Суровый стиль. Нонконформизм в советской культуре: истоки и своеобразие Один против всех

Нонконформизм - это неофициальное советское искусство. Под названием советский нонконформизм объединяют представителей различных художественных течений 1950—1980-х годов, которые по соображениям политической и идеологической цензуры были вытеснены из публичной художественной жизни. В это время произошло деление изобразительного искусства СССР на конформизм и нонконформизм. Понятия конформизм и нонконформизм было заимствовано в психологии для обозначения пассивного и протестного принятия существующего порядка вещей. Нонконформизм в советском искусстве отражал сложившуюся психологическую и общественную ситуации. Пример нонконформизма в жизни советских людей показал, что длительное давление тоталитарного гнета невозможно. В поисках новой реальности изобразительное искусство смело преодолевало преграды канонов прошлого. В сфере неофициального искусства Советского Союза не действовали законы государственного регулирования художественного процесса. Развитие искусства было предоставлено своим собственным законам. Нонконформизм в целом многими рассматривается как «безумная смесь русофилов и западников, салона и глубокомыслия художников, работающих в самых разнообразных манерах, объединенных нахождением по одну сторону баррикад».

Нонконформизм признан уникальным явлением в истории изобразительного искусства, многие образцы «неофициального искусства» вошли в фонд и экспозицию ГТГ, Русского музея, Московского музея современного искусства и многих других.

Картины нонконформизма купить. Картины нонконформизма продать. Это очень популярные запросы, которые мы часто получаем на наш сайт. Наша галерея покупает для своего собрания живописи и графики 20 века значимые работы художников нонконформистов. В фондах нашей галереи представлено около 300 выдающихся работ различных авторов, они объединены в коллекцию Художники-нонконформисты.
Советский нонконформизм включает несколько неформальных объединений, в том числе «Лианозовская группа» (Оскар Рабин, Николай Вечтомов, Лидия Мастеркова, Владимир Немухин, Лев Кропивницкий), «Московский концептуализм» (Илья Кабаков, Андрей Монастырский и арт-группа Коллективные действия, Эрик Булатов, Дмитрий Пригов, Виктор Пивоваров, Павел Пепперштейн, Никита Алексеев и др., группа «Гнездо»), Соц-арт (Виталий Комар и Александр Меламид), «митьки».
Купить произведения нонконформистов. В нашей галерее вы сможете приобрести работы этих и других советских неофициальных художников.

Недавно в арт-центре «Пушкинская-10» открылась выставка, посвященная 40-летию группы художников «ИНАКИ», куда входят Виктор Богорад, Сергей Ковальский и Борис Митавский. Представлены их работы за все эти годы. Что можно здесь увидеть? Старые добрые работы, вероятно, уже раскупили, поэтому на десять новых (созданных после 1991 года) приходится всего одна старая (до 1991 года). Отсюда проблема.

Существует манифест 1973 года, в котором художники настаивали на том, чтобы их работы не относили к абстракции или сюрреализму. К сожалению, без этого не обойтись, по крайней мере применительно к новым произведениям. Если быть точным, мы имеем дело с салонным сюрреализмом, легкодоступным для понимания.

В кинематографе есть термин «эксплуатационное кино», когда в фильме эксплуатируется некая банальная тема с целью максимального заработка при минимальных вложениях. Нечто подобное мы можем видеть на примере актуального нонконформизма, который зачастую занимается эксплуатацией самого себя, тех образов, которые были придуманы еще при СССР. Разумеется, случается, некоторые темы не теряют актуальности на протяжении длительного времени. Но их на самом деле не так уж много, как представляется художниками.

Одна из проблем того поколения художников – притеснение официального искусства компетентными органами при СССР. По этой причине, находясь на пике творческой активности, они не смогли найти подходящих условий для развития. Как результат – искусство создавалось для внутреннего потребления, питалось лишь своей средой, и продолжалось это довольно долго. Не привыкнуть к этому было сложно. И по сей день продолжается игра в нонконформизм, которая заканчивается продуцированием похожих друг на друга соцартовских сюжетов. Есть еще одна проблема, о которой говорить не хочется, но мимо нее не пройдешь. Алкоголь. Он сгубил многих художников...

Художник Сергей «Африка» Бугаев вычленяет другую проблему, более глобальную. Замкнутость российского, и прежде всего петербургского, художественного сообщества, зацикленность на самом себе. Немудрено, что художники оказываются оторванными от всего того, что происходит в мировом искусстве.

«Циркуляции внутри художественной деятельности нет никакой. Есть момент стагнации, – считает Бугаев. – При этом у нас до сих пор происходит деление на официальное и неофициальное искусство». В этом смысле границы теперь вообще могут быть стерты, ведь тот, прежний нонконформизм уже давно мог стать официальным гламуром.

«Африка» также говорит о том, что в настоящий момент отсутствует хорошая выставочно-музейная инфраструктура, которая дает художникам возможность показывать свои работы в других городах. Предметы искусства застаиваются. А ведь действительно, время жизни выставки – неполный месяц. А что потом? Потом картины вернутся обратно в мастерские...

Что касается вопроса внутреннего потребления искусства, то это, по сути, проявление снобизма по отношению к тем, кто «не понимает». Получается, владеть предметами искусства – прерогатива «понимающих» (только не у всех есть на это «понимание» деньги).

К народному искусству в современном обществе чаще относятся как к чему-то зазорному, ненастоящему. Несмотря на то что Русский музей наполнен как раз произведениями народного творчества.

А вот в Германии, к примеру, покупка обывателем картины молодого интересного, актуального художника, который в своих работах демонстрирует противостояние системе, считается нормальным явлением.

Ректор Академии художеств им. И.Е. Репина Семен Михайловский призывает не рефлексировать по поводу «Пушкинской-10», поскольку уже давно не существует ни ее как таковой, ни всего того, что с ней связано. Разумеется, художников старого поколения помнить стоит, но пора перестать воспринимать их работы как актуальное искусство. Понятия нонконформистского искусства устарели, и если уж как-то позиционировать себя в контексте музея, то соответствующим образом. Искусственно маргинализировать самих себя не имеет смысла, в противном случае это окажется лишь попыткой создания надуманного конфликта. Подобные выставки по большей части действительно делаются для себя, а в самих авторах рынок искусства не заинтересован. Тем людям, для которых «Пушкинская-10» – постороннее явление, такие темы просто неинтересны.

Хотите в наши дни совершить поступок подлинного нонконформиста, сделать что-либо вопреки официальной идеологии и неофициальному искусству? Повесьте дома картину в жанре соцреализма, выполненную в классической манере, на которой изображены студенты, поднимающие целину. Красиво и против системы.

Нонконформизм или неофициальное — своеобразное, во многом парадоксальное отражение в изобразительном искусстве духовной, психологической и общественной ситуации в Советском Союзе 1960-х — 1980-х годов XX века.

В отличие от официального, неофициальное оказывало предпочтение не содержанию, а художественной форме, в создании которой художники были совершенно свободны и самостоятельны. Отрыв формы от содержания приводил, согласно официальной доктрине , к утрате содержания, поэтому неофициальное искусство — нонконформизм — определялось как формализм и преследовалось.

Искусство нонконформизма, несмотря на то, что причисляемые к этому направлению художники чаще всего не были сознательными приверженцами основного философского направления XX века, вполне можно назвать экзистенциалистским, так как утверждало абсолютную уникальность отдельного человека. Идеалистическая эстетика нонконформизма основывалась на представлении о душе (внутреннем Я) художника как источнике прекрасного. В таком представлении содержался бунтарский протест против объективизированного мира, преодоление пропасти между субъективностью и объективностью, что привело к выражению проблемы бытия в тревожных и необычных формах. Экзистенциальный бунт нонконформизма был созвучен мировому искусству XX века и — с опозданием на несколько десятилетий — включил в мировое художественное пространство.

В основе экзистенциалистского бунта лежала макснмализированная советским тоталитаризмом угроза утраты своей индивидуальности. Общемировая тревога XX века по поводу того, что созданный человеком мир объектов подчиняет себе того, кто его создал и кто, находясь внутри этого мира, утрачивает свою субъективность, в советских условиях усиливалась господством коллективистской идеологии. Эта идеология, возведённая в ранг государственной политики, допускала существование исключительно конформистов, непоколебимых в своём желании быть не собой, но частью целого.

С.Кьеркегор понимал существование (экзистенцию) как нечто предельно субъективное. «Экзистенция является постоянно единичной, общее (абстрактное) не существует ». Экзистенциализм художников-нонконформистов (в большинстве случаев бессознательный) явился проявлением мужества творца быть собой, пе бояться взглянуть в лицо общечеловеческой проблеме отсутствия смысла жизни. Поиск смысла и возникновение отчаяния в XX веке связаны с утра Бога в предыдущем, XIX столетии. «Вместе с Ним умерла вся система ценностей и смыслов, внутри которой существовал человек. Это переломное событие ощущается как утрата и как освобождение и ведёт к мужеству, принимающему небытие на себя » (П.Тиллих, 1952). Нонконформизм как художественное направление в высшей степени обладал свойственным современному искусству творческим мужеством смотреть в лицо отчаянию реальности и, выразив его в своих произведениях, проявить мужество быть собой.

Та ярость, с которой советская идеология обрушилась на нонконформизм , свидетельствовала об ощущении серьёзной угрозы духовности общества, исходящей изнутри, от его части. Невротический симптом сопротивления небытию путем редукции бытия, т.е. отрицания каких-либо сторон действительности, указывает на невротические механизмы защиты в самом ант и экзистенциалистском стремлении к традиционным гарантиям, к идеализированному натурализму социалистического реализма. Для экзистенциалистского искусства XX века характерно мужество отчаяния, порожденное отсутствием смысла существования, и самоутверждение вопреки всему. Применительно к личности художника тревога судьбы и смерти явилась главной проблемой современного искусства и нонконформизма как его части.

Для нонконформизма характерны углубленность в душу (внутреннее Я) художника и необычные формы выражения нового психологического материала. «Бодрствующая душа» художника вступает в контакт с любым, самым малым явлением современной ему действительности, освещает новые грани объекта при его соприкосновении с душевной жизнью. «Чувствующая мысль», тяготея к осмысленности впечатлений, при помощи ассоциаций наделяет смыслом всякий образ или намёк па него в картине.
Напряжение душевных сил способно обострить и направить мысль и душу художника в запредельные, недоступные обычному опыту, но необходимые для творчества области. По самым разным и неожиданным поводам может проявлять внимание к окружающему с вовлечением Высших сил в своё творчество.

В поисках новой реальности искусство нонконформизма смело преодолевало преграды канонов прошлого.
В русском классическом искусстве, затем в социалистическом реализме господствовала повествовательная интонация, внимание художников было сосредоточено на чувствах, соответствующих прямым: наименованиям: любовь, гнев, восторг, отчаяние. Изложение сюжета часто бывало окрашено идеологической риторикой. Насильственно прерванный в своем существовании начала XX века обратился к более тонким и глубоким оттенкам человеческих чувств. Историческая заслуга нонконформизма заключается в воскреше нии в русском искусстве внимания ко всему бесконечному разнообразию нрояп лепий человеческой психики.
Нонконформизм , как искусство экзистенциалистское, основан на разговоре художника со своей душой, и картина может возникать не только из сильных однозначных чувств, но и из совокупности впечатлений, упоминаний, внутреи ней необходимости увековечить бессловесную, как бы взывающую о помощи красоту — ту красоту, которая возникает из потребности художника её виден, и чувствовать. Скрытый смысл картины добывается усилием сознания, направленного на смутные ощущения и подробности глубинной душевной жизни.
Поиски ускользающей реальности в искусстве нонконформизма окрашены эсхатологической картиной распада традиционной системы ценностей, сложившейся за почти полувековое существование тоталитаризма. Все это создало разнообразие стилей и течений внутри нонконформизма как единого художественного направления.

Разнообразие творческих приемов порождал ось также человеческим фактором. Для занятия неофициальным искусством в годы существования нонконформизма как никогда и нигде необходима была масштабность личности. Сильные и глубокие души (слабые отвергались самой историей нонконформизма) порождали сильные и глубокие чувства. Возникло исторически беспрецедентное повторение феномена Ван Гога , причём в отношении не одного мастера, а целой группы художников, когда отсутствие профессионализма обычном смысле не мешало созданию нового в искусстве. Художник работал под непосредственной угрозой физическому существованию и его произведения, и его самого. К этому добавлялась невозможность бегства (в отличие от фашистской Германии, откуда эмиграция была возможна), и отсутствие контактов с внешним миром, «Мужество быть собой» для художников-нонконформистов было мужеством не только творческим, но и человеческим. Может быть, именно поэтому нонконформизм оказался столь интересен как направление искусства, ведь картина, создаваемая под угрозой смерти, несет в себе внутреннее напряжение, сообщающееся зрителю.

Уникальное в истории искусства сообщество сильных индивидуальностей явило миру не менее уникальное разнообразие стилей и художественных манер, отличающих нонконформизм
Свержение тоталитарного гнета в советском обществе и искусстве сравнимо с революцией, перевернувшей в начале века жизнь российской империи и русское искусство. Советский тоталитаризм угнетал искусство исторически недолго — чуть более полувека, но интенсивность гнета была такова, что это время надо считать, как считают на войне — год за два или даже за три.
Искусство нонконформизма наполнено ощущением потрясённости мира, отдающимся во вселенских просторах. Оно сложно-ассоциативно, метафоры свободы выражают в нём внутреннюю сущность человека-творца. В этом нонконформисты сходны с художниками авангарда начала прошлого века, когда «дыхание времени совсем особенно сложило угол зрения новых художников » (А.Каменский, 1987).

Действительность тех далёких лет вся была в переходах и брожении, скорее что-то значила, чем составляла, скорее служила знамением, чем удовлетворяла. Это был водоворот условностей между безусловностью оставленной и еще не достигнутой. Через полвека ситуация повторилась. Советский тоталитаризм к 1960-м годам явно изжил себя и стал безусловностью оставленной, а свобода и демократия стали па место мечты, предчувствуемой, но ещё не достигнутой.

От тревог времени нонконформисты , работавшие в подполье в буквальном (как Арефьев на лестничной площадке, другие — в дворницких и кочегарках) и фигуральном смысле переходили к мечтам и надеждам. Как видения перед ними, наряду с взбудораженно-лихорадочными, часто исполненными ненависти сценами реальной жизни, вдруг вставали образы бесконечного простора и счастья, сменявшиеся отражениями трагического смятения души. Многие из них в своем творчестве доказали, что человек, тем более , может отринуть общественный уровень существования и обитать в безбрежном Бытии, питаясь автотрофно, черпая подлинное содержание в себе, в сенсуализации ощущений, в тонкостях внутренней жизни, в метафизике и эстетике. Для других искусство служило сферой проявления социальной активности. Вслед за М.Вламинком они удовлетворяли стремление «не подчиняться, создавать мир, живой и освобождённый ». Единственным самоначалом для нонконформизма была личность художника, «познавшая себя, и меру свою, и права свои, и грехи, и близость к безумию » (П. Лиллих , 1952). Художник, погрузившись в глубины своего духа, при помощи интроспекции претворял в своём творчестве свои возможности. Возникла необходимость разработки нового творческого метода, комплекса формалистических приёмов, таких как стилизация — усиление черт действительности средствами той же действительности, или деформация - приём абстрагирования от действительности, средство проявлен ия иррационального и другие.

При всей сложности и богатстве оригинальных приёмов нонконформизм явился единым художественным направлением, модернистским по своему характеру, опирающимся на идеалистические философские теории и эстетические системы XX иска.
В самом общем виде внутри этого художественного направления можно выделить группы творчески близких художников, сходных между собой в видении мира и своей души, в приёмах передачи этого художественного видения зрителю. При этом выявляется определённая последовательность в степени эмоционального абстрагирования от реальности, от общественного уровня существования художника.

/ - Наиболее связанные с окружающей дейстешпельносгнью, критически мыслящие в своём творчестве художники - концептуалисты.
II - Отражающие реальность, свои впечатления новыми художественными средствами - неореалисты и неоимпрессионисты.
III - Видящие а реальности проявления высших сил - неосимволисты.
IV - Горящие чувствами, преломляющие реалтюапъ в свете своих сильных и
неоднозначных эмоций - экспрессионисты.
V - Видящие сны - сюрреалисты.
VI - Передающие свои душевные движения и настроения путём сочетания
красок и форм - абстракционисты.

В сфере неофициального искусства Советского Союза не действовали законы государственного регулирования художественного процесса. Развитие искусства было предоставлено своим собственным законам, в наиболее чистом виде, в каком, по справедливому замечанию известного специалиста Ю.В.Новикова , искусство развивалось в прошлом в среде тех, кого позже стали называть передвижниками, мирискусниками, импрессионистами. С одним существенным различием — процесс создания нонконформизма был утяжелен «еще не растаявшим ледником тягчайшего социального давления».

Сильные Личности, занимавшиеся неофициальным искусством, были индивидуальны и оригинальны в своих художественных поисках. Передвижники или импрессионисты составляли небольшие сообщества, состоящие из нескольких близких по стилю художников.

Нонконформизм , как художественное явление мирового искусства, поражает большим количеством сочленов (многие сотни) и разнообразием входящих в него течений. При отсутствии информации («железный занавес»), самый дух времени, какие-то незначительные обрывки информации, слухи в литературе, музыке вызывали к жизни художественные формы, совпадающие с современными им формами мирового искусства. Иногда находки нонконформизма опережали новации Запада.

Нонконформизм в целом многими рассматривается как «безумная смесь русофилов и западников, салона и глубокомыслия художников, работающих в самых разнообразных манерах, объединенных нахождением по одну сторону баррикад » (А.Хлобыстин, 2001). Однако эта военная терминология не должна заслонять главного, более глубокого сходства той экзистенциальной основы, которая определяла общность внутри многообразия и соединяла его в единый конгломерат—взаимную близость художников «по своей эстетике» (С.Ковальский, 2001).

Пластическое многообразие, формотворческие эксперименты породили жанровые, стилевые разновидности творчества нонконформистов : , традиционный и интеллектуальный примитив, сюрреализм, (со смешением христианских мотивов и ориенталистских), жанр, жанровый портрет и т.д.

В настоящей работе рассмотрены только основные течения в нонконформизме . Все они получили дальнейшее развитие в современном постмодернистском XXI века.

В Ельцин Центра 20 декабря прошла встреча-лекция с известным российским художником-концептуалистом Георгием Кизевальтером, автором арт-объектов и инсталляций, писателем, одним из основателей творческой группы «Коллективные действия», участником движения «Апт-арт». Лекция организована в рамках образовательной программы, приуроченной к представленной Московским музеем современного искусства выставке , который объединил работы художников, относящихся к неофициальной волне.

Кизевальтер обстоятельно рассказал, как развивалось неофициальное искусство, начиная с 1950-х годов. Примечательный нюанс: с 1996 по 2006 Кизевальтер жил в Канаде, но вернулся. По его признанию, он прожил несколько жизней: в переполненной художественными веяниями, но ограниченной «железным занавесом» советской России, затем в благополучной, но скучной Канаде, а третья его жизнь началась уже в России новой. Так что оценить развитие российского концептуализма глазами художника с такой непростой и многогранной судьбой вдвойне ценно и интересно. Свои впечатления о «первой жизни» Кизевальтер обобщил в книгах, среди которых – «Эти странные семидесятые, или Потеря невинности» и «Переломные восьмидесятые в неофициальном искусстве СССР».

Фото Любови Кабалиновой

01 /07

Лекция Георгия Кизевальтера

– Одним из «пионеров» неофициального движения в искусстве была группа «Лианозово» (конец 1950-х – середина 1970-х годов), – рассказывает Кизевальтер. – Название связано с тем, что многие художники-члены группы жили именно в Лианозово. Ядром группы был поэт и художник Лев Кропивницкий. В нее входили Генрих Сапгир, Всеволод Некрасов, Игорь Холин, Ян Сатуновский, Оскар Рабин, Лидия Мастеркова и другие. Параллельно существовала большая группа художников-одиночек, которые дружили с лианозовцами. Еще была группа Неофициальных изгоев, самобытных художников, которые не вписывались ни в одну группу, были неофициальными, но не относились к Лианозово. Также можно было выделить группы Левых официальных и Книжных художников. Их них в итоге и сформировалось движение 1970–1980-х.

Произведения художников в 1960-х отличало качество нарисованного, но при этом это было в своем роде искусство вне времени, формирующееся в стороне от процессов, которые происходили на Западе.

В 1970-е появились концептуализм и соцарт. Однажды художник Иван Чуйков попал на выставку Ильи Кабакова. Ничего не понял и ушел. Однако то, что он ничего не понял, он запомнил, и это его «зацепило». К слову, когда началась кампания по архивированию, Кабаков хотел передать свои работы за рубеж бесплатно, но …их никто не взял.

Еще 1970-е отличались темой эмиграцией. Если художник не эмигрировал, то постоянно размышлял об этом. Были также и внутренние эмигранты, и «здесь-сиденты», которые никуда так и не уехали. В первой половине этого десятилетия ничего примечательного не происходило: художники рисовали, те, у кого были связи, продавали свои картины. В 1975 году появился Горком – независимый профсоюз художников, графиков и фотографов. В нем состояли художники, которым было важно где-то числиться, чтобы их не обвиняли в тунеядстве.

В 1974 году состоялась знаменитая «Бульдозерная выставка»: художники-авангардисты выставили свои работы на открытом воздухе, но картины были смяты якобы разгневанными рабочими при помощи бульдозеров. Это вызвало широкий резонанс, так что вскоре художникам разрешили провести выставку в Измайлово, куда пришло много людей. Потом состоялась масштабная выставка в павильоне "Пчеловодство".

Одновременно существовала группа Книжных художников, для них характерно то, что они активно обсуждали язык искусства, чего раньше не было. Мы вместе с Александром Монастырским и Львом Рубинштейном устраивали мини-хэппенинги, увлекались дзен-буддизмом. Был популярен в художественной среде и сюрреализм. Популярны были кухонные посиделки, была, наконец, реализована мечта о синкретическом искусстве. Популярностью пользовались не только художники, но и писатели – Лев Сорокин, Дмитрий Пригов, Лев Рубинштейн, которые дружили с художниками (7 января в Ельцин Центре состоится творческий вечер поэтов Льва Рубинштейна, Михаила Айзенберга, Сергея Гандлевского, Юлия Гуголева, Виктора Коваля – Ред. )

Осенью 1975 прошла выставка работ 150 художников на ВДНХ, куда выстраивались очереди. Появлялись группы новых художников, такие как «Гнездо». Появился акционизм. Например, прошла акция «Продажа души», во время которой связывались с Нью-Йорком, и одни люди должны были «покупать» души других. Еще, к примеру, проходила акция, во время которой ее участники сжигали флаги врагов, а флаги победителей ставили в сугроб.

Я входил в группу «Коллективные действия», которая часто устраивала акции на природе. Это были попытки вырваться из монотонного существования и эстетизировать действительность. Таким образом, простое незначительное событие становилось произведением искусства. Например, мы проводили акцию «Шар»: набили шар из ситца, поместили туда колокольчик и пустили вниз по реке. Или другая акция – «Лозунг»: в лесу мы натянули между деревьями транспарант с лозунгом «Я НИ НА ЧТО НЕ ЖАЛУЮСЬ, И МНЕ ВСЕ НРАВИТСЯ, НЕСМОТРЯ НА ТО, ЧТО Я ЗДЕСЬ НИКОГДА НЕ БЫЛ И НЕ ЗНАЮ НИЧЕГО ОБ ЭТИХ МЕСТАХ». Помню, лозунг был завешан тряпкой, и я выдирал лески, которые крепили полотнище.

Потом произошел переход от безмятежных 1960–1970-х к постмодернизму. Одна из ярких акций – в группе «Гнездо» вручали позолоченный бюст Сократа.

В 1970-х в искусство ворвалась группа «Мухомор». Члены группы довольно быстро перешли к «острым» темам, выступали против нейтронной бомбы. В итоге «Мухомору» запретили концертную деятельность, которой, впрочем, группа не занималась. «Гнездо» и «Мухомор» стали основой галереи «Апт-арт». Тогда же в Москву приезжали художники из Одессы, Харькова и других городов.

Важным явлением 1980-х стали инсталляции. Комнаты в квартирах покрывались бумагой, ее красили по-особенному, к примеру, от черного к белому. Я фотографировал авторов с зонтиками, одним из них был Владимир Сорокин.

Появилась тенденция – к архивированию всего. Мы стали собирать энциклопедии нового искусства. А потом художники начали размещаться в домах и учреждениях, организовывать там выставки, например, возникло объединение «Детский сад».

В 1980-е прошел целый ряд выставок, в декабре 1986 года прошла 17-я молодежная выставка на Кузнецком мосту, куда приглашали художников левого либерального толка, проходили музыкальные вечера. В общем, всего происходило много, и всего не перечислить.

Лекция художника Георгия Кизевальтера. «Неформальная художественная жизнь Москвы 70-80-х годов»

Видео: Александр Поляков

После лекции Георгий Кизевальтер ответил на ряд вопросов.

– Как члены творческих объединений находили друга? Были ли ваши отношения позитивными, или же случались ссоры?

– Художники чаще всего объединялись по возрастному принципу. Если вам 20 лет, то вы, естественно, стремитесь, дружить с теми, кому тоже 20–30. Выставки людей старшего поколения вызывали, конечно, пиетет, но ощущение, что это в некотором смысле вчерашний день. А вот в 1980-е годы я подружился с художниками старшего поколения. А еще иногда возникало ощущение, что ты находишься «под колпаком». Все чего-то опасались, а вместе, в группе, было не страшно.

– Как вы нашли «своих», близких по духу художников?

– В те времена все почему-то знакомились в Эстонии. Помню 1970-е, Лев Рубинштейн стоял в группе молодежи, я прошел мимо него, и мне было все равно, но потом мы познакомились и стали общаться. А он, в свою очередь, рассказывал, что шел по улице и случайно познакомился с Герловиными. Тогда говорили, что, если двух чайников выпустить на ярмарке с двух сторон, они обязательно встретятся и друг друга найдут. Еще в те годы активно работала система самиздата, книги передавались знакомым почитать, чаще всего на ночь. Так мы прочитали и «Игру в бисер», и «100 лет одиночества».

– А почему сегодня, в эпоху свободы, когда книги выпускаются любые, в том числе те, которые были запрещены когда-то, когда можно смотреть любое кино и посещать любые выставки, произведения искусства девальвировались? И уж точно книгу на ночь почитать никто брать не будет?

– Особая ценность искусства возникает там, где оно существует «вопреки». А когда возникает вседозволенность, то критерии оценки искусства стираются. Был период, когда грань совсем стерлась. Иностранцы просто говорили: «Картина из России? Да? Ок, беру». Качество не оценивалось. Вообще некое единение художников просуществовало до 1988 года, потом за искусство стали платить деньги, и друзья стали соперниками. Развал был предсказан в 1974 году одной из жен Эрнеста Хемингуэя. Это описано Шкловской: на кухне Надежды Мандельштам обсуждали покупку калош и мяса. И дама, присутствовавшая при разговоре, сказала: «Сейчас у вас есть любовь и тепло, но это закончится, когда у вас все будет».

– То есть художник должен быть голодным?

– Он не должен быть голодным, но и не должен быть сытым. Художник в 1970-е и 1980-е рисовал то, что было кардинально ново. Когда от него за рубежом стали требовать по 2-3 работы в месяц, а он оказался в условиях, где все поставлено на поток, оказалось, что наши художники попросту не готовы к рынку и оторвались от почвы. Так, один из основателей «Лианозово» Оскар Рабин привык рисовать бараки Лианозово. И вот он получает разрешение работать в Европе, но продолжает рисовать... все те же мрачные дома – только уже в Париже.

Отношение советской власти к современному искусству не всегда было негативным. Достаточно вспомнить, что в первые годы после революции искусство авангарда было чуть ли не государственным официозом. Такие его представители, как художник Малевич или архитектор Мельников, прославились на весь мир и одновременно приветствовались на родине. Однако вскоре в стране победившего социализма передовое искусство перестало вписываться в партийную идеологию. Символом противостояния власти и художников в СССР стала знаменитая «бульдозерная выставка» 1974 года.

Нонконформисты из подполья

Никита Сергеевич Хрущёв, посетив выставку авангардистов в Манеже в 1962 году, не только раскритиковал их работы, но и потребовал «прекратить это безобразие», называя картины «мазнёй» и другими, ещё более неприличными словами.

После разгрома Хрущёвым от официального искусства отпочковалось неофициальное, оно же – нонконформистское, альтернативное, андеграундное. Железный занавес не мешал художникам давать о себе знать за рубеж, и их картины покупались иностранными коллекционерами и галеристами. Но у себя дома организовать даже скромную выставку в каком-нибудь доме культуры или институте было непросто.

Когда московский художник Оскар Рабин и его товарищ, поэт и коллекционер Александр Глезер открыли выставку 12 художников в клубе «Дружба» на шоссе Энтузиастов в Москве, то уже через два часа её закрыли сотрудники КГБ и партработники. Рабина и Глезера уволили с их мест работы. Через пару лет Московский горком партии и вовсе направил в столичные ДК инструкцию, запрещающую самостоятельную организацию художественных выставок.

В этих условиях Рабину пришла в голову идея выставить полотна на улице. Формального запрета власти дать не могли – свободное пространство, да ещё и где-нибудь на пустыре, никому не принадлежало, и закон художники нарушить не могли. Впрочем, тихо показать свои работы друг другу им также не хотелось – необходимо было внимание публики и журналистов. Поэтому, кроме распечатанных на машинке приглашений друзьям и знакомым, организаторы «Первого осеннего просмотра картин на открытом воздухе» предупредили об акции Моссовет.

Выставка против субботника

15 сентября 1974 года на пустырь в районе Беляево (в те годы – фактически окраина Москвы) приехали не только 13 заявленных художников. Выставку ждали созванные ими зарубежные журналисты и дипломаты, а также ожидаемые милиционеры, бульдозеры, пожарники и большая бригада работников. Власти решили помешать выставке, устроив в этот день субботник с целью благоустройства территории.

Естественно, никакого показа картин не состоялось. Некоторые пришедшие даже не успели распаковать их. Тяжёлая техника и люди с лопатами, вилами и граблями стали сгонять художников с поля. Некоторые сопротивлялись: когда полотно Валентина Воробьёва участник организованного субботника проколол лопатой, то художник ударил его по носу, после чего завязалась драка. Корреспонденту газеты «The New York Times» в потасовке выбили зуб его же камерой.

Дело усугубляла плохая погода. Из-за прошедшего ночью дождя пустырь был полон грязи, в которой затаптывались привезённые картины. Рабин и двое других художников пытались броситься на бульдозер, но остановить его не смогли. Вскоре большинство из участников выставки увезли в отделение милиции, а Воробьёв, например, укрылся в автомобиле у знакомого немца.

Уже на следующий день скандальная популярность начала обрастать мифологией. За «бульдозеры», как стали называть картины с «бульдозерной выставки», стали выдавать другие работы, и за них иностранцы готовы были выложить немалую сумму. Пронеслись слухи, что на выставке участвовало не 13 человек, а 24. Иногда число художников в таких разговорах поднималось до трёх сотен!

«Пражская весна» для искусства

Художественную ценность выставки оценить трудно – фактически она продолжалась не больше минуты. Но её общественное и политическое значение превысило ценность уничтоженных картин. Освещение события в западной прессе и коллективные письма художников поставили советскую власть перед фактом: искусство будет существовать и без их разрешения.

Уже через две недели в Измайловском парке в Москве была проведена официально разрешённая уличная выставка. В последующие годы нонконформистское искусство понемногу просачивалось в павильон «Пчеловодство» на ВДНХ, в «салон» на Малой Грузинской и на другие площадки. Отступление власти было вынужденным и крайне ограниченным. Бульдозеры стали таким же символом подавления и репрессий, как танки в Праге во время «Пражской весны». Большинству участников выставки в течение нескольких лет пришлось эмигрировать.

Своё признание они в итоге получили: например, картина Евгения Рухина «Пассатижи» была продана на аукционе «Sotheby’s», работы Владимира Немухина попали в музей «Metropolitan» в Нью-Йорке, а Виталий Комар и Александр Меламид стали самыми известными в мире представителями соц-арта – направления, пародирующего советский официоз.

Репродукции некоторых работ «бульдозерных» художников представлены ниже. Возможно, какие-то из них могли оказаться и сентябрьским утром 1974 года на беляевском пустыре.