Чеченские наибы. Чеченские наибы Поход на Моздок

Иса Гендаргеноевский

На южной окраине г. Урус-Мартана, по правую сторону от автотрассы, ведущей в селение Мартан-Чу, расположено небольшое кладбище, известное среди местных жителей под названием («Iисин, Мусин кешнаш»). На этом кладбище покоятся останки ближайшего сподвижника и наиба Имама Шамиля, выдающегося государственного и военного деятеля Чечни первой половины XIX века Исы Гендаргеноевского и его брата Мусы. Политическая деятельность Исы Гендаргеноевского, сыгравшего исключительно важную роль при возрождении Шамилевского имамата после его разгрома в битве при Ахульго в 1839 году, до сих пор остаётся малоизученной, несмотря на то, что его имя почти всегда фигурирует в документах того времени. В настоящей статье мы попытаемся, хотя бы в некоторой степени, восполнить этот пробел, опираясь на известные нам документы, исторические источники, а также на воспоминания жителей Урус-Мартана и некоторых других населенных пунктов Малой Чечни.

Иса Гендаргеноевский (он же Иса ал Гендарген, Иса Гендаргева, или просто наиб Исса), принадлежал к роду Iаппаз-некъи племени гендаргеной. Место его рождения точно неизвестно, но, надо полагать, что им мог быть аул Гендерген, родовое гнездо тейпа гендаргенойцев, расположенное в горах Ичкерии. Во всяком случае, известно, что Исе, если верить сообщениям информаторов, было около 10 лет, когда его дед Iаппаз (Аббаз) и отец Эла (Али), преследуемые кровниками, оставили Гендерген и вместе со своими семействами переселились на равнину. Это переселение состоялось в самом начале XIX века, но не позднее 1805 года. Первоначально представители рода Iаппаз некъи поселились на побережье Терека, но не желая находится в зависимости от местных князей и старшин, требовавших от них выплаты податей, они вскоре покинули берега Терека и направились в Малую Чечню. По пути своего движения на его территорию наследники Аппаза на некоторое время задержались в Чечен-Ауле и пытались обосноваться в нем, однако, по неизвестным нам причинам, они покинули и это селение и перебрались в Гехи. Но и здесь им не удалось надолго прижиться. Местные жители, освоившие Гехинскую поляну много веков назад, смотрели на многочисленное семейства Аппаза как на чужаков, считали их «пришлыми» и не замедлили напомнить им об этом. Тогда потомство Аппаза переселилась в Урус-Мартан и обосновалось между рр., Мартан-Хи и Танга, рядом со своими сородичами - выходцами из Гендаргеноя.

Нам мало что известно о детских и юношеских годах Исы Гендаргеноевского. Известно только, что в середине 10-х гг. XIX в. он возглавил поход отряда своих сородичей на жителей гор, совершивших ранее набег на Урус-Мартан. Поход, как сообщают информаторы, был успешным и завершился возвращением угнанного у гендаргенойцев скота. Надо сказать, что в этом походе Иса проявил не только задатки талантливого военного предводителя, но и дарования искусного дипломата, добившись мирного разрешения возникшего между чеченскими обществами конфликта. Самым же важным было то, что он продемонстрировал не допускать впредь столкновений между чеченцами. Консолидация этнических групп чеченцев в этот период была тем более необходима, что их страна вступила в военное противостояние с Российской империей, вознамерившимся «топором и огнем» утвердить свое господство во всем Северном Кавказе.

Назначение в мае 1816 г. главнокомандующим русскими войсками на Кавказе генерала А. П. Ермолова, как и следовало ожидать, положило конец относительно мирному периоду 1812 - 1816 гг., когда отношения между российскими колониальными властями и горцами носили, в основном, мирный характер и только изредка прерывалась небольшими стычками на кордонной линии. Уже первые распоряжения Ермолова свидетельствовали о том, что он намерен укрепится непосредственно на землях горцев, оттеснив их с плодородных равнин вглубь гор. Осуществить же свой план постепенного завоевания Северо-Восточного Кавказа Ермолов предполагал путем переноса передовой линии с русских крепостей с Терека на Сунжу и дальше на юг. 1817 г. на берегу р. Сунжи, в 50 верстах восточнее Назрани русские поставили крепость Преградный Стан. В следующем 1818 г. генерал Ермолов совершил большой поход в Терко-Сунженское междуречье и в июле в среднем течении Сунжи заложил крепость Грозную, ставшую форпостом царизма в Чечне. С устройством этих крепостей набеги чеченцев на Терек и дальше Ставропольские степи усилились настолько, что стало опасно даже выходить за ворота станиц. Стремясь обезопасить кордонную линию от нападений чеченцев, комендант крепости Грозной полковник Греков в январе 1819 г. внезапным движениям захватил Ханкальское ущелье, воспользовавшись тем, что холод разогнал чеченские караулы к очагам их саклей, и буквально за два дня прорубил на нем широкую просеку. Летом следующего года он продолжил вырубку леса по Сунже и приступил к постройке на расчищенных полянах двух новых укреплений: Усть-Мартанского и Злобного Окопа.

Мы не располагаем достаточно убедительными свидетельствами, указывающими на то, что Иса Гендаргеноевский принимал непосредственное участие в этих событиях. Но с учётом того, что война в этот период приняла всеобщий характер и охватила всю территорию расселения горцев, а сам он уже в середине 10-х гг., несмотря на свой возраст, выдвинулся в предводители одного из отрядов урус-мартановцев, можем с уверенностью сказать, что его роль в них была довольно ощутимой. Делать такой вывод нам позволяет и тот факт, что в это время военные действия разворачивались в непосредственной близости Урус-Мартана, жителем которого Иса являлся.

4 февраля 1821 г. полковник Греков приступил к разработке путей вглубь чеченской территории и прорубил просеки через Гехинские и Гойтинские леса. 1 - 5 февраля 1822 г. он после ожесточённых боев захватил и истребил аулы Урус-Мартан и Гойты, захватив аманатов. Новое разорение Урус-Мартана и Гойтов и Гехов войсками теперь уже генерала Грекова произошло в январе 1825 года.

К этому времени в Чечне уже полыхало пламя общенародного национально-освободительного восстания, во главе которого стояли выдающиеся сыны чеченского народа Тайми Бейбулат и его сподвижники Мади Джамирза, Джуми Актулла, Исмайли Дуда, Астемир, Джамбулат Дцечоев, Магома Майртупский и Ховка. Отряды Бейбулата и его соратников действовали в Гойтинских лесах и на Гехинской поляне, оказывали давление на крепость Грозную.

В январе 1826 г. генерал Ермолов начал наступательные действия в Малой Чечне. Его войска прошли Ханкальское ущелья и заняли ряд чеченских аулов. 8 февраля Ермолов двинулся к берегам Мартана и Гехи и совершенно уничтожил аулы Алды, Урус-Мартан, Рошню и Гехи.

В апреле военные действия в Чечне продолжались. Ставка Ермолова находилась в Алхан-Юрте. Были проложены просеки от Алхан-Юрта до Урус-Мартан и от Алхан-Юрта до Гихов. В Урус-Мартане жители оказали сопротивление, но аул был превращён в развалены. Тем не менее, когда отряд, покончив работу, отошел назад, вся конница, под начальством Петрова, отправлена была опять к развалинам Урус-Мартана, куда стекались отряды горцев со всей Чечни. 27 февраля Бейбулат, Исмайли Дуда и Иса дали бой за Урус-Мартан, завершившийся отступлением казаков. Крупные сражения проходили в районе Урус-Мартан в 1831 г., в августе 1832 года аул подвергся нападению 10 тысячной армии барона Розена.

В середине 20-х гг. в Дагестане, а затем и в Чечне начали распространяться идеи газавата - священной войны мусульман с неверными, - ставшие идеологическим знамением национально-освободительного движения горцев Кавказа. Газават и сопутствующий ему мюридизмам, по словам русского военного историка Романовского, стали «искрою, брошенною в порох». Объединили разрозненные горские племена в единый фронт борьбы против колонизаторов. В середине 30-х годов во главе этого движения стал имам Шамиль, проявивший в ходе борьбы с Россией способности выдающегося полководца, государственного деятеля и дипломата.

Шамилю, однако, не сразу удалось утвердиться в горах в качестве повелителя, которому подчинялись бы все горцы. В августе 1839 г. он потерпел сокрушительное поражение в битве при Ахульго и со своей семьей бежал в Чечню, сопровождаемый всего лишь несколькими мюридами. Звезда его казалась окончательно закатившейся, о чем спешили сообщить военные чины России. «Не сомневаюсь, - писал сразу же после своей победы при Ахульго генерал Граббе, - что настоящая экспедиция не только поведёт к успокоению края, где производились военные действия, но отразится далеко в горах Кавказа, и что впечатления штурма и взятия Ахульго надолго не изгладятся из умов горцев и будет передаваемо одним поколением другому. Партия Шамиля истреблена до основания, но это только частный результат, гораздо важнейшим считаю я нравственное влияние, произведённое над горцами». Что же касается Шамиля, то, по мнению генерала, «скитаясь одиноким в горах, он должен был только думать о своем пропитании и о спасении собственной жизни».

Расчёты кавказской администрации, однако, оказались далеки от реальности. Вопреки её ожиданиям, в начале 1840 г. во многих местах Чечни начались выступления доведённых до крайности горцев, возглавленных Шуаиб-Мулой Цонтароевским, Джаватханом Даргинским, Ташов-Хаджи Саясановским и Исой Гендаргеноевским. Непосредственным поводом выступлений чеченцев послужили жестокости генерала Пулло и особенно стремление русской администрации разоружить горцев. Создавшимся положением умело воспользовался Шамиль, находившийся в это время в Шатоевских лесах. В начале 1840 г. в селении Урус-Мартан для обсуждения создавшегося положения и объединения сил Чечни в борьбе против России собрался съезд чеченских военачальников и алимов. На съезд по инициативе Исы Гендаргеноевского и его брата Мусы был приглашён Шамиль. Тот в качестве гарантий своей безопасности потребовал прислать к нему заложников. Аул направил к Шамилю малолетних детей. Оказавшись в неловком положении, он одарил детей и тотчас же вернул их обратно. 7 марта с 200 мюридами Шамиль прибыл в Урус-Мартан, расположил их по квартирам, а сам, как сообщает генерал-адъютанту Граббе начальник центра кавказской линии генерал-майор Пирятинский, «стал у жителя той деревни Исы Гендир Гева». Шамиль чуть было не застал у Исы представителя русских властей К. Курумова, прибывшего в аул для того, чтобы побудить его жителей признать власть России. Между Шамилем и Исой, как сообщают информаторы, состоялся по этому поводу разговор. «Ты принимаешь у себя князей и ведёшь с ними переговоры?»- спросил Шамиль. «Я не могу не принять гостя, если даже он князь», - отвечал Иса. «Но говорят, что ты зарезал для Курумова овцу?» - снова спросил Шамиль. «Для него я зарезал овцу с чёрной шерстью, для тебя же с белой» , - отвечал Иса.

Урус-Мартановский съезд провозгласил Шамиля имамом Чечни и принес ему присягу верности, несмотря на противодействия некоторых военачальников (Исмайли Дуда и др.), недовольных тем, что главой Чеченского государства становится представитель Дагестана.

8 марта 1840 г. жители Урус-Мартана начали перевозить свои семейства и все имущества в лес на вершины р. Мартан. Что свидетельствовало об их намерении начать военные действия против русских войск. В аул прибыл Ахверды Магома, который от имени имама разослал своих вестников в Гехи и по разным местам Малой Чечни с предложением прислать в Урус-Мартан представителей сел.

Между тем, генерал Пулло, извещённый о событиях в Малой Чечне, двинулся из крепости Грозной к Ханкальскому ущелью. 1 марта он вошел в Гойтинский лес и занял позиции. Но Шамиль, подняв жителей всех окрестных деревень, кинулся к Сунже и расположился между Алхан-Юртом, Закан-Юртом, Большими и Малыми Куларами с намерением обеспечить себе движение в сторону Назрани и Малой Кабарды с целью привлечь на свою сторону ингушей и тамошних чеченцев. Генерал Пулло, оставив свои позиции, вернулся и после ожесточённого боя заставил Шамиля отойти. Отряды имама отступили сперва к аулу Гехи, а затем через Мескер-Юрт и Шали в Автуры.

Хотя первоначальные действия Шамиля были и не совсем удачными, тем не менее, его власть в Чечне быстро укрепилась. Уже к концу 1840 г. он контролировал территорию от р. Сунжи до Андийского хребта. Вся эта территория была разделена на четыре наибства: Мичиговское, Аухововское, Большую и Малую Чечню. Наибом Малой Чечни, превосходившей все остальные наибства по размерам территории и числу жителей, был назначен Ахверди-Магома. По мнению царских властей, он считался вторым человек в имамате, который должен был заступить место Шамиля в случае его смерти. Документы того времени однозначно именуют Ахверди-Магому генералом Шамилевской армии.

Став наибом Малой Чечни, Ахверди Магома соединил в своём лице военную и государственную власть на обширной территории, заключённой между Ассой и Аргуном с запада на восток, Главным Кавказским хребтом и Сунжей с юга на север. Он же был верховным судьей и духовным руководителем для населения края. Ближайшими его сподвижниками были Исмайли Дуда, Иса Гендаргеноевский и его брат Муса, Саадулла Гехинский. Ставка наиба находилась в Гехах.

После того, как в середине марта 1840 г. Шамиль отвел свои отряды в Большую Чечню, Ахверди-Магома продолжал самостоятельные военные действия против колонизаторов, беспокоя их вдоль всей Сунженской линии. 18 апреля, узнав о его движении из Урус-Мартана в восточную Чечню на соединение с войсками Шамиля, отряды полковника Нестерова начали наступательные действия. Примерно в это же время царское командование начало готовить новый большой поход в Малую Чечню. Для его осуществления в начале лета 1840 г. в крепости Грозный был сформирован отряд под командованием генерал-лейтенанта Галафеева.

6 июля отряд вышел из Грозной и двинулся в Чечню. В тот же день произошло сражение за Чечен-Аул. 7 июля были захвачены и сожжены аулы Старые Атаги и Чахкери. 8 июля русские войска пробились через Гойтинский лес и штурмом овладели Урус-Мартаном. 10 июля генерал Галафеев взял селение Гехи, где находилась резиденция Ахверди-Магомы. Рано утром 10 июля русские войска двинулись дальше на запад к речке Валерик, где в тот же день произошло кровавое сражение.

Раз - это было под Гихами, Мы проходили темный лес; Огнем дыша, пылал над нами Лазурно-яркий свод небес. Нам был обещан бой жестокий. Из гор Ичкерии далекой Уже в Чечню на братний зов Толпы стекались удальцов.

Писал непосредственный участник этих событий, русский поэт М. Ю. Лермонтов.

На р. Валерик войска Галафеева встретились с отрядами Ахверди-Магомы, Исмайли Дуды, Исы Гендаргеноевского и Сайдуллы Гехинского.

О битве при Валерике дореволюционный историк Кавказских войн А. Юров писал: «Если лесной бой принадлежит к числу труднейших операций на войне, то картина боя в вековом чеченском лесу поистине ужасна. Здесь управление войсками невозможно, и начальству оставалась одна надежда на беззаветную доблесть и боевую сметку солдата. Неприятель был невидим, а между тем каждое дерево, каждый куст грозил смертью. Едва разорвётся цепь или часть ослабнет от убыли, как точно из земли вырастали сотни шашек и кинжалов и чеченцы, с потрясающим даже привычные натуры гиком, бросались вперёд. Хороший отпор, - и все снова исчезает, только пули градом сыпятся в наши ряды, но горе, если солдаты терялись или падали духом: ни один из них не выносил своих костей из лесной трущобы».

Генералу Галафееву удалось удержать свои позиции. Но сражение при Валерике по своим результатам напоминало Бородинскую битву: поле боя осталось за русскими, но победа им не принадлежала. Кроме того, бой не был закончен, просто противники временно отошли на исходные позиции. От Валерика Галафееву пришлось свернуть свой сильно поредевший отряд и вернутся в Грозную. Его возвращение в крепость было как нельзя кстати, так как, пока он ходил по Малой Чечне, Шамиль обратил свое внимание на Дагестан и с 10 тысячами чеченцев вторгся в Аварию.

27 октября 1840 г. генерал Граббе во главе отрядов совершил очередной набег в Малую Чечню, прошел Гойтинский и Гехинский лес и разорил уцелевшие здесь аулы.

В апреле 1841 г. Ахверди-Магома предпринял ответные действия против войск колонизаторов. С 2 тысячами чеченцев он прорвал Сунженскую кордонную линию и через Малую Кабарду проник на Военно-Грузинскую дорогу. Ахверди-Магома напал на Александровское военное поселение, захватив много пленных и скота, и не встретив никаких препятствий, вернулся в Чечню. В этом же месяце и сам Шамиль с 15-тысячным отрядом чеченских войск вторгся в Назрань.

В течении 1840-1842 гг., Иса Гендаргеноевский действовал под началом Ахверди-Магомы и, будучи его ближайшим сподвижником, принимал самое активное участие во всех предпринимаемых им мероприятиях. Проявленные Исой при этом храбрость, предприимчивость и умение выходить из любых затруднительных ситуаций, создал ему репутацию одаренного военачальника, выдвинули его в число наиболее популярных и влиятельных деятелей имамата.

1842 г. Иса Гендаргеноевский был назначен наибом Большой Чечни, а резиденцией ему определено селение Шали. Через некоторое время под его же управление была передана область Аух, составлявшая ранее самостоятельное наибство. Находясь на этом посту, Иса во главе вверенных ему отрядов горских войск руководил обороной Восточной и Центральной Чечни, способствовал укреплению власти Шамиля в Дагестане. Успехи, достигнутые при этом, позволили Исе войти в круг ближайшего окружения имама, стать его доверенным лицом. Будучи генералом горской армии, он, по мнению известного чеченского писателя и историка А. Айдамирова, вместе с наибами Шуаиб-Муллой, Талхигом Шалинским, Гойтемиром, Ахверди-Магомой, Юсупом-Хаджи и другими составлял цвет шамилевского генштаба.

1843 гг., после того как Ахверди-Магома получил новое назначение, наибом Малой Чечни был назначен Юсуф-Хаджи, сын Сапара из аула Алды. (Несколько ранее от Малой Чечни были отчислены шатоевцы и другие горные чеченские общества, которые составили особый круг). Шамиль с недоверием относился к своему новому наместнику, пологая, что он, обладая природным умом, широкими познаниями в области военного искусства, а также значительным влиянием среди горцев, мог в будущем составить угрозу его личной власти. Видимо, этим объясняется его решение о назначении Исы Гендаргеноевского, пользовавшегося его особым доверием, помощником Юсупа-Хаджи. Но вскоре и эта мера показалась имаму недостаточной. Поэтому в том же 1843 г. он разделил Малую Чечню на два новых наибства, мотивируя это тем, что Юсуп-Хаджи не в состоянии управлять столь обширной территорией. Граница этому новому разделению была определена р. Рошни. Над восточной частью Малой Чечни (Урус-Мартановское наибство) наибом остался Юсуф-Хаджи, западная же ее часть (Гехинское наибство) простирающаяся от р. Рошни до Фортанги и Ассы была передана в управление Исы.

Следует подчеркнуть, что Юсуп-Хаджи Алдинский был не единственным чеченским наибом, к которому Шамиль относился подозрением. Можно предположить, что не совсем дружеские намерения в этот период у Шамиля возникали и в отношении к Исы Гендаргеноевского. Возможно даже, что не только соображениями целесообразности мотивировалось его решение о новом расчленении Малой Чечни в 1844 г. и образовании на ее территории 4 наибств. Вероятно, имам был недоволен теми отношениями, которые сложились между Юсупом-Хаджи и Исой и поэтому он поспешил максимально ослабить каждого из них. Во всяком случае, некоторые информаторы отмечают, что уже в это время отношение между Шамилем и Исой Гендаргеноевским были не так доверительными, как раньше.

Новое Урус-Мартановское наибство, во главе которого уже стоял Иса Гендаргеноевский, хотя и утратило часть своей прежней территории, было самым обширным в Малой Чечне. В его состав входили аулы, лежащие между рр. Мартан-Хи, Сунжа и Асса. На севере оно соприкасалось с территорией Гехинского наибства (наиб Сайдулла Гехинский), на востоке же от него находилось наибство Гойтинское (наиб Таиб).

В начале 40-х гг., имя Исы впервые появляется в русских официальных документах и в последующие годы почти постоянно в них фигурирует. Так, в одном из документов, датированным 1843 года , читаем о нем следующее: «Уроженец аула Урус-Мартан. Отец его принадлежал к фамилии Гендаргеной и по родственным связям имел большое влияние в народе. Сам Исса пользовался всеобщим уважением чеченцев и до возмущения в 1840 году был старшиной Урус-Мартана и аманатским хозяином.

В 1840 году он и брат его Муса были первые, которые предложили вызвать Шамиля. В доме их жил Ахверди-Магома. Исса постоянно был его другом и всегда с ним ходил в набеги. В нынешнем году Исса назначен помощником Юсуф-Хаджи, а потом получил в управление особый участок в Малой Чечне.

Исса пользуется доверием чеченцев. Они считают его за человека, одаренного хорошими военными способностями.

Известно также, что Иса Гендаргеноевский в это время находился в оживленной переписке с имамом Шамилем. «Приветствую тебя, - писал имам своему наибу в одном из писем. - Благослови тебя бог. Ко мне приезжали выборные от твоих людей. Я рассказал им о тех задачах, которые стоят сейчас перед нами. Они известят вас и расскажут вам. Слушайте их. Помни и держи в секрете то, что я предлагал. Подтверждено подписью и печатью. Привет ».

В другом письме, обнаруженном нами в Урус-Мартане, сказано следующее: «От Шамиля своему брату Исе, наибу. Ассаламу 1алайкум варахьматтуллах1и вабаракатух1у. После этого извещаем тебя, что к нам прибыли мюриды из ваших мест. Я не дал им ответа, кроме ответа, данного Умахану. Не подумай что-нибудь по этому поводу. Действуй в согласии с мюридами. Не отдаляй их от себя и советуйся с ними. Пренебрегая собой, всегда будь привержен справедливости, как этом сказано в Коране. Не ищи глазами богатств бренного мира Если даже тебе предложат все земные богатства, не вступай в союз с теми, кто от нас отделился. Во всех своих добрых начинаниях всегда будь с нами. Пусть любовь к земной жизни не отдалит тебя от нас. Защищай доверенные тебе места и будь с людьми. Аминь».

Тем временем война между Россией и горцами продолжалась, приобретая все более изощрённые и уродливые формы, доводившие её участников до крайних проявлений жестокости в отношении друг друга. В 1844 году в Петербурге был составлен план больших военных действий на Кавказе, который предусматривал кончить с Шамилем одним решительным ударом, в условиях нанесения его в центре могущества Шамиля, где и утвердится, т. е. в Дарго. 25 марта 1845 г. в Тифлис прибыл новый наместник Кавказа генерал-адъютант граф М. С. Воронцов. Вместе с ним на Кавказ из центральных губерний России была двинута 40-тысячная русская армия.

План усмирения Шамиля, который, как мы уже отмечали, был разработан в столице Российской империи, предполагал проникновение русских войск через Салатавию и Гумбет в Андию, истребление там сил Шамиля и возведение укрепления, соединив его промежуточными укрепленными постами с Евгеньевским редутом на Сулаке. После захвата Салатавии, Гумбета и Андии отряды Воронцова должны были двинуться в Ичкерию, взять и истребить столицу имамата и возвести ряд укреплений на передовой чеченской линии.

Реализация этой операции возлагалась на пять крупных отрядов: Чеченский, Дагестанский, Самурский, Лезгинский и Назрановский. Во главе их были поставлены опытные генералы Лидерс, Бубтов, Аргутинский-Долгоруков, Шварц и Нестеров. Костяк армии вторжения, согласно плану, составляли Чеченский и Дагестанский отряды. Три остальных отряда должны были осуществлять демонстрацию сил, предпринимая отвлекающие маневры. Общая численность задействованных войск составляла 30 тыс. человек при 46 орудиях. Кроме того, в походе, получившем впоследствии название «Даргинского похода» или «Сухарной экспедиции», принимали участие отряды милиции, составленные из представителей некоторых народностей Кавказа.

31 мая 1845 года граф Воронцов прибыл в крепость Внезапную, а 3 июня во главе вверенных ему войск двинулся вглубь Дагестана. В селение Гертме части Воронцова соединились с подразделениями генерала Бебутова и оттуда двинулись к Андийским воротам. 5 июня Шамиль после короткого боя оставил свои позиции у горы Анчемир, которые тут же были заняты генералом Пассеком. На следующий день горцы сдали сильно укреплённую Мичикальскую позицию, открыв тем самым русским путь в Андию. К 14 июня, после оставления отрядами Шамиля аулов Анди и Гоготль, вся Андия покорилась колонизаторам.

20 июня, приведя в порядок потрёпанные в боях части своей армии, граф Воронцов двинулся к чеченской границе и сосредоточился у перевала Речель, отделявшего Чечню от Дагестана. Шамиль пытался остановить дальнейшее продвижение русских, но успеха не имел. Более того, один из его талантливейших наибов Хаджи-Мурат был разгромлен русскими войсками близ селения Рикуони и бежал в горы.

1 июля войска Воронцова вступили на территорию Чечни и сразу же вошли в соприкосновение с отрядами чеченцев, действующих в ичкеринских лесах. Чеченские наибы повторили знаменитый маневр русского фельдмаршала М. И. Кутузова, оставившего в 1812 году горящую Москву французской армии, и после непродолжительного боя сдали врагу столицу имамата Дарго, предварительно предав ее огню. Воронцов занял шамилевскую резиденцию, потеряв при этом, по официальным данным, 355 человек, в том числе 1 генерала и 12 офицеров. Горцы же, отойдя в ближайшие леса, не только не прекратили сопротивление, но, наоборот, перешли к активным наступательным действиям «… В день занятия Дарго силы Шамиля были слабее наших, - пишет в этой связи граф К. К. Бенкендорф, - но уже на другой день вся Чечня и весь Дагестан собрались вокруг него, и теперь многочисленный противник, словно громадный муравейник, окружил нас со всех сторон….»

7 июля, сконцентрировав возле Дарго отряды Исы Гендаргеноевского, Уллубия, Юсуп-Хаджи, Ботуки, Сайдуллы Гехинского и других наибов, Шамиль открыл ожесточённую стрельбу по лагерю русских. Для отражения этой атаки Воронцов сформировал особую группу отпора во главе с генералом Лабинцевым, но она была разгромлена чеченцами. 10 июля им был сформирован другой отряд во главе с генералом Клюки Фон Клюгенау, в задачу которого входило соединиться с подошедшим к даргинским лесам со стороны Речальского перевала транспортом с продовольствием. Шамиль двинул на этот отряд подразделения Исы Гендаргеноевского. К 11 часам ночи отряд Клюгенау, понеся большие потери и потеряв два орудия, соединился с транспортом. Но на обратном пути он был почти полностью истреблен сухарная экспедиция закончилась полным провалом. Глубокой ночью генерал Клюгенау в оборванном мундире предстал перед Воронцовым и доложил, что он потерял 1700 солдат и офицеров. Убиты генералы Пассек и Викторов, полковники Ронжевский и Кривошеин, весь обоз и артиллерия попали в руки горцев.

После разгрома отряда Клюгенау русские войска оказались в угрожающем положении. 13 июля они оставили свой лагерь и двинулись на север. Иса Гендаргеноевский, полагая, что Воронцов намерен двигаться к Майртупу, укрепился со своими отрядами возле Цонтороя, но, увидев, что тот двинулся в сторону крепости Герзель-Аул, оставил занятые им позиции, обошел русских и сосредоточил свои силы на хребте Кожелки-Дук, между аулами Шуани и Турти-Хутор. Часть отряда Исы, а также подразделения наиба Уллубия в то же время продолжали преследование русских от самого Дарго. 14 июля остатки русской армии подошли к аулу Шуани. В развернувшемся сражении русские понесли большие потери, были серьезно ранены графы Бенкедорф, Гейде, де-Бальме, князь Эристов, барон Дельвиг, полковники Бибиков и Завалийский, но пробить кольцо окружения им не удалось. 17 июля остатки войск Воронцова были полностью окружены на левом берегу Аксая между аулами Аллерой и Шовхалберды. И только прибытие 19 июля из крепости Грозной резервного отряда генерала Фрейтага спасло окружённых от полного истребления.

Даргинский поход завершился полным разгромом русских войск. Только в горах Ичкерии, по официальным данным, русские потеряли убитыми свыше 4000 солдат, 186 офицеров 4 генерала. Столько же было ранено. К этим потерям следует добавить также потери, понесенные генералом Фрейтагом, Лезгинским и Самурским отрядами. В целом же, потери русских войск в Даргинском походе составили более чем 13 тысяч человек. Серьёзные потери понесли, естественно, и сами горцы. Среди убитых были известные чеченские наибы Суаиб Эрсеноевский и Эльдар Веденский.

В Даргинском сражении, как, впрочем, и в других сражениях Кавказской войны, горцы проявили себя стороной, обладающей морально-психологическим превосходством над противником, ведущим несправедливую войну на чужой территории. Их способность сравнительно малыми силами успешно отражать наступление крупных соединений русской армии казалась поразительной.

Вообще, надо отметить, что используемая горцами тактика ведения боевых действий, приспособленная к специфике Кавказа с его горными ущельями и дремучими лесами, была более прогрессивной и, естественно, более эффективной, чем тактика применяемая войсками колонизаторов. «Русские войска, вступая в Чечню, в открытых местах обыкновенно не встречали сопротивление, - отмечает В. Потто. - Но только что начинался лес, как загоралась сильная перестрелка - редко в авангарде, чаще в боковых цепях и почти всегда арьергарде. И чем пересеченее была местность, чем гуще лес, тем сильнее шла перестрелка. Вековые деревья, за которыми скрывался неприятель, окутывались дымом и звучные перекаты ружейного огня далеко будили сонные окрестности. И так дело шло обыкновенно до тех пор, пока войска стойко сохраняли порядок. Но горе, если ослабевала или расстраивалась где-нибудь цепь: тогда сотни шашек и кинжалов, мгновенно вырастали перед ней, как из земли, и чеченцы с гиком кидались в середину колонны. Начиналась ужасная резня, потому что чеченцы проворны и беспощадны, как тигры….» Он же, говоря о достоинствах горских войск, подчеркивал, что «всем были известны превосходные боевые качества этой природной и без сомнения лучшей конницы в мире». «Горская армия, - продолжает другой автор, - многим обогатившая русское военное дело, была явлением необычайной силы. Это была, безусловно, сильнейшая народная армия, с которой встретился царизм. Честно, военная тренировка кавказского горца казалась удивительной.

Ни горцы Швейцарии, ни марокканцы Абд Эль Кадера, ни сикхи Индии никогда не достигли в военном искусстве поразительных высот, как чеченцы и дагестанцы».

Горцы, по мнению многих исследователей, первыми создали род ползающих войск, воспитали образцовую горную кавалерию с такими поистине бессмертными примерами, как Казбич, Бейбулат, Талхиг, Хаджи-Мурат, положили начало конно-горной артиллерии и придумали «кочующие батареи». Они создали «завал» - прототип пехотного окопа и укреплённой точки, и глубоко придумали теорию эластичного фронта. Все это потом возникло у Тотлебена в Севастополе и у Бакланова - в Польше, но никогда не было изучено в полном объёме». «Европа давилась казачеству и изучала казачество, забывая или не зная, что оно - не первоисточник методов партизанской войны, - пишет исследователь. - Так, например, до сих пор остаётся неизученной война на рассеивание, блестяще осуществляемая одним из самых талантливых полководцев Шамиля - Шуаиб-Муллой. С удивительной полнотой он превосходил то, к чему почти через столетие пришла современная теория малой войны.

Все, что сказано выше, в полной мере относилась и к Исе Гендаргеноевскому, являвшемуся одним из влиятельнейших военачальников шамилевской армии. В период вторжения в Ичкерию войск Воронцова, он, как мы убедились, командовал ударной силой горской армии, прикрывавшими основные пути движения неприятеля. Проявленные им при этом дарования принесли ему не только славу талантливейшего полководца, но и возвели его на самый верх иерархической лестницы имамата.

Таким образом, в середине 40-х гг., Иса находился в зените своей славы, пользовался непререкаемым авторитетом крупнейшего военачальника Чечни. Но, как не странно, начало стремительного продвижения по службе стало для него одновременно и началом падения.

Мы уже отмечали, что, возможно, ещё 1843 г. между Шамилем и Исой существовали определённые разногласия. Причины их нам неизвестны, но можем предположить, что имам, весьма ревниво относившийся к слишком талантливым и популярным людям, не желал усиления любого из чеченских наибов, видя в этом угрозы своей личной власти. Вполне вероятно, что недовольство было вызвано тем, что после громких успехов горцев 1845 - 1846 гг., Иса Гендаргеноевский начал склоняться в сторону «партии мира», представленной членами Мехк-Кхиэлла и чеченского генералитета, которая считала необходимым поиск путей прекращения войны с Россией на основе признания ею политической независимости народов Кавказа.

В 1846 г. Иса еще продолжал играть заметную роль в политической жизни имамата и даже отличился при известном походе 10-тысячной шамилевской армии в Кабарду. Но уже тогда его имя начинает исчезать из официальных документов, а в последующие годы оно не упоминается в них вообще. Возможно, не без ведома Шамиля интриги против Исы в этот период вел некий Акби Чунгароевский, который оспаривал пост наиба. Отношения между имамом и Исой Гендаргеноевским разладились настолько, что однажды, как сообщают информаторы, его отец Али, опасаясь расправы, запретил ему поехать в Ведено по вызову Шамиля. Благодаря Мусе, старшему брату Исы, поездка всё-таки состоялась, но встреча между ним и Шамилем оказалась довольно холодной, хотя последний и отпустил его с миром, подарив ему шашку. В конце концов Шамиль использовал против Исы один из своих излюбленных методов, максимально ослабив его путем низведения до положения начальника небольшого участка в Малой Чечне.

Нам точно неизвестно, когда состоялось смещение Исы Гендаргеноевского с поста наиба Урус-Мартановского наибства, но можем предположить, что произошло это не позднее 1847 г., когда Урус-Мартан, как отдельное селение, не существовал. Сделать такой вывод нам позволяет и тот факт, что приблизительно в это же время Шамиль сместил со своих постов нескольких известнейших чеченских наибов, среди которых был и Талхиг Шалинский.

3 августа 1848 г. генерал-адъютант Воронцов заложил укрепление на месте бывшего аула Урус-Мартан. При его ликвидации в том же году отряды Исы Гендаргеноевского находились уже в оперативном подчинении Сайдуллы Гехинского.

В 1850 г. Шамиль реорганизовал укрепление Малой Чечней, объединив ее в два наибства: Гойтинское и Гехинское. Во главе этих наибств были Шоип и Сайдудла Гехинский. Урус-Мартановское наибство, таким образом, было окончательно ликвидировано.

Оказавшись в опале, Иса, тем не менее, не отошел от активной политической деятельности, а, наоборот, продолжал принимать активное участие военных действиях против колонизаторов. Несмотря на это, в начале 50-х гг., Шамиль потребовал от него выдать ему в качестве заложника одного из родственников. Иса вынужден был подчиниться и отдать имаму Керима, малолетнего внука своего брата Мусы.

О последних годах жизни Исы и его брата Мусы существует несколько версий. Известный исследователь-краевед, автор 4-томной «Топонимии Чечено-Ингушетии» Ахмад Сулейманов считал, что они «были казнены… По другим данным, они умерли естественной смертью, дожив до глубокой старости. Последними словами Исы, умершего в кругу своих родственников и друзей были: «Много лет провел я на войне за газават, надеясь, что паду на поле боя. Не думал я, что придётся умирать в постели. И всё-таки я верю, что мои заслуги зачтутся мне на том свете».

Мужское потомство Иса Гендаргеноевский не оставил. Единственный его сын Сараб был убит в одном из боев с русскими войсками (по другой версии, он был убит кровинками). Дочь Исы вышла замуж за своего односельчанина, представителя рода Нини-некъе, племени гендаргеной. Многочисленное потомство Мусы, старшего брата Исы, проживает в настоящее время в верхней части г. Урус-Мартана и в с. Мартан-Чу. Генеалогическое древо братьев Исы и Мусы Гендаргеноевских пустило, таким образом, глубокие корни на древней земле Урус-Мартана.

Юсуп Эльмурзаев (Книга страницы истории Чеченского Народа - стр. 57 - 71).

Ахбердилав - легендарный наиб Имама Шамиля.

Газават означает непосредственно боевое столкновение на пути Аллагьа Всемогущего, это борьба, усилие души и тела с целью возвеличивания и распространения религии Аллагьа.

Кавказ – это «Алмаз» мировой цивилизации, не поддающийся огранке. Люди, населяющие этот благодатный край, всегда были заметны во всемирной истории, начиная с Пророка Ноя (мир ему) и по сегодняшний день.

«Отважность бойцов, их дикий неукротимый вид, их селения и скалы, их стремительные реки, их сказания и истории – вот где поэзия, и если иное вблизи и теряет немного, то все-таки Кавказ – волшебная страна!» Так сказал о нас немецкий художник Теодор Горшельт, прошедший по горным тропам Кавказа и побывавший во многих горских селениях.

Кавказская война XIX века породила большое количество героев как с одной, так и с другой стороны. Тем не менее, многие из них до недавнего времени незаслуженно оставались в тени. В этой статье мы пытаемся воссоздать ряд эпизодов из жизни одного из самых видных руководителей освободительной борьбы горцев - Ахбердилава.
Подлинное имя нашего героя - Мухаммед. Родился он в начале XIX века в столице аварских ханов Хунзахе, в семье узденя Ахберди. В Аварии его называли Ахбердил Мухаммедом; в официальных российских документах он известен как Ахверды (Ахберди) Магома.

Ахбердилав был в числе сторонников первых имамов Дагестана и Чечни - Гази Магомеда и Гамзат-бека. Сохранилось документальное свидетельство о том, что при примирении жителей селений Новый и Старый Кахиб вместе с Мухаммедилавом Ругельдинским, которого "покойный имам Гамзат-бек назначил правителем названных населенных пунктов, присутствовал в качестве свидетеля-гаранта Мухаммед Хунзахский, сын Ахберди".
Особенно расцвел военный и административный талант Ахбердилава при Шамиле. Став в ряды его ближайших сподвижников Ахбердил Мухаммед попал в поле зрения царской администрации на Кавказе, а в 1837 году уже значился в числе предводителей восставших горцев. В мае - июле 1837 года Ахбердилав участвовал в отражении карательной экспедиции в горы командующего войсками в Северном Дагестане генерал майора К. К. Фези. После ожесточенных боев у аулов Ашильта и Тельтль, царский генерал вынужден был заключить с горцами перемирие на почетных условиях.

18 сентября 1837 года Мухаммед Ахбердиев присутствует при знаменитой встрече имама Шамиля с генерал-майором Ф. К. Клюки фон Клюгенау у Гимринского родника. Генерал, сменивший К. К. Фези на посту командующего российскими войсками в Дагестане,пытался склонить имама к почетной капитуляции и явке "с повинной" в Тифлис к императору Николаю I, совершавшему в то время поездку по Кавказу. Взамен руководителю освободительного движения горцев было обещано "высочайшее прощение" и признание его "духовным лидером" мусульман Дагестана и Чечни. Шамиль реагировал уклончиво, обещая посоветоваться с наибами и старейшинами . Непримиримый Ахбердилав был возмущен предложенной сделкой, и Шамилю стоило больших усилий погасить вспыхнувший между ним и Клюгенау конфликт. Через две недели царские власти на Кавказе получили от имама отрицательный ответ на свои предложения. Назревало решительное столкновение сил.

Генерал П. Х. Граббе объяснял сложившуюся обстановку так: " На этот раз дагестанцы видели, что дело идет о свободе или совершенном покорении гор и что они должны употребить все усилия и последние свои средства для отстояния своей независимости. Летом 1839 года, после упорных боев российские войска пробились к резиденции имама Ахульго. Шамиль обратился за помощью к своим сподвижникам. "Несколько доверенных лиц уже послано было в разные общества Дагестана для собирания новых отрядов:Ахверды Магома - в Богуял, Сурхай - в Игали, Галбац - в Анди.
Собрав несколько тысяч горских ополченцев, Ахбердилав направился на выручку осажденному имаму. Его отряд почти неделю тревожил русские войска, осаждавшие Ахульго(4).

Воспользовавшись отвлечением части отряда П. Х. Граббе, осажденные в ночь на 23 июня 1839 года произвели вылазку, разрушив головные части осадных работ. Ахбердилав же тайными тропами пробрался сквозь кордоны царских войск и явился на Ахульго к имаму. Как все, он стойко переносил тяготы беспримерной осады, участвовал в отражении штурмов, предпринятых Граббе 16 июля и 17 августа 1839 года. В них российские войска потеряли 258 человек убитыми и 1174 - ранеными и контужеными. Немалый урон понесли и горцы(5).
Между тем как силы обороняющихся таяли (по словам Д. А. Милютина, к началу осады в селениях Старое и Новое Ахульго находилось "более 4000 душ обоего пола...; вооруженных было свыше 1000") , численность осаждающих непрерывно увеличивалась. В рапорте генерала Граббе от 24 августа 1839 года вновь фигурирует Ахбердилав: "Приступ к саклям, прикрывавшим всю неприятельскую позицию, заставил Шамиля обратить на этот пункт большую часть своих сил, чтобы остановить движение нашей колонны.

Завязалось кровопролитное общее дело, которое продолжалось до самой ночи. Мюриды, под предводительством хунзахца Ахверды Магомы, держались с необыкновенным упорством, но были, наконец, вытеснены из левой сакли. Правая же, наиболее недоступная по своему положению, задержала кабардинцев долее; нужно было подвести сапу для обрушения оной. К вечеру и она была разрушена и все ее защитники истреблены; кабардинцы немедленно заняли эту готовую для них траншею и наскоро прикрылись от неприятельских выстрелов. Ночь прекратила бой..."

Героические усилия Ахбердилава и его товарищей лишь отсрочили трагическую развязку. Слишком неравными были силы... 22 августа 1839 года Ахульго пал. "...В два часа пополудни на обоих замках развевалось русское знамя, - рапортовал Граббе. - 23 августа два батальона Апшеронского полка брали приступом нижние пещеры, в которых засели мюриды, и истребили всех тех, которые не решились немедленно сдаться... Потеря неприятеля огромна: 900 тел убитых на одной поверхности Ахульго, исключая тех, которые разбросаны по пещерам и оврагам, с лишком 700 пленных и имущество осажденных, множество оружия, один фальконет и два значка остались в наших руках..."

Имаму с ближайшими соратниками, среди которых был и Ахбердилав, удалось вырваться из вражеского окружения. Император Николай I отреагировал на победный рапорт настороженно: "Прекрасно, но жаль, что Шамиль ушел, и признаюсь, что опасаюсь новых его козней. Посмотрим, что далее будет". Опасения императора оправдались очень скоро. Когда весной 1840 года в Чечне вспыхнуло общее восстание, своего верного сподвижника Ахбердилава Шамиль назначил наибом Малой Чечни (это наибство было одним из крупнейших).

Наиб в полной мере оправдал доверие имама, показав себя умелым администратором и талантливым полководцем. Он присоединил к Имамату часть Ингушетии (племена галашевцев и карабулаков), поднял на восстание надтеречных чеченцев. По данным П. Х. Граббе, "в участке Мичиковском под начальством Шуаип-муллы состоит около 1500 семейств, а в участке Малой Чечни под ведением Ахверды Магомы - 5700"(10). Когда начальник Чеченского отряда генерал-лейтенант А. В. Галафеев выступил 6 июля 1840 года из крепости Грозный с очередной экспедицией против восставших, Ахбердилав устроил ему засаду в Гехинском лесу, а затем 11 июля дал бой на заранее подготовленных позициях. Ход этого сражения красочно и точно изобразил в стихотворении "Валерик" М. Ю. Лермонтов, участвовавший в том походе в чине поручика Тенгинского пехотного полка. Ахбердил Мухаммед в кратчайший срок сумел собрать в единый боевой кулак разрозненные силы чеченских наибов (Джават-хана, Домбая, Шуаип-муллы, Ташав Гаджи и др.) и на равных противостоять превосходящим силам царских войск (6,5 батальонов пехоты, 1,5 тысячи казаков, 14 артиллерийских орудий).

Отмечая высокое боевое искусство горцев, генерал А. В. Галафеев писал в донесении П. Х. Граббе и Е. А. Головину: "Должно отдать также справедливость чеченцам; они предприняли все, чтобы сделать успех наш сомнительным. Выбор места, которое они укрепляли завалами в продолжении 3 суток; неслыханный дотоле сбор в Чечне, в котором были мичиковцы, жители Большой и Малой Чечни, бежавших надтеречных и всех сунженских деревень, с каждого двора по 1 чел.; удивительное хладнокровие, с которым они подпустили нас к лесу на самый верный выстрел; неожиданность для нижних чинов этой встречи, - все это вместе могло бы поколебать твердость солдата и ручаться им за успех, в котором они не сомневались" . Потери с обеих сторон были весьма велики: у восставших - 150 человек только убитыми, в царских войсках - убитыми и ранеными 344 человека.

Продвижение карательной экспедиции в глубь Чечни было приостановлено. Одновременно со сражением на р. Валерик горцы добились успеха в Дагестане, где Шамиль нанес поражение царским войскам у села Ишкарты.
Несмотря на остроту противостояния, имам и его наиб с уважением относились к своим противникам. А после боя в Гехинском лесу Ахбердилав распорядился похоронить павших военнослужащих по христианскому обряду. С этой целью чеченцы выкрали из русского лагеря православного священника, который и совершил погребальный обряд. После этого священник был накормлен и отпущен назад.

Осенью 1840 года бои в Чечне и Дагестане возобновились с новой силой. В этот период Ахбердилав совершил смелый и дерзкий бросок на север: 29 сентября его отряд появился на Тереке против Моздока. Рассеявшийся туман помешал внезапности нападения, и под натиском царских войск повстанцы вынуждены были отступить в горы, разрушив пригородные станицы и аул генерал-майора российской службы кабардинского князя Бековича-Черкасского. Из этого похода отважный наиб привез красавицу-дочь армянского купца Улуханова Анну, ставшую впоследствии женой Шамиля под именем Шуанет.

Во время зимней кампании 1840/41 года Мухаммед Ахбердиев показал себя не только искусным стратегом, но и талантливым организатором и пропагандистом. Когда покинувшие свои дома и хозяйство и жестоко страдавшие от сильных морозов надтеречные чеченцы "начали роптать на Ахверды Магому, представляя ему, что они разорены и что не знают, чем прокормиться в будущем лете, и поэтому убедительно просили его дозволить им идти и предложить свою покорность русским; Ахверды Магома на это согласился", - об этом писал в рапорте от 14 января 1841 года Владикавказский комендант полковник Широков. Далее события разворачивались следующим образом: "Уже выбраны были два доверенных человека, чтобы отправить к нам с изъявлением покорности; но в это самое время явился какой-то Гаджи, который объявил, что он возвратился из Мекки, и подал Ахверды Магоме письмо будто бы от Ибрагима-паши (полководец, сын правителя Египта. - И. К.) и кувшин святой воды. По прочтении оного Ахверды Магома сказал окружившим, что Ибрагим-паша просит его продолжать сопротивление до весны и что тогда он с войсками сам явится в Тифлис. Это снова ободрило чеченцев; люди, назначенные для отправления к нам, были остановлены, и положено после 20 января сделать новую попытку нападения на Военно-Грузинскую дорогу"(14). Затем Ахбердилав распустил ополченцев по домам, оставив при себе наиболее преданных мюридов. Жители Малой Чечни приютили у себя своих собратьев из надтеречных селений.

Царское командование с беспокойством наблюдало за действиями и ростом влияния чеченского наиба. Оно понимало, что он выдающийся военачальник и администратор, авторитет для горцев. 29 января 1841 года Е. А. Головин отправляет секретное предписание П. Х. Граббе, в котором предлагает выделить 2 тысячи рублей серебром "на истребление Ахверды Магомы , а исполнение дела сего... возложить на генерал-майора Ольшевского", нового начальника левого фланга Кавказской линии. "Нет сомнения, - писал Головин, - что через уничтожение этого предприимчивого сподвижника Шамиля мы избавились бы от одного из самых опаснейших его орудий, и успокоение Чечни было бы тогда делом гораздо менее затруднительным".

Но службе безопасности Имамата, созданной Шамилем, удалось в то время предотвратить намеченное покушение. Более того, горской разведке стал известен план летней кампании 1841 года . "Слух, что на лето прибудет на линию много войска, пронесся в горах, и мятежники хотят воспользоваться временем, остающимся до их прибытия, чтобы нанести нам, если можно где-нибудь, чувствительный вред", - признавал П. Х. Граббе в рапорте военному министру А. И. Чернышеву(15). Ахбердилав предложил Шамилю совершить поход на запад, в Кабарду, установить контроль над Военно-Грузинской дорогой и вновь поднять на восстание адыго-черкесские племена Западного Кавказа. При этом он ссылался на предложение делегатов от абадзехского народа о совместных действиях против царских войск и соединении в Осетии на р. Ардон. Понимая, что восстание, ограниченное территорией только Дагестана и Чечни, в конечном итоге обречено на поражение, имам принял предложение своего верного наиба. 4 апреля 1841 года объединенное войско горцев, насчитывавшее, по разным данным, от 10 до 15 тысяч человек, сосредоточилось на реке Валерик, в ночь на 5-е переправившись через реку Ассу, и на рассвете 6 апреля подошло к Назрани. Но царское командование успело перебросить на угрожаемый участок крупные подкрепления. К тому же кабардинцы, осетины и назрановские ингуши не поддержали восставших. После упорных боев Шамиль вынужден был отвести свои отряды. В свою очередь, и попытка кавказской администрации развить свой успех потерпела неудачу. К лету на фронтах Кавказской войны наступило временное затишье.

Мирную передышку Шамиль использовал для укрепления государства горцев. Мухаммед Ахбердиев с головой отдался созданию наряду с народным ополчением регулярных частей пехоты и кавалерии с полковой структурой и знаками отличия. Вскоре отряды, собираемые в наибстве Ахбердилава, вошли в число наиболее боеспособных и дисциплинированных подразделений армии Шамиля. Они неукоснительно соблюдали предписания, данные имамом: "Когда победите неверных, не убивайте ни стариков, ни женщин, ни детей; не жгите ниву, не рубите деревья, не режьте животных (кроме тех случаев, когда они необходимы вам для пищи), не обманывайте, когда вы находитесь во взаимном перемирии, и не нарушайте мир, когда вы заключили его" . Многие горцы из отрядов Ахбердилава (как дагестанцы, так и чеченцы) с гордостью носили знаки отличия с надписью: "Храбр и мужествен". Трусов, помеченных символическими войлочными нашивками на рукавах или спине, практически не было. Сам Мухаммед Ахбердиев к началу 1842 года имел несколько высших наград Имамата, в том числе темляк (кисть на рукоятке шашки), присвоенный ему за мужество и неустрашимость, а также особый серебряный орден с надписью: "Нет человека храбрее его. Нет сабли острее, чем его сабля" .

Ахбердилав проявил себя как умелый администратор. Вслед за Шамилем он определил подати в размерах гораздо меньших, чем раньше; беднейшая часть населения от налогов освобождалась. Платить разрешалось не только деньгами и сельхозпродуктами, но и всем, что жители могут или желают отдать. Поэтому, как признавал 9 января 1842 года в рапорте П. Х. Граббе начальник левого фланга Кавказской линии генерал-майор Ольшевский, чеченцы беспрекословно платят подати в общественную казну, а хлеб у них "вдвое дешевле, нежели в Кумыкском владении и в надтеречных деревнях"(18). Малоимущим горцам из казны оказывалась помощь.

Будучи человеком честным и принципиальным, Ахбердилав на посту наиба решительно боролся с любыми проявлениями воровства, коррупции, злоупотреблений должностных лиц Имамата. Когда четверо старшин попытались присвоить себе часть денег, поступивших в общественную казну в качестве выкупа за освобождение пленников, захваченных во время набега на Моздок в сентябре 1840 года, Ахбердил Мухаммед лично занялся этим делом. Он наказал виновных, а деньги велел раздать нуждающимся (19).

Об отношении Ахбердил Мухаммеда к пленным свидетельствует рассказ князя Илико Орбелиани, попавшего в плен при взятии горцами Кумуха(20). Получивший впоследствии свободу в обмен на мюридов, князь вспоминал, как наиб подошел к пленным, пригласил их сесть и объявил, что имам не затевает ничего дурного, а хочет получить за них находящегося со времен Ахульго в аманатах у российского правительства сына своего, Джемалэтдина, которого он нежно любит. Выразив искреннее сочувствие пленным, Ахбердилав пожелал им не терять твердости духа, терпения и мужества и на прощание подарил каждому по серебряному рублю. По воспоминаниям грузинского князя можно составить словесный портрет хунзахского героя: "В чертах лица его изображается доброта и хладнокровие; плотное телосложение показывает силу и здоровье; он одевается лучше прочих чеченских начальников".

Анализируя данные разведки и многочисленные донесения, новый главнокомандующий Отдельным Кавказским корпусом генерал А. И. Нейдгардт пришел в 1842 году к выводу, что самой заметной фигурой в рядах восставших горцев после Шамиля является Ахбердилав. Он был не только наибом Малой Чечни, но и мудиром (генерал-губернатором. - И. К.) всей Чечни; один из немногих среди элиты Имамата имел звание генерала (кроме него генералами были лишь дагестанские наибы Абакер-кадий и Кибит-Магомет, чеченские - Уллубий и Шуаип-мулла)(21). Предполагалось, что Мухаммед Ахбердиев займет должность имама в случае смерти Шамиля.
Весной 1843 года, готовясь к окончательному освобождению родной Аварии, Шамиль посылает своего лучшего наиба в Андию с целью создания плацдарма для наступления на Хунзах и Гергебиль. Одновременно Ахбердилаву дается почетное поручение - руководить обороной столицы Имамата - Дарго. Наибство Мухаммеда Ахбердиева в Малой Чечне в начале апреля было разделено на две части, одну из которых возглавил его друг - старшина аула Урус-Мартан Исса, а другую - татарин Юсуф-Хаджи. Как мудир Чечни, Ахбердилав руководил деятельностью вновь назначенных наибов).

Получив очередные донесения о действиях Ахбердил Мухаммеда, А. И. Нейдгардт распорядился форсировать действия с целью его устранения. Согласно донесению пристава горских народов князя Авалишвили, Ахбердилав 12 июня 1843 года близ села Шатиль в верховьях р. Аргун был "тяжело ранен в спину выше лопатки пулей, которая осталась у него внутри". По хевсурским преданиям, предательский выстрел сделал во время переговоров горец по имени Чванта, подкупленный шатильскими старшинами. Мухаммед Ахбердиев сумел убить покушавшегося и отступить в горы, взяв пленных и уведя большое количеств скота. Несколько дней его организм боролся за жизнь, но рана оказалась смертельной. 18 июня 1843 года Ахбердилав скончался. На следующий день начальник левого фланга Кавказской линии генерал-майор Р. К. Фрейтаг, не скрывая своего удовлетворения, доносил А. И. Нейдгардту: "По слухам, дошедшим до меня через лазутчиков, Ахверды Магома убит в деле, которое он имел с племенем ахо, смежным с кистинцами, для завоевания коего он послан был Шамилем. Смерть Ахверды Магомы имеет сильное влияние на чеченцев, и они очень упали духом" .
Мухаммед Ахбердиев был похоронен в селении Гуш-Керт нынешнего Шатоевского района Чечни. Осенью того же года его товарищи по оружию перешли в решительное наступление в Дагестане. 17 ноября 1843 года гарнизон российских войск покинул аварскую столицу Хунзах...

Арсен Маликов 2017-08-31 12:49:00
В сети развернулась дискуссия вокруг кульминационного момента Кавказской войны

В эти дни на Кавказе вновь поднялись острые дискуссии по наиболее противоречивым образом оцениваемым сюжетам Кавказской войны. И коснулись они трех народов, бывших основной движущей силой газавата – адыгов, аварцев и чеченцев.

В случае с адыгами, речь идет о скандале, который поднялся в очередной раз вокруг неоднозначно оцениваемой в адыгской среде памятной даты о добровольном вхождении Кабарды в состав России.

Напомним, что власти предлагают взять за основу вхождения Кабарды в состав России факт женитьбы Ивана Грозного на дочери кабардинского князя Темрюка Идарова в 1561 году. Однако значительная часть кабардинцев утверждает, что выдача князем Идаровым своей дочери за русского царя было всего лишь заключением военно-политического союза.

В своем комментарии порталу «Кавказ.Реалии» кабардинский общественник Ибрагим Яганов отмечает: "Это был равноправный договор о сотрудничестве и взаимопомощи. Как было принято в те времена, договор был закреплен браком. После этого князь Темрюк Идаров, отдавший свою дочь Гошаней за царя Ивана Грозного, неоднократно пользовался услугами своих новоявленных родственников в междоусобной борьбе с кабардинскими князьями".

Другой общественник из Кабардино-Балкарии Андзор Ахохов заявляет в своем комментарии цитирующемуся изданию: «Некоторые расценивают женитьбу Грозного как военно-политический союз. Ну, если так, то уж не Кабарды (а уж тем более Черкесии), а лично князя Идарова. И если это считать союзом, то Черкесия в союзе с пол-Европы и Азии".

Другой противоречивый сюжет, вызвавший оживленные споры в эти дни, касается широко распространенной в кавказском сообществе версии о том, что в момент пленения имама Шамиля в 1859 году на Гунибе, его пытался остановить чеченский наиб из Беноя Байсангур.

Причем, согласно распространенной версии, Байсангур был готов пристрелить имама, если он не одумается. Но поскольку имам не повернулся к нему лицом, то Байсангур согласно кодексу чести горца и мусульманина, не посмел стрелять в спину.

И после того, как имам Шамиль все-таки вышел к царским войскам и был взят в плен, Байсангур, как утверждается, прорвал кольцо русских солдат вокруг Гуниба и ушел в Чечню, чтобы продолжать газават.

Отметим, что данная версия событий является излюбленным сюжетом в чеченской среде. Она же была неоднократно воспета бардами двух чеченских компаний – Имам-Пашой Алимсултановым и Тимуром Муцураевым. И через их творчество данная версия стала широко известна всему Кавказу и России.

Однако, в Дагестане всегда высказывали свои сомнения и несогласие с этой версией. Именно этому и был посвящен недавний пост дагестанского историка Патимат Тахнаевой, вокруг которого разгорелась оживленная дискуссия, в основном, между сторонниками чеченской и дагестанской версии описываемых событий.

А связан пост Тахнаевой в Facebook оказался с выходом в свет новой книги, посвященной наибу Байсангуру, в которой воспроизводится чеченская версия о конфликте непокорного наиба и имама Шамиля на Гунибе.

«Сегодня мне разве только ленивый не прислал на WhatsApp или Messenger изображение обложки издания нового "исследования" проф. Дадаева Ю.У. Под таким же названием еще в 1992 г. в Грозном вышла работа историка (в первую чеченскую - бригадного генерала) Далхана Хожаева.

Чуть позже, в 1998 г., в своей большой историко-публицистической работе "Чеченцы в русско-кавказской войне", Далхан Абдулазизович без каких-либо ссылок повторил свои тезисы:

1) «роковой шаг» имама навстречу плену сопровождалось «яростью и проклятием, брошенное вслед искалеченным наибом из Беноя», 2) «после того, как Шамиль сдался в плен, Байсунгур, прорвав окружение, ушел в Чечню» (С. 86, С.232).

Проф. Дадаев Ю.У. в своей работе, научном издании «Наибы и мудиры Шамиля» (Махачкала, 2009), с присущей только ему настойчивостью писать без каких либо ссылок отмечал: «25 августа 1859 г., после того как Шамиль сдался в плен, Байсунгур вырвался со своими друзьями из осажденного Гуниба и ушел в Чечню, в родной Беной» (С.145).

Был ли Байсунгур из Беноя наибом? Возможно. Я точно знаю другое - на Гунибе в августе 1859-го его не было», - пишет Патимат Тахнаева, приводят в завершение своего поста ссылку на свою статью "Страницы военной биографии наиба Байсунгура из Беноя".

В принципе, чеченская версия данной истории, многократно растиражированная в книгах, песенном творчестве и в многочисленных интернет-статьях, звучит следующим образом:

«Байсангур из Беноя в возрасте 51 года он лишился глаза и руки, в возрасте 53 лет пушечным ядром ему оторвал ногу... Когда имам Шамиль увидел Байсангура без глаза, руки и ноги, то он не смог сдержать слёз. В одном из решающих бою в Губине их окружила российская армия численностью около 40 тыс солдат.

Многие воины и наибы сдались или попались в плен, среди них был и сам имам Шамиль. Байсангур отказался сдаваться и со своим отрядом численностью около 100 человек, однорукий, одноногий и одноглазый Байсангур решил прорвать кольцо российских солдат.

Около 30 воинов смогли вырваться из окружённого Гуниба, среди них был и Байсангур. После этого он смог ещё нанести мощное поражение царским войскам… Но потом в одном из сражений конь Байсангура был убит (Байсангура в бою привязывали к коню, чтобы он не упал) и он был взят в плен.

Его привезли в Хасавюрт, чтобы повесить. Когда он стоял, просунув голову через верёвку виселицы, один доброволец вышел из толпы, чтобы выбить из-под его ног опору. Но Байсангур своей единственной ногой нанёс тому удар в лицо и таким образом закончил свою героическую жизнь в возрасте 67 лет, до конца своих дней сражаясь с невиданным мужеством...»

Однако, в уже упоминавшейся выше статье дагестанский историк Патимат Тахнаева последовательно опровергает эту версию. «О тяжелых увечьях мужественного наиба – «одноглазого», «одноногого», «однорукого», авторы, по все видимости, не преувеличивают.

Во всяком случае, мы располагаем свидетельствами о них от двух современников наиба – имама Шамиля и его сына Газимухаммада, записанные в июле-августе 1860 г. А. Руновским. По одному из них упоминается наиб беноевцев «Байсунгур по прозванию «Биргез» (одноглазый, кривой)», по-другому, «важный человек … Байсунгур, отличавшийся знатностью рода и вместе с тем необыкновенным безобразием: рябой, одноглазый, с одной ногой, с одной рукой, искривленной в дугу».

По преданиям, «его привязывали к лошади кожаными ремнями, и не ведающий страха наиб, выхватывая единственной рукой шашку и сверкая единственным глазом, мчался в самую гущу врагов».

Однако, факт присутствия наиба Байсунгура на Гунибе в августе 1859 г. выступает не более чем вымыслом, поскольку широко распространенное предание не находит подтверждения ни в местных, ни в российских источниках (штабной и официальной военной корреспонденции, многочисленных воспоминаниях современников, участников осады и др.)», - пишет Тахнаева.

И дает появлению версии о конфликте Байсангура с Шамилем на Гунибе свое объяснение: «Возможно, этот драматический сюжет получил широкое распространение после издания популярного исторического романа чеченского писателя А.Айдамиров «Долгие ночи» (Грозный, 1972), хотя впервые он был опубликован у П.А. Павленко в «Кавказской повести» (1957 г., журнал «Новый мир»).

Немногим позднее, но без каких-либо ссылок, этот сюжет как исторический факт был введен в научный оборот чеченским историком Долханом Хожаевым в несколько беллетризованном исследовании «Чеченцы в русско-кавказской войне».

По Д. Хожаеву решение имама Шамиля выйти к кн. Барятинскому из осажденного Гуниба, «роковой шаг», сопровождалось «яростью и проклятием, брошенное вслед искалеченным наибом из Беноя».

Другое широко известное предание о том, что «после того, как Шамиль сдался в плен, Байсунгур, прорвав окружение, ушел в Чечню», не выдерживает никакой критики, даже не обращаясь к источникам, если иметь представление о ландшафте Верхнего Гуниба, о расположении на нем аула Гуниба и о том количестве войск, плотно замкнувших его в кольцо».

Судя по остроте дискуссии, развернувшейся вокруг этого сюжета, а также судя по чувствительности данной темы для чеченского и аварского исторического самосознания, мы еще станем свидетелями многих попыток доказать, как первую, так и вторую версию событий того драматического дня 1859 года на Гунибе.

Наибы Шамиля НАИБ АХБЕРДИЛАВ Карпеев Игорь Кавказская война XIX века породила большое количество героев как с одной, так и с другой стороны. Тем не менее, многие из них до недавнего времени незаслуженно оставались в тени. В этой статье мы пытаемся воссоздать ряд эпизодов из жизни одного из руководителей освободительной борьбы горцев - Ахбердилава. Подлинное имя нашего героя - Мухаммед. Родился он в начале XIX века в столице аварских ханов Хунзахе, в семье узденя Ахберди. В Аварии его называли Ахбердил Мухаммедом или Мухаммедом Ахбердиевым; в официальных российских документах он известен как Ахверды (Ахберди) Магома. Ахбердилав был в числе сторонников первых имамов Дагестана и Чечни - Гази Магомеда и Гамзат-бека. Сохранилось документальное свидетельство о том, что при примирении жителей аулов Новый и Старый Кахиб вместе с Мухаммедилавом Ругельдинским, которого "покойный имам Гамзат-бек назначил правителем названных населенных пунктов, присутствовал в качестве свидетеля-гаранта Мухаммед Хунзахский, сын Ахберди". Особенно расцвел военный и административный талант Ахбердилава при Шамиле. Став в ряды его ближайших сподвижников Ахбердил Мухаммед попал в поле зрения царской администрации на Кавказе, а в 1837 году уже значился в числе предводителей восставших горцев. В мае - июле 1837 года Ахбердилав участвовал в отражении карательной экспедиции в горы командующего войсками в Северном Дагестане генерал майора К. К. Фези. После ожесточенных боев у аулов Ашильта и Тельтль, царский генерал вынужден был заключить с горцами перемирие на почетных условиях. Заключенный договор гласил: "Выдавая аманатов Магомед Мирза-хану (уполномоченному с русской стороны), мы заключили мир с российским государством, которого никто из нас не нарушит, с тем, однако, условием, чтобы ни с какой стороны не было оказано ни малейшей обиды против другой. Если же какая-либо сторона нарушит данное ею обещание, то она будет считаться изменницей, а изменник почтется проклятым перед Богом и народом..." 18 сентября 1837 года Мухаммед Ахбердиев присутствует при знаменитой встрече имама Шамиля с генерал-майором Ф. К. Клюки фон Клюгенау у Гимринского родника. Генерал, сменивший К. К. Фези на посту командующего российскими войсками в Дагестане, пытался склонить имама к почетной капитуляции и явке "с повинной" в Тифлис к императору Николаю I, совершавшему в то время поездку по Кавказу. Взамен руководителю освободительного движения горцев было обещано "высочайшее прощение" и признание его "духовным лидером" мусульман Дагестана и Чечни. Шамиль реагировал уклончиво, обещая посоветоваться с наибами и старейшинами. Непримиримый Ахбердилав был возмущен предложенной сделкой, и Шамилю стоило больших усилий погасить вспыхнувший между ним и Клюгенау конфликт. Через две недели царские власти на Кавказе получили от имама отрицательный ответ на свои предложения. Назревало решительное столкновение сил. Генерал П. Х. Граббе объяснял сложившуюся обстановку так: "На этот раз лезгины (общее название племен горного Дагестана. - И. К.) видели, что дело идет о свободе или совершенном покорении гор и что они должны употребить все усилия и последние свои средства для отстояния своей независимости" . Летом 1839 года, после упорных боев российские войска пробились к резиденции имама Ахульго. Шамиль обратился за помощью к своим сподвижникам. "Несколько доверенных лиц уже послано было в разные общества Дагестана для собирания новых скопищ: Ахверды Магома - в Богуял, Сурхай - в Игали, Галбац - в Анди. Присутствие их поколебало горцев, имевших уже намерение покориться русскому правительству",- так вспоминал участник похода 1839 года в Дагестан офицер Генерального штаба и будущий военный министр Д. А. Милютин. Собрав несколько тысяч горских ополченцев, Ахбердилав направился на выручку осажденному имаму. Его отряд почти неделю тревожил русские войска, осаждавшие Ахульго. Воспользовавшись отвлечением части отряда П. Х. Граббе, осажденные в ночь на 23 июня 1839 года произвели вылазку, разрушив головные части осадных работ. Ахбердилав же тайными тропами пробрался сквозь кордоны царских войск и явился на Ахульго к имаму. Как все, он стойко переносил тяготы беспримерной осады, участвовал в отражении штурмов, предпринятых Граббе 16 июля и 17 августа 1839 года. В них российские войска потеряли 258 человек убитыми и 1174 - ранеными и контужеными. Немалый урон понесли и горцы. Между тем как силы обороняющихся таяли (по словам Д. А. Милютина, к началу осады в аулах Старое и Новое Ахульго находилось "более 4000 душ обоего пола...; вооруженных было свыше 1000"), численность осаждающих непрерывно увеличивалась. В рапорте генерала Граббе от 24 августа 1839 года вновь фигурирует Ахбердилав: "Приступ к <...> саклям, прикрывавшим всю неприятельскую позицию, заставил Шамиля обратить на этот пункт большую часть своих сил, чтобы остановить движение нашей колонны. Завязалось кровопролитное общее дело, которое продолжалось до самой ночи. Мюриды, под предводительством хунзахского абрека Ахверды Магомы, держались с необыкновенным упорством, но были, наконец, вытеснены из левой сакли. Правая же, наиболее недоступная по своему положению, задержала кабардинцев долее; нужно было подвести сапу для обрушения оной. К вечеру и она была разрушена и все ее защитники истреблены; кабардинцы немедленно заняли эту готовую для них траншею и наскоро прикрылись от неприятельских выстрелов. Ночь прекратила бой..." Героические усилия Ахбердилава и его товарищей лишь отсрочили трагическую развязку. Слишком неравными были силы... 22 августа 1839 года Ахульго пал. "...В два часа пополудни на обоих замках развевалось русское знамя, - рапортовал Граббе. - 23 августа два батальона Апшеронского полка брали приступом нижние пещеры, в которых засели мюриды, и истребили всех тех, которые не решились немедленно сдаться... Потеря неприятеля огромна: 900 тел убитых на одной поверхности Ахульго, исключая тех, которые разбросаны по пещерам и оврагам, с лишком 700 пленных и имущество осажденных, множество оружия, один фальконет и два значка остались в наших руках..." Имаму с ближайшими соратниками, среди которых был и Ахбердилав, удалось вырваться из вражеского окружения. Император Николай I отреагировал на победный рапорт настороженно: "Прекрасно, но жаль, что Шамиль ушел, и признаюсь, что опасаюсь новых его козней. Посмотрим, что далее будет". Опасения императора оправдались очень скоро. Когда весной 1840 года в Чечне вспыхнуло общее восстание, своего верного сподвижника Ахбердилава Шамиль назначил наибом Малой Чечни (это наибство было одним из крупнейших). Наиб в полной мере оправдал доверие имама, показав себя умелым администратором и талантливым полководцем. Он присоединил к Имамату часть Ингушетии (племена галашевцев и карабулаков), поднял на восстание надтеречных чеченцев. По данным П. Х. Граббе, "в участке Мичиковском под начальством Шуаип-муллы состоит около 1500 семейств, а в участке Малой Чечни под ведением Ахверды Магомы - 5700". Когда начальник Чеченского отряда генерал-лейтенант А. В. Галафеев выступил 6 июля 1840 года из крепости Грозный с очередной экспедицией против восставших, Ахбердилав устроил ему засаду в Гехинском лесу, а затем 11 июля дал бой на заранее подготовленных позициях. Ход этого сражения красочно и точно изобразил в стихотворении "Валерик" М. Ю. Лермонтов, участвовавший в том походе в чине поручика Тенгинского пехотного полка. Ахбердил Мухаммед в кратчайший срок сумел собрать в единый боевой кулак разрозненные силы чеченских наибов (Джават-хана, Домбая, Шуаип-муллы, Ташав Гаджи и др.) и на равных противостоять превосходящим силам царских войск (6,5 батальонов пехоты, 1,5 тысячи казаков, 14 артиллерийских орудий). Отмечая высокое боевое искусство горцев, генерал А. В. Галафеев писал в донесении П. Х. Граббе и Е. А. Головину: "Должно отдать также справедливость чеченцам; они предприняли все, чтобы сделать успех наш сомнительным. Выбор места, которое они укрепляли завалами в продолжении 3 суток; неслыханный дотоле сбор в Чечне, в котором были мичиковцы, жители Большой и Малой Чечни, бежавших надтеречных и всех сунженских деревень, с каждого двора по 1 чел.; удивительное хладнокровие, с которым они подпустили нас к лесу на самый верный выстрел; неожиданность для нижних чинов этой встречи, - все это вместе могло бы поколебать твердость солдата и ручаться им за успех, в котором они не сомневались". Потери с обеих сторон были весьма велики: у восставших - 150 человек только убитыми, в царских войсках - убитыми и ранеными 344 человека. Продвижение карательной экспедиции в глубь Чечни было приостановлено. Одновременно со сражением на р. Валерик горцы добились успеха в Дагестане, где Шамиль нанес поражение царским войскам у аула Ишкарты. Несмотря на остроту противостояния, имам и его наиб с уважением относились к своим противникам. Ахбердилав запретил своим воинам отрубать головы убитым врагам. А после боя в Гехинском лесу Ахбердилав распорядился похоронить павших военнослужащих по христианскому обряду. С этой целью чеченцы выкрали из русского лагеря православного священника, который и совершил погребальный обряд. После этого священник был накормлен и отпущен назад. Осенью 1840 года бои в Чечне и Дагестане возобновились с новой силой. В этот период Ахбердилав совершил смелый и дерзкий бросок на север: 29 сентября его отряд появился на Тереке против Моздока. Рассеявшийся туман помешал внезапности нападения, и под натиском царских войск повстанцы вынуждены были отступить в горы, разрушив пригородные станицы и аул генерал-майора российской службы кабардинского князя Бековича-Черкасского. Из этого похода отважный наиб привез красавицу-дочь армянского купца Улуханова Анну, ставшую впоследствии женой Шамиля под именем Шуанет. Во время зимней кампании 1840/41 года Мухаммед Ахбердиев показал себя не только искусным стратегом, но и талантливым организатором и пропагандистом. Когда покинувшие свои дома и хозяйство и жестоко страдавшие от сильных морозов надтеречные чеченцы "начали роптать на Ахверды Магому, представляя ему, что они разорены и что не знают, чем прокормиться в будущем лете, и поэтому убедительно просили его дозволить им идти и предложить свою покорность русским; Ахверды Магома на это согласился", - об этом писал в рапорте от 14 января 1841 года Владикавказский комендант полковник Широков. Далее события разворачивались следующим образом: "Уже выбраны были два доверенных человека, чтобы отправить к нам с изъявлением покорности; но в это самое время явился какой-то Гаджи, который объявил, что он возвратился из Мекки, и подал Ахверды Магоме письмо будто бы от Ибрагима-паши (полководец, сын правителя Египта. - И. К.) и кувшин святой воды. По прочтении оного Ахверды Магома сказал окружившим, что Ибрагим-паша просит его продолжать сопротивление до весны и что тогда он с войсками сам явится в Тифлис. Это снова ободрило чеченцев; люди, назначенные для отправления к нам, были остановлены, и положено после 20 января сделать новую попытку нападения на Военно-Грузинскую дорогу. Затем Ахбердилав распустил ополченцев по домам, оставив при себе наиболее преданных мюридов. Жители Малой Чечни приютили у себя своих собратьев из надтеречных аулов. Царское командование с беспокойством наблюдало за действиями и ростом влияния чеченского наиба. Оно понимало, что Ахбердилав - уже не прежний вспыльчивый и горячий "хунзахский абрек", а выдающийся военачальник и администратор, авторитет для горцев. 29 января 1841 года Е. А. Головин отправляет секретное предписание П. Х. Граббе, в котором предлагает выделить 2 тысячи рублей серебром "на истребление Ахверды Магомы, а исполнение дела сего... возложить на генерал-майора Ольшевского", нового начальника левого фланга Кавказской линии. "Нет сомнения, - писал Головин, - что через уничтожение этого предприимчивого сподвижника Шамиля мы избавились бы от одного из самых опаснейших его орудий, и успокоение Чечни было бы тогда делом гораздо менее затруднительным". Но службе безопасности Имамата, созданной Шамилем, удалось в то время предотвратить намеченное покушение. Более того, горской разведке стал известен план летней кампании 1841 года. "Слух, что на лето прибудет на линию много войска, пронесся в горах, и мятежники хотят воспользоваться временем, остающимся до их прибытия, чтобы нанести нам, если можно где-нибудь, чувствительный вред", - признавал П. Х. Граббе в рапорте военному министру А. И. Чернышеву. Ахбердилав предложил Шамилю совершить поход на запад, в Кабарду, установить контроль над Военно-Грузинской дорогой и вновь поднять на восстание адыго-черкесские племена Западного Кавказа. При этом он ссылался на предложение делегатов от абадзехского народа о совместных действиях против царских войск и соединении в Осетии на р. Ардон. Понимая, что восстание, ограниченное территорией только Дагестана и Чечни, в конечном итоге обречено на поражение, имам принял предложение своего верного наиба. 4 апреля 1841 года объединенное войско горцев, насчитывавшее, по разным данным, от 10 до 15 тысяч человек, сосредоточилось на реке Валерик, в ночь на 5-е переправившись через реку Ассу, и на рассвете 6 апреля подошло к Назрани. Но царское командование успело перебросить на угрожаемый участок крупные подкрепления. К тому же кабардинцы, осетины и назрановские ингуши не поддержали восставших. После упорных боев Шамиль вынужден был отвести свои отряды. В свою очередь, и попытка кавказской администрации развить свой успех потерпела неудачу. К лету на фронтах Кавказской войны наступило временное затишье. Мирную передышку Шамиль использовал для укрепления государства горцев. Мухаммед Ахбердиев с головой отдался созданию наряду с народным ополчением регулярных частей пехоты и кавалерии с полковой структурой и знаками отличия. Вскоре отряды, собираемые в наибстве Ахбердилава, вошли в число наиболее боеспособных и дисциплинированных подразделений армии Шамиля. Они неукоснительно соблюдали предписания, данные имамом: "Когда победите неверных, не убивайте ни стариков, ни женщин, ни детей; не жгите ниву, не рубите деревья, не режьте животных (кроме тех случаев, когда они необходимы вам для пищи), не обманывайте, когда вы находитесь во взаимном перемирии, и не нарушайте мир, когда вы заключили его"(16). Многие горцы из отрядов Ахбердилава (как дагестанцы, так и чеченцы) с гордостью носили знаки отличия с надписью: "Храбр и мужествен". Трусов, помеченных символическими войлочными нашивками на рукавах или спине, практически не было. Сам Мухаммед Ахбердиев к началу 1842 года имел несколько высших наград Имамата, в том числе темляк (кисть на рукоятке шашки), присвоенный ему за мужество и неустрашимость, а также особый серебряный орден с надписью: "Нет человека храбрее его. Нет сабли острее, чем его сабля". Ахбердилав проявил себя как умелый администратор. Вслед за Шамилем он определил подати в размерах гораздо меньших, чем раньше; беднейшая часть населения от налогов освобождалась. Платить разрешалось не только деньгами и сельхозпродуктами, но и всем, что жители могут или желают отдать. Поэтому, как признавал 9 января 1842 года в рапорте П. Х. Граббе начальник левого фланга Кавказской линии генерал-майор Ольшевский, чеченцы беспрекословно платят подати в общественную казну, а хлеб у них "вдвое дешевле, нежели в Кумыкском владении и в надтеречных деревнях". Малоимущим горцам из казны оказывалась помощь. Будучи человеком честным и принципиальным, Ахбердилав на посту наиба решительно боролся с любыми проявлениями воровства, коррупции, злоупотреблений должностных лиц Имамата. Когда четверо старшин попытались присвоить себе часть денег, поступивших в общественную казну в качестве выкупа за освобождение пленников, захваченных во время набега на Моздок в сентябре 1840 года, Ахбердил Мухаммед лично занялся этим делом. Он наказал виновных, а деньги велел раздать нуждающимся. Об отношении Ахбердил Мухаммеда к пленным свидетельствует рассказ князя Илико Орбелиани, попавшего в плен при взятии горцами Кумуха. Получивший впоследствии свободу в обмен на мюридов, князь вспоминал, как наиб подошел к пленным, пригласил их сесть и объявил, что имам не затевает ничего дурного, а хочет получить за них находящегося со времен Ахульго в аманатах у российского правительства сына своего, Джемалэтдина, которого он нежно любит. Выразив искреннее сочувствие пленным, Ахбердилав пожелал им не терять твердости духа, терпения и мужества и на прощание подарил каждому по серебряному рублю. По воспоминаниям грузинского князя можно составить словесный портрет хунзахского героя: "В чертах лица его изображается доброта и хладнокровие; плотное телосложение показывает силу и здоровье; он одевается лучше прочих чеченских начальников". Анализируя данные разведки и многочисленные донесения, новый главнокомандующий Отдельным Кавказским корпусом генерал А. И. Нейдгардт пришел в 1842 году к выводу, что самой заметной фигурой в рядах восставших горцев после Шамиля является Ахбердилав. Он был не только наибом Малой Чечни, но и мудиром (генерал-губернатором. - И. К.) всей Чечни; один из немногих среди элиты Имамата имел звание генерала (кроме него генералами были лишь дагестанские наибы Абакер-кадий и Кибит-Магомет, чеченские - Уллубий и Шуаип-мулла). Предполагалось, что Мухаммед Ахбердиев займет должность имама в случае смерти Шамиля. Весной 1843 года, готовясь к окончательному освобождению родной Аварии, Шамиль посылает своего лучшего наиба в Андию с целью создания плацдарма для наступления на Хунзах и Гергебиль. Одновременно Ахбердилаву дается почетное поручение - руководить обороной столицы Имамата - Дарго. Наибство Мухаммеда Ахбердиева в Малой Чечне в начале апреля было разделено на две части, одну из которых возглавил его друг - старшина аула Урус-Мартан Исса, а другую - татарин Юсуф-Хаджи. Как мудир Чечни, Ахбердилав руководил деятельностью вновь назначенных наибов. Получив очередные донесения о действиях Ахбердил Мухаммеда, А. И. Нейдгардт распорядился форсировать действия с целью его устранения. Согласно донесению пристава горских народов князя Авалишвили, Ахбердилав 12 июня 1843 года близ аула Шатиль в верховьях р. Аргун был "тяжело ранен в спину выше лопатки пулей, которая осталась у него внутри". По хевсурским преданиям, предательский выстрел сделал во время переговоров горец по имени Чванта, подкупленный шатильскими старшинами; под другой версии стрелял молодой шатилец, давший клятву отомстить за гибель от шашек мюридов своих близких. Мухаммед Ахбердиев сумел убить покушавшегося и отступить в горы, взяв пленных и уведя большое количеств скота. Несколько дней его организм боролся за жизнь, но рана оказалась смертельной. 18 июня 1843 года Ахбердилав скончался. На следующий день начальник левого фланга Кавказской линии генерал-майор Р. К. Фрейтаг, не скрывая своего удовлетворения, доносил А. И. Нейдгардту: "По слухам, дошедшим до меня через лазутчиков, Ахверды Магома убит в деле, которое он имел с племенем ахо, смежным с кистинцами, для завоевания коего он послан был Шамилем. Смерть Ахверды Магомы имеет сильное влияние на чеченцев, и они очень упали духом". Мухаммед Ахбердиев был похоронен в селении Гуш-Керт нынешнего Шатоевского района Чечни. Осенью того же года его товарищи по оружию перешли в решительное наступление в Дагестане. 17 ноября 1843 года гарнизон российских войск покинул аварскую столицу Хунзах... Дагестан BF

имама Шамиля Хаджи-Мурата.

Льва Толстого
Хаджи-Мурат



Шамиль

Память великого русского писателя Л. Н. Толстой и героя его знаменитой повести, нашего земляка, наиба имама Шамиля Хаджи-Мурата.
Начну, быть может с главного.
В 1851 году старший брат Николай, офицер действующей армии, уговорил Льва Толстого ехать вместе на Кавказ. Почти три года Лев Николаевич Толстой прожил в казачьей станице на берегу Терека, выезжая в Кизляр, Тифлис, Владикавказ и участвуя в военных действиях, сначала добровольно, потом был принят на службу. Кавказская природа и патриархальная простота казачьей жизни, поразившая Толстого по контрасту с бытом дворянского круга и с мучительной рефлексии человека образованного общества, дали материал для многие его известных миру произведений. В 1853 года Толстой, вернувшись с Кавказа, записал в дневнике, что полюбил этот "край дикий, в котором так странно и поэтически соединяются две самые противоположные вещи - война и свобода".
Произведение, которое по праву называют жемчужиной позднего творчества Л.Н. Толстой - Хаджи-Мурат ", как в зеркале отразило лучшие человеческие и творческие стороны бытия и мышления великого писателя.
В нем писатель органично сочетал свои философские взгляды и художественное правдоподобие. Несомненно, повесть можно назвать документальной, поскольку она точно передают хронологию событий и дух того времени, помимо этого, автор сумел передать читателю тот особенный исламский дух, которым пронизана была вся жизнь горцев.
Толстой пишет не историю человека, не историю войны, а человеческие чувства. Хаджи-Мурат предстает как человек, верный своему религиозному долгу. Хаджи-Мурат показан Толстым именно как праведный мусульманин - он набожен, соблюдает обязательные молитвы, которые тоже являются прямой обязанностью истинного мусульманина, он воюет за веру.
Сам Хаджи-Мурат говорит, что "надел чалму для спасения души". Помимо этого. Хаджи-Мурат верен своей вере он и перешёл к русским для того, чтобы вызволить семью. Толстой изображает его как праведного человека любящего Бога, соблюдающего моральные нормы своей веры - а это в любом случае достойно восхищения, хотя для Толстовской этики неприемлемо понятие войны за веру.
Он пишет о человеке-герое, о человеке, зажатом между выбором - Шамиль или император Николай. И если первый - царь духовный, то второй-царь сильный.

Эта кавказская повесть по праву может считаться одной из лучшей толстовской повестей по своей предельной простоте, ясности, прозрачности и документализму.
Первоначальная редакция повести называлась "Репей*. Однако повесть перерабатывалась в течение нескольких лет. "Когда я пишу историческое, я люблю быть до мельчайших подробностей верным действительности" - писал Лев Николаевич Толстой. Для одного только первого наброска "Хаджи-Мурата" он ознакомился с сочинениями, в которых насчитывалась около 5000 страниц.
Прошло около 150 лет с тех событий, о которых поведал миру Лев Николаевич. Поводом для дальнейшего развития этой темы. Одной из важных для истории и положительного имиджа республики, послужит следующие шаги.
Инициативная группа из города Тулы, родины Льва Николаевича Толстого и земляки разных поколений не раз обращаюсь к руководству Республики Дагестан за поддержкой и помощью в захоронении останков главного героя последней повести Толстого - Хаджи-Мурата, волею судьбы оказавшиеся на древней азербайджанской земле увековечении памяти героев Кавказской войны - ряда его сподвижников и участников тех судьбоносных для Страны гор событий.
В 2009 году была написано письмо Президенту Республики Дагестан и подан на рассмотрение утвержденный директором музея-усадьбы Л.Н.Толстой. Ясная Поляна проект "Памятный камень Хаджи-Мурату". Инициатива была одолена руководством республики. На выбор и транспортировку камня быт выделаны необходимые финансовые средства.
Теперь на краю русского черноземного поля в Пироговских имениях графов Толстых высится кавказская скала как символ нерушимости дружбы и единства народов нашей великой многонациональной страны.
Расул Гамзатов в одном из своих интервью как-то сказал: к сожалению, оказалось, что только война может востребовать и воспеть людей чести и совести, оказавшиеся не у дел в мирное время. К счастью, теперь в России и в мире о Дагестане узнают и нас как о родине героев, которые способны отстоять честь и достоинство своей земли. Я предлагаю поставить мемориал памяти погибшим на этой войне.
Эти слова послужили символическим предсказанием для тех, кто начал вкладывать свои сбережения и усилия в дело возведения великолепные памятные символов в знак благодарности потомков одному из самых читаемых сегодня в мире российские авторов - Льву Толстому. Увековечил в камне образы емкого русского писателя Льва Толстого и героя его произведений молодой и перспективный скульптор Шамиль Канайгаджиев.
Эти образы, запечатленные в памятниках на дагестанской земле, стали выражением глубокие и искренние чувства любви и уважения к Гению, творениями и мужеством которых мы, потомки, всегда будем гордиться.