкой в историческом тумане». Об этом, свидетельствуют и его рассказ «День Петра», и трагедия«На дыбе» (1928), с которыми я рекомендую познакомиться.Сопоставление рассказа «День Петра» и трагедии «На дыбе» с романом «Петр Первый» наглядно показывает, какое значение для идейного и художественного роста Толстого имела марксистсколенинская историческая наука, помогающая правильно раскрыть движущие силы исторического процесса, личность Петра.Характерно, что к Петровской эпохе А. Н. Толстой обратился в 1917 году. В далеком прошлом пытался он найти ответы на мучившие его вопросы о судьбах родины и народа. Почему именно к этой эпохе обратился писатель? Петровская эпоха -время преобразовательных реформ, коренной ломки патриархальной Руси -воспринималась им как нечто напоминавшее 1917 год.Как же рисует Толстой Петра и Петровскую эпоху в рассказе «ДеньПетра»? Петр показан в обстановке повседневных дел и забот, писатель дает почувствовать масштаб его деятельности, его колоссальную волю, неутомимую энергию, направленные на преобразование государства.Но нужны ли эти преобразования России? Нужен ли весь этот перелом, крутая перестройка страны -вот мысль, проходящая через весь рассказ. Отрицая целесообразность резких переломов в развитии страны, Толстой в 1917 году не смог положительно ответить на этот вопрос, не смог показать закономерность петровских преобразований. Более того, он утверждал всем ходом своего рассказа и в авторских отступлениях бесплодность мероприятий Петра, невозможность резко повернуть медленно двигающийся, независимый от человеческой воли ход истории. Поэтому и страна не стала такой, какой хотел ее видеть царь Петр: «... Россия не вошла нарядная и сильная па пир великих держав. А подтянутая им за полосы, окровавленная и обезумевшая от ужаса и отчаяния, предстала новым родственникам в жалком и неравном виде -рабою».По мысли автора, весь перелом, происшедший в России, вызван одной личной волей Петра. Вся русская земля, все классы, все сословия были против реформ Петра, он один восстал против всей страны: «...сидя па пустошах и болотах, своей страшной волей укреплял государство, перестраивал землю». Мрачно, трагически изображает Толстой противоречия эпохи, показывает жестокость, суровые приемы осуществления реформ.Трактовка Толстым образа Петра близка к трактовке славянофилов, символистов, видевших в Петре разрушителя национальных устоев,привычного, веками сложившегося уклада русской жизни. Он представлен в рассказе жестоким гордецом, есть даже чтото мистическое в описании черных глаз Петра, «словно горевших безумием», душа его «жадная, лихая, голодная». Он одинок и страшен. Толстой преднамеренно снижает образ Петра. 2Алпатов А. В. Творчество А. Н. Толстого. M: Учпедгиз, 1956. С. 120; Андреев Ю. А. Еще раз о "Петре Первом" // Русская литература, 1958, № 2. С. 123.

Определенная творческая концепция автора находит выражение в художественной форме. Сопоставление отрывков из рассказа «День Петра» и романа «Петр Первый», посвященных изображению строящегося Петербурга, дает возможность убедиться в этом.Проанализируем отрывки и постараемся понять, что общего в изображении строительства Петербурга в рассказе и романе, чем отличаются описания, как проявляется в них авторская позиция.

«День Петра»

Сыройветер гнал сильный туман с моря... сдувало гнилуюсолому с изб и клетей, завывало в холодныхпечных трубах... много в то время пустело домов, потому что народ мер до последней степени от язвы, туманов и голода. Лихое,невеселоежитье было в Петербурге.Вздувшаясярека била в бревенчатые набережные; ...снег и косой дождь наплюхивал целые озера на площадях п улицах...Па черномпожарище выгоревшегов прошлый четверг гостиного двора... торчали четыре виселицы... В грязи, в желтом тумане... возникали каждый день новые амбары, длинные бараки, госпитали, частные дома переселяемых бояр.Строился царский город на краю земли, в болотах, у самой неметчины. Кому он был нужен, для какой муки еще новой надо было обливаться потом и кровью и гибнуть тысячами, -народ не знал. (стр. 81-82).

«Петр Первый»

Кровавыми усилиями проход из Ладоги в открытое море был открыт. С востока потянулись бесчисленные обовы, толпы рабочих и колодников... На берегу стояли шалаши и землянки, дымили костры, стучали топоры, визжали пилы. Сюда, на край земли, шли и шли рабочие люди без возврата....Открытое море отсюда было-подать рукой. Ветер покрывал его веселойзыбью... Не хватало хлеба. Из разоренной Ингрии, где начиналась чума, не было подвоза... Петр писал князюкесарю, прося слать еще людей, -«зело здесь болеют, а многие и померли» (конец второго тома)....Желанное, возлюбленное здесь было место. Хорошо, конечно, на Азовском море, белесом и теплом, добытом с великими трудами, хорошо на Белом море:., но не равняться им с морем Балтийским-широкой дорогой к дивным городам, к богатым странам.. Здесь и сердце бьется поособенному, и у мыслей распахиваются крылья, и сил прибывает вдвое......Ветер рвет флаг на крепостном бастионе, из топких берегов торчат сваи, повсюду ходят люди в трудахи заботах, и уже стоит город как город, еще не велик, но уже во всей обыкновенности. Рассмотренные отрывки из рассказа «День Петра» п романа «Петр Первый» посвящены одной теме -строительству Петербурга. Как в рассказе, так и в романе Толстой рисует каторжный труд народа, нищету, голод, бесчисленные болезни, косившие рабочий люд, строивший на краю земли город. Тем не менее впечатление от двух отрывков разное.В рассказе «День Петра» Толстой стремился показать Петра Первого своевольным помещиком, который хочет изменить жизнь родной страны. «Да, полно, -пишет он ниже, -хотел ли добра России царь Петр? Что была Россия ему, царю, хозяину, загоревшемуся досадой и ревностью: как это двор его и скот, батраки и все хозяйство хуже, глупее соседского?»3.И город Петербург -«царский» город, созданный по его прихоти, город, не нужный России, -такова мысль Толстого, которая находит свое выражение в подборе определенной лексики, создающей мрачную картину строящегося Петербурга.Тон отрывков из романа «Петр Первый» жизнеутверждающий, оптимистический. Показывая тяжелые условия жизни рабочих, многие из которых «померли» от каторжного труда и голода, раскрывая социальные противоречия Петровский эпохи, Толстой всем тоном повествования подчеркивает историческую необходимость строительства города Петербурга, от которого Балтийское море -«подать рукой». Это место -желанное, возлюбленное, ибо открывает перед Россией широкие возможности торговли с Западом, дорогу к «дивным городам, богатым странам».Отрицательное отношениек Петру и его преобразовательской деятельности связано было, как справедливо; утверждают исследователи, с неприятием и непониманием. А. Н. Толстым в 1917 году Октябрьской революции.Одним из лучших произведениисоветской литературы на историческую тему стал «превосходный», по словам А. М. Горького, роман А. Н. Толстого «Петр Первый».Начало работы над этим романом совпадает, как известно, с событиями, имеющими большое историческое значение в жизни нашей страны. 1929 год -год великого перелома. Развертывается решительное наступление на капиталистические элементы города и деревни. На некогда пустых местах в 30е годы строятся новые города, заводы, электростанции. Изменяется облик деревни. Мощный трудовой подъем в стране, пафос социалистической перестройки города и деревни, расцвет культуры не могли не оказать влияния на Толстого4.Именно в эти годы Толстой снова обращается к изображению Петровской эпохи. Он ощущает перекличку далекого Петровского времени, «когда трещит и рушится старый мир», с нашим временем, чувствует определенное созвучие между этими двумя эпохами, о чем и пишет в одном из своих конспектов: «...несмотря на различие целей, эпоха Петра и наша эпоха перекликаются именно какимто буйством сил, взрывами человеческой энергия и волей, направленной на освобождение от иноземной зависимости».Основным в работе над романом стало изучение трудов классиков марксизма, оценка в этих трудах деятельности Петра и его эпохи. Петр перестал быть для художника «загадкойв историческом тумане».Марксизм, как свидетельствовал сам художник, обогатил его искусство, марксистское познание истории дало ему «целеустремленность и метод при чтении книги жизни».Марксистсколенинская историческая наука, социалистическая действительность, поновому осветившая прошлое, помогли писателю понять закономерность и историческую неизбежность крутой ломки старого уклада России в начале XVIII века, прогрессивный характер петровских преобразований и их классовую ограниченность.«Работа над «Петром», -писал сам Толстой, -прежде всего вхождение в историю через современность, воспринимаемую марксистски. Прежде всего -переработка своего художнического ощущения. Результат тот, что история стала раскрывать нетронутые богатства. Под наложенной сеткой марксистского анализа 3Андреев Ю. А. Еще раз о "Петре Первом" // Русская литература, 1958, № 2. С. 109,121.4Баранов В. И. Из творческой истории романа А. Н. Толстого "Петр Первый" // Филологические науки, 1983, № 1. С. 4.история ожила во всем живом многообразии, во всей диалектической закономерности классовой борьбы».

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Мысли А. Толстого особенно упорно обращались к познанию и раскрытию великих исторических судеб нашей родины. Теме родиныи революции, изображению героической борьбы русского народа за своё будущее, раскрытию замечательных свойств русского национального характера, процесса его формирования посвящены лучшие и самые задушевные страницы его произведений.Писатель видел истоки формирования характера нашего народа ещё в его далёком историческом прошлом. Он понимал вместе с тем, как неизмеримо вырос, преобразился наш народ, обогащённый опытом социалистической революции. С восхищением писал он о советских людях, изумивших весь мир своим героизмом, силой сопротивления, обнаруженной в обстановке недавней борьбы с фашизмом. Выступая с яркими публицистическими статьями, А. Толстой находил самые горячие и проникновенные слова для выражения своего чувства любви к родине, преданности ей.Писательпатриот А. Толстой гордился русской литературой, завоевавшей себе мировую славу. Он любил русский фольклор, восхищался созданным нашим народом прекрасным и выразительным языком. В самой работе своей над словом А. Толстой обнаружил удивительную способность глубокого проникновения в богатства народной русской речи.Роман А. Н. Толстого «Петр Первый» А. М. Горький назвал «первым в пашей литературе настоящим историческим романом», «книгой -надолго». Горький назвал эту книгу настоящим историческим романом, какое значение для писателя, воспроизводящего события давно прошедшей эпохи, имеет марксистсколенинская историческая наука, как помогает она советскому художнику разобраться в движущих силах исторического процесса, в противоречиях изображаемой эпохи.Отразивший одну из интереснейших эпох в развитии России -эпоху коренной ломки патриархальной России и борьбы русского парода за свою независимость, роман А. Н. Толстого «Петр Первый» всегда будет привлекать читателей своим патриотизмом, необыкновенной свежестью и высоким художественным мастерством.Этот роман имеет большое познавательное значение, ибо знакомит нас с жизнью России конца XVII -начала XVIII века, рисует борьбу новой, молодой России, стремящейся к прогрессу, с Россией старой, патриархальной, цепляющейся за старину, утверждает неодолимость нового. «Петр Первый» -это огромное историческое полотно, широчайшая картина нравов, но прежде всего -это, по словам А. С. Серафимовича, книга о русском характере.Роман Толстого -выдающееся произведение искусства, и это обязывает нас вскрыть его эстетическую ценность, показать высокое мастерство писателя в изображении ярких картин быта и нравов эпохи Петра, в создании живых образов, в умении воспроизвести своеобразие и колорит языка начала XVIII века. Изучение «сочного, музыкального и вместе с тем простого» языка романа поможет выработать художественный вкус, почувствовать, как «велик и могуч» русский язык.Путь работы над романом «Петр Первый», как и над каждым художественным произведением, -от эмоционального восприятия его к углубленному критическому анализу произведения, постижению его во всем художественном своеобразии, в единстве содержания и формы.

Ссылки на источники1. Петров С. М. Русский советский исторический роман. М: Современник, 1980. С. 24. 2. Толстой А. Н. Краткая автобиография И Толстой А. Н. Познание счастья. М: Молодая гвардия, 1981. С. 23. 3. Пауткин А. И. Советский исторический роман. М: Знание, 1970. С. 19 20. 4. Перхин В. В. Художественная проза А. Н. Толстого в оценке дореволюционной и советской критике // Художественный мир А. Н. Толстого. Статьи. Сообщения /В. Скобелев/ Куйбышев: Кн. Издательство, 1983. С. 126. 5. Алпатов А. В. Два романао Петре I (1933), Петр I читателюподростку (1933), Образ как бы вырезанный на меди (1934) цит. по Рождественская И. С., Ходюк А. Г. А. Н. Толстой. Семинарий. Л: Учпедгиз, 1962. С. 3542. 6. Векслер И. И. Алексей Николаевич Толстой: жизненный и творческий путь. М: Советский писатель, 1948. С. 337.