Афанасьевская культура. Происхождение афанасьевцев по данным антропологии - aquilaaquilonis

Монгольского Алтая и Синцзяна. Относится к эпохе ранней бронзы (IV - первая половина II тыс. до н. э.).

Первые раскопки афанасьевских памятников произведены в Горном Алтае в XIX в. Культура выделена С.А. Теплоуховым в 1927. В настоящее время на Алтае известно свыше 60 археологических памятни­ков. Лучше всего исследованы могильники (Айрыдаш-1, Арагол, Балыктыюль, Бертек-33, Ело-1, II, Первый Межелик, Пещернин Лог и др.), поселе­ния - слабее. Раскопки проводились приблизит, на 10 памятников - Алты-Айры, Малый Дуган, Кара-Тенеш и др. Интересный источник для исследования афанасьевской культуры пещеры Денисова , Иульчак, Каминная и др. На Алтае выявлены 2 афанасьевских культовых комплекса - Кара-Коба и Кучерла I (Куйлю). В Минусинской котловине культура известна прежде всего по материалам могиль­ников. Наиболее изучены Афанасьевская гора, Барсу­чиха, Каменный лог, Красный Яр, Подсуханиха и другие. Значительное количество памятников исследовано полностью. На границе Хакасии и Тувы изучено многочисленное поселение Тоора-Даш, которое впервые дало надежную стратиграфическую колон­ку. Случаи обнаружения афанасьевские памятнмики в Монголии и китайском Синцзяне пока эпизодичны, эти памятники извест­ны по отдельными находкам и захоронениям. Остатки афанась­евских жилищ обнаружены на поселении Кара-Тенеш (Горный Алтай). Вероятно, это были полуземлянки, углубленные на 0,15-0,2 м и имеющие подпрямоугольную форму, с несколькими каменными очагами, расположенные рядами вдоль стен. Конструкция стен, вероятно, срубная. Устойчива конструк­ция каменных очагов. Это кольцо диаметром 0,8-1,2 м. Камни врыты под углом от 45°. Глубина до 0,2 м. Дно выложено камнем. Такие очаги имели место на всей территории распро­странения культуры. На поселениях обнаружены кера­мика, аналогичная погребальной посуде, кости животных, ка­менные и костяные орудия. Крайне редко встречаются бронзовые изделия. На поселении Аскат-2 найден обломок литейной формы, что, не­сомненно, говорит о наличии бронзолитного производства. Яр­кие свидетельства хозяйственной деятельности полу­чены при раскопках афанасьевских слоев в пещерах, использо­вавшихся для содержания скота. В Де­нисовой пещере об­наружены мощные (около 1 м) слои ове­чьих копролитов, остатки деревянного загона, а в предвходовой части - очаги и остатки хозяйственной деятельности. Наиболее изучены погребальные комплексы Афанасьевской культуры. Надмогильные сооруже­ния представлены круглыми оградами из вертикально сто­ящих плит, кольцами, выложенными из блоков рваного камня, при этом внутри ограды устраивалось каменно-землянное сооружение. Сооружение возводилось над погребением. Для Алтая характерна 1 могила, в Минусинской котловине могло быть до 3 захоронений. В могилу поме­щали 1-2 умерших. В Минусинской котловине встречаются еще и коллективные усыпальницы на 5-8 человек, при этом имеют место вторичные погребения. Детей и подростков часто хоронили в небольших оградках - пристройках к кургану - со взрослыми. Могилы ориентированы по направлению Запад-Восток с отклонениями. В разной степени в могилах присутствует охра. Умерших помещали на спине, с согнутыми кверху коленями, в скорченном поло­жении на правом боку, а также в вытянутом на спине, чаще всего головой на ЮЗ. Основной погребальный инвентарь - глиняная посуда (1-4 горшка). Остальные предметы из камня, кости, бронзы, золота встречаются единично. Культовые комплексы представлены 2 вариантами: 1-й в виде каменного круглого сооружения с очажной ямой в цент­ре с фрагментами керамики, костями животных и т. д. 2-й вариант святилища выявлен на Кучерле. Здесь под скальным навесом обнаружены разновременные компози­ции петроглифов, а также материальные свидетельства связанных с ними культовых мистерий. Нижний, наибо­лее древний слой святилища представляет Афанасьевскую культуру, как, ве­роятно, и древнейшие изображения маралов. Афанасьевская посуда изготавливалась кольцевым ленточным спо­собом. Форма и размеры - от миниатюрных емкостей до вмещающих несколько десятков литров. Преобладают яйцевидные остродонные сосуды, круглодонные корчаги, реже встреча­ются плоскодонные горшки и чаши-курильницы. Сосуды богато украшены сплошными оттисками гладкого или зубчатого штампа, образующими различные композиции в виде горизонтальной елочки, древовидных фигур и т. д. Венчик сосуда особо подчеркнут горизонтальным зигзагом или налепными валиками. Из металлических предметов следу­ет отметить бронзовые, одно- и двулезвийные ножи, бронзовые кельт без отверстий и пазов для крепления, шилья, проколки, спиралевидные сережки. Высокого развития достигла каменная индустрия. Можно говорить о выражен­ной пластинчатой технике обработки камня. Из отщепов изготавливали наконечники стрел и дротиков, но­жи, скребки, полированные и сверленные топоры. Широко использовалась кость и рог. Носители Афанасьевской культуры разводили мелкий и крупный рогататый скот. Существенным подспорьем в экономике была охота. Проблемы возникновения Афанасьевской культуры и ее внутренняя периодизация остаются дискуссионными. Традиционной является миграционная гипотеза, связывающая носителей данной культуры с ямной, фиксируемой в Восточной Европе. Достаточно убедительным представляется кон­цепция центрально-азиатского происхождения Афанасьевской культуры на основе местного неолита . Определенное своеобразие в инвентаре, погребальном обряде и антропологических материалах позволяет ряду исследователей говорить о локальных вариантах культуры - восточной минусинской и западной горно-алтайской.

Самая древняя культура эпохи металла в Южной Сибири была афанасьевская, получившая название эт могильника, распо­ложенного под Афанасьевской горой, на берегу Енисея. Известно много афанасьевских могильников III тысячелетия до н. э. в вер­ховьях Енисея и на Алтае.

Афанасьевские родовые кладбища состоят из нескольких десятков примыкающих одна к другой могил, заметных на поверх­ности земли по выступающим наружу камням. Под каменными выкладками находятся могильные ямы, заваленные сверху кам­нями. Погребения в большинстве случаев одиночные. Скелеты лежат скорченио, преимущественно на боку или на спине. В мо­гилах рядом с погребенным ставили глиняные сосуды, клали куски мяса домашних или диких животных, орудия труда. Одежда людей была богато украшена нашивками и амулетами из костей и клыков животных.

Инвентарь афанасьевской культуры носит в значительной сте­пени неолитический облик. Встречаются немногочисленные метал­лические предметы - самые ранние на этой территории. Это не­большие медные ножи, проволочные колечки, медные кинжалы и игольники в виде трубочек. Но значительное место в обиходе людей продолжали занимать каменные орудия труда, прежде всего своеобразные массивные каменные колотушки. Они появи­лись в афанасьевскую культуру и применялись для дробления руды. Такие же колотушки были найдены в погребениях ката­комбной культуры и в древних выработках руды на Колбинском хребте в Восточном Казахстане. По-прежнему широко, как и в неолите, употреблялись каменные тёсла и каменные ретуширо­ванные наконечники стрел.

Афанасьевские глиняные сосуды в большинстве своем имеют острое дно и яйцевидную, вытянутую форму. Иногда встречаются сосуды шаровидной формы и низкие курильницы с плоским дном. Сосуды слеплены от руки и покрыты елочным орнаментом, про­черченным по сырой глине, или оттиснуты гребенчатым штампом.

Установлено, что население афанасьевской культуры жило оседло, жилища строились в виде землянок с бревенчатым по­толком.

В хозяйстве населения афанасьевской культуры, по сравнению с неолитом, произошли значительные изменения. Среди них сле­дует отметить два: начало металлургии меди и развитие ското­водства. В афанасьевских могилах найдены кости овцы, домаш­него быка и лошади. Эти животные были приручены эще значи­тельно раньше, в районах Средней Азии, а потом распространи­лись в Южной Сибири. Однако развитие скотоводства в то время еще не вытеснило хозяйственной роли охоты, рыбной ловли и собирательства. Эти старые виды хозяйства не только продолжали существовать, но есть основания полагать, что в афанасьевскую культуру они были еще основными. Сделать такой вывод позво­ляют находки костей диких животных и наличие охотничьего инвентаря: каменных и костяных наконечников стрел и копий, метательных шаров, ножей, сделанных из рога. Немалую роль наряду с охотой играло и рыболовство. Рыбу ловили разными способами; на археологическом материале хорошо прослежи­вается один из них - ловля рыбы сетями, о чем свидетельствуют многочисленные грузила от рыболовных сетей.

Антропологические исследования показали, что афанасьевцы принадлежали к европейской расе; они отличались высоким ростом, крепким телосложением, большеголовостью, широким лицом. В конце существования афанасьевской культуры происхо­дят значительные перемены, складывается новый этап, назван­ный окуневской культурой (Окуневский могильник). Посуда пред­ставлена банками и светильниками с перегородкой внутри. По­верхность их целиком покрыта разнообразным орнаментом: гео­метрические узоры, волнистые линии, штрихи, оттиски зубчатого штампа. Орудия труда и оружие изготавливались из камня, бронзы, кости или рога. Значительное место занимает обработка металла. Интересны бронзовые ножи в виде листовидной кованой пластинки, закреплявшейся в рукоятке. Из металла делали шилья, рыболовные крючки, игольники. Окуневцы любили укра­шать одежду, нашивая на нее мелкий бисер. В могилах часто встречаются ожерелья из зубов соболя и каменные бусы.

В окуневских могилах обнаружены различные культовые пред­меты: небольшие скульптурные женские головки с ниспадающими волосами, черепа птиц, каменные подвески. Уникальны плиты с рисунками из окуневских погребальных склепов. Они раскры­вают перед нами сложную картину мировоззрения древних ското­водов. На плита.х изобрал^ены фантастические стилизованные трехглазые существа с коронами, быки-бизоны, птицы. На одной из них показан огромный полосатый зверь с оскаленной пастью, длинным хвостом, с птичьими ногами. Очевидно, перед нами соби­рательный образ злого существа. Эти весьма загадочные, полные фантазии рисунки носят культовый характер. Смысл их частично был рас­крыт, когда в одном из могильников на черепах удалось проследить остат­ки охры, которой были украшены ли­ца. Эти следы передавали очертания таких же рисунков, что и на плитах.

Андроновская культура

Во II тысячелетии до нашей эры в южной части Западной Сибири ши­роко распространяется андроновская культура. Свое название она получила по первым находкам у деревни Андроно­вой (около Ачинска).

Памятники андроновского типа встречаются к западу от Ачинска и Абакана, в верховьях Оби, в Южном Приуралье, на смежных с Южной Си­бирью и близких с ней по природным условиям просторах Казахстана. Сле­ды андроновской или близкой к ней культуры были обнаружены в глуби­нах Средней Азии, они известны в до­лине р. Чу, в районе Ташкента. На севере андроновские памятники кон­чаются там, где начинается тайга.

Основными памятниками этой куль­туры являются могильники и поселе­ния. Могильников значительно больше, причем онк бывают курган­ные и бескурганные, грунтовые. Могильные ямы обычно прямоу­гольные, стенки их часто укреплены деревом или каменными пли­тами. С андроновской культурой связан подъем металлургии, даль­нейшее развитие скотоводства и распространение мотыжного земледелия.

У андроновцев был достаточно богатый набор металлических изделий. Широкое применение в хозяйстве находили так называе­мые серпы сосново-мазинского типа со слабо обособленной руко­яткой, широким и прямым лезвием. Эти орудия труда применя­лись, видимо, не как серпы, а скорее всего как косаря для рас­чистки поля от сорняков и мелкого кустарника под посев и для заготовки на зиму кормов скоту. В ходу были также и настоящие серпы с отверстием на рукояти и кельты, которые имеют вид клина с полой внутренней частью. Они широко употреблялись в быту в качестве топора, тёсла или мотыги, в зависимости от того, как надевались на ручку. Если ручка шла параллельно лез­вию, то кельт выполнял роль топора; если же ручка приделыва­лась перпендикулярно к лезвию, то в таком случае кельт был прекрасным теслом.

На вооружении у андроновцев находились литые втульчатые наконечники копий сейминского типа с листовидным пером, брон­зовые кинжалы с выемкой около черенка, которые встречаются также и на территории срубной культуры.

Прогрессивные сдвиги андроновцев выразились не только в развитии металлургии и технике обработки металла, но и во всем хозяйстве. На поселениях и в большинстве могильников найдено огромное количество костей домашних животных. Основ­ная масса костей принадлежит крупному рогатому скоту, лошади и мелкому рогатому скоту. Коровы разводились двух пород - малорослой и крупной. Овцы тоже, судя по тканям, сохранив­шимся в Минусинской котловине в могильнике Орак, были двух пород - тонкошерстной и грубошерстной.

Скотоводство имело оседлый характер. Для скота в суровых условиях зимы требовались убежища - загоны. Действительно, в Мало-Красноярском и Алексеевском поселениях в Казахстане археологами обнаружены остатки таких зимников для скота.

Потребность населения в мясе в основном удовлетворялась продуктами животноводства. Крупный рогатый скот давал не только мясо, но и молочную пищу, а мелкий рогатый скот - шерсть, кожи и шкуры, из которых шили обувь и одежду.

Второй основой существования андроновских племен было земледелие, возделывание злаковых растений. Об этом свидетель­ствуют остатки обугленных зерен пшеницы, найденные в жертвен­ных ямах Алексеевского поселения, и отпечатки стеблей злаков на одном из серпов из поселения Мало-Красноярска. Земля обра­батывалась вручную - мотыгами, сделанными из камня, кости или бронзы. Чаще всего встречаются каменные прямоугольные мотыги, которые имели боковые выемки для привязывания к ру­коятке. Урожай собирался бронзовыми серпами. О характере андроновского земледелия в целом можно судить по топографии поселений. Они, как правило, расположены вблизи широких заливных долин, которые использовались под посевы.

Таким образом с развитием скотоводства и мотыжного земле­делия в Сибири был завершен начатый афанасьевцами переход от присвоения продуктов природы к их производству.

С особенностями хозяйства был связан и характер поселений. На большинстве поселений обнаружены остатки жилищ в виде полуземлянок, которые сооружались из дерева, дерна и коры. Следы таких полуземлянок в виде углублений сохранились, на­пример, около села Замараева близ Шадринска. Во время произ­веденных раскопок здесь открыты остатки огромной полуземлянки длиной 26 м и шириной 9-11 м. Несколько аналогичных жилищ было открыто на Алексеевской поселении.

По формам андроновские сосуды делятся на две большие группы. В первую входят баночные сосуды. Стенки их довольно толстые, тесто грубо промешанное, поверхность заглажена небрежно и украшена простым елочным орнаментом. Вторую составляют прекрасно сделанные горшки. Форма их совершенная: они имеют отогнутый наружу венчик, слегка суженную шейку, сильно выпуклые сверху бока. Поверхность их тщательно зало­щенная. Эти сосуды отличаются от баночных более сложным орнаментом, так называемым меандром, состоящим из геометри­чески четких чередова­ний гирлянд из лома­ных линий, заштрихо­ванных треугольников и полос. Этот прямо­линейно - геометриче­ский орнамент впервые появляется в Сибири в андроновскую куль­туру.

С изменением хо­зяйства и сдвигами в общественной жизни, связанными с распро­странением земледе­лия, меняется и идео­логия, появляются но­вые земледельческие культы. Ярко выражен­ный земледельческий характер имело жертвенное место, открытое в Алексеевской посе­лении. Холм, где совершались жертвоприношения, был расположен между могильником и поселением. Во время жертвоприношения в землю зарывался горшок с молочной и растительной пищей. На этом же холме находились две ямы: одна на вершине, другая на склоне. В ямах сжигали растения и мясо. С земледельческой идео­логией связан и орнамент на андроновских сосудах.

Андроновскую культуру оставили люди европейской расы, эаспространившиеся примерно в XVII в. до н. э. по степям Ожной Сибири и Казахстана и принесшие сюда навыки земле­делия.

Мартынов Анатолий Иванович

АРХЕОЛОГИЯ СССР

От: ,  

Ваше имя:

Комментарий:

Памятники афанасьевской культуры выявлены в основном на Среднем Енисее (более 310 могил) и в Горном Алтае (более 230 оград и 20 поселений). В Монголии исследовано менее 10 погребений, в Туве только поселения (Вадецкая Э.Б., 1986; Новгородова Э.А., 1989; Семенов Вл.А., 1992; Эпоха энеолита., 2005, табл. 1).

Различия между среднеенисейскими и горноалтайскими памятниками были очевидны со времени первых раскопок в Горном Алтае. С.В. Киселев (1938, с. 229) пришел к выводу, что они оставлены носителями одной культуры. К алтайскому варианту афанасьевской культуры относил их Г.П. Сосновский (1941, с. 20). М.П. Грязнов и Э.Б. Вадецкая (1968) отметили, что памятники афанасьевской культуры в Минусинских степях несколько отличаются от памятников Алтая. По их мнению, эти две области могли быть населены разными племенными группами с одинаковой в общих чертах культурой, но эти группы различались между собой некоторыми обычаями и другими этнографическими особенностями. В качестве различия отмечено, что на Алтае характерной чертой является одно погребение в кургане, а в могиле, как правило, не больше одного погребенного. В Минусинской котловине в ограде может быть несколько могил, а в могиле несколько захоронений (Грязнов М.П., Вадецкая Э.Б., 1968). На различия двух серий черепов афанасьевской культуры указывали антропологи (Герасимов М.М., 1955, с. 535; Алексеев В.П., 1961, с. 133). К выводу о локальных вариантах афанасьевской культуры пришел С.В. Цыб (1984; 1988).

Из-за того, что между афанасьевскими погребальными комплексами Енисея и Горного Алтая различия очевидны, выделение локальных вариантов не вызвало возражений и не было проведено тщательного сравнительного анализа признаков погребального обряда и инвентаря. В настоящее время решение многих вопросов, связанных с афанасьевской культурой, в частности, проблем относительной хронологии, происхождения, исторических судеб, невозможно без полного анализа черт погребального обряда и инвентаря.

Для горноалтайских памятников афанасьевской культуры отмечено разнообразие надмогильных конструкций при преобладании оград из вертикально поставленных плит (более 60%). Кроме них известны ограды-стенки, сплошные насыпи, кольца из крупных валунов и др. В ограде находится по одной грунтовой могиле, которая может быть перекрыта плитами или реже деревом (в общей сложности около 50%). Преобладают одиночные погребения, реже встречаются двойные и захоронения взрослого с ребенком. Умерших укладывали на спину с согнутыми в коленях ногами, реже на правый бок с согнутыми в коленях ногами, головой ориентировали преимущественно на юго-запад и запад, иногда на северо-восток, восток, северо-запад и в других направлениях. Погребенные окрашены охрой или зафиксированы скопления охры более чем в 60% могил. Инвентарь обнаружен более чем в 70% погребений. Он представлен керамикой (обычно по одному сосуду в могиле), украшениями, пестами и реже другими предметами. Характерна остродонная керамика, реже встречается круглодонная, плоскодонная и курильницы. Сосуды помещались у головы, ног, рук погребенных (Степанова Н.Ф., 2005; 2006; Абдулганеев М.Т., 2006).

Для среднеенисейских памятников характерны оградки-стенки и оградки из вертикально поставленных плит, при доминировании первых. В оградах бывает одна и несколько грунтовых могил. Могильные ямы перекрывались плитами или деревянным накатом. Центральное надмогильное сооружение могло иметь сложную конструкцию. Могильные ямы прямоугольной или овальной формы. Погребенные уложены на спине и реже на правом или левом боку с согнутыми в коленях ногами, преимущественно ориентированы головой на юго-запад, запад, реже - на северо-запад, северо-запад-запад и в других направлениях. Характерны индивидуальные и коллективные захоронения. Инвентарь представлен керамикой, медными оковками, роговыми гвоздиками, украшениями, иногда другими предметами. Керамика - остродонные, круглодонные, плоскодонные сосуды, курильницы, корчаги (сосуды крупных размеров). Преобладают первые два типа. Сосуды обычно расположены у одной из стенок могилы или в ногах погребенных (Вадецкая Э.Б., 1986; Грязнов М.П., 1999).

Общее для алтайских и енисейских памятников в том, что характерны два основных типа надмогильных конструкций: оградки-стенки и оградки из вертикально поставленных плит (рис. 1). Могильные ямы прямоугольной или овальной формы перекрывались плитами или деревянным накатом. Над могилой возводилось центральное сооружение. Могильные ямы грунтовые. Положение погребенных на спине и реже на правом боку с согнутыми в коленях ногами, ориентация головой на юго-запад и запад. Характерна остродонная, круг-лодонная посуда. Курильницы и плоскодонные сосуды встречаются редко. Кроме керамики находят песты, серьги и реже другие предметы. Изделия из металла - медные, золотые, железные, а на Енисее и серебряные.

Различие среднеенисейских и горноалтайских памятников в том, что в Горном Алтае преобладают оградки из вертикально поставленных плит, а на Енисее - оградки-стенки. На Енисее нет сплошных насыпей, оград из крупных валунов, а перекрытий могил из дерева больше, чем в Горном Алтае, даже индивидуальные могилы обычно широкие подквадрат-ные, и у одной из стен нередко оставлено место для вещей. Для горноалтайской группы характерна одна могила в ограде, не получили распространения коллективные погребения. На Енисее реже встречается окраска погребенных охрой, практически не известна ориентация на восток и северо-восток. На Енисее в могилу часто помещали больше 1-2 сосудов, корчаги, чаще, чем на Алтае, встречаются круглодонные сосуды. Остродонная и плоскодонная керамика Среднего Енисея и Горного Алтая различается по форме и пропорциям, высоте венчика (рис. 1). У горноалтайских сосудов венчик, как правило, высокий, у енисейских -низкий, иногда нет шейки. Керамика с Енисея крупнее по размерам. Имеются различия и в орнаментации. Для Енисея характерны роговые гвоздики и оковки, а в Горном Алтае они почти не известны, но часто находят песты.

Как видно, различия наблюдаются по всем признакам. Памятники Тувы и Монголии также имеют отличительные черты. Учитывая это, а также то, что территория, на которой выявлены афанасьевские памятники, огромна, что между группами памятников существует территориальный разрыв, скорее, можно говорить не об афанасьевской культуре, а об афанасьевской культурно-исторической общности или области. Однако необходимости афанасьевским памятникам Горного Алтая давать другое наименование нет (Сураза-ков А.С., Тишкин А.А., 2007, с. 86). Сложилось так, что если существует необходимость подчеркнуть, что речь идет только о памятниках Горного Алтая, Енисея, Тувы или Монголии, то употребляется термин «афанасьевская культура Горного Алтая» или «афанасьевская культура Минусинской котловины». Введение нового названия внесет только путаницу, кроме того, афанасьевская культура занимает особое место в древней истории, поэтому вряд ли целесообразно и необходимо давать новое наименование.

Анализируя признаки погребального обряда и инвентаря, можно отметить, что традиция сооружать надмогильные конструкции из камня, а также укладывать и устанавливать камни в определенном порядке у «афанасьевцев» сложилась ранее, чем произошло разъединение племен и, по-видимому, не на территории Среднего Енисея и Горного Алтая. Различия в надмогильных конструкциях енисейских и горноалтайских «афанасьевцев» могут быть связаны как с тем, что оставлены разными этнографическими группами, так и приспосабливанием к новым условиям. Положение погребенных на правом боку и наличие курильницы, которые иногда встречаются в афанасьевских памятниках, сближают их между собой и с древнеямными, где оба этих признака также относятся к поздним и редким (Фисенко В.А., 1970, с. 23-25; Мерперт Н.Я., 1974, с. 96; Шапошникова О.Г., Фоменко В.Н., Довженко Н.Д., 1986, с. 38, 55, 57). Возможно, эти признаки - свидетельство контактов или того, что «афа-насьевцы» появились в Горном Алтае и на Енисее позднее, чем принято считать.

Важные результаты в решении проблем афанасьевской культуры может дать изучение керамики. Остродонные енисейские афанасьевские сосуды подразделяются на несколько типов. Один из них близок горноалтайским (рис. 1.-11). Различия в формах и пропорциях остальных сосудов, по-видимому, могут быть этнографической чертой, характерной для другой группы населения. Нельзя не обратить внимания на некоторые детали в орнаментации керамики. Предварительный анализ показывает, что на енисейских афанасьевских сосудах качалка встречается реже, чем на горноалтайских, но гребенчатые орнаментиры, которыми наносилось «шагание с прокатыванием», в ряде случаев очень похожи. Для «афанасьевцев» Горного Алтая характерно оформление инструментов в определенных традициях - мелкие округлые или подовальные близкорасположенные зубцы, короткие, иногда едва намеченные (Степанова Н.Ф., 1997). Есть особенности в движении инструментов при нанесении орнамента. Подобные особенности отмечены и на керамике из афанасьевских могильников Среднего Енисея*. Даже учитывая консерватизм традиций в гончарстве, вряд ли такие мелкие детали в оформлении орнаментиров и способах нанесения орнамента могли сохраняться без изменений столетиями. Мала вероятность случайного совпадения. Скорее всего, памятники близки по времени существования и общие традиции еще не были утрачены или между населением могли сохраняться контакты.

Подводя итог, необходимо сказать, что, возможно, отмеченное сходство ряда признаков горноалтайских и среднеенисейских «афанасьевцев» может свидетельствовать о том, что среднеенисейские «афанасьевцы» неоднородны, и одна из групп близка алтайским. Возможно, это свидетельствует и о неодновременности заселения территории Енисея. Кроме того, на сложение афанасьевской культуры могло оказать влияние и местное население. По-видимому, к различиям, сложившимся на новой территории, необходимо относить наличие нескольких могил в ограде и коллективные захоронения. Для Енисея подобное характерно и для более позднего времени, а в Горном Алтае этих традиций нет. Афанасьевские памятники Горного Алтая и Среднего Енисея на определенном отрезке времени, безусловно, сосуществовали. Несмотря на то, что они оставлены в основном разными этнографическими группами населения, у них имелись общие традиции погребального обряда, которые сложились ранее, чем «афанасьевцы» переселились на территории Горного Алтая и Среднего Енисея.

*Пользуясь случаем, приношу искреннюю благодарность Н.А. Боковенко, Вл.А. Семенову, Н.Н. Николаеву за оказанную возможность работы с коллекциями керамики из Малинового Лога (Bokovenko N.A., Mitjaev P.E., 2000), Тоора-Даша и других памятников.

В Минусинской котловине наиболее ранними после неолитических являются афанасьевские памятники, в настоящее время известные уже в весьма значительном числе. В основном - это погребения (до 80) и некоторое количество находок на развеянных дюнных стоянках.

Афанасьевские погребения сгруппированы в небольшие могильники, обычно расположенные возможно ближе к воде или современной пойме (исключение представляют лишь 5 могил в «двух седловинах гор», раскопанных в 1925 г. около Батеней. Погребения последующего времени всегда находятся дальше от края террасы).

Могильники сейчас открыты около с. Батеней, под Афанасьевой горой, от которой и пошло название всей серии, и «в двух седловинах гор» - раскопки С. А. Теплоухова, около с. Сыда, около с. Тесь и около с. Малые Копены - раскопки С В. Киселева, а также около улуса Красный Яр под южным склоном Оглахтинских гор - раскопки В. П. Левашовой.

Ввиду того, что описания большинства могильников в настоящее время уже изданы, мы обратим внимание лишь на самое существенное, отсылая за деталями к специальным публикациям.

Могильник под Афанасьевой горой у с. Батеней расположен на надпойменной террасе по дороге от пристани в село. Могилы, которых С. А. Теплоухов насчитал до 25 (раскопаны в 1920, 1921 и 1923 гг.), еще заметны на поверхности по одинаково выступающим камням и иногда небольшим впадинкам. Эти камни являются частью сплошных округлых каменных площадок от 2 до 7 м в диаметре, плоско лежащих на уровне почвы, современном постройке могилы. Под каждой округлой выкладкой обнаруживалась одна могильная яма, овальная или подчетыреугольная в плане, обычно заваленная на всю глубину камнями. Размеры ям зависели от числа погребенных (от 16 до 0.5 кв м при глубине главным образом около 1.5 м).

В могилах найдены мужские и женские погребения как индивидуальные, так и коллективные. Чтобы легче представить себе состав погребений Афанасьевского могильника, приводим сводную таблицу (см. стр. 26).

При рассмотрении таблицы следует отметить случаи ярусного расположения костяков, несомненно указывающие на последовательность использования одной и той же могильной ямы. По-видимому, было не безразлично, как хоронить - коллективно или индивидуально. Покойников не просто подкладывали к ранее погребенным, но хоронили изолированно сверху, иногда при этом также не в одиночку, но коллективно. Однако коллективные могилы в Батенях - явление сравнительно редкое. Если суммировать все индивидуальные погребения (вместе с детскими), то их окажется 16, т. е. почти 73%, а если сюда прибавить и 2 погребения женских с младенцами, то процент возрастет до 82. Однако и это еще не все - погребение могилы 15, где найдены в беспорядке и на различных уровнях кости одного мужчины, трех женщин и трех детей, по замечанию исследователя, могло быть ярусным и, возможно, еще повысило бы, при лучшей сохранности, процент индивидуальных погребений. Во всяком случае, мы не можем считать его коллективным. Остаются только 3 несомненно коллективных погребения. Одно содержит пару костяков, не определенных в половом отношении (№ 12, I ярус). Во втором погребении (№ 11, II ярус) открыты костяки мужчины, женщины и младенца, причем руки мужчины и женщины соединены. Вряд ли можно сомневаться в наличии здесь семейной пары, причем едва ли все трое оказались в одной могиле в результате естественной, одновременной смерти.

В третьем погребении (№ 6) находились костяки женщины и ребенка и рядом с ним три, к сожалению, не определенные исследователем. Можно, правда, предположить, что два из этих костяков представляют собой такую же пару, как и в предшествующем погребении. Они также лежали один на правом, другой на левом боку, и лица их были обращены друг к другу. Возможно, что и третий костяк - мужской, парный женщине с ребенком. Это погребение интересно и еще в одном отношении. Весь весьма богатый инвентарь (главным образом горшки) окружает

только женщину с ребенком. Этим подчеркнуто особенно почетное значение женщины-матери. Чтобы закончить анализ состава погребений под Афанасьевой горой (выводы мы сделаем, учтя все памятники), необходимо обратить внимание еще на одну особенность - на сравнительно большой процент погребений женщин с младенцами. На 18 могил шесть женщин погребено с маленькими, недавно родившимися детьми. К сожалению, нельзя точно установить отношение этих 6 случаев к общему числу женских погребений могильников,- мешает все та же неопределенность большинства костяков. Но даже если из неопределенных мы примем за женщин половину, т. е. шесть, получится, что 50% всех женщин, погребенных под Афанасьевой горой, были похоронены вместе с младенцами.

В отношении остальных обрядовых подробностей могилы Афанасьевой горы чрезвычайно однообразны. Все уцелевшие костяки лежат скорченно, преимущетвенно на правом боку, все головой на юго-запад. Большинство окрашено кровавиком.

Инвентарь составют прежде всего глиняные сосуды. Из них 79% яйцевидных остродонных, затем сферические круглодонные, только два плоскодонны (у них на дне орнамент) и одна вазочка-курильница. Все сосуды сделаны от руки спирально-ленточной техникой; внутри выглажены травой или зубчаткой. Снаружи они покрыты преимущественно елочным орнаментом, нанесенным зубчатым чеканом. Яйцевидные сосуды афанасьевских погребений особенно живо напоминают ямные, а вазочка-курильница очень близка к курильницам из южнорусских катакомб. Обилие керамики в погребениях и наличие среди сосудов крупных экземпляров едва ли говорят в пользу большой подвижности быта их владельцев.

Из остальных предметов прежде всего укажем своеобразное каменное орудие типа колотушки, с одного конца массивной, с другого отшлифованной в виде более тонкой рукоятки. Такие колотушки известны из катакомбных погребений юго-востока Европейской части СССР. О. А. Гракова нашла два экземпляра в позднеандроновской стоянке близ г. Кустаная на р. Тоболе. Но что особенно важно, совершенно аналогичные колотушки найдены на горе Темир в Хакассии и на Калбинском хребте в Восточном Казахстане, в древних выработках медной руды или около них. Осмотр всех «колотушек» убеждает в том, что их рабочим концом была «рукоятка». Ее конец всегда оббит и исщерблен. По-видимому, именно этим краем орудие соприкасалось с твердым материалом. Вполне возможно, что оно употреблялось как своего рода зубило или клин, забивавшийся в трещины, образованные в породе нагреванием, для отделения кусков. То же обстоятельство, что на противоположном массивном конце почти нет следов ударов, говорило том, что удары эти при загонке клина в трещину наносились орудием из более легкого материала, например деревянным молотом. Последнее было, пожалуй, даже необходимо, так как при сильном ударе каменным молотом по каменному же клину разлетелся бы или тот или другой, в зависимости от относительной крепости материалов, из которых они сделаны. Находки в древних выработках каменных молотов, известные еще со времени Эйхвальда, не могут служить здесь опровержением. Молоты могли употребляться для совершенно других работ, в первую очередь для размельчения руды, а может быть, и для загонки деревянных клиньев.

Поскольку «горняцкий» характер сибирских колотушек можно считать установленным, находка подобного орудия в погребении под Афанасьевой горой приобретает особое значение. Наличие обработки меди подтверждается находкой в шестой могиле медных оковок - единственных пока металлических предметов описываемого могильника. Из других вещей следует упомянуть каменные терочки, самые размеры которых вряд ли позволяют связывать их с растиранием зерен. Кроме того, были найдены каменный пест, костяное шило, иглы и игольник, ланцетовидный кремневый наконечник стрелы и ожерелья из нескольких десятков раковинок Corbicula fluminalis, с подвесками из рога благородного оленя и из у верхнего клыка кабана.

Среди этих находок исключительный интерес представляют просверленные Corbicula fluminalis. Они могли попасть на Енисей только при наличии каких-то связей, с племенами, обитавшими на Аму-Дарье, наиболее близкой из всех рек, в которых водится этот пресноводный моллюск. Находка Corbicula fluminalis на Енисее - явление того же порядка, что и аналогии в доафанасьевской керамике Алтая и кельтеминарской Хорезма. Какого-либо резкого различия по качеству и количеству предметов, содержащихся в афанасьевских погребениях, наметить нельзя. Исключение составляет лишь женщина с младенцем из могилы № 6 (похоронена с 3 взрослыми), о которой мы уже говорили. У нее одной, особенно ярко окрашенной, стояли шесть сосудов, около них лежали все 4 терки, а на самом костяке был найден игольник с иглой-шилом. Здесь же оказались все медные оковки и изделия из рога оленя, т. е. вся главная масса находок. Особую важность имели в могильнике под Афанасьевой горой находки костей. Определены следующие животные: бурундук, лисица, косуля - встречены вместе один раз; олень, кабарга, дикий бык - встречены каждый по одному разу, то же щука и раковины Helix. В двух погребениях найдены кости быка и в двух же кости лошади (один раз вместе с быком). Овца оказалась в четырех могилах. Таким образом, существование наряду с древней охотой и рыболовством нового скотоводства и притом со всеми основными животными здесь отмечено достаточно ясно. Но, конечно, этих находок еще мало, чтобы судить об удельном весе отдельных отраслей хозяйства.

Пять афанасьевских могилок «на седловинках» близ Батеней отличаются от только что описанных лишь тем, что на поверхности их отмечают не круглые площадки из камней, а кольца, выложенные из камней на поверхности почвы. По-видимому, все они были разграблены. Они дали только сильно истлевшие, беспорядочно сваленные кости, среди которых в одной яме нашелся черепок грубого обжига с архаическим орнаментом «в елочку».

Остальные могильники по ряду особенностей объединяются в отдельную группу.

Среди них особенно интересен могильник под Георгиевской горой около с. Тесь. Он расположен на лёссовой террасе, прислоненной к южному склону Георгиевской горы. Здесь близко друг от друга находятся 15 курганов. Шестнадцатый курган, оставшийся неисследованным, находится в 1.5 км к СЗ, в устье лога. Семнадцатый (№ 1) отстоит от остальной группы на 0.5 км к В, ближе к с. Теси. В 0.5 км к В от этого кургана, ближе к трактовой дороге в г. Минусинск, оказалось еще 5 курганов. Таким образом, всего около Георгиевской горы были обнаружены 22 афанасьевских кургана. Из них 16 мы раскопали в 1928 г. и 5 в 1932 г.

Все афанасьевские погребения этого могильника на поверхности были отмечены земляными курганными насыпями, иногда довольно значительными (до 10 м диаметром и до 0.9 м высотой). Все насыпи имели вершину в северной части. На всех курганах были выложены проходящие через вершину и спускающиеся в южной части почти до самой подошвы насыпи кольца из обломков плитняка девонского песчаника. У большинства курганов плитки колец лежали плашмя в 2-3 слоя. На курганах, раскопанных в 1932 г., такая кладка перемежалась с отрезками колец, образованными плитками, врытыми вертикально.

Уже эти особенности свидетельствуют о значительно большей сложности погребальной обрядовости данного могильника по сравнению с предыдущими у Афанасьевой горы. Но отличия идут и дальше. Там под каждой площадкой всегда была одна погребальная яма, в Теси же из 20 курганов 5 имели по две. Зато ярусных был всего один, правда, с тремя погребениями, расположенными одно над другим. Чтобы облегчить анализ погребений по их составу, даем сводную таблицу (см. стр. 30).

К сожалению, сравнительно плохая сохранность большинства костяков затрудняет выводы. Но по счастливой случайности большинство плохо сохранившихся погребений падает на одиночные и тем самым мало влияет на основные выводы подсчетов. При суммарном подсчете как будто становится заметнее малое количество элективных. Однако это нуждается в оговорке. Прежде всего, обращает на себя внимание курган № 21, содержащий две могильные ямы.

В одной из них оказалась женщина, в другой - мужчина. Конечно, это еще не говорит об одновременности их погребения, но все же указанное обстоятельство холжно быть отмечено как нечто новое по сравнению с могильником Афанасьевой горы. Особенно это следует подчеркнуть потому, что и другие курганы с двумя ямами дают известное основание предполагать различия по полу у похороненных в каждой яме. Это, прежде всего, два трупосожжения, в обоих случаях имеющие в соседней яме трупоположение (к сожалению, неопределимое по полу).

Все это заставляет с особым вниманием относиться не только к случаям парности в одной яме, но и к встреченному здесь впервые наличию двух ям под одним курганом. Не исключено, что они отражают одинаковые изменения в жизни населения, оставившего афанасьевские памятники.

Погребение кургана № 10 (1932 г.), содержащее останки многих людей, несмотря на свою дефектность, в одном отношении также важно. Курганный
могильник у с. Тесь, как и могильник под Афанасьевой горой, можно считать исследованным почти целиком (остались в первом один курган, во втором две-три могилы).

И в обоих случаях среди массы одиночных и известного количества парных мы встретили по одному достоверному «многолюдному» погребению. При этом замечательно, что в сохранившемся полностью «многолюдном» погребении Афанасьевой горы особо выделяется женщина с ребенком. Мы уже отметили черты разнообразия в обрядовости Тесинского могильника. Здесь отличается и ориентировка и положение костяка. В могильнике Афанасьевой горы преобладающим было скорченное на правом боку положение костяка (на левом только один из парных) и всегда головой на юго-запад. В Теси из 13 позволяющих установить положение 8 положены скорченно, на правом боку, 4 - на спине с согнутыми ногами, коленями кверху, и 1 - на левом боку (в одиночном). Из 16 же, сохранивших ориентировку, головой на запад оказалось 5, на запад-северо-запад - 3, на запад-юго-запад - 4, на юго-запад - 1, на север - 1, на юго-восток - 1 и на восток-северо-восток - 1.

Укажем и на новые черты в конструкции погребальных ям. В Афанасьевском могильнике они все овальные или округленные с пологими стенками, заполненные камнями. Они имели, по-видимому, весьма легкое деревянное покрытие (всего один раз замечены бревна наката).

В Теси все ямы оказались четыреугольные (несколько квадратных) с отвесными стенками. Сверху ямы были покрыты или накатом из лиственничных бревен (14%) или песчаниковыми плитами, иногда поддерживавшимися 1 или 3 переводинами. Только в одном случае не сохранилось никаких следов покрышки. Если в Афанасьевском могильнике в ямах не было никаких сооружений, то в Теси в 3 могилах на дно были поставлены четыреугольные срубы, рубленные в лапу из лиственничных бревен в один или три венца. Кроме того, одна яма по стенкам была обставлена песчаниковыми плитами в виде четыреугольного ящика.

Хотя большинство тесинских погребений было ограблено, все же собранный инвентарь весьма интересен. Вещи были расположены разнообразно, за исключением сосудов, которые постоянно находились в ногах.

Сравнению с афанасьевской подлежит, прежде всего, керамика - наиболее употребительный материал. По технике изготовления она весьма близка к афанасьевской, но формы, если и подобны, то встречены в несколько иных соотношениях. В Афанасьевском могильнике наиболее архаичных яйцевидных сосудов 79%, в Тесинском же всего 52%, остальное падает на горшкообразные плоскодонные - 16 % на вазочки-курильницы - 12% и на большие пифосообразные - 4% (см. табл. III, рис. 14-29 и табл. V, рис. 3 и 4).

В орнаментации тесинских сосудов впервые встретилась раскраска. Обычно это однотонная красная покраска курильниц. Но однажды на большом горшке из кургана № 14 была обнаружена роспись - пять полос рисунка, нанесенного белой краской, изображающего поставленные вертикально от плечей до дна лесенки парными боковыми линиями, к которым примыкают снаружи основаниями треугольные городки (табл. III, рис. 28). Эта роспись имеет аналогии в культурах крашенной керамики в Европе и в Средней Азии. В Триполье лесенки и городки довольно часты среди узоров росписной посуды стадии В2 и С1; датируемой Т. С. Пассек второй половиной третьего и началом второго тысячелетия до н. э. Столь же близкое применение этих узоров мы имеем в Анау, где они встречаются в I и II культурах и сохраняются даже в позднейшей росписи III культуры. Таким образом, так же как в Сузах и в Муссиане, они возникают в древнейшей росписи Анау IV-III тысячелетий, но, так же как в Иране и Закавказье, сохраняются в III культуре конца третьего и половины второго тысячелетия до н. э. Это время наиболее широкого распространения росписной керамики и в Причерноморье, и на Кавказе, и в Иране. Возможно, что отражением этих связей является столь близкая Анау II роспись афанасьевского сосуда из Теси. Остальной инвентарь из-за ограблений сохранился в большинстве курганов Теси лишь частично. Собраны спиральные меднопроволочные височные колечки, столь характерные для эпохи бронзы, медный трубчатый игольник с костяной иглой, подобной афанасьевской (в ее ушке сохранился кусок шерстяной, крученой вдвое нити), шлифованный из речной гальки резак, сломанная грабителями костяная кинжаловидная привеска от ожерелья с резным линейным орнаментом, живо напоминающая кинжаловидные костяные изделия позднего прибайкальского неолита (табл. III, рис. 1). Кроме того, отыскались три медных ножа (табл. III, рис. 5, 6 и 9), из них два листовидных, без черешка; к ним близок найденный в Глазковском погребении под Иркутском. Третий нож - треугольный, черешковый. Подобные ножи найдены на западе в катакомбных и современных им погребениях, например около ст. Зайковской б. Донской обл., у с. Белозерки, б. Мелитопольского у., близ с. Скели в Байдарской долине, около нос. Александровского и хут. Кру, б. Майкопского у.

Из всех погребений Тесинскою могильника выделяется по сохранности и составу инвентаря мужское второго яруса из трехъярусной могилы в кургане № 19. Мужчина здесь был положен на берестяной подстилке головой на запад, скорченно на левом боку, с руками, несколько согнутыми в локте, кистями у таза. При костяке оказались: у левого плеча каменный шлифованный топор (был воткнут в землю вертикально) и рядом с ним каменный шлифованный метательный шар; под коленями кремневый ланцетовидный наконечник стрелы, аналогичный афанасьевскому. Несколько ниже колен - один на другом два шлифованных треугольных плоских точильных камня, между которыми был заложен тонкий медный листок, дискообразная «секира» с ручкой и цилиндрический пест, близкий к афанасьевскому. У левого локтя, в остатках деревянной рукоятки, в расщеп которой он был вставлен, лежал медный пластинчатый ланцетовидный нож без черешка, весьма близкий к ножу, найденному в соседнем кургане № 18, и аналогичный глазковскому (табл. III, рис. 8, 13, 11, 12, 7, 10, 6). Мы остановились на этом погребении потому, что его исключительная сохранность и богатство инвентаря дают наиболее полное представление о вещах мужчины афанасьевского времени.

Заканчивая обзор инвентаря тесинских курганов, нельзя не отметить отсутствия в них костей животных, несмотря на почву, обеспечивавшую их сохранность. Очевидно, это результат особенностей местного ритуала.

При издании отчета и дневников раскопок тесинских курганов уже было указано на возможную меньшую древность их по сравнению с могилами Афанасьевой горы. За это говорят усложнение и видоизменение погребальных обрядов, уменьшение количества яйцевидных форм в керамике, наконец, совпадение в формах ножей с глазковским. Но, конечно, «молодость» тесинских курганов была относительной, что подтверждает параллельность черешкового ножа катакомбным и наличие росписи сосудов, перекликающейся с Трипольем и Анау. Мы говорим о такой «молодости» только по сравнению с могильниками Афанасьевой горы.

Третий значительный афанасьевский могильник был исследован в 1929 г. на надпойменной террасе правого берега р. Сыды к западу от села Сыды, в его поскотине. Здесь мы насчитали до 12 курганчиков, под которыми можно ожидать открытия афанасьевских погребений. К сожалению, мы могли раскопать здесь всего 7 насыпей.

По своему внешнему устройству сыдинские курганчики очень близки к только что описанным тесинским. Это земляные насыпи с вершиной в северной части, по насыпям из плиток выложены кольца. На двух курганах кольца образованы уже целиком плитками, врытыми вертикально, подобно овальным оградкам андроновских могил. Под насыпями четырех курганов оказалось по одной могильной яме, под двумя - по две, и одна насыпь скрывала три. Все ямы были четыреугольные, с отвесными стенками. Покрытие уцелело лишь в 5 случаях. Четыре ямы были покрыты массивными песчаниковыми плитами, частично разбитыми при ограблениях, а одна яма, видимо, каким-то легким настилом (может быть, из камыша), опиравшимся посредине на бревно - переводину, полошенную сверху по длине ямы. Никаких сооружений в ямах не обнаружено. О составе погребений в них можно судить по приводимой таблице.

Здесь заметно преобладание одиночных погребений, но, так же как и в Теси, имеется несколько ям под одной насыпью. Число парных погребений в одной яме также невелико. Но что особенно замечательно - это наличие и в этом могильнике одного погребения с большим числом погребенных (3 мужчин, 1 неопределенного, 2 женщин и матери с младенцем). Число мужчин и женщин здесь не совпадает, так что говорить о погребении нескольких пар нельзя. Вместе с тем обращает внимание то обстоятельство, что здесь, как и в погребении под Афанасьевой горой, одна из женщин была погребена с новорожденным младенцем. Распределение инвентаря здесь почти то же. У женщины с ребенком опять было большое

количество вещей - медная оковка, костяной наконечник стрелы и три сосуда. Большинство остальных вовсе ничего не имели. Только один сосуд был найден у головы неопределимого костяка и два - у головы седьмого, мужского скелета. Однако это не может ослабить впечатления о главном положении и здесь женщины с младенцем.

Положение костяков в сыдинских курганах не может быть выяснено точно, многие из них разрушены при ограблении. Можно привести следующие данные: головой на юг лежали двое, на запад - 1, на запад-юго-запад - 5 (все из коллективного), 1 - на северо-северо-восток (женщина с младенцем) и 1 на восток-северо-восток (также и из коллективного). Скорченность преобладала (на правом боку лежали - 4, на левом - 5), лишь один костяк лежал на спине коленями кверху,табл. V, рис. 2). Инвентарь сыдинских курганов весьма невелик. Упомянутая медная оковка с привесными колечками, наконечник стрелы из кости, рожок, сделанный из отростка рога оленя, медное спиральное височное колечко, каменная шлифованная тарелочка, подобная афанасьевским, галька, по форме близкая к «колотушкам», и футляр (может быть, игольник) из трубчатой кости - вот и все, кроме посуды, находившейся почти во всех погребениях (табл. IV, рис. 1-9).

По технике сыдинская посуда ничем не отличается от афанасьевской - та же лепка, накладной бортик и выглаживание стенок изнутри травой или зубчаткой.

В отношении орнаментации можно отметить наличие наряду с украшенными елочкой совсем не орнаментированных сосудов или украшенных вертикально идущими полосами резных зигзагов. Кроме того, встречен один сферический сосуд, на котором орнамент образует спускающиеся по плечам пары ромбов, состоящих сплошь из оттисков крупной зубчатки. Ниже в два горизонтальных ряда идут сложные ромбические фигуры из полос наклонных вдавлений плоско заточенной палочкой. Все несколько уплощенное дно сосуда покрыто беспорядочными оттисками крупной зубчатки. Рассматривая этот сосуд, нельзя не обратить внимания на несомненную близость его орнаментации к широко распространившейся позднее на андроновских горшках. По-видимому, андроновские отличительные черты явились не внезапно и не со стороны, но в результате местной подготовки в предшествующий «афанасьевский» период. Это нам уже известно в отношении скотоводства, металлургии, погребальных колец из плит, скорченного положения покойников, плоскодонности сосудов, появления их горшковидных форм. Сейчас мы познакомились с этим и в отношении мотивов геометрической орнаментации.

По разнообразию форм и по их соотношению сосуды сыдинских курганов ближе к тесинской, чем к афанасьевской серии. Здесь яйцевидных всего 50% (13), круглодонно-сферических - 19.2% (5), горшковидных, плоскодонных и круглодонных - 19.2% (5), одна вазочка-курильница, один миниатюрный плоскодонный баночный сосудик и один очень большой толстостенный сферический «пифос» емкостью в несколько ведер, реставрированный в Гос. Эрмитаже.

Так же как тесинские, сыдинскне курганы отличаются отсутствием среди погребального инвентаря костей животных и в их числе домашних. По-видимому, это нужно ставить в зависимость от местных вариаций обряда, тем более, что найденный не в могиле, но под курганной насыпью (№ 16) вместе с каменной терочной астрагал овцы свидетельствует, что в районе сыдинских курганов уже разводился скот.

Сыдинские курганы очень близки к тесинским. Но тесинские курганы, на основании ряда признаков, мы отнесли к более поздним по сравнению с могилами под Афанасьевой горой. По-видимому, это предположение подкрепляется наблюдениями в сыдинских курганах. Там впервые встречаются широко распространившиеся впоследствии в андроновских памятниках геометрические формы зубчаточеканного узора и типичные для андроновских могил кольца из плиток, врытых на ребро

Еще одна группа афанасьевских курганов состоит из четырех курганов, разбросанных среди памятников других эпох по надпойменной террасе под южным склоном Оглахтинских гор близ улуса Красный Яр Абакане Абаканского района Хакассии. Их в 1930 г. отыскала и раскопала археолог Минусинского музей В. П. Левашова.

Курганы эти земляные, до 12 м диаметром и высотой до 0,6 м. На них также находятся кольца, выложенные из мелкого плитняка. От тесинских и сыдинских эти кольца отличаются значительной шириной их кладки, достигающей 1 м. Но имеются и другие особенности. Так, у первых двух курганов вся поверхность на­сыпи внутри кольца также почти сплошь заложена плитками, образующими на кургане уже не кольцо, а как бы диск. Кроме того, три кургана у Красного Яра имеют примыкающую с одной стороны к кольцу четыреугольную площадку, плотно выложенную камнем.

При раскопках под площадками ничего обнаружить не удалось. Первые три кургана покрывали по одной могильной яме. Под четвертым их оказалось три. Ямы были подчетыреугольными, со скругленными углами. Стенки земляные, несколько покатые (ср. Афанасьевский могильник), укрепленные в двух случаях низким срубом из лиственничных бревен в один венец (способ рубки не выяснен). Сверху уцелели остатки бревенчатых накатов, покрывавших ямы. Особняком стоит «афанасьевское» погребение кургана № 6, признанное исследователем ввод­ным, т. е. сооруженным позднее насыпи. Оно заключено в четыреугольном ящике из песчаниковых плит.

К сожалению, плохая сохранность костяков, в большинстве подвергшихся ограблению, не позволяет делать полных выводов относительно состава погребения. Можно привести лишь следующие данные.

Из таблицы видно, что в курганах Красного Яра, как и во всех других афанасьевских, преобладают одиночные погребения. Иногда несколько из них находится под одной курганной насыпью; имеется и парное погребение. Наконец, есть и одно погребение с несколькими костяками.

Уцелевшие в разных погребениях Красного Яра 4 костяка все лежали скорченно на правом боку. Головой они были ориентированы: 3 - на северо-запад и - на юго-запад. При них сохранилось много вещей. Найдена «колотушка», очень близкая к афанасьевской (к. № 6, погр. I), медная тонкая пластинка(к. № 6, погр. I), кремневый наконечник стрелы (к. № 6, погр. I) и костяной конический остроконечник (к. № 3).

Сосуды оказались во всех погребениях, кроме кургана № 2, вообще не содержавшего никаких вещей. По технике и орнаментации в елочку они ничем не выделяются из числа других афанасьевских. По форме среди найденных сосудов 3 яйцевидных, 2 сферических - круглодонных, один плоскодонный - горшковидный, одна вазочка-курильница и одна квадратная тарелочка, очень напоминающая находимые на Кавказе в погребениях эпохи ранней бронзы. Кроме того, встречались обломки яйцевидных сосудов, уничтоженных при ограблении.

В погребениях курганов Красного Яра также обращает внимание отсутствие в инвентаре костей домашних животных.

Курганы Красного Яра отличаются известным своеобразием - наличием дополнительных площадок при кольцах, заполнением площади внутри кольца настилом из плиток. Последнее может быть истолковано как переживание древнейшей формы афанасьевских надмогильных сооружений, тех каменных круглых площадок, которые отмечают могилы Афанасьевой горы. Что же касается остальных черт - наличия кургана, конструкции могильных ям, состава инвентаря,

в котором яйцевидные сосуды явно теряют былое господствующее положение, то во всем этом видна близость к курганам Сыды и Теси, с которыми и следует, как кажется, объединять афанасьевские курганы Красного Яра.

В 1940 г. Л. А. Евтюхова исследовала еще один афанасьевский земляной курган у с. Малые Копены. На его насыпи по окружности стояли врытые вертикально тонкие плитки разного размера. Диаметр кургана 12 м, высота 60 см. Под насыпью были открыты три могилы, вырытые в грунте (табл. IV, рис. 10). В южной яме оказалось погребение женщины (?), лежавшей на боку головой на восток. В ногах найдены два яйцевидных горшка афанасьевского типа (табл. V, рис. 5).

Средняя яма оказалась разграбленной, и кроме отдельных костей человека в ней ничего не было найдено.

Северная яма, наиболее обширная по размерам (2.40 2 м), была сильно разрушена грабителями. В различных ее частях и на разной глубине найдены кости человека и обломки крупного горшка с заштрихованной поверхностью афанасьевского типа. В восточной части было рассыпано ожерелье из зубов хищников и 27 резцов грызуна, костяных бусин и чешуек осетра. Рядом лежала привеска из ребра в виде кинжальчика, сходная с тесинской и напоминающая китойское кинжаловидное изделие из кости. Эта находка, может быть, особенно ярко подчеркивает пережитки в афанасьевских памятниках неолитической традиции. Именно в неолитических погребениях Сибири, в том числе и в красноярских, особенно распространены ожерелья из зубов зверей (табл. VI, рис. 1-8).

Западная стенка этой могилы была нарушена впускным погребением, в яме которого стоял сложенный из 6 плит каменный ящик, по-видимому андроновского времени. На горизонте над ямой прослежены остатки бревенчатого покрытия. В западной стороне кургана у плит оградки исследован маленький каменный ящик, составленный также из плит; в нем находились остатки детского погребения. Копенский курган особенно близок к андроновским наличием особого детского ящика и конструкцией кольца, составленного из врытых вертикально плиток. И вместе с тем он содержит указание на сохранение в это время особенностей неолита.

Весьма важное афанасьевское погребение в каменном ящике нашел А. Н. Линский у с. Аскиз. Над головой человека там оказалась курильница, отличающаяся от остальных афанасьевских наличием внутренней перегородки, совершенно аналогичной находимым у курильниц из катакомбных погребений между Волгой и Днепром. Этим подтверждается существование в то время сношений Ю. Сибири с Причерноморьем.

Обозревая афанасьевские могильники, можно установить, что, несмотря на их ограниченное количество, все же намечается известное различие их во времени. Все найденные по настоящий день памятники объединяются в две группы. В первую входят погребения окрестностей с. Батени - могильник под Афанасьевой горой и могилы «по седловинкам гор», отмеченные на поверхности круглыми площадками.

Во вторую группу включаются курганные могильники окрестностей с. Теси,
и М. Копен, отличающиеся большим разнообразием особенностей погребального обряда и инвентаря, наличием в том и в другом черт, позволяющих говорить появлении тех элементов, которые получат распространение в эпоху андроновских памятников. К этой группе примыкают и курганы Красного Яра, имеющие, однако, некоторые особые черты. Будущее покажет, являются ли они выражением местного своеобразия или эти черты свидетельствуют о большей бли­зости к могилам первой группы.

Важнейшим вопросом при изучении афанасьевской эпохи является проблема населения, оставившего эти погребения.

За последнее время немало нового принесли палеоантропологические исследо­вания. В частности, антропологом Г. Ф. Дебецом было установлено размещение монголоидного и европеоидного населения в древней Сибири. Оказалось, что уже с палеолитического времени таежные зоны Сибири - примерно к северу от линии сибирской магистрали и к востоку от Енисея на юге - были заняты племенами явно монголоидными, близкими по типу к тунгусам. Наоборот, степная зона Сибири, начиная с Минусинской котловины и далее через Алтай и пространства Западной Сибири и Казахстана, была издавна занята населением палеоевропейского типа, восходящего к кроманьонцам палеолитической Европы. Останки этих сибирских палеоевропейцев и были найдены в большом числе в афанасьевских курганах Минусинской котловины. Суммируя в этой связи данные раскопок афанасьевских погребений, можно сказать, что «афанасьевцы» среднего Енисея, отличаясь в физическом отношении от соседних таежных племен, были первыми насельниками Ю. Сибири, осваивавшими скотоводство. В третьем и в начале второ­го тысячелетия они уже выделялись «из остальной массы варваров», продолжавших жить на севере и на востоке, охотничье-рыболовческим неолитическим бытом. Все культурные связи «афанасьевцев» были направлены на запад и на юго-запад, о чем говорит импорт и совпадения в инвентаре с ямнокатакомбными и среднеазиатскими формами.

Встает вопрос - в силу каких причин могли возникнуть этническое своеобразие «афанасьевцев» и их западные и юго-западные связи?

К сожалению, мы уже убедились в неиэученности минусинского неолита, что сильно затрудняет ответ на только что поставленный вопрос. Однако едва ли прав А. П. Окладников, отрицая самую возможность связи между неолитическим населением Енисея и «афанасьевцами». Он аргументирует сравнением афанасьев­ской керамики с… байкальской. Сходства здесь действительно мало, но это ничего не доказывает. С Байкала и не предполагалось выводить афанасьевскую культуру.

Если приглядеться к более близким параллелям - к керамике древнейших культурных слоев Красноярского района, имеющей к тому же немало аналогий в недатированном подъемном материале с минусинских дюн, то обнаруживается определенное сходство с афанасьевской. Это отметил еще В. Г. Карцов - и в форме, и в орнаменте, и в характерной «вытертости» стенок зубчатой лопаточкой или травой.

Это сходство в керамике поддерживается и другими фактами. Выше уже отмечалось, что в погребениях таежного неолита Сибири распространеннейшим видом украшений являются ожерелья из зубов различных животных и из сверленого перламутра. Найдены они и в красноярских неолитических могилах. Но мы уже знаем, что и в афанасьевском кургане около с. Копен оказалось ожерелье того же типа. Нельзя также пройти мимо находок в афанасьевских курганах костяных кинжаловидных привесок, для которых мы уже отмечали аналогии из погребений позднего таежного неолита.

Таким образом, что касается археологических материалов, то они не дают оснований для отрицания связи между сибирским неолитом и афанасьевской культурой на Енисее. Разобранные в первой главе находки каменных рыб и пр. позволяют допускать наличие и в Минусинской котловине в доафанасьевское время культурных комплексов, близких к одновременным с ними неолитическим тайги. Но кто были носители этой доафанасьевской культуры? Монголоиды тайги, вытесненные в афанасьевское время, как думает А. П. Окладников, или предки «афанасьевцев»?

Для решения этого вопроса недостаточно одних археологических материалов, хотя их показания и нужно учесть. Необходим палеоантропологический материал. Но мы уже знаем, что пока известен лишь один доафанасьевский череп, найденный в погребении у с. Батени. Череп этот весьма своеобразен. Выше уже приводилось мнение обследовавшего его Г. Ф. Дебеца. Все вместе взятое позволяет видеть в формировании афанасьевской культуры на среднем Енисее длительный процесс, в котором местные элементы играли немалую роль наряду с новыми, проникавшими с запада. Такая длительность сложения афанасьевской культуры, начинающегося со времён неолита, объясняет и полное своеобразие афанасьевского европеоидного типа, которое Г. Ф. Дебец считает одним из основных аргументов против тезиса А. П. Окладникова о независимости афанасьевской культуры от местного развития. Имелось достаточное время для того, чтобы на окраинах таежного мира выработались четкие различия между афанасьевскими европеоидами и сохранявшими неолитическую культуру монголоидами тайги.

1 Теплоухов С. А. Древние погребения Минусинского края. Материалы по этно¬
графии, т. III, вып. 2, JI., 1927.
2 Его же. Отчет о произведенных раскопках в районе с. Батеней Хакасского окр. в 1925 г. (хранится в архиве ГАИМК, дело № 169 за 1925 г.).
3 Киселев С. В. Материалы археологической экспедиции в Минусинский край в 1928 г. Минусинск, 1929 и его же. Афанасьевские курганы у с. Сыды и Теси. Советская археология. 1936, № 2.
4 Левашова В. П. Раскопки близ улуса Красный Яр Марковского района 9-15 августа 1930 г. (хранится в архиве ГАИМК, дело № 137 за 1931 г.).
5 Городцов В. А. Бронзовый век. БСЭ.
6 Труды ГИМ, вып. XVII, М., 1948, стр. 96, рис. 28.
7 Хранятся в Минусинском музее.
8 Хранятся в ИИМК АН СССР (находки С. С. Черникова).
9 По-видимому, именно такой же деревянный молот был доставлен из Барнаула в МАЭ АН СССР (хранится там под № 1522-4). Лев Д. К истории горного дела, Л., 1934, стр. 17, рис. 20.
10 Эйхвальд Э. О чудских копях. Труды ВОРАО, III, 1856; Лев Д.. К истории горного дела. Л., 1934.
11 Из последних один не сохранил афанасьевских остатков, исчезнувших при сооружении в нем татарского погребения.
12 Парных всего 3, т. е. 18%, и одно с большим количеством костяков, но оно наполовину — разушено впускным тагарским, вследствие чего нельзя с точностью установить, кто лежал в разрушенной части.
13 Справедливость такого предположения поддерживается и находкой в парном погребении к. № 13 вместе с остатками трупоположения следов сожжения другого костяка. Оба других парных содержали трупоположения мужчины и женщины.
14 Штерн Э. Т. Доисторическая греческая культура на юге России. Труды XIII Археогического съезда, т. I, табл. IV, 10 и 11, табл. VII, 7; Passek T. La céramique tripolienne. Leningrad. 1935, и ее же. Трипiльска культура. Киiв, 1941, стр. 19-20, 57-58.
15 Кабранов Е. Историческое и культурное значение Анау. Ашхабад, 1927, табл. 12. I; eia. 15, 2, 4; табл. 17, 7; табл. 20, 2; табл. 36, 4; табл. 37, 6.
16 Delegation en Perse. Paris, t. VIII, fig. 260; Contenau G., Manuel d’Areheologie t. I, Paris. 1927, p. 313, fig. 216; p. 325, fig. 233.
17 Например в Шамирамальти II (Jenny, Schamiramalti. Prähistorische Zeitschrift, XIX, S 280 и сл.), в Тепе-Сиалк (см. Herzfeld E., Iran in the Ancient East, London - New York, 1941, рис. 215), позднее в Кизил-Ванке и Шахтахтах (Алекперов А., Крашеная керамика Нахичеванского края и Ванское царство. Советская археология, 1937, № 4, стр. 249 след., и Пиотровский Б. Б., Новая страница древнейшей истории Кавказа. Изв. Арм. фил. АН СССР, 1943, № 1, стр. 53 и след.).
18 Куфтин Б. А. Археологические раскопки в Триалети, т. I, Тбилиси, 1941.
19 Herzfeld E., ук. соч., гл. I; D. МсCown. The material Culture of Early Iran Journal of Near Eastern Studies. Vol. I, Oct. 1942, N 4.
20 Исследованиями профессора Хуан-Вен-би в окрестностях Лоб-нора и около Урумчи установлено широкое распространение керамики с геометрической росписью в энеолитических поселениях этой части Азии. Это имеет выдающееся значение для установления наличия связей между Древним Китаем и Передним Востоком в энеолите (см. Хуан-Вен-би. Коллекция посуды. Атлас. Табл. I и II и его же исследования в окрестностях Лоб-нора. Пекин 1948 - на китайском языке).
21 Бортвин Н. Из области древней сибирской керамики. Записки отд. русск. и славянск., археологии Русск. арх. о-ва, 1915, т. XI, рис. 3.
22 Хранятся в ГИМ.
23 Последний покойник, может быть, был положен и позднее: еле помещаясь в яме, он лежал так, что его ноги приходились поверх другого костяка.
24 Стоял около младенца, погребенного вместе с женщиной.
25 У кургана № 1 площадка примыкает с ЮВ стороны на 4 м при ширине в 2.6 м. У кургана № 2 площадка примыкает с ВЮВ стороны на 0.75 м при ширине в 1,3 м. У кургана № 3 площадка примыкает с ЮЮВ стороны на 4.2 м при ширине в 3.2 м.
26 Наряду с нею встречены более поздние вводные в курган № 1.
27 Неолитические памятники как источники по этногонии Сибири и Дальнего Востока. Кратк. сообщ. ИИМК, вып. IX, стр. 13 и 14.
28 Карцов В. Г. Материалы к археологии Красноярского района. Красноярск, 1929, стр. 38-39, табл. V.
29 Киселев С. В. Материалы археологической экспедиции в Минусинский край 1928 г., Минусинск, 1929, табл. I.
30 Окладников А. П. Археологические данные о древнейшей истории Прибайкалья. ВДИ, 1938, № 1, стр. 252.
31 Дебец Г. Ф. Проблемы заселения Сев.-Зап. Сибири по данным палеоантропологии. Кратк. сообщ. ИИМК, вып. IX, стр. 15.

В этот день:

• Дни рождения
• 1826 Родился Иоганнес Овербек - немецкий археолог, специалист по античной археологии.
• 1851 Родился Алексей Парфёнович Сапу нов - историк, археолог и краевед, профессор, один из инициаторов создания Витебской учёной архивной комиссии, Витебского отделения Московского археологического института, Витебского церковно-археологического музея.
• Дни смерти
• 1882 Умер Виктор Константинович Савельев - российский археолог и нумизмат, собравший значительную коллекцию монет.

Во второй половине III тыс. до н. э. в жизни древних племен, населявших южные районы Сибири, Алтай и Минусинскую котловину, произошли большие прогрессивные перемены. Племена Саяно-Алтая впервые ввели в употребление металлические орудия и впервые сделали скотоводство постоянной отраслью своего хозяйства. В этом отношении они были передовыми по сравнению с их соседями, обитавшими в лесных областях Средней Сибири. В горной стране Саяно-Алтая, богатой легко обнаруживаемыми в естественных обнажениях месторождениями медных руд, древние племена раньше смогли прийти к открытию металла и развитию производства медных орудий. В степных же районах, всюду перемежающихся с лесами, им было легче перейти к хозяйственному освоению приручаемых животных, к постепенному развитию скотоводства. В свою очередь переход прежних охотников к разведению домашних животных и добыче металла был стимулом для сдвигов в их общественной жизни, в социальном строе.

Эти новые черты общественного развития отражены в самых древних в Южной Сибири памятниках эпохи металла, которые получили по первым находкам наименование афанасьевских, а период в истории древних племен Саяно-Алтая, к которому относятся эти находки, называется периодом афанасьевской культуры. 1

Памятники афанасьевской культуры в минусинских степях несколько отличаются от памятников Алтая. Очевидно, эти две области были населены разными племенными группами с одинаковой в общих чертах культурой, но эти группы различались между собой некоторыми обычаями и другими этнографическими особенностями.

В минусинских степях афанасьевские могильники известны в 18 пунктах, и 14 из них раскопаны полностью или наполовину. В общей сложности раскопано более 200 могил. На Алтае же, где памятники афанасьевской культуры известны по раскопкам В. В. Радлова еще с 1865 г., до сих пор исследованы лишь три могильника из девяти известных. 2 Между афанасьевскими памятниками Алтая и Енисея много общего, а различия незначительны. Это позволяет имеющиеся в нашем распоряжении сведения о минусинских племенах данной культуры, лучше изученных, распространить и на алтайскую группу племен.

Еще недавно считалось, что афанасьевцы жили только по берегам крупных рек. Однако сейчас их кладбища обнаружены и в глубинных районах степей. Эти погребальные сооружения в настоящее время имеют вид либо небольших земляных курганов с выложенными на них каменными кольцами, либо круглых, сплошь выложенных камнями площадок, либо круглых оградок, иногда заметных на поверхности лишь по нескольким торчащим из земли камням. Но нынешний вид памятников - результат их разрушения в течение прошедших 4 тыс. лет. Раскопками устанавливается полное единообразие и в их устройстве.

1 С. А. Теплоухов. Древние погребения в Минусинском крае. Сб. Музея антропологии и этнографии, вып. II-III, 1927, стр. 62-77.

2 С. В. Киселев. Древняя история Южной Сибири. М., 1950, стр. 42-43.

Первоначально все они представляли собой круглую ограду, стенки которой были сложены из плитняка или просто из дикого камня или врытых вертикально плит. Первоначальная высота оград доходила до 1 м. Ограды разного диаметра, от 5 до 16 м. В центре ограды находились обычно одна или две могилы,

1 - срубная, 2 - культуры андроновского времени, 3 - культуры карасукского времени, 4 - глазковская, 5 - якутская, 6 - культура плиточных могил (саянтуйская), 7 - сидеминская, 8 - направление культурных связей

в редких случаях три, форма их была квадратной или близкой к квадрату, размеры - 2.5 X 5 или 3 X 3 м, ориентированы по направлению с юго-запада на северо-восток. По бортам могильных ям часто сохраняются остатки продольно положенных бревен. Могилы, следовательно, были покрыты бревенчатым накатом. Поверх этого наката устраивался небольшой земляной холм, поверхность которого иногда обкладывалась плитами. Помимо этих основных могил, в той же ограде помещались дополнительные могилы, иногда по нескольку в одной ограде. Их устраивали в узком промежутке между холмом основной могилы и стенкой ограды. Это были небольшие могилы, в которых погребено по одному человеку (преимущественно дети). Ориентировка таких могил различна, она зависела от того, в какой части ограды они помещались. Сами могилы представляли собой простую яму с земляными, ничем не укрепленными стенами. Только в некоторых очень редких случаях стенки ямы укреплялись вертикально поставленными плитами или бревенчатым срубом в один-три венца.

В основных квадратных могилах погребено обычно по нескольку человек - от трех до восьми. Погребенные лежат либо на спине с согнутыми в коленях ногами, либо на боку в скорченном положении. Это объясняется тем, что умерших на время похоронных обрядов усаживали на какое-то сиденье или прямо на землю на корточки. Окоченевших

в таком положении покойников клали в могилу на бок, а иногда на спину. Погребенных укладывали в южной (точнее, в юго-восточной) половине могилы, а в северной половине помещались сопровождавшие их вещи. Как правило, хоронили умерших головой на юго-запад или запад, но если в могиле было погребено несколько человек, то часть из них приходилось укладывать и в других положениях. Также и в дополнительных могилах у стены ограды ориентировка погребенных была различна.

От положенных с умершими вещей сохранилось немногое. Это прежде всего посуда. Деревянная и глиняная посуда с пищей ставилась в ногах или в голове погребенного в индивидуальных могилах и в северной половине - в коллективных могилах. Деревянная посуда не сохранилась, но о ней можно судить по сохранившимся медным оковкам с остатками пищи. Около костей погребенных находятся костяные, каменные, медные и даже серебряные и золотые украшения. В могилах встречены каменные топоры, песты, терочки, колотушки. Среди костей человека найдены каменные наконечники стрел, оставшиеся, по-видимому, невынутыми из ран. Специально стрел в могилы не клали.

В отличие от минусинских памятников на Алтае в каждом кургане находится обычно только по одной могиле, а в ней по одному человеку. В редких случаях в кургане бывает две могилы, расположенные рядом. В четырех могилах было погребено по два человека. В могильнике Курота вокруг могил были сооружены каменные и деревянные ограды. Кости погребенных обычно сильно окрашены красной охрой.

Первым важным культурным приобретением афанасьевских племен было, как уже указывалось, овладение металлом. В их быту еще широко продолжают употребляться каменные орудия - топоры, песты, наконечники дротиков и стрел. У них еще нет металлических орудий, которые могли бы заменить собой каменные топоры и копья, и им неизвестна техника литья. Но металл уже используется для украшений (серег, браслетов), для оковок и починки деревянных сосудов, а также для игл, шильев и небольших ножичков. Причем металлические изделия изготовляются как из меди, так и из золота (Афанасьева гора), серебра (Моисенка, Карасук III) и даже из железа. На руке одной пожилой женщины в могильнике под Афанасьевой горой (1964 г.) оказались остатки браслета, сшитого из какого-то мягкого материала и окантованного железными обоймицами. Спектральный анализ показал, что состав железа близок к метеоритному. Эти находки доказывают принадлежность афанасьевской культуры к энеолиту, ко времени, когда человек знакомится сразу с несколькими металлами и добывает некоторые из них, очевидно в самородном виде. Человек еще не знает, возможно, полезных свойств металла, обрабатывает его преимущественно ковкой и использует не для изготовления основных орудий, а для украшений и бытовых нужд.

Вторым важнейшим культурным приобретением афанасьевцев был переход от охоты, рыболовства и собирательства к скотоводству и земледелию. Об этом свидетельствуют остатки мясной пищи, положенной в могилы рядом с посудой. Среди костей домашних животных здесь встречены кости барана (Афанасьева гора, Карасук III, Черновая VI, Усть-Куюм и др.), коровы (Тесь I, Подсуханика, Бельтыры и др.), лошади (Афанасьева гора). Значит, афанасьевцы уже разводили все основные виды домашнего скота. Однако в качестве пищи погребенным клали также часто и мясо Диких животных: дикого быка, бурундука, лисицы (Афанасьева гора), зубра (Карасук III). Следовательно, охота у афанасьевцев имела такое же значение, как и скотоводство, которое еще не могло полностью удовлетворить потребности людей. Это был один из начальных этапов скотоводства.

О занятии афанасьевцев земледелием прямых данных нет. Однако его зачатки, вероятно, уже были, поскольку оно всегда развивается с ранней формой скотоводства. Вполне возможно, что афанасьевские каменные песты и колотушки служили для растирания злаков.

Таким образом, древние племена Южной Сибири в эпоху энеолита имели смешанное хозяйство, в котором наряду с его новыми формами, скотоводством и земледелием, продолжали сохраняться охота и рыболовство. О последнем говорят кости и чешуя рыбы.

Хорошо развито было у афанасьевцев и домашнее производство. Прежде всего гончарное. Посуда делалась из глины и дерева. О формах деревянной посуды мы судить не можем. Но судя по остаткам обоймочек и медных пластинок, идущих на ее починку, она широко бытовала наряду с глиняной.

Глиняная посуда разнообразна. Большая ее часть состоит из яйцевидных горшков, емкостью от 1.5 до 3 л. Она была рассчитана на небольшую семью. Ее форма не случайна. Горшки, по-видимому, зарывались в землю, и пища варилась жаром костра. Много и круглодонных сосудов, шарообразных или реповидных. Среди них встречаются очень крупные, емкостью до 200 л. Они поставлены в могилы людям старческого возраста. Бывают и очень маленькие остродонные сосудики, высотой 7-8 см. Последние всегда сопровождают детские погребения. Вряд ли можно предполагать у афанасьевцев наличие индивидуальной посуды. Эти сосудики, вероятно, изготовлялись специально для погребения. Среди всех форм посуды выделяются вазочки на поддоне. Их часто в литературе называют светильнями или курильницами. Однако их назначение пока неясно.

В целом вся посуда примитивна, тесто пористое, быстро крошится, в изломе черное, слабо обожженное. Лепили горшки следующим образом: раскатывали отдельные ленты - жгуты, их сушили, а затем скрепляли друг с другом. Окончательную форму придавали руками. Такое изготовление каждого сосуда занимало длительное время. Стенки сосудов заглаживали зубчатой пластинкой. Обжигали сосуды на костре, а перед обжигом покрывали орнаментом: остродонные - сплошь, круглодонные - как сплошь, так и до половины туловища. Гладкие сосуды встречаются редко. Орнамент простой: имитация плетенки, состоящей из черточек, гребенки, елочки. По-видимому, в сосудах варили овощи или мясо.

Керамика алтайского варианта афанасьевской культуры отличается более высокими и прямыми, чем на Енисее, шейками сосудов. Кроме того, на Алтае есть сосуды шаровидные, плоскодонные и один баночный.

Афанасьевцы имели и другие отрасли домашнего хозяйства. Существовали резьба по дереву и кости, прядение, выделка кожи. Все это подтверждается находками.

Жили афанасьевцы в небольших поселках, состоявших, судя по конструкции могил, из двух видов жилищ - землянок и срубов. Возможно, около поселков для посевных участков или скота они строили ограды, что нашло отражение в форме надмогильных сооружений.

О величине поселков можно судить по количеству погребенных на их кладбище людей. Все афанасьевские могильники невелики и содержат приблизительно одинаковое число умерших. В самых больших из них под Афанасьевой горой и на р. Карасуке похоронено: в первом - 67, во втором - 58 взрослых и детей. Если допустить, что кладбища были действующими в течение 100 лет, т. е. на протяжении трех поколений, то жителей в поселках было приблизительно 19 и 22 чел., что составляло -4 или 4-5 семей. Если кладбища были действующими в течение 50 лет, на протяжении полутора поколений, то жителей в поселках должно было быть примерно 38 и 44 чел., т. е. 6-10 и 8-11 семей. Такие небольшие поселки характерны для охотничьих и скотоводческих племен.

Об общественном строе афанасьевских племен можно судить также по их погребальным памятникам. В них нет никаких признаков имущественного неравенства или сколько-нибудь зависимого положения мужчин или женщин. Парные погребения встречаются реже, чем погребения индивидуальные или групповые. Причем парные погребения мужчины с женщиной редки; чаще встречаются могилы, где лежат две женщины, или двое мужчин, или два ребенка. Поэтому нет оснований говорить об обычае хоронить женщину с мужем и видеть в этом проявление патрилокального брака.

Равенство членов родового поселка отражено в больших коллективных могилах, встречающихся на каждом кладбище. В них похоронено до 8 чел. Среди погребенных нет людей, выделяющихся своим положением в могиле или богатством сопровождавшего их инвентаря. Наоборот, в ряде случаев, в этих могилах все скелеты лежат в южной половине, а вся посуда с пищей и прочие вещи стоят в ее северной части. Иными словами, пища ставилась для всех и одновременно. Значит, эти большие коллективные могилы нельзя считать усыпальницами каких-то особых лиц с несколькими сопровождающими их подчиненными или членами семьи. Это, по-видимому, могилы типа братских, куда хоронили одновременно несколько умерших. Интересно отметить, что в могилах под Афанасьевой горой похоронены либо одни женщины, либо одни мужчины. Однако на других кладбищах этого не наблюдается.

Одна из причин единовременного погребения большого числа людей стала ясна при раскопках могильника Карасука III. В одной из его групповых могил, помимо двух полных скелетов, лежали черепа и кости еще трех людей, сложенные отдельными кучками. У всех скелетов недоставало многих мелких костей, а на тазовых костях, лопатках и ребрах сохранились следы клыков собаки или волка. Для всех погребенных вдоль одной из стен могилы были поставлены сосуды. Надо полагать, что тела трех скелетов находились первоначально где-то в другом месте и, когда от них остались одни голые кости, положены в эту могилу. А это значит, что у афанасьевцев были могилы временные и постоянные, очевидно зимние и летние. В условиях зимы было трудно деревянными лопатами рыть глубокие просторные ямы. Умерших до весны где-то прятали. А весной хоронили всех вместе. В афанасьевских могильниках хотя и редко, но встречаются погребения в почвенном слое. Это, возможно, один из вариантов зимних захоронений, когда умершего хоронили на поверхности земли. Другая причина единовременных погребений может объясняться эпидемиями, периодически охватывавшими поселки и уносившими многих жителей.

Какие-то различия, но не имущественные, между жителями все же были. В частности, только в могилы, где захоронены пожилые и старые люди, положены большие глиняные корчаги, служившие, вероятно, для каких-то общих трапез.

В афанасьевское время, как, видимо, вообще в первобытном обществе, в связи с тяжелыми условиями жизни и плохим питанием была большая смертность детей. Судя по полностью раскопанным могильникам, количество умерших детей составляло половину всех погребенных (Черновая VI, Карасук III, Малые Копёны).

Детей хоронили так же, как взрослых, особого обряда для них не было. Хоронили со взрослыми или выкапывали им могилы внутри той же ограды, где лежали их родственники. В ряде могильников детей нет, и здесь нужно предполагать существование особых детских кладбищ.

Погребальные сооружения в виде круга и ориентировка погребенных головой на запад или юго-запад, очевидно, связаны с культом солнца. В могилах часто встречаются куски охры. Охра сохранилась на костях

многих скелетов. Она могла связываться с представлениями об огне а также о крови, которая символизировала жизнь. Афанасьевны могли также раскрашивать свое тело охрой, как это делали последующие окуневские племена, с какими-то магическими целями. Для растирания охры могли служить терочки и вазочки-курильницы (последние, может быть применялись для ароматического окуривания и одурманивания) Следы охры есть на сосудах и почти всегда на этих вазочках. Может быть краска должна была защищать посуду от порчи, а человека от болезни дурного глаза и т. п. На существование магии указывают амулеты и другие украшения из просверленных клыков хищных животных и когтей медведя.

Что касается происхождения афанасьевской культуры и афанасьевских племен, то существенно, что к востоку от Саян на протяжении многих веков развивалась культура прибайкальского неолитического типа, во всем отличная от афанасьевской культуры. И в антропологическом отношении племена Восточной Сибири принадлежали другому расовому типу. Это были монголоиды.

Афанасьевское же население характеризовалось ярко выраженным европеоидным типом. Культура афанасьевских племен тоже не находит аналогии на востоке. На западе же можно видеть определенные черты сходства ее с ямной и частично катакомбной культурами степей Причерноморья и с заман-бабинской культурой Средней Азии. Афанасьевские племена на Енисее представляют собой, таким образом, крайнюю восточную ветвь европеоидных племен Евразии. Племена эти объединялись сходным хозяйством - зачатками скотоводства, земледелия и металлургии, а также, очевидно, происхождением, о чем свидетельствует и единство антропологического типа.

ОКУНЕВСКАЯ КУЛЬТУРА И ЕЕ СОСЕДИ НА ОБИ

В начале II тыс. культурный облик Минусинской котловины резко изменяется. На смену афанасьевской культуре приходит окуневская, получившая свое название по месту раскопок первого кургана у Окунева улуса на юге Хакассии.

Богатая и самобытная окуневская культура выявлена совсем недавно. Впервые памятники этого типа были выделены в особый окуневский этап М. Н. Комаровой, которая считала их раннеандроновскими. 3 Однако после раскопок могильника на речке Черновой стало совершенно ясно, что окуневские памятники принадлежат особой культуре. Она младше афанасьевской и старше андроновской культуры. Об этом свидетельствуют впускные окуневские могилы, обнаруженные в афанасьевских могильных оградах. Окуневские могилы перекрывают в некоторых случаях более древние афанасьевские. 4 Андроновские же памятники, представленные на Енисее федоровским этапом, датируются второй половиной II тыс. До н. э., так что для окуневской культуры, учитывая многочисленность ее памятников, необходимо отвести начало II тыс. до н. э.

Изменение культуры в минусинских степях произошло на этот раз не за счет внутренних процессов, свойственных каждой культуре, а в результате смены населения. Как свидетельствуют данные антропологии,

3 М. Н Комарова. Погребения Окунева улуса. «Советская археология», т. IX, 1947, стр. 47.

4 Г. А. Максименков. Окуневская культура в Южной Сибири. Сб. «Новое в советской археологии», М., 1965, стр. 168-174; Э. Б. Вадецкая. Изображения зверя - божества из Хакассии. Там же, стр. 174-176.

в минусинских степях появились новые люди, отличавшиеся от афанасьевцев существенными признаками. 5

В строении их черепов ясно проступают монголоидные черты. Эти люди не могли произойти от афанасьевцев. Они пришли откуда-то из других мест. С их приходом в минусинских степях появились новые, отличавшиеся от афанасьевских своеобразные памятники. Конструкции могильных сооружений, обряд погребения и весь характер инвентаря не находят себе корней в предшествующей культуре.

Окуневцы оставили свои следы по всей территории минусинских степей. Известные в настоящее время их могильники располагаются по берегам рек, как больших, Енисея и Абакана, так и их притоков, Уйбату, Камыште, Черновой.

Для окуневской культуры характерны квадратные ограды, сделанные из поставленных вертикально аккуратных каменных плит или сложенные из больших бесформенных глыб гранита. Внутри ограды располагаются могилы. Они занимают только юго-западную и западную часть ограды независимо от ее величины, в то время как северная и восточная части совершенно пустые. Могилы - в большинстве случаев каменные ящики небольших размеров, относительно короткие. Дно часто бывает устлано плитами и имеет наклон в сторону ног. Под головой обычно сделана «подушка», это поставленная наклонно плита песчаника или врытая вертикально такая же плита со специально сделанной выбоиной для головы. Погребенные лежат только на спине, с согнутыми в коленях ногами. В могилах бывает разное количество погребенных, от одного до трех. Иногда вместе со взрослыми в одной могиле лежат и дети. В двух могилах с одним скелетом оказались похороненными несколько черепов. В других могилах встречаются иногда скелеты без черепов. В целом в погребальном обряде окуневского времени чувствуется какая-то неустойчивость. Она сказывается в том, что в одних могилах стоят горшки или находится несколько, а иногда и довольно много вещей, в других же вещей не обнаружено.

Живя по берегам больших и малых рек, окуневцы, естественно, не могли пройти мимо их природных богатств. О занятии рыбной ловлей свидетельствуют вырезанные из рога гарпуны и остроги, найденные в могильнике на речке Черновой. В том же могильнике был найден и небольшой рыболовный крючок, сделанный из тонкой медной проволоки с загнутым кончиком и петелькой на другом конце для привязывания лески. Видимо, к рыболовству имеют отношение и длинные кинжалообразные орудия, сделанные из кости, напоминающие иглы для вязания сетей. Эти орудия показывают, что окуневцы ловили рыбу несколькими способами: с помощью остроги, удили и ставили сети.

Вместе с тем находки птичьих клювов, а также трубчатых костей птиц, из которых изготовляли игольники, костяных орудий и каменных наконечников стрел говорят о том, что и охота играла в жизни окуневцев значительную роль.

Основой хозяйственной деятельности окуневцев было, однако, скотоводство. В некоторых могилах на той же речке Черновой, где лежали скелеты подростков, найдено значительное количество астрагалов барана. Это достаточно яркий показатель хозяйственной деятельности окуневцев. Он не позволяет, однако, судить о степени развития скотоводства и о составе стада, так как окуневцы в могилы мяса не клали.

5 В. П. Алексеев. 1) Палеоантропология Алтае-Саянского нагорья эпохи неолита и бронзы. «Труды Института этнографии», новая серия, т. 59, 1961, стр. 207; 2) О брахикранном компоненте в составе населения афанасьевской культуры. «Советская этнография», 1959, № 1, стр. 116.

Но есть косвенные свидетельства, что у окуневцев, кроме овец, был и крупный рогатый скот. На некоторых плитах, служивших стенками ящиков или их покрытиями, часто встречаются различные рисунки нанесенные острым предметом. Среди них первое место принадлежит изображениям быков или коров. Кроме того, в окуневском искусстве широко распространенным является мотив бычьих рогов и ушей.

Так как скотоводство требовало времени и длительных отлучек из дома, то оно с самого начала явилось областью занятий мужчин в то время как женщина оставалась привязанной к домашним делам. Кроме занятий по дому и воспитания маленьких детей, женщины окуневцев обрабатывали продукты скотоводства. При скелетах женщин лежат бронзовые, свернутые из раскованного листка металла игольники. Иногда вместо металлического игольника находится костяной, сделанный из птичьей кости. Внутри таких игольников помещалась тонкая кожаная полоска, в которую втыкались иглы, изготовленные из тонких косточек с отверстием в утолщенном конце. В одном случае в игольном ушке сохранилась тонкая шерстяная нить. Отсюда следует, что женщины занимались прядением шерсти, ткачеством и изготовлением одежды.

Другим занятием женщин было изготовление глиняной посуды. Горшки покрыты орнаментом по всей поверхности. Часто украшалось и дно сосуда. Орнамент наносился зубчатым или гладким штампом. Наиболее часто встречаются отступающая лопаточка или различной формы ямки. Орнамент либо однообразно покрывает всю поверхность сосуда, либо образует ряды штампа, либо, что значительно реже, имеет геометрические формы или расположен в виде шахматной доски.

Сосуды представлены двумя основными типами. Первый тип - это «банки» конической формы с относительно узким дном и широким устьем; сосуды разного размера, от небольших «стаканчиков» до довольно крупных горшков. Для этого вида посуды характерны наиболее простые орнаменты. Второй вид сосудов - горшковидный, с раздутой средней частью туловища. Обычно эти горшки имеют более сложный и нарядный орнамент. Кроме того, был найден один сосуд в виде шестигранника, украшенный волнистыми валиками с мелкими насечками.

Для окуневского времени характерны и своеобразные курильницы, особенностью которых является перегородка внутри резервуара, отделяющая небольшое пространство, и отсутствие ручки - налепа, характерной черты курильниц афанасьевского времени.

Окуневцы любили различные украшения. Очень часто в могилах встречаются остатки ожерелий из клыков и зубов медведя с просверленной коренной частью. Попадаются и зубы соболей, которые служили как бисер для вышивок. Засвидетельствовано использование коренных зубов соболя для украшения кожаной обуви. Остатки такой обуви были найдены в могиле на речке Карасук. Зубы соболя образовывали здесь прямоугольник на костях стопы погребенного. Наиболее распространенными являлись мелкие каменные бусы белого, красного и черного цветов. Они встречаются у кистей рук, на тазовых костях, а в детских могилах рассыпаны по всей ее площади. Эти бусы использовались для украшения края одежды, рукавов и, видимо, для вышивок на переднике.

Очень важное место в хозяйственной деятельности занимала обработка металла. В отличие от предшествующего времени в памятниках окуневской культуры медные или бронзовые предметы встречались довольно часто. Из металла делались рыболовные крючки, ножи, игольники, височные кольца. На плоских предметах хорошо видно, что они изготовлялись из раскованных пластинок металла. Но наряду с ковкой появляется и литье, засвидетельствованное находкой литого медного то-

пора в могильнике Тас-хаза, что указывает на довольно высокий уровень развития металлообработки. 6

Формы медных изделий еще очень просты. Ножи плоские, небольшие, листовидной формы. Они вставлялись в деревянную или костяную рукоятку под углом к ней или в ее торец. Второй вид ножей - «пламевидный». На них не сохранилось следов рукоятки, но вполне возможно, что эти клинки служили не ножами в собственном смысле слова, а кинжалами, о чем могут свидетельствовать их необычная для большинства ножей форма и значительно большие размеры. Височные кольца изготовлялись из проволоки. Они имеют острые концы, несколько заходящие друг за друга. Эти кольца слегка похожи на более поздние карасукские, но у последних концы заходят значительно дальше, да и характер проволоки несколько иной.

Наиболее замечательными памятниками окуневского времени являются произведения искусства. Они были известны в науке очень давно, но считалось, что они принадлежат к более поздней карасукской культуре. 7 В 1950 г. М. П. Грязнов удревнил эти памятники и довольно правильно определил их время. 8 После же раскопок самого большого Окуневского могильника на речке Черновой окончательно была установлена их культурная принадлежность.

Образцы искусства представлены несколькими видами: каменными изваяниями с человеческими лицами, маленькими каменными головками и костяными пластинками с выгравированными на них женскими лицами, вырезанными из кости и камня изображениями птиц и зверей, фантастическими хищными зверями, выбитыми на плитах и изваяниях, и реалистически трактованными животными - быками или коровами, вырезанными тонкими штрихами на каменных плитах.

Простое перечисление сохранившихся образцов искусства показывает, насколько разнообразным оно было в это время. Особенно интересны миниатюрные каменные и костяные женские изображения. Все известные нам такие фигурки передают четко выраженный антропологический тип. Они сделаны как бы на одно лицо. И это не случайно: древние художники передавали облик людей своего племени, характерный для них антропологический тип. Тот же физический тип характерен и для скелетов из этих могил.

Другим примером такого же непосредственного восприятия действительности могут служить каменные изваяния. На многих из них по лицу изображения, по лбу, под глазами, по сторонам носа, по подбородку, идут какие-то странные полосы, придающие изображению устрашающий нереальный вид. Однако все это легко и просто объясняется. В могильнике на Черновой на ряде черепов наблюдались следы красной охры, которой некогда были раскрашены лица погребенных. Эти следы располагались в таком же направлении, в каком на каменных изваяниях идут выбитые полосы. За фантастическим обликом - личиной, который до недавнего времени был непонятен, скрывается человеческое лицо с татуировкой - раскраской.

Единственным исключением из общего реалистического стиля окуневского искусства является обобщенный образ хищного зверя. В нем в деталях все реалистично, но в то же время он фантастичен. В отдельных его

6 А. Н. Л и п с к и й. Новые данные по афанасьевской культуре. «Вопросы истории Сибири и Дальнего Востока», Новосибирск, 1961, стр. 269.

7 М. П. Грязнов, Е. Ш н е й д е р. Древние изваяния минусинских степей. «Материалы по этнографии», т. IV, вып. 2, 1929, стр. 63; С. В. Киселев. Древняя история Южной Сибири, 1951, стр. 164.

8 М. П. Г р я зн о в. Минусинские каменные бабы в связи с некоторыми новыми, материалами. «Советская археология», т. XII, 1950, стр. 128.

частях можно узнать разных зверей, а в целом ни одного. Видимо, это собирательный, противопоставленный добрым духам образ злого хищного существа, врага человека.

Такой дуализм, проявлявшийся в искусстве, а следовательно, и в религии древних окуневцев, может в какой-то степени указывать на переживание в их верованиях старых традиций наряду с новыми, олицетворенными

в человеческих изображениях. О том, что эти последние связаны с новой формой хозяйства и быта, с появлением скотоводства, свидетельствуют головные уборы на каменных стенах, часто украшенные бычьими рогами и ушами. Хищные же звери и их изображения на плитах и в круглой костяной скульптуре скорее могут быть связаны с более древним охотничьим образом жизни. Судя по аналогиям в антропоморфных изображениях с севера (долина Енисея у Красноярска, Самусь IV на Верхней Оби), носители окуневской культуры вышли скорее всего из лесов севера, может быть откуда-то со Среднего Енисея.

Причины, заставившие носителей окуневской культуры появиться в степях, неясны. Можно лишь предполагать, что первой такой причиной

было развитие их хозяйства. Начатки скотоводства в Минусинской котловине, где для этого были наиболее благоприятные условия, засвидетельствованы еще в памятниках неолитического времени. 9 Его дальнейшее и широкое развитие обнаруживается в афанасьевской культуре. Соседствуя с афанасьевцами, предки окуневцев могли заимствовать от них начатки скотоводства. Но условия жизни окуневцев не позволяли скотоводству развиться в полной мере. Противоречия, возникшие между новой прогрессивной формой хозяйства и природными условиями, и заставили этих людей искать более подходящие для скотоводства места. Второй немаловажной причиной могло послужить развитие обработки металла. Минусинские степи, очень богатые медными рудами, являлись притягательным объектом для познакомившихся с новым материалом людей.

Окуневцы, однако, господствовали в Минусинской котловине относительно короткое время. Где-то в середине II тыс. на смену им с запада, из соседних с Минусинской котловиной районов, вторгаются новые племена, принесшие свою культуру, известную под именем андроновской. Новое население не уничтожило полностью окуневцев. Как сложилась судьба их в период проживания в степях андроновцев, неизвестно, но в значительно более позднее время, во второй половине II тыс., когда в степях распространяется карасукская культура, среди носителей последней встречаются представители окуневцев, которые явились одной из составных частей 10 карасукского населения.

В то время когда в Минусинской котловине жили окуневцы, к северо-западу от них в районе современного Томска обитали близкие окуневцам самусьские племена, оставившие поселения с характерной керамикой. Одно из таких поселений - Самусь IV. 11

Материалы, аналогичные основному комплексу Самуси IV, найдены и при раскопках поселения Самуси III. Очень близки им стоянки Кротово VII и Морайка на Верхней Оби. 12

Наиболее характерной чертой самусьской энеолитической культуры является ее керамика. Местные жители делали сосуды в принципе одной формы. Это большие «банки» с прямыми в верхней части стенками. Особенностью самусьской керамики являются многогранные сосуды. Большинство сосудов покрыто орнаментом сплошь, от венчика до дна. Орнамент выполнен обычно несколькими приемами: отпечатками отступающей различного вида гребенки, желобками отступающей палочки, ямочками и резными короткими линиями. Орнаментом украшалось и дно сосуда. На дне встречаются узоры, выполненные желобками отступающей палочки или резными линиями. Чаще всего это спирали или концентрические круги. Иногда же это не круг, а шестиугольник или восьмиугольник, в зависимости от формы дна сосуда.

Яркой чертой керамики самусьской культуры является обыкновение украшать сосуды антропоморфными изображениями. Известны три вида антропоморфных изображений.

9 М. П. Грязнов. Неолитическое погребение в с. Батени на Енисее. «Материалы и исследования по археологии СССл, № 39, 1953, стр. 332.

10 В. П. Алексеев. Антропологические типы Южной Сибири (Алтае-Саянское нагорье) в эпоху неолита и бронзы. «Вопросы истории Сибири и Дальнего Востока», Новосибирск, 1961, стр. 377; А. Н. Липский. Афанасьевское в карасукской эпохе и карасукское у хакасов. «Материалы и исследования по археологии, этнографии и истории Красноярского края», Красноярск, 1963, стр. 57.

11 В. И. Матющенко. К вопросу о бронзовом веке в низовьях р. Томи. «Советская археология», 1959, № 4, стр. 154. - Материал Самуси IV неодновременен, в нем можно различить по меньшей мере три разновременные группы керамики. Основной комплекс найденной здесь керамики, о которой идет речь дальше, относится к эпохе энеолита.

12 М. Н. Комарова. Неолит Верхнего Приобья. «Краткие сообщения Института истории материальной культуры», вып. 64, 1956, стр. 93.

К первому относится схематическое изображение человека с круглой головой, очерченной двумя концентрическими окружностями. Ко второму - схематическое изображение фигуры человека без головы. Вместо головы здесь имеются две-три вертикальные.линии. Между антропоморфными фигурами обычно сверху вниз прочерчено по три вертикальных резных линии. Третий вид представлен схематическим изображением фигуры человека с круглой головой или с усеченным горизонтальной чертой лбом, с тремя вертикальными линиями.стилизованно воспроизводящими как бы корону. В таких изображениях.по обеим сторонам лица имеется по три-пять коротких горизонтальных черточек. Кроме того, в одном случае антропоморфное лицо есть на дне.сосуда. Все эти изображения выполнены резными линиями, нанесенными тонкой палочкой. Особый вид таких изображений представляют личины, расположенные по три у самого края венчика. Они крайне схематичны и представляют собой только три ямочки, обозначающие глаза, рот и небольшую выпуклость вместо носа. В керамике сохранились многие композиционные элементы неолитического орнамента: сплошная орнаментация, шахматное расположение прямоугольников из отпечатков отступающей палочки, линии из ямочек и многие другие элементы. Устойчиво держатся и древние способы нанесения узора на сосуды: отступающая палочка, столь характерная для неолитической культуры, не потеряла своего значения и в эпоху бронзы. Отсюда видно, что керамика энеолитического времени продолжает традиции неолитической, найденной в могилах Самуси I, и является ее дальнейшим развитием.

Связь с предшествующей неолитической культурой хорошо прослеживается и в занятиях населения эпохи энеолита. Племена, оставившие самусьскую культуру, как и их предшественники в неолите, занимались охотой и рыбной ловлей.

Значение рыболовства в это время для томских племен, по-видимому, значительно увеличилось. Рыба добывалась сетями или какими-либо специальными устройствами на реках. На стоянках при изобилии каменных грузил и якорей, однако, нет остатков крючковой снасти. Грузила, собранные на стоянке Самуси IV, представляют собою валуны. Они просверлены или, что наблюдается значительно чаще, снабжены поперечным желобком для веревки. Каменные якоря для лодок, как правило, имеют сквозные отверстия. Их вес достигает 12-15 кг.

Охотники самусьской культуры имели на своем вооружении тот же лук и стрелы, что и в период неолита. Наконечники стрел выделывались, как и ранее, из камня (кремнистого сланца, диорита, кварцита) отжимной ретушью. Есть наконечники с прямым или вогнутым основанием, а также с коротким черешком. Обработка этих изделий по качеству уступает неолитической. Здесь нет уже таких изящных и тщательно обработанных наконечников, которые характерны для неолитического времени. Не менее важным охотничьим оружием являлись и каменные наконечники копий. Некоторые из каменных наконечников имеют короткий черешок.

Охотники также пользовались при обработке уже убитого зверя каменными ножами, которые представлены двумя типами: асимметричными, подобными неолитическим, и ножами, изготовленными из пластины кремнистого сланца. Вспомогательными орудиями являлись также скребла и скребки. По своим формам и размерам они не отличаются от неолитических изделий, но грубее по обработке и изготовлены почти все из диорита, кварцита или подобных пород камня.

В эпоху бронзы потребности в обработке дерева возросли. Постройка лодок, установка запоров и других сооружений на реках, устройство жилищ требовали все более и более эффективных орудий труда.

По-прежнему широко применялись каменные топоры и тесла. Формы и размеры их выработаны были еще в эпоху неолита. Но теперь эти орудия стали легче и тоньше, так как большая часть из них изготавливалась теперь не из цельного валуна, как в эпоху неолита, а из кусков и больших отщепов. Они использовались, как и в предшествующее время, для обработки дерева.

Материалы поселения Самуси IV показывают, что население низовьев Томи в эпоху энеолита вело полуоседлый образ жизни. Полуземлянки, очаги в них, высокая степень насыщенности культурного слоя находками- все это признаки длительного пребывания населения на одном месте.

Самусьская культура имеет много сходных черт с окуневской, особенно в форме и орнаментации сосудов. При раскопках в Самуси встречены черепки от сосудов, видимо импортных окуневских, украшенных рядами; ямок или полулунными отпечатками. Совпадает и ряд каменных вещей, много полулунных каменных подвесок, аналогичных найденным в окуневских могилах. Есть в Самуси и каменные сверленые шары. Наконечники стрел, имеющие закругленное основание, также близки окуневским. Для самусьской и окуневской культур одинаково характерны антропоморфные изображения. Несмотря на то что в окуневской культуре они делались на специальных каменных столбах, а в Самуси на сосудах, их связывает одинаковый прием изображения лица в «короне», наличие на нем полос, которые на сосудах помещены не на самом лице, а рядом с ним, а также такие детали, как уголки у рта (личина, помещенная на дне сосуда и» Самуси). Эти совпадения свидетельствуют о постоянных связях и влияниях племен Енисея и Оби в энеолите. Культура, представленная поселением Самусь, дожила на Оби примерно до конца первой половины II тыс., когда была вытеснена или уничтожена пришедшими сюда с запада андроновцами, но в районе Томска она не исчезла и продержалась там значительно дольше. Испытывая сильное воздействие своего нового южного соседа, эта культура в конце концов сильно изменилась. Впитав в себя андроновские влияния, она превратилась затем в новую культуру, синхронную андроновской культуре степей.