Захар Прилепин - Роман Сенчин. Если слушать писателей, все развалится

События протестной зимы 2011/12 года, увиденные глазами дочери прозаика Сенчина. Уроки игры на фаготе, социальные сети, снижение ВВП, митинги, мечты о лете, задержание Удальцова, «и для твоей прозы это наверняка пригодится», говорит мама папе, — все смешивается в детской голове и артистично раскладывается по полочкам.

Цитата: «А на следующей перемене из-за этого шарфика случилась крупная неприятность. Даше девочки из шестого класса рассказали: Осинский стал подкалывать Никиту... Никита толкнул Осинского, и тот локтем разбил стекло пожарной кнопки в стене. Кнопка сработала - приехали пожарные машины. Случился переполох, чуть ли не эвакуация... Потом Даша встретила директоршу, та еле сдерживала слезы: «Перед Новым годом! Теперь еще и штраф школе выпишут!»

Источник: mn.ru

Читать полностью

Роман Сенчин — литературная фигура известная. У него есть поклонники и недоброжелатели, но в целом мало кто отрицает, что он - одно из самых заметных открытий в прозе «нулевых» годов. Но при этом Сенчина не спешат записать в литературный «бомонд». Даже появление в 2009 году в журнале «Знамя» (полная версия в «Эксмо») романа «Елтышевы», где Сенчин, как это и случается с настоящими писателями, рванул далеко впереди самого себя, написав, на мой взгляд, абсолютно классическую вещь, которую хоть сегодня вставляй в хрестоматию новейшей русской литературы, не стало его «звездным» часом. О нем пишут, что якобы Сенчин избалован престижными литературными премиями: «Букер», «Большая книга», «Национальный бестселлер», но почему-то не указывают тот факт, что ни одну из этих премий Роман Сенчин НЕ получил. «Елтышевы» вошли в «короткие списки» практически всех крупных литературных премий, но на этом дело и закончилось.

Это, конечно, не так важно, но показательно в плане судьбы. При обилии изданных книг, не обиженный вниманием критиков, Сенчин являет собой пример тяжелого и в то же время крайне самоуверенного литературного пути. Как слон в посудной лавке, он перебил все литературные вазы и сервизы, сломал полки, вышел через прилавок, проломил заднюю стену и идет в неизвестном направлении. С одной стороны, он учел и освоил литературный опыт конца 80-х-90-х годов, когда русская литература раскрепостилась не только от идеологических, но и моральных границ. Критики иногда сравнивают его с Селином и Чарльзом Буковски. Он много, слишком много, пишет не только от себя, но и о себе, выводя себя в карикатурных персонажах вроде писателя Олега Свечина: «Повести и рассказы, беспросветно похожие друг на друга: о полунищих индивидах... Эти индивиды тяготились своей полунищетой, ныли и рычали, но выбраться из нее не пытались». Но «Елтышевы» отсылают нас не к Селину, а к рассказам Чехова «Мужики», «В овраге», повести «Деревня» Бунина, рассказам и повестям М. Горького, к «жестокой» прозе о Гражданской войне с ее «бесчувственным» отношением к смерти и страданиям.

Я бы осторожно сравнил его с Эмилем Золя, вождем французского «натурализма». Вообще «натурализм», стократно оплеванный и вроде бы давно похороненный, в лице Сенчина как будто вновь пытается поднять свое знамя. Когда-то «натурализм» заявлял себя именно как новое слово после реализма, как своего рода реалистический авангард. Когда в конце XIX века в одной из парижских газет вышла статья «Натурализм мерт», в редакцию пришла ироническая телеграмма: «Натурализм жив». Подпись: Эмиль Золя.

Но важно не это. Писатель сам определяет свой путь и нащупывает свои традиции. Важно, что роман «Елтышевы» , безусловно, самое сильное и беспощадное произведение о 90-х годах. Тем, кто упорно продолжает идеализировать это время, пусть и с самыми искренними, добрыми чувствами, говоря о «воздухе перемен», о «свободе выбора», о том, что тогда было интересно жить, непременно должны прочитать этот роман о гибели среднестатистической советской семьи, из сотен тысяч таких же, как то не учтенных в планах «прорабов перестройки». Это жестокое, но и очень полезное чтение. И это истинная русская проза, которая с первой фразы: «Подобно многим своим сверстникам, Николай Михайлович Елтышев большую часть своей жизни считал, что нужно вести себя по-человечески, исполнять свои обязанности, и за это постепенно будешь вознаграждаться», - возвращает к памяти о том, кем мы были, и заставляет подумать о том, кем мы стали.

Имя героя - «говорящее». «Елтыш» - по-сибирски, это отрубок. В романе: отрубили семью и бросили. Не вписались в «эпоху перемен» - это «ваш выбор». Проза Сенчина не более жестока, чем логика многих реформаторов, а тем более - революционеров. При всей вроде бы мрачности она напоминает простую, светлую истину, что цивилизация человеческая, во всяком случае, христианская - это защита слабых, а не сильных. И пока мы этого не поймем, будем готовиться к новым испытаниям.

Новая повесть Романа Сенчина о протестной зиме 2011-2012 годов была преподнесена журналом «Дружба народов» как проблемная. «Чего вы хотите?» — это и расхожая претензия, обращенная к гражданам, выходившим на Площадь Революции с Болотной, и вечный вопрос, который родители могут прочесть в глазах своих подросших детей.

В предисловии повесть рекомендовали как разговор «обо всех нас, брошенных в стихию едва ли не животного противостояния». А также предупредили, что Сенчин, как всегда, выплеснет на страницы «все, что накипело». Журнал осторожно намекнул, что, может, автору не стоило так торопиться, а нужно было выждать, как это благоразумно сделал Лев Толстой с «Войной и миром».

Может быть, стоило и подождать, «погодить», как когда-то советовали герои Салтыкова-Щедрина. Но Сенчин явно так не думал: его история развивается стремительно, он как будто торопится с ответом на заданный в заглавии вопрос. Дистанцию повести ему нужно пройти как можно увереннее еще и потому, что речь в ней идет о его близких. «Чего же вы хотите?» - это несколько зимних месяцев из жизни простой писательской семьи, показанных глазами 14-летней дочери автора.

Даша учится в музыкальной школе, отлично играет на фаготе, но подумывает о классе вокала. Читает «Гарри Поттера», но собирается перейти в фанаты «Сумерек». Она прилежно читает учебники истории, но то и дело консультируется с «Википедией» и «В Контакте». У нее есть грустная провинциальная подруга, для которой жизнь в Москве - однозначное преимущество. Сама Даша отнюдь не уверена, что это так. У нее к московской жизни очень много вопросов.

С первых строк повести становится ясно: речь пойдет не о подростковых, как можно было бы подумать, проблемах. Дело в родителях. И, если это может утешить, еще и в самом времени, в котором им выпало жить.

Утро начинается с включенного папой радио: «У меня есть замечательная новость для Владимира Владимировича! Она заключается в том, что он в одиночку может остановить эпидемию страшного наркотика, при котором человек сгнивает заживо за пару лет...». Мама готовит завтрак для старшей Даши и младшей Насти: «На кухне вкусно, но и как-то противно пахло омлетом с сосисками».

В этом «вкусно, но и как-то противно» уже содержится основной конфликт «отцов и детей». Родители открыто ведут при Даше самые трудные, жестокие и безнадежные разговоры. Учеба, занятия музыкой, мечты о летних каникулах оказываются, словно иголкой, прошиты политическими новостями. Вроде бы все правильно, дети должны знать, что происходит, что волнует старших. Но в самых верных вопросах, самых выстраданных идеях при проверке «детским» зрением может проявиться что-то не то.

Даше хочется побыть с мамой и папой, а они вдруг срываются ехать встречать выпущенного из ОВД Сергея Удальцова. Она еще не разобралась, кто такие большевики, но уже не хочет ехать в Феодосию, где, как она узнала из интернета, происходили массовые казни. Папа «утешает»: «Сейчас большинство про красный террор пишут, а раньше - про белый... Истребляли друг друга беспощадно».

Иногда в гости к родителям-литераторам приходят «дядя Сережа» и «дядя Сева». Это известные писатели Сергей Шаргунов и Всеволод Емелин. Дядя Сережа говорит «о свободе, справедливости, о народе». Дядя Сева, прочитав стихи, добавляет в прозе: «По-моему, с Россией все уже ясно». Он говорит это таким тоном, что по Дашиной спине бежит холод. Дашины одноклассники поют хвалебные песни про Владимира Путина, а она, увидев ролик со знаменитым ответом про подводную лодку «Курск», впадает в жуткую тоску.

В конце концов Даша не выдерживает и идет с родителями на очередное протестное мероприятие. Там она наконец видит искреннее воодушевление. Но тут же в толпе появляются провокаторы, завязывается драка...

Последнее время прозаики поколения Романа Сенчина все чаще возвращаются к «детской» теме: Захар Прилепин в «Черной обезьяне», Александр Иличевский в «Орфиках». В повести «Чего вы хотите?» этот разговор ведется с какой-то новой беспощадной прямотой. В одном из откликов в той же «Дружбе народов» сказано, что повесть эта светлая, что семья показана как «малая церковь». К сожалению, Даше такая трактовка может показаться «вкусной, но противной». Этот текст, при всей его нежности, - удар пострашнее, чем самый черный сенчинский роман «Елтышевы».

В своё время Роман Сенчин опубликовал небольшую статью «Не стать насекомым», которая позже дала название сборнику его публицистики. В ней он изложил одно из центральных настроений своего творчества: большие надежды, ожидания, мощная дебютная заявка человека, вступающего в жизнь, на то или иное поприще, после чего начинается затухание. Посыл к изменению мира сменяется тем, что человек начинает свыкаться с ним. Это период личностного взросления, адаптации к жизни, который проходят все, но для Сенчина его переживание приобрело болезненные формы. В этом он видит и потерю человечности, процесс мутации человека под воздействием внешней радиации.

Это явление Сенчин обозначил как «привыкание к жизни»: «Люди, из поколения в поколение, проходят период бунта, а затем становятся теми, против кого направлен бунт следующих». Вместо удивления и радости, страсти и тоски по жизни начнётся унылое инерционно-конъюнктурное движение, приспособление к ритму механистической жизни. Восторженные романтики постепенно эволюционируют в ионычей: ведь они не просто привыкают, но и соглашаются во всём со строго регламентированной «картой будней», не прикладывают никаких сил для противодействия общему течению. По большому счёту этой мысли посвящены, в частности, его повесть «Конец сезона», роман «Лёд под ногами» и недавно вышедшая книга «Информация».

В «Информации» Сенчин вновь поднимает важную для себя проблему привыкания к жизни, затухания человека. Юношеский максимализм естественным образом сменяется пониманием, что ты сам ничем не отличаешься от всех прочих, кого ещё недавно называл «зомби». Бунт, клокочущий внутри, но так и не вырвавшийся наружу, затухает, оставляя колоссальную внутреннюю травму, которая рано или поздно вырвется наружу. Начинается вялотекущая «обычная жизнь обычных людей», и ты вязнешь в «уютной тине». Без больших задач и порой наивно-романтических мечтаний пропадает вдохновенность, а «без чего-то большого даже самая обустроенная жизнь очень быстро превратится в отвратительную преснятину» и начинается «охлаждение».

Так «охлаждался» герой-автор, вполне преуспевающий человек, по крайней мере способный сам себя обеспечить, да ещё и бороться с чередой нахлынувших на него довольно обыденных злоключений, решивший рассказать о своём погружении в «трясину».

В прошлом, ещё до Москвы, обычная размеренная жизнь, ежедневность казались недоразумением, потому как сам герой ощущал печать избранности. Тина же повседневности — для «безликого большинства». Но с годами «мутация прогрессировала»: «грязь и животность переполняли меня, и сил, чтобы бороться с ними, становилось всё меньше и меньше». В конце концов «мутация», как пластмассовый мир, победила, и герой стал таким же, как все: «Я помчался по жизни, жадно вынюхивая, кого бы куснуть, где бы отхватить кусок повкусней». Он смирился, полностью погрузился в пресный «мутантовский мир», забыв о том, что раньше у него «был выбор»...

В «Информации» Сенчин показывает: «мутация» настолько сильна, что никакая шоковая терапия, никакие «пограничные ситуации», в которые то и дело попадает герой, не могут вырвать его из этих мутационных тенёт. Вроде бы через муки, страдания у него должна начаться другая жизнь. Ведь ушёл от неверной жены, сам чуть не стал инвалидом, было время, чтоб поразмыслить, сделать ревизию собственной жизни, возжелать изменить её и отношение к ней, но ничего не получается. Сила тяготения привычки, инерция не дают. Вместо преображения получается засасывание в трясину житейских проблем.

Герой «Информации» — Иов современного мегаполиса. Сенчин продолжает галерею своих новых изводов этого библейского персонажа. «Оказавшись на грани», герой решил «записать» последние четыре года жизни, которые отметились цепью нескончаемых ударов судьбы. Начинает писать, забившись в тёмный угол, в который его привела «тысяча мелочей недавнего прошлого» и в которых теперь он силится расшифровать знаки судьбы. Он пытается перенести на бумагу все мельчайшие подробности, но получается лишь краткое содержание.

Один день человека даёт бесконечное количество материала для писательства — этого ли не знает «бытописатель» Сенчин, «но как трудно фиксировать эти дни! Как трудно связывать их!» В этом одном-единственном дне, который следует «раскопать из-под насыпи тлеющего прошлого», заложена формула будущего человека, он выстраивает причинно-следственную цепь его жизни. В романе таким отправным моментом стала практически анекдотичная ситуация, когда автор-герой увидел в телефоне жены эсэмэс, рассказавшей ему об измене. С этого момента жизнь сошла с рельс и начался «не анекдот, а реальность...». В итоге получился объёмный текст — «Информация о том, что со мной произошло». Написание текста, изложение героем истории своих четырёхлетних мытарств могут стать избавлением его от оков дурной судьбы, печати проклятия. С этого и начинается экзегеза самого себя, лекарство от мутации.

Важно ещё и то, что в романе Сенчин рефлексирует по поводу своей писательской стратегии, проводит практически инвентаризацию своего творчества. Словами героя он говорит: «...я пришёл к выводу, что всё-таки невозможно перенести реальность на бумагу». День во всей полноте «невозможно вернуть никакими способами». Разве что предаться фаустовской мистике по принципу «остановись мгновенье — ты прекрасно»...

Благодаря образу знакомца героя — писателя-журналиста Свечина, в котором легко угадывается автор, он как бы взглянул на себя со стороны, так же как и его герой, записывающий свои хождения по мукам. В то же время Сенчин описывает развитие сюжета собственного творчества, его истоки, мотивацию, где под внешней фиксируемой обыденностью скрывается личная драма человека, всё больше погружаемого в тину повседневности, становящегося рабом привычек при полном убывании высоких устремлений и больших запросов.

Сенчин — журналист, работающий в малозаметной газете, хотя сам себя за журналиста не считает, написал три книги. Его литературное кредо: «фиксация в прозе окружающей реальности, типов людей. Реальность и типы получались малосимпатичными». Жил в полунищете, однако не пытался из неё выбраться, не был доволен окружающим миром. Такое состояние было необходимо для писания его текстов. Жил жизнью своих героев. Сенчин заявляет, что «любой яркий человек, пожив немного, покрывается серостью», и эта ситуация необратима. Да и само человечество, по его мнению, «неизбежно сползает в скотство». Творчество — в этой ситуации единственное алиби человека, единственная возможность выжить, не подвергаясь «мутации».

Вот и получается, что основной вопрос Сенчина не о силе, а о бессилии человека, не о подъёме, движении вверх, а о неуклонном скольжении вниз, вплоть до низин, вплоть до болот. Подобные вопросы ставил в своей знаменитой статье «Чехов как мыслитель» о. Сергий Булгаков. Человек слаб, он бессилен что-то радикально изменить, поэтому выбирает серенькое, однообразное. Он не способен на риск, на жертву, на подвиг.

Булгаков задаётся в статье вопросом: «Отчего так велика сила обыденщины, сила пошлости?» Быть может, ответ содержится в «скорби о бессилии человека воплотить в своей жизни смутно или ясно осознаваемый идеал». У сенчиновского героя это происходит через разочарование и привыкание.

Не берусь утверждать, но по прочтении «Информации» создалось ощущение, что автор в этом романе подвёл определённые промежуточные итоги своего творчества и, вполне вероятно, в скором будущем нам надо ждать нового Сенчина. В конце концов он должен, как и его герой, выйти из тёмного угла.

Первая книга прозаика Сенчина «Афинские ночи». Скромное издательство «Пик», на обложке с древнегреческими фигурами - черно-белый силуэт автора…

В свое время Маяковский вывел выразительную формулу: «любовная лодка разбилась о быт». Почти сто лет спустя ее-то и уточнил невеселый парень Роман. По Сенчину, быт разбивает не только любовные лодки. Он без разбора крошит направо-налево и парусные судна карьеры, и горделивые яхты юношеских мечт… Сенчин стал рисовать быт. Картинка получалась вульгарной от серого цвета… «Где другие цвета?» - возмущалась толпа. «Другие, - осматривался задумавшийся было автор, - не вижу». Но главное - в картине начисто отсутствовала динамика.

В реальной жизни, которой я живу и которую наблюдаю, в ней какие-либо события происходят настолько редко… А в основном это быт, ежедневно повторяющиеся дела, и я пытаюсь в своих вещах показать этот людской быт и не стараюсь форсировать события. Многие пишут так: у человека произошло какое-то событие, и он совершенно меняется. А человек меняется очень медленно; чтобы это показать, нужно эпопею писать.

Но Сенчин не стал писать эпопей. Его первая книга бьет крохотными зарисовками на фоне литературного кювета: полуфразы, обрывки строк забытых поэтов, глупые ссоры, рваные денежные банкноты… Герою Сенчина плевать на поступки (вероятно, из-за нелюбви к бессмысленным действиям) - он поражает своей статичностью. «Нестатичность» героя оборачивалась боком уже самому автору.

Все замечают этого человека от первого лица, Романа Сенчина, который доходит там вплоть до того, что насилует девушку, которая ему нравится, за компанию с друзьями… (Рассказ «Первая девушка». - Д.С.)

Я представил, что человек попал вот в такую ситуацию и как он будет себя в ней вести. Меня приходили бить в Литинститут за этот рассказ.

По морде дали?

Нет, там удалось разобраться как-то.

Словами?

Ну нет. Сумел, так сказать, за себя постоять… с помощью и своих однокурсников. Кстати, и нацболы ранние приходили…

И чего хотели?

Ну как. «Туркмены и ты вместе с ними там насилуете девушку… русскую».

Сенчин выходит таким новым люмпеном. Ни от кого в принципе не зависит, никому ничего не обещал… Он вроде как и вне социума. У Венедикта Ерофеева по этому поводу было сказано: «Я остаюсь внизу и снизу плюю на всю вашу общественную лестницу. Да. На каждую ступеньку лестницы - по плевку…». Сенчин тоже «внизу», равно как его герои. Но его позиция лишена этого «плевка». Даже ко всяким литературным группировкам он холоден. Модный сейчас нон-фикшн - для него просто литературный прием. К определению «молодой писатель» эпохи нового реализма тоже относится без особого энтузиазма.

Вот ты не раз выступал с таким понятием, как новый реализм, определяющим для себя. В чем он вообще заключается?

Термин «новый реализм» ввели еще до меня - есть такой критик и писатель Сергей Казначеев. Но он определял его как синтез реалистического и такого фантастического-фантасмагорического, на каком-то стыке реализма и постмодернизма… А мне близка теория Сергея Шаргунова, что новый реализм - это такой жесткий реализм, описывающий просто нашу действительность. И если должен быть вымысел, то это вымысел такой… правдоподобный. Даже если писать какую-нибудь гротескную ситуацию, в это должно вериться.

У Сенчина особое отношение к своему творчеству, предельно немеркантильное. Он много пишет - мало опубликовывает. Две последние книги («Минус», получивший премию «Эврика», и роман «Нубук», напечатанные в издательстве «Эксмо») не особо жалует. Непонятно зачем пишет пьесы - почти никуда не относит. Говорит, что ленится. Хотя, я думаю, боится продать действительно свой, настоящий текст. Зато любит первую, «мясную» книгу рассказов, ту самую, с которой все началось, которую писал много лет: до Москвы, после армии, во время учебы в Литинституте. Издательство «Пик», с десяток рассказов, «трогательных и сильных», смешной тираж. Три, что ли, тысячи. Хотя сегодня все тиражи смешные…

Слушай, пройдет время… Что из Романа Сенчина будут проходить в школе?

- (Долго молчит.) Лучшее, на мой взгляд, что я написал, - это рассказ «Сегодня как завтра». Рассказ этот… он о молодом рабочем, который работает на заводе, но не получает за это зарплату. Ну, там этот рассказ помечен определенным годом… В принципе и сейчас ничего не изменилось, как я вижу, приезжая на свою родину, люди так же и продолжают работать почти десять лет - на что-то надеяться. И в этом рассказе я как-то попытался это показать…

Рома, я заметил, вообще такой писатель - любитель показывать-рисовать. Никаких моралей. Только мольберт и десяток засохших кисточек.

А такая ситуация. Человек никогда в жизни не читал Романа Сенчина. Он не знает, кто он такой, сколько ему лет, из какого поколения и как он вырос. Человеку надо объяснить, кто ты такой. Какой рассказ ты ему дашь?

Не знаю… Наверно, рассказ «Афинские ночи» бы дал… Там показаны именно люди моего поколения. Их отношение к жизни. А вообще я сталкиваюсь с такой проблемой, именно внутренней, что мои рассказы устаревают, и даже очень сильно. Потому что я пытаюсь схватить какое-то определенное время, даже там деньги, цены, еще что-то, само собой главное - типы, но я не могу переделывать их дальше и дальше. Это именно типы конца девяностых годов.

А что сейчас?

Сейчас появились такие выражения: «корпоративные интересы», «корпоративная этика». И вот хотелось бы посмотреть на эту жизнь. Я вот так пытаюсь, конечно, ее изучать, но это очень сложно. А если я начинаю так, по-настоящему выдумывать, тогда я сам это как-то бракую.

- «Головоломка» на эту тему получила Нацбест, что ли…

Ну, там другое. Я вообще не сторонник экстремальных всяких ситуаций и тому подобного. Я хочу… То есть, я думаю, почти все мои вещи - это вещи о Среднем.

Роман Валерьевич Сенчин родился в 1971 году в городе Кызыле, столице Тувинской АССР (ныне Республика Тыва). Родители - служащие, вынужденные теперь вести крестьянский образ жизни.

После окончания средней школы уехал в Ленинград, учился в строительном училище, затем служил в пограничных войсках в Карелии.

В 1993 году из-за национальной напряженности переехал вместе с родителями из Кызыла на юг Красноярского края в село Восточное (Минусинский район); периодически жил в близлежащих городах Минусинске и Абакане. Работал монтировщиком и вахтером в драматическом театре, сторожем, дворником.

В 1995 - 1996 годах рассказы Сенчина публиковались в газетах и журналах Кызыла, Минусинска и Абакана - «Коммунист Тувы», «Надежда», «Абакан», «Стрежень», «Сибирский меридиан», «Южно-Сибирский вестник».

В 1996 году поступил в Литературный институт на семинар прозы А.Е. Рекемчука. Закончил институт в 2001 году.

Рассказы и повести публиковались в еженедельнике «Литературная Россия», журналах «Знамя», «Октябрь», «Наш современник», «Новый мир», «Дружба народов», «Мир Севера», «Литературная учеба», «Кольцо А», «Континент», «День и ночь», «Сибирские огни», «Тюркский мир», «Московский вестник», альманахах «Литрос», «Апрель», коллективных сборниках «Погода на завтра», «Новые писатели», «Пролог».

Участвовал в фестивале драматургов в Любимовке (1997), совещании молодых писателей в Переделкине (1999), Форуме молодых писателей в Липках (2001 - 2006 гг.), немецко-русской писательской мастерской в Берлине (2002), кинофестивале «Литература и кино» в Гатчине (2003).

Лауреат премий газеты «Литературная Россия» за 1997 год, журналов «Кольцо А» (2000) и «Знамя» (2001). В 2001 году стал лауреатом первой премии литературного конкурса «Эврика». В 2006 году - премии «Венец».

Повесть «Минус» переведена на немецкий язык и выпущена в 2003 году издательством «DuMont» отдельной книгой. В августе 2008 года повесть «Минус» вышла на английском языке в издательстве «Glas». Рассказы и повести переведены на финский, шведский, немецкий и английский языки.

Библиография

Афинские ночи. М.: «Пик», 2000

Минус. М.: «ЭКСМО-пресс», 2002

Нубук. М.: «Эксмо», 2003

День без числа. М.: «Литературная Россия», 2006

Ничего страшного. М.: «Зебра Е», 2007

Вперед и вверх на севших батарейках. М., «Вагриус», 2008

Рассыпанная мозаика. М.: «Литературная Россия», 2008

Московские тени. М.: «Эксмо», 2009

Цитата

«...Поднимаюсь из-за стола и подхожу к окну. Смотрю на гроздья черных ягод, дальше, на шеренги горящих теплым светом окон дома напротив. Хм, мое окно, наверное, со стороны тоже теплое и уютное. Но на самом деле здесь я...»

О Сенчине

На свете много бытописателей и реалистов-рецедивистов; многие могут воспроизвести кафкианскую атмосферу «российского пустыря» - но мало кто, как Сенчин, рисуя абсурд, делает это для того, чтобы читатель скорее пожалел живущих в нем, чем посмеялся; мало кто умеет одновременно иронизировать над этими людьми, но и по-настоящему интересоваться ими - то есть заботиться о них, когда все их бросили.

Лев Данилкин

Лет де-сять на-зад Ро-ман Сен-чин был мо-ло-дым, по-да-ю-щим на-деж-ды пи-са-те-лем. Од-ним из мно-гих. При-чём не са-мым яр-ким. Слиш-ком по-нят-ный, про-стой до на-ив-но-с-ти. Ме-то-дич-но опи-сы-вал соб-ст-вен-ную жизнь, жизнь дру-зей, зна-ко-мых, род-ст-вен-ни-ков.

Сен-чин был про-вин-ци-а-лом, не стес-няв-шим-ся сво-ей про-вин-ци-аль-но-с-ти. Сно-сил на-смеш-ки ли-те-ра-тур-ных сно-бов. По-ни-мал, чув-ст-во-вал своё на-зна-че-ние. Это да-ёт-ся толь-ко на-сто-я-ще-му та-лан-ту.

Ро-ман Сен-чин при-шёл в ли-те-ра-ту-ру в те вре-ме-на, ког-да ре-а-лизм, ка-за-лось, ухо-дил в про-шлое, вы-шел из мо-ды. Но при-спо-саб-ли-вать-ся к из-мен-чи-вой мо-де мо-ло-дой пи-са-тель не за-хо-тел.

Сен-чин -чи-тает клас-си-ку XIX ве-ка и, что во-все «не-со-вре-мен-но», со-вет-скую клас-си-ку, в осо-бен-но-с-ти Ва-лен-ти-на Рас-пу-ти-на .

Роман Валерьевич Сенчин родился в 1971 году в городе Кызыле, столице Республики Тыва.

Родители - служащие, вынужденные теперь вести крестьянский образ жизни.

После окончания средней школы уехал в Ленинград, учился в строительном училище, затем служил в пограничных войсках в Карелии.

В 1993 году из-за национальной напряженности переехал вместе с родителями из Кызыла на юг Красноярского края в село Восточное (Минусинский район); периодически жил в близлежащих городах Минусинске и Абакане. Работал монтировщиком и вахтером в драматическом театре, сторожем, дворником.

В 2001 году закончил Московский литературный институт..

Рассказы и повести публиковались в еженедельнике «Литературная Россия», журналах «Знамя», «Октябрь», «Наш современник», «Новый мир», «Дружба народов», «Сибирские огни» и др.

Лауреат премий газеты «Литературная Россия» за 1997 год, журналов «Кольцо А» (2000) и «Знамя» (2001). В 2001 году стал лауреатом первой премии литературного конкурса «Эврика». В 2006 году - премии «Венец».

Писать начал очень рано, публиковался уже в 1995-1996 гг. в местных газетах и журналах Кызыла, Минусинска и Абакана - «Коммунист Тувы», «Надежда», «Абакан», «Стрежень», «Сибирский меридиан», «Южно-Сибирский вестник», на радио читали его еще детские рассказы.

Вообще твои книги должны что - радовать, огорчать, заставлять думать?

Я родом из Азии, поэтому, видимо, пою о том, что вижу. Стараюсь не врать. К сожалению, вижу я в основном то, что вряд ли кого-то обрадует... Свой долг - если мои вещи публикуются, то о долге говорить уместно - вижу в том, чтобы описать происходящее на том отрезке, пока живу здесь. Получается, конечно, в определенной степени субъективно, но не могу сказать, что я что-то значительно очернил или сгладил. Меня и ругают за то, что передаю действительность один в один. Требуют правды художественной, а не только жизненной...

Первые повести пишет о себе.

"Минус" и "Нубук" - это две первые части своего рода трилогии. Там общий герой - Роман Сенчин, - в "Минусе" он живет в родной Сибири в середине 90-х, а в "Нубуке" - по приглашению своего одноклассника, занимающегося обувным бизнесом, едет к нему в Питер, становится его помощником. Это уже конец 90-х. А третья часть - "Вперед и вверх на севших батарейках", где Сенчин успел окончить Литинститут, успел жениться и развестись, живет в Москве, пишет, получает кой-какие гонорары, это середина 2000-х.

Если пер-вые пуб-ли-ка-ции мо-ло-до-го Сен-чи-на - «Афин-ские но-чи», «Ми-нус», «Ну-бук» - при-влек-ли вни-ма-ние кри-ти-ков, то к его но-вой про-зе сна-ча-ла от-нес-лись хо-лод-но. «Лёд под но-га-ми», в про-шлом го-ду вы-дви-ну-тый жур-на-лом «Зна-мя» на «Бу-кер», не вклю-чи-ли да-же в лонг-лист. «Ел-ты-ше-вых» ре-дак-ция «Друж-бы на-ро-дов» не вы-дви-ну-ла на пре-мию, пред-по-чла Сен-чи-ну Юзе-фо-ви-ча и Зем-ско-го.

Но Сен-чин не ис-чез, не за-те-рял-ся, а как-то не-за-мет-но стал пре-вра-щать-ся… в боль-шо-го пи-са-те-ля. Очень ско-ро кри-ти-ки про-чли и оце-ни-ли но-вый ро-ман. Те-перь Сен-чи-на срав-ни-ва-ют с Ан-то-ном Пав-ло-ви-чем Че-хо-вым (Ми-ха-ил Бой-ко, Лев Да-нил-кин), с Жан-По-лем Сар-т-ром (На-та-лья Ива-но-ва), с То-ма-сом Ман-ном (ваш по-кор-ный слу-га).

Роман Сенчина «Елтышевы», вошел в шорт-лист «Русского Букера» за 2009 г., посвящен описанию современной сибирской деревни и угасанию в ней целого семейства.

«Ел-ты-ше-вы» - не-со-мнен-ная уда-ча Ро-ма-на Сен-чи-на. На та-кой уро-вень он ещё не под-ни-мал-ся. Сен-чин ушёл от «эго-цен-т-риз-ма» ав-то-пси-хо-ло-ги-че-с-кой про-зы, но со-хра-нил ред-кую на-блю-да-тель-ность и до-тош-ное зна-ние ме-ло-чей жиз-ни. Со-здал уз-на-ва-е-мые со-ци-аль-ные ти-пы. Очень на-пря-жён-ный сю-жет, «Ел-ты-ше-вы» чи-та-ют-ся на од-ном ды-ха-нии.

Ро-ма-н Сен-чи-на не только о вы-рож-де-нии и ги-бе-ли се-мьи, а о де-гра-да-ции и вы-ми-ра-нии не-сто-лич-ной Рос-сии. В круп-ных го-ро-дах и те-перь ки-пит жизнь. За их счёт кор-мят-ся и го-ро-да-спут-ни-ки. Но вда-ли от фи-нан-со-вых по-то-ков жизнь те-чёт сов-сем ина-че.

Глава семьи Ни-ко-лай Ми-хай-ло-вич Ел-ты-шев ед-ва не по-па-да-ет под суд, те-ря-ет ра-бо-ту и слу-жеб-ную квар-ти-ру. Де-нег на жизнь в го-ро-де нет, и се-мья ре-ша-ет уе-хать в де-рев-ню, где ещё жи-ва тёт-ка Ва-лен-ти-ны Вик-то-ров-ны, же-ны Ни-ко-лая Ми-хай-ло-ви-ча.

По-ло-же-ние Ел-ты-ше-вых тя-жё-лое, но не без-вы-ход-ное. Не ста-ло ра-бо-ты и квар-ти-ры, за-то есть пло-хонь-кий, но ещё год-ный до-мик в де-рев-не. Есть ма-ши-на. Ещё не за-кон-чи-лись день-ги. Ел-ты-ше-вы не го-ло-да-ют. На сто-ле мя-со, са-ло, кар-тош-ка. В про-вин-ци-аль-ной Рос-сии - это не-ма-ло. Мно-гие жи-вут го-раз-до ху-же. Ни-ко-лай Ми-хай-ло-вич и Ва-лен-ти-на Вик-то-ров-на ещё не ста-ры. С ни-ми взрос-лый сын - Ар-тём. Дру-гой сын, Де-нис, дол-жен ско-ро вер-нуть-ся из тюрь-мы.

Как буд-то Ел-ты-ше-вы не без-дей-ст-ву-ют. На-чи-на-ют стро-ить но-вый дом, тру-дят-ся на ого-ро-де, пы-та-ют-ся най-ти ра-бо-ту, про-бу-ют тор-го-вать на ба-за-ре.

Но с пер-вых стра-ниц не по-ки-да-ет ощу-ще-ние бе-зы-с-ход-но-с-ти, тщет-но-с-ти уси-лий.

Про-ни-ца-тель-ный критик Лев Да-нил-кин дал «Ел-ты-ше-вым» ори-ги-наль-ное, но точ-ное оп-ре-де-ле-ние: «Ро-бин-зон Кру-зо на-обо-рот». Ге-рой Да-ни-е-ля Де-фо по-сте-пен-но ос-ва-и-ва-ет-ся на но-вом ме-с-те, мед-лен-но, но вер-но под-чи-ня-ет се-бе при-ро-ду, об-ре-та-ет власть над ве-ща-ми. Не-о-би-та-е-мый ос-т-ров ста-ра-ни-я-ми не-уто-ми-мо-го, пред-при-им-чи-во-го бри-тан-ца ста-но-вит-ся ос-т-ров-ком ци-ви-ли-за-ции.

Ел-ты-ше-вы, на-про-тив, по-сте-пен-но ди-ча-ют. По-сте-пен-но ду-ша-ми их ов-ла-де-ва-ют зло-ба, ти-хое от-ча-я-ние, а за-тем уже - рав-но-ду-шие, апа-тия. Еха-ли в де-рев-ню жить, стро-ить, ра-бо-тать, а по-лу-чи-лось всё ина-че. И вот уже Ва-лен-ти-на Вик-то-ров-на, по-след-няя из Ел-ты-ше-вых, толь-ко си-дит на об-рез-ке бру-са, как на за-ва-лин-ке: «Как она пе-ре-жи-ва-ет дол-гие, пу-с-тые дни, о чём ду-ма-ет, ра-ди че-го во-об-ще жи-вёт…»

Ока-зы-ва-ет-ся, путь на-зад, для го-ро-жа-ни-на за-крыт. На-ру-шив-ший этот за-кон об-ре-чён на ско-рую де-гра-да-цию.

Ста-рень-кая тёт-ка Та-ть-я-на уп-рав-ля-лась с хо-зяй-ст-вом ку-да луч-ше. Но это и по-нят-но: она че-ло-век ещё то-го, преж-не-го, не раз-гром-лен-но-го и не раз-вра-щён-но-го де-ре-вен-ско-го ми-ра.

На-ше-му об-ще-ст-ву по-став-лен ди-а-гноз: пси-хо-ло-ги-че-с-кая ус-та-лость и со-ци-аль-ная апа-тия. Не-ве-рие в соб-ст-вен-ные си-лы. Толь-ко от-ча-я-ние и оз-лоб-лен-ность: «Они все тут жи-вот-ные про-сто. Хищ-ные, ту-пые жи-вот-ные».

Но при-чи-на ги-бе-ли Ел-ты-ше-вых не би-о-ло-ги-че-с-кая, а, ви-ди-мо, со-ци-аль-ная.

110 лет назад Чехов писал о проигравших в жизненной борьбе, показывая оборотную сторону сложных социальных процессов в деревне. Сегодня в том же селе кипят не менее, а то и более сложные страсти - со своими победителями и побежденными. При Чехове Россия переживала первый этап демографического перелома, когда перенаселенная деревня выталкивала в город миллионы «лишних» людей. Современникам это казалось величайшей бедой - что земля не может прокормить всех живущих на ней. За землю свирепо дрались, лишиться ее считалось величайшим несчастьем, а ушедшие в город казались обреченными на лишения.

Сегодня, напротив, город выталкивает в деревню своих жертв. За 100 лет над ней прогремели страшные грозы - она обезлюдела, потеряла жизненные силы, земля крестьянам в прежнем смысле даром не нужна. Жители теперешнего села - разного рода маргиналы, умирающие бабки, немногочисленные, сильно пьющие мужчины среднего возраста и их несчастные жены, что хорошо показывает Сенчин.

«По-доб-но мно-гим сво-им свер-ст-ни-кам, Ни-ко-лай Ми-хай-ло-вич Ел-ты-шев боль-шую часть жиз-ни счи-тал, что нуж-но ве-с-ти се-бя по-че-ло-ве-че-с-ки, ис-пол-нять свои обя-зан-но-с-ти, и за это по-сте-пен-но бу-дешь воз-на-г-раж-дать-ся». Увы. В но-вое вре-мя ге-ро-ям Сен-чи-на сил не хва-та-ет. Не уда-ёт-ся удер-жать-ся на пла-ву. По-след-няя фра-за ро-ма-на: «По-мочь ей бы-ло не-ко-му».

Не-сто-лич-ной Рос-сии не-ко-му по-мочь. Но и от-сту-пать не-ку-да. По-до-шли к са-мо-му краю. Как на вой-не. На Оте-че-ст-вен-ной вой-не. Или рус-ский на-род со-бе-рёт-ся с си-ла-ми, или его вы-тес-нят с соб-ст-вен-ной зем-ли. Вот по-че-му «Ел-ты-ше-вы» не про-сто хо-ро-ший, но важ-ный для на-ше-го об-ще-ст-ва ро-ман. А его ав-тор во-шёл в пер-вый ряд со-вре-мен-ных рус-ских про-за-и-ков.