Привет студент. Привет студент Образы бабушки и дедушки

Введение

Заключение

Введение

Детство как важнейшая нравственно-философская и духовно-нравственная тема постоянно волновало отечественных писателей. К ней обращались такие выдающиеся мастера, как С.Т. Аксаков, Л.Н. Толстой, Ф.М. Достоевский, А.П. Чехов, Д.Н. Мамин-Сибиряк, В.Г. Короленко, Н.Г. Гарин-Михайловский, И.А. Бунин и др. Литературоведами изучается феномен детства в творчестве разных писателей: в контексте литературы XVIII-XIX столетий от Н.М. Карамзина к Л.Н. Толстому (Е.Ю. Шестакова, 2007), М.Ю. Лермонтова (Т.М. Лобова, 2008), И.А. Бунина (Е.Л. Черкашина, 2009) и т.д.

Тема детства занимала не только русских писателей ХIХ в., но и писателей ХХ и ХХI вв. В начале ХХ в. ребенок стал восприниматься как знаковая фигура эпохи. Он оказался в центре творческих исканий многих художников слова Серебряного века. Достаточно даже поверхностного взгляда на литературу того времени, чтобы отметить всю серьёзность и принципиальность обращения к этой теме. Мир детства привлёк И.А. Бунина и Л.Н. Андреева, Б.К. Зайцева и И.С. Шмелёва, А.И. Куприна и А.М. Горького, Е.И. Чирикова и А.С. Серафимовича, А.М. Ремизова и М.И. Цветаеву.

Художественная концепция детства в русской литературе имеет значение одной из ключевых проблем современного литературоведения. Универсальные черты и свойства данной концепции сказываются и в произведениях, специально созданных для детей, и в произведениях общей литературы, в которых развивается тема детства. Эти положения определяют актуальность темы данной работы.

Литературоведческая тенденция в период от последней четверти XX века к началу XXI века проявляется в переходе от освещения тем, посвященных творчеству классиков детской литературы (например, А.П. Гайдара, А. Барто, К. Чуковского, В. Катаева, А. Алексина и др.) к попыткам представить литературу о детстве и для детей панорамно, на широком историческом материале, а также стремление к изучению воплощения темы детства в творчестве современных писателей (П. Санаева, Л. Петрушевской, Ю. Вознесенской и др.).

Объект исследования - повесть П. Санаева "Похороните меня за плинтусом".

Предмет исследования - идеи, составляющие тему детства в данном произведении и художественные способы их реализации.

Цель работы: исследовать развитие темы детства в повести П. Санаева "Похороните меня за плинтусом".

Цель исследования определила следующие задачи работы:

) изучить формирование темы детства в русской классической литературе;

) исследовать мир глазами ребенка в повести П. Санаева "Похороните меня за плинтусом".

Практическая значимость исследования состоит в том, что оно может быть использовано в курсе "Истории русской литературы", филологического анализа художественного текста. Кроме того, курсовая работа может стать основой для продолжения исследования в данном направлении.

1. Художественная концепция детства в отечественной литературе

Под художественной концепцией детства подразумевается система образов-идей о детстве и "детском", складывающаяся под воздействием общественно-исторического и литературно-эстетического контекста в творчестве отдельных писателей на протяжении некоторого исторического периода. Художественная концепция детства есть система, процесс и вместе с тем результат проявления черт и свойств концепта "детство" (как он сложился к началу отдельно взятого периода) в конкретных литературных формах.

По мнению И.С. Кона, "отнесение "открытия детства" к строго определенному историческому периоду вызывает у многих историков сомнения и возражения. Тем не менее все ученые согласны с тем, что новое время, особенно XVII и XVIII вв., ознаменовалось появлением нового образа детства, ростом интереса к ребенку во всех сферах культуры, более четким хронологическим и содержательным различением детского и взрослого миров и, наконец, признанием за детством автономной, самостоятельной социальной и психологической ценности". В Средние века внутренний мир ребенка и психоэмоциональная специфика детства еще не были освоены литературой.

В литературе классицизма детские образы еще не занимали сколько-нибудь значительного места, так как классицизм "интересует всеобщее, образцовое в людях, и детство предстает как возрастное уклонение от нормы (не-зрелость), так же как сумасшествие - психологическое отклонение от нормы (не-разумие)".

В XVII в. тема детства - преимущественно поэтическая, но в следующем столетии она отступает из поэтического "центра". В эпоху Просвещения можно отметить появление интереса к детям в литературе, но он носит в основном прозаический, воспитательный характер. Авторы "в своих демократических устремлениях стали писать не только для третьего сословия, выводя литературу за пределы аристократического, избранного круга, но и для детей (низших в возрастной иерархии), видя в них благодатную почву, на которой могут взойти достойные плоды разумности и добронравия".

"Детские и юношеские годы занимают все больше места в просветительских автобиографиях и "романах воспитания", изображаясь как период формирования, становления личности героя. Однако детство, отрочество и юность для просветителей - еще не самоценные этапы жизни, а только подготовка к ней, имеющая главным образом служебное значение".

М. Эпштейн и Е. Юкина, описывая образы детства, констатируют, что "только романтизм почувствовал детство не как служебно-подготовительную фазу возрастного развития, но как драгоценный мир в себе, глубина и прелесть которого притягивает взрослых людей. Все отношения между возрастами как бы перевернулись в романтической психологии и эстетике: если раньше детство воспринималось как недостаточная степень развития, то теперь, напротив, взрослость предстала как ущербная пора, утратившая непосредственность и чистоту детства". Об этом же пишет И.С. Кон: "В романтических произведениях фигурирует не реальный, живой ребенок, а отвлеченный символ невинности, близости к природе и чувствительности, недостающих взрослым". У сентименталистов и романтиков детство выглядит безмятежной порой счастья. Но исследователь также отмечает: "Культ идеализированного детства не содержал в себе ни грана интереса к психологии подлинного ребенка <…> Постулировав существование и самоценность мира детства, романтизм идеализировал его, превратив ребенка в миф, который последующим поколениям предстояло исследовать и тем самым развенчивать".

Коренной переворот, произведенный романтиками, не только определил новые формы литературы для детей, но и ввел тему детства в литературу для взрослых. В русскую литературу тема детства вошла "как признак интенсивного самосознания личности и нации, отдалившихся от своих стихийных, бессознательных истоков - и обернувшихся к ним".

В первой половине XIX века "создавался образ детства с четкими национальными чертами, растворялись признаки сословной принадлежности ребенка". Сформировались каноны образа русского детства - изображение зимы, деревенской жизни и народных забав, чувствительного и доброго ребенка.

Стоит отметить, повесть-сказку "Черная курица, или Подземные жители" (1828) А. Погорельского, в которой автор показывает самоценность детского возраста, богатство душевного мира ребенка, его самостоятельность в определении добра и зла, направленность творческих способностей. Образ Алёши - главного героя повести - открывает целую галерею образов детей - в автобиографических повестях С.Т. Аксакова, Л.Н. Толстого, Н.М. Гарина-Михайловского, в XX веке - А.Н. Толстого, М. Горького и многих других писателей. "Со времени опубликования "Черной курицы." одной из ведущих идей русской литературы стала главная мысль А. Погорельского: ребенок легко переходит из мира мечты и наивных фантазий в мир сложных чувств и ответственности за свои дела и поступки".

Во второй половине XIX века детство как лирическая тема, открытая в творчестве Шишкова, Жуковского, Пушкина, Лермонтова, получила окончательное утверждение. "При этом божественные, ангельские черты в образе ребенка сменяются чертами сугубо реалистическими, хотя образ ребенка не утрачивает своей идеальности. Если поэты первой половины века видели в ребенке идеал современной им эпохи, который сходит на нет по мере взросления, то в восприятии их поздних преемников ребенок идеален в смысле его будущих деяний на благо общества".

К концу XIX века в отдельное тематическое направление выделяются рассказы о детях-сиротах, бедняках, маленьких тружениках. Писатели стремятся привлечь внимание к катастрофическому положению детей, погибающих духовно и физически в тисках буржуазно - капиталистического века. Эта тема звучит в произведениях таких писателей, как Мамин-Сибиряк, Чехов, Куприн, Короленко, Серафимович, М. Горький, Л. Андреев. Тема тяжелого детства проникает и в популярные святочные рассказы, либо подчиняясь сентиментальной идее благотворительности, либо опровергая ее (например, рассказ М. Горького "О девочке и мальчике, которые не замерзли" (1894)). Привлекают внимание писателей и психологические проблемы детей, растущих в так называемых "приличных" семьях. Лев Толстой, Чехов, Достоевский, Куприн, Короленко в своих произведениях проводят подробнейший анализ возрастной психологии детей, факторов воспитательного влияния, обстановки, окружающей ребенка.

Эпоху между 1892 и 1917 годами принято называть Серебряным веком.

Детство в этот период становится одной из ведущих тем литературы. Реалист М. Горький и неореалист Л. Андреев "искали ответ на загадку будущего, исходя из социальных условий детства; они показывали, как "свинцовые мерзости" уходящей в прошлое жизни закаляют детский характер (повесть "Детство" (1913-1914) М. Горького) или губят детскую душу недостижимостью мечты о лучшей жизни (рассказы "Ангелочек" (1899), "Петька на даче" (1899) Л. Андреева)". Темам народного страдания и нравственного самоопределения ребенка посвящали свои произведения и другие писатели реалистического направления: П.В. Засодимский, А.И. Свирский, А.С. Серафимович, А.И. Куприн.

В 20-х годах проблема детей-беспризорников, обозначившаяся с началом Первой мировой войны, обострилась до крайности. Есенин одним из первых написал о них (стихотворения "Папиросники" (1923) и "Русь бесприютная" (1924)).

В 30-х годах "пестрота художественных тенденций сменилась единым "социалистическим реализмом" - творческим методом, предполагавшим, что писатель добровольно следует идеологическому канону изображения действительности. Ранний соцреализм исключал тему дореволюционного детства".

"Чем более авторитарной становилась русская культура, тем меньше оставалось места в пространстве образа героя для художественного психологизма и, как следствие, ребенок изображался как маленький взрослый. Образ сводился к безличному знаку, сюжет - к форме действия. Ребенок подобен взрослому во всем, направление его жизни строго параллельно жизненной устремленности взрослого".

50 годы События Великой Отечественной войны и послевоенное восстановление страны определили весь строй жизни и всю культуру этого времени. Многие поэты создавали в своих стихах образы детей, лишенных войной детства, страдающих, погибающих от голода и обстрелов. Эти детские образы "становились символами самой жизни, уничтожаемой войной (например, А. Ахматова "Памяти Вали", 1942)". В стихах и прозе поздних военных лет часто появляется образ ребенка-мстителя (З. Александрова "Партизан", 1944). Подросток - труженик тыла появился в годы войны прежде всего в поэзии (С. Михалков, А. Барто) В прозе такой образ впервые был создан Л. Пантелеевым. Участие детей в восстановлении хозяйства, разрушенного войной, также находит отражение в творчестве многих писателей. "Труд, семья и школа становятся в послевоенный период ведущими темами".

Окончательно сформировал литературную традицию, в русле которой разрабатываются представления о детях - участниках, героях и жертвах глобальных цивилизационных процессов А. Приставкин в своей повести "Ночевала тучка золотая" (1987) .

2. Тема детства в повести П. Санаева "Похороните меня за плинтусом"

2.1 Автобиографическая основа повести

Павел Санаев - известный российский писатель, сын актрисы Елены Санаевой, его отчимом был популярнейший советский артист и режиссер Ролан Быков. Однако в детстве, до 12 лет, Павел Санаев жил вместе с бабушкой и дедом.

В 1992 году Павел Санаев окончил ВГИК, сценарный факультет. Судьба Павла неслучайно связана с кино - 1982 году он сыграл в роли очкарика Васильева в замечательной киноленте Ролана Быкова "Чучело". Уже после был кинофильм "Первая утрата", который стал лауреатом кинофестиваля в Сан-Ремо.

Режиссеру Павлу Санаеву принадлежат киноленты "Последний уик-энд", "Каунасский блюз" и "Нулевой километр". В 2007 году был издан одноименный роман по фильму "Нулевой километр". В 2010 году издана книга "Хроники раздолбая", а "Похороните меня за плинтусом" экранизирована режиссером Сергеем Снежкиным. П. Санаев был официальным переводчиком таких кинолент, как "Джей и Молчаливый Боб наносят ответный удар", "Остин Пауэрс", "Властелин Колец", "Очень страшное кино".

П. Санаев родился в 1969 году в Москве. До двенадцати лет он жил у бабушки, это было очень тяжелое время, о нем он и рассказывает в книге "Похороните меня за плинтусом".

Это время, прожитое под строгим присмотром авторитарной, безрассудно обожающей внука бабушкой, по словам автора, были платой за книгу. "Похороните меня за плинтусом" - книга очень личная, имеет автобиографическую основу, хотя многое в ней выдумано и преувеличено автором: "Моя повесть не абсолютная автобиография. Это литературное произведение на основе реальных событий моего детства". Например, последний монолог бабушки перед закрытой дверью квартиры Чумочки является вымышленным, т.е. это была попытка повзрослевшего Санаева понять и простить бабушку за все. Однако тема домашней тирании оказалась близка современным читателям, а в образе бабушки-деспота многие увидели и своих близких родственников.

Книга была напечатана в 1996 году. Критики отнеслись к ней благосклонно, но она была почти незамечена читательскими массами. А в 2003 году пришел настоящий бум на произведения Павла Санаева. Его книга выходила большими тиражами более пятнадцати раз. В 2005 году автор был удостоен премии "Триумф-2005".

Повесть "Похороните меня за плинтусом" начинается так: "Я учусь во втором классе и живу у бабушки с дедушкой. Мама променяла меня на карлика-кровопийцу и повесила на бабушкину шею тяжкой крестягой. Так я с четырех лет и вишу…" .

Под карликом-кровопийцей имеется в виду Ролан Быков, который представлен в книге глазами своей тёщи. Однако именно он первым прочел отрывки рукописи (писать повесть Санаев начал еще в юности) и, одобрив, вдохновил Павла на продолжение. Ролан Антонович увидел в повести литературную ценность, творческое начало, а не просто автобиографические заметки, и именно ему посвятил свою книгу П. Санаев.

Елена Санаева была полностью предана мужу (Р. Быкову). Она ездила с ним на съемки в разные города, заботилась о его здоровье. Ради него Елена даже рассталась с сыном Павлом, оставив его жить у бабушки с дедушкой. По официальной версии: "Быков много курил, а у ребенка была астма…". Свекровь тоже считала, что в ее квартире чужому ребенку не место (Санаева с мужем долго жили в квартире матери Р. Быкова). От разлуки с матерью мальчик сильно страдал, Е. Санаева не находила себе места. Были моменты, когда она возвращалась после встреч с сыном и очередного скандала с матерью (а эти скандалы стали уже неотъемлемой частью свиданий) и готова была броситься под поезд метро. Она ничего не могла поделать.

Однажды Е. Санаева выкрала собственного сына. Тайком, выждав момент, когда мать вышла в магазин, она быстро увела ребенка с собой. Но сын сильно заболел, ему требовались особые лекарства и уход, а ей нужно было уезжать с Роланом Быковым на съемки. Павел вновь вернулся к бабушке.

Актриса смогла вернуть сына только, когда ему исполнилось 11 лет. Отношения Павла с Р.А. Быковым поначалу не складывались. Паша ревновал мать к Быкову, боролся за ее внимание, которого ему так не хватало в раннем возрасте, по детски провоцируя и нередко испытывая терпение отчима. Однако позже их отношения наладились, П. Санаев очень уважал Р. Быкова.

2.2 Система персонажей в повести

Главной темой повести является тема детства. Повествование в книге ведется от первого лица, от имени Саши Савельева, маленького мальчика, рассказывающего о собственных поступках, личностном восприятии жизни.

"Меня зовут Савельев Саша. Я учусь во втором классе и живу у бабушки с дедушкой. Мама променяла меня на карлика-кровопийцу и повесила на бабушкину шею тяжкой крестягой. Так я с четырех лет и вишу".

"В школу я ходил очень редко. В месяц раз семь, иногда десять. Самое большое - я отходил подряд три недели и запомнил это время как череду одинаковых, незапоминающихся дней. Не успевал я прийти домой, пообедать и сделать уроки, как по телевизору уже заканчивалась программа "Время", и надо было ложиться спать" .

Мама оставила Сашу жить у бабушки с дедушкой. Мальчик видит её только во время кратких свиданий, причем мама с бабушкой постоянно ссорятся. Скандалы повторяются, они становятся неотъемлемой частью жизни Саши:

"Разговор, начатый бабушкой неторопливо и дружелюбно, медленно и незаметно переходил в скандал. Никогда не успевал я заметить, с чего все начиналось. Только что, не обращая внимания на мои просьбы дать с мамой поговорить, бабушка рассказывала про актрису Гурченко, и вот уже она швыряет в маму бутылку с "Боржоми". Бутылка разбивается о стену, брызгает маме по ногам шипящими зелеными осколками, а бабушка кричит, что больной старик ездил за "Боржоми" в Елисеевский. Вот они спокойно обсуждают уехавшего в Америку Бердичевского, и вот бабушка, потрясая тяжелым деревянным фокстерьером с дедушкиного буфета, бегает за мамой вокруг стола и кричит, что проломит ей голову, а я плачу под столом и пытаюсь отскрести от пола пластилинового человечка, которого слепил к маминому приходу и которого они на бегу раздавили" .

Подобными скандалами заканчивался каждый приход мамы. Ребёнок в такие дни надеялся, что всё может завершиться благополучно, но этого не происходило. Детские ожидания не оправдывались:

"… каждый раз я до последнего момента надеялся, что всё обойдётся. Не обходилось" .

Тяжело даже представить, в каком постоянном напряжении, ожидании скандала, крика и брани находился Саша.

Когда в семье конфликты и ссоры, больше всех страдает, конечно, ребенок. Саша тяжело переживает разлуку с мамой, их редкие встречи для него - праздник:

"Редкие встречи с мамой были самыми радостными событиями в моей жизни. Только с мамой было мне весело и хорошо. Только она рассказывала то, что действительно было интересно слушать, и одна она дарила мне то, что действительно нравилось иметь. Бабушка с дедушкой покупали ненавистные колготки и фланелевые рубашки. Все игрушки, которые у меня были, подарила мама. Бабушка ругала ее за это и говорила, что все выбросит" .

Ребенок становится разменной монетой в отношениях матери и бабушки. Мать не может его забрать, а бабушка и не собирается его отдавать.

Безусловно, Саша любит свою маму. Он ласково называет её "моя Чумочка" и прямо говорит:

"Я любил Чумочку, любил ее одну и никого, кроме нее. Если бы ее не стало, я безвозвратно расстался бы с этим чувством, а если бы ее не было, то я вовсе не знал бы, что это такое, и думал бы, что жизнь нужна только затем, чтобы делать уроки, ходить к врачам и пригибаться от бабушкиных криков. Как это было бы ужасно и как здорово, что это было не так. Жизнь нужна была, чтобы переждать врачей, переждать уроки и крики и дождаться Чумочки" .

Таким образом, встречи с мамой, короткие минуты счастья, становятся для Саши смыслом жизни. Потеря мамы для него становится потерей собственной жизни:

"Когда мама наконец пришла, я бросился к ней на шею и обнял, как вернувшуюся ко мне жизнь" .

"…Совсем иначе было, когда меня целовала мама. Прикосновение ее губ возвращало все отнятое и добавляло в придачу. И этого было так много, что я терялся, не зная, как отдать что-нибудь взамен. Я обнимал маму за шею и, уткнувшись лицом ей в щеку, чувствовал тепло, навстречу которому из груди моей словно тянулись тысячи невидимых рук. И если настоящими руками я не мог обнимать маму слишком сильно, чтобы не сделать ей больно, невидимыми я сжимал ее изо всех сил. Я сжимал ее, прижимал к себе и хотел одного - чтобы так было всегда" .

Данные строки просто умиляют. Ребёнок передаёт своё чувство к матери. Очень показательно, что делает он это не словами, а на уровне эмоций: любовь так сильно переполняет сердце Саши, что просто не хватает нужных слов.

Страх потерять маму становится самым главным страхом для ребёнка:

"Я все время боялся, что с мамой случится что-то плохое. Ведь она ходит где-то одна, а я не могу уследить за ней и предостеречь от опасности. Мама могла попасть под машину, под поезд метро, на нее мог напасть убийца с заточенной спицей в рукаве, о котором говорила бабушка. Глядя ночью в окно на темную улицу, где зловеще мерцали белые фонари, я представлял, как пробирается к себе домой мама, и невидимые руки из моей груди отчаянно простирались в темноту, чтобы укрыть ее, уберечь, прижать к себе, где бы она ни была.

Я просил маму не ходить поздно вечером, просил осторожно переходить улицу, просил не есть дома, потому что бабушка уверила меня, будто карлик-кровопийца подсыпает ей в ужин яд, и ненавидел свое бессилие, из-за которого не мог быть рядом и проверять, как она меня слушается" .

Образ "невидимых рук", не раз возникающий в воображении ребёнка, становится связующим между ним и матерью. Эти невидимые руки обнимают, передавая всю безграничность любви, защищают, оберегают от опасности и не отпускают далеко. Именно по той причине, что Саша не мог быть постоянно рядом с мамой и возникают эти "невидимые руки", которые, словно пуповина, связывают родные души.

Минуты встреч Саши с мамой настолько коротки, что он начинает ценить даже крошечные вещи, подаренные ею, и даже слова, сказанные родным человеком:

"Я запоминал каждое сказанное мамой ласковое слово и был в ужасе, представляя, что слово "лошадка" последнее, что придется мне запомнить" .

Саша очень трепетно относился к каждому подарку от мамы:

"Но я любил ее не за эти вещи, а эти вещи любил, потому что они были от нее. Каждая подаренная мамой вещь была словно частицей моей Чумочки, и я очень боялся потерять или сломать что-нибудь из ее подарков. Сломав случайно одну из деталей подаренного ею строительного набора, я чувствовал себя так, словно сделал маме больно, и убивался весь день, хотя деталь была не важная и даже часто оставалась лишней. Потом дедушка ее склеил и, оставив внутри себя связанные с мамой переживания, она превратилась в драгоценность - подобных у меня было несколько, и я дорожил ими больше всего. Такими драгоценностями были случайно доставшиеся от Чумочки мелочи. В игрушке я видел прежде всего вещь, а потом маму. <…> Мелочи я держал в небольшой коробке, которую прятал за тумбочкой, чтобы ее не нашла бабушка. Коробка с мамиными мелочами была для меня самой большой ценностью, и дороже была только сама мама" .

Особенно дорожил мальчик стеклянным шариком:

"В мелочах, вроде стеклянного шарика, который Чумочка, порывшись в сумке, дала мне во дворе, я видел маму и только. Эту маленькую стеклянную маму можно было спрятать в кулаке, ее не могла отобрать бабушка, я мог положить ее под подушку и чувствовать, что она рядом. Иногда с шариком-мамой мне хотелось заговорить, но я понимал, что это глупо, и только часто смотрел на него" .

Для того чтобы изредка видеть маму, Саше приходилось изворачиваться, подстраиваться под бабушку, угождать ей:

"Выгнав маму, бабушка захлопывала дверь, плакала и говорила, что ее довели. Я молча соглашался. Никогда не укорял я бабушку за происшедшее и после скандала всегда вел себя так, словно был на ее стороне. Иногда я даже со смехом вспоминал какой-нибудь момент ссоры.

Как она от тебя вокруг стола бегала, - напоминал я.

И не так еще побегает, сука! Кровью харкать будет! Пришла уже, небось. Дай-ка позвоню ей, скажу еще пару ласковых" .

Но такое поведение Саши можно оправдать. И дальше он сам объясняет:

"Бабушка была моей жизнью, мама - редким праздником. У праздника были свои правила, у жизни - свои" .

Таким образом, ребёнок лишается настоящего детства. Саша не может быть всегда искренним, не может открыто выражать свои чувства, мысли, переживания. Он понимает, что праздники проходят, а жизнь остается и по-другому быть не может. За праздник жизнь не отдают. И когда его напрямую ставят перед вопросом, с кем ему жить, мальчик, не веря в возможность жизни-праздника, отказывается от счастья, чтобы сохранить, как он думает, всем жизнь: себе, маме, бабушке.

Мама - олицетворение доброты, ласки, счастья, радости. Любовь её к сыну - искренняя, тёплая, настоящая. Она всегда думает о том, чтобы рядом с нею сыночку было хорошо, уютно, весело, интересно. Но она не может противостоять бабушкиной злой воле и вырвать Сашу из этого ада - просто не умеет сделать этого, хотя видит, что мальчик страдает.

Бабушка Саши - домашний деспот, тиран в семье, у неё очень тяжелый характер. Нина Антоновна постоянно чем-то недовольна, бранит всех и вся, во всех неудачах она винит окружающих, но только не себя. Своего любимого внука она называет "проклятая сволочь", "вонючая смердящая сволочь", "мразь", "скотина", "падаль", "кретин", "идиот", "тварь", "гад" и др., мужа - "гицель", дочь - "сволочь", "идиотка" и т.д. Ребенок постоянно слышит брань, для него подобная манера общения становится нормой:

" - Сво-олочь… Старик больной ездит достает, чтобы ты тянул как-то, а ты переводишь! <…>

А ты дакай, дакай! Одну сволочь вырастили, теперь другую тянем на горбу. - Под первой сволочью бабушка подразумевала мою маму. - Ты всю жизнь только дакал и уходил таскаться. Сенечка, давай то сделаем, давай это" .

" - Мразь!!! - заорала она. - Вставай немедленно, или я тебя затопчу ногами!!!" .

" - Уйди, гнида, не путайся под ногами!" .

Подобные ругательства калечат детскую психику, разрушают личность, заставляют ребёнка думать, что он хуже всех, самый больной и несчастный, ни на что не способный. Эти черты характера проявились в санатории, во взаимоотношениях со сверстниками, когда Саша не смог противостоять старшему, более сильному мальчику.

"Прежде чем начать следующий рассказ, мне хотелось бы сделать некоторые пояснения. Уверен, найдутся люди, которые скажут: "Не может бабушка так кричать и ругаться! Такого не бывает! Может быть, она и ругалась, но не так сильно и часто!" Поверьте, даже если это выглядит неправдоподобно, бабушка ругалась именно так, как я написал. Пусть ее ругательства покажутся чрезмерными, пусть лишними, но я слышал их такими, слышал каждый день и почти каждый час. В повести я мог бы, конечно, вдвое сократить их, но сам не узнал бы тогда на страницах свою жизнь, как и не узнал бы житель пустыни привычные взгляду барханы, исчезни вдруг из них половина песка" .

Маленькому Саше бабушка запрещает практически все: играть во дворе с друзьями, быстро бегать, есть мороженое и т.д. Бабушка совершенно искренне считала, что она поступает правильно, что мальчик болен, поэтому его нужно оберегать от всего. Такое воспитание травмировало его психику, порождало развитие различных фобий у мальчика:

"Я спросил, как железная дорога выглядит, мама описала ее, а потом я сказал, что боюсь Бога.

Что ж ты трусишка такой, всего боишься? - спросила мама, глядя на меня с веселым удивлением. - Бога теперь выдумал. Бабушка, что ли, настращала опять?" .

"Я был очень завистлив и страшно завидовал тем, кто умеет что-то, чего не умею я. Так как не умел я ничего, поводов для зависти было много. Я не умел лазить по деревьям, играть в футбол, драться, плавать. Читая "Алису в стране чудес", я дошел до строк, где говорилось, что героиня умеет плавать, и от зависти мне стало душно. Я взял ручку и приписал перед словом "умеет" частицу "не". Дышать стало легче, но ненадолго - в тот же день по телевизору показали младенцев, умеющих плавать раньше, чем ходить. Я смотрел на них испепеляющим взглядом и втайне желал, чтоб ходить они так и не научились.

Больше всего я завидовал "моржам". <…> "У, оскалился, зараза! - подумал я. - Хоть бы ты замерз там!" .

Ребенок разрывается между мамой и бабушкой, он вынужден подчиняться бабушке, которую боится, и предавать мать:

" - Сейчас она вернется, скажи, что тебе неинтересно сказки какие-то слушать, про петушка… - зашептала бабушка, появившись в комнате вскоре после того, как из нее вышла мама. - Пусть она сама в говнах ходит, что она за дурачка тебя держит. Скажи, что тебя техника интересует, наука. Имей достоинство, не опускайся до кретинизма. Будешь достойным человеком, все тебе будет - и магнитофон, и записи. А будешь, как недоросль, байки дешевые слушать, будет к тебе и отношение такое …

Что ж ты ребенка против меня настраиваешь? - осуждающе сказала мама, войдя в комнату с тарелкой творога. - Что ж ты покупаешь его? Он слушал, у него глаза загорелись. Как он может сказать, что ему неинтересно было? Зачем ты так? Иезуитка ты!" .

Сашино отношение к бабушке пронизано в первую очередь страхом. Например:

"Обзывать бабушку специально я больше не пробовал, а во время ссор так ее боялся, что мысль об отпоре даже не приходила мне в голову" .

Ребенок боится бабушку, даже ненавидит, но он не понимает, что она тоже любит его. Любовь бабушки слепа, эгоистична, деспотична:

"…Это он по метрике матери своей сын. По любви - нет на свете человека, который любил бы его, как я люблю. Кровью прикипело ко мне дитя это. Я когда ножки эти тоненькие в колготках вижу, они мне словно по сердцу ступают. Целовала бы эти ножки, упивалась! Я его, Вера Петровна, выкупаю, потом воду менять сил нет, сама в той же воде моюсь. Вода грязная, его чаще чем раз в две недели нельзя купать, а я не брезгую. Знаю, что после него вода, так мне она, как ручей на душу. Пила бы эту воду! Никого, как его, не люблю и не любила! Он, дурачок, думает, его мать больше любит, а как она больше любит, а как она больше любить может, если не выстрадала за него столько? Раз в месяц игрушку принести - разве это любовь? А я дышу им, чувствами его чувствую! Засну, сквозь сон слышу - захрипел, дам порошок Звягинцевой. <…> кричу на него - так от страха, и сама себя за это кляну потом. Страх за него, как нить, тянется, где бы ни был, все чувствую. Упал - у меня душа камнем падает. Порезался - мне кровь по нервам открытым струится. Он по двору один бегает, так это словно сердце мое там бегает, одно, беспризорное об землю топчется. Такая любовь наказания хуже, одна боль от неё, а что делать, если она такая? Выла бы от этой любви, а без нее зачем мне жить, Вера Петровна? Я ради него только глаза и открываю утром" .

Данный отрывок из разговора бабушки со своей знакомой как нельзя лучше характеризует ее отношение к внуку.

Даже в отдельных фразах, брошенных вскользь, можно уследить тёплые чувства бабушки к своему внуку:

"Я скорее сама землю есть буду, чем тебе несвежее дам" .

"Больной, покинутый ребёнок, пусть хоть одна отрада у него будет, магнитофон этот сраный. Заслужил мальчик страданиями своими" .

"А как смириться с этим, когда сама его люблю до обморока! Он скажет "бабонька", у меня внутри так и оборвется что-то слезой горячей радостной" .

"Он последняя любовь моя, задыхаюсь без него. Уродлива я в этой любви, но какая ни есть, а пусть поживу еще" .

Данные слова подтверждают, что за всей грубостью, жестокостью, деспотизмом кроется любовь бабушки к ребёнку. Особенно показателен в этом отношении эпизод, повествующий о болезни Саши, где бабушка искренне проявляет ласку, заботу и участие к своему внуку:

" - Плохо чувствуешь себя, Сашенька? - спросила бабушка, убирая руку. - Болит что-нибудь?

Нет, не болит.

А что? Может, слабость такая, знаешь, ломит все?

Нет у меня слабости. Прилег просто и уснул.

Ну вставай, - сказала бабушка и вышла из комнаты.

Вставать не хотелось. Я согрелся в кровати и действительно, здесь бабушка угадала, испытывал слабость.

"Может, мне где-нибудь ломит?" - подумал я и, закрыв глаза, стал прислушиваться к своим ощущениям.

Ой, как ломит под мышкой! Прямо как будто там сверлят дырку. И сильнее, сильнее.

Я открыл глаза. Бабушка совала мне под мышку градусник, поворачивая его туда-сюда, чтобы он встал получше. Оказывается, я снова уснул.

Сейчас тутульки смерим, - сказала бабушка, поставив наконец градусник, как ей хотелось. - Ты, когда был маленький, говорил "тутульки". А еще ты говорил "дидивот", вместо "идиот". Сидишь в манежике, бывало, зассанный весь. Ручками машешь и кричишь: "Я дидивот! Я дидивот!" Я подойду, сменю тебе простынки. Поправлю ласково: "Не дидивот, Сашенька, а идиот". А ты опять: "Дидивот! Дидивот!" Такая лапочка был.

Бабушкина рука, нежно гладившая меня по голове, вздрогнула.

Господи, температура жарит, лоб горит. За что этот ребенок несчастный так страдает? Пошли мне, Господи, часть его мук. Я старая, мне терять нечего. Смилуйся, Господи!" .

" - Сашуня, кашки поешь, - сказала бабушка, поставив на тумбочку рядом со мной тарелку пшенной каши. - Давай сначала ручки и мордашку вытрем влажным полотенчиком. Ну, привстань.

Я вытер руки и лицо влажным полотенцем, потом сухим. <…>

Я доел кашу и, обессилев, откинулся на подушку. На лбу выступила прохладная испарина, но это было приятно. Бабушка дала мне таблетки, поправила подушку, спросила:

Что тебе еще сделать?

Почитай, - придумал я.

Спустя несколько минут бабушка с книгой в руках сидела у меня на кровати. Она вытерла мне лоб и стала читать. Мне неважно было, какую она взяла книгу. Смысла слов я не улавливал, но было приятно слушать голос тихо читавшей бабушки. Я и не думал, что, когда она не кричит, голос у нее такой приятный. Он успокаивал, отгонял головную боль. Хотелось слушать как можно дольше, и я слушал, слушал и слушал." .

Другой близкий человек Саши - дедушка. Дедушка - артист, он очень часто уезжает на гастроли, любит рыбалку. Однако он обладает слабым характером, поэтому терпит ругательства бабушки, во всем ей потакает. Саша своим непосредственным детским взглядом замечает все достоинства и недостатки деда, мальчик понимает, что искать поддержки у деда бесполезно, т.к. он почти никогда не возражает бабушке и безропотно сносит ее ругательства:

"Я пролепетал, что не мы с дедушкой разбили чайник, и оглянулся в поисках поддержки. Но дедушка вовремя смылся за газеткой" .

" - А ты дакай, дакай! Одну сволочь вырастили, теперь другую тянем на горбу. - Под первой сволочью бабушка подразумевала мою маму. - Ты всю жизнь только "дакал" и уходил таскаться. Сенечка, давай то сделаем, давай это. "Да. Потом." Потом - на все просьбы одно слово!

Глядя в тарелку, дедушка сосредоточенно жевал котлету" .

Дедушка оказывается абсолютно равнодушным к ребёнку, он сосредоточен только на своих заботах.

Отчим, в повести представлен как "карлик-кровопийца". Только так называла его бабушка. Мальчик слышал о нем всегда что-то плохое от бабушки, поэтому в воображении ребенка рисуется страшный образ, он начинает его бояться. Например:

"Прямо на нас вышел из-за угла карлик-кровопийца. Это был он, я сразу узнал его, и в горле у меня пересохло.

А я вот полчаса хожу вас ищу, - сказал карлик, зловеще улыбнувшись, и протянул ко мне страшные руки.

Сашуха, с днем рождения! - крикнул он и, схватив меня за голову, поднял в воздух!" .

Саша боится отчима, ему кажется, что он улыбается "зловеще", потому что он ничего не знает об этом человеке, а бабушка говорит о нем только плохое.

Самый главный и любимый человек в жизни Саши Савельева - его мама. Мальчик очень сильно любит ее, страдает от разлуки с ней, мечтает видеть ее каждый день. У Саши одна мечта - жить с мамой. Однако жизнь ребенка полна разочарований, поэтому он уже почти не верит в осуществление своей мечты. Тогда у мальчика возникает странная идея - он думает, что хорошо бы было, чтобы, когда он умрет, его бы похоронили "за плинтусом" в квартире мамы:

"Я попрошу маму похоронить меня дома за плинтусом, - придумал я однажды. - Там не будет червей, не будет темноты. Мама будет ходить мимо, я буду смотреть на нее из щели, и мне не будет так страшно, как если бы меня похоронили на кладбище" .

" - Мама! - испуганно прижался я. - Пообещай мне одну вещь. Пообещай, что, если я вдруг умру, ты похоронишь меня дома за плинтусом.

Похорони меня за плинтусом в своей комнате. Я хочу всегда тебя видеть. Я боюсь кладбища! Ты обещаешь?

Но мама не отвечала и только, прижимая меня к себе, плакала" .

Саша Савельев живет в тяжелой атмосфере, он уже в раннем возрасте сталкивается с ненавистью, черствостью, - все это отражается на его психике. Поэтому не приходится удивляться тому, что мальчику приходят в голову такие странные мысли. Так и возникло название повести.

Начинается повесть с небольшого вступления, из которого мы узнаём, от чьего лица будет идти повествование и с чего оно будет начато. Здесь мы наблюдаем, безусловно, детскую речь, но с отдельными фразами, которые явно заимствованы из лексикона бабушки: "Мама променяла меня на карлика-кровопийцу и повесила на бабушкину шею тяжкой крестягой" .

Глава "Купание" начинается с повествования о процессе купания бабушкой Саши. По рассказу ребёнка мы замечаем, какое у него больное воображение:

"Я смутно понимал, что значит "отыграюсь", и почему-то решил, что бабушка утопит меня в ванне. С этой мыслью я побежал к дедушке. Услышав мое предположение, дедушка засмеялся, но я все-таки попросил его быть настороже. Сделав это, я успокоился и пошел в ванную, будучи уверенным, что если бабушка станет меня топить, то дедушка ворвется с топориком для мяса, я почему-то решил, что ворвется он именно с этим топориком и бабушкой займется" .

" - Ну, давай шею.

Я вздрогнул: если будет душить, дедушка, пожалуй, не услышит. Но нет, просто моет." .

Затем идёт небольшое объяснение, почему Саша не мылся сам:

"Вам, наверное, покажется странным, почему сам не мылся. Дело в том, что такая сволочь, как я, ничего самостоятельно делать не может. Мать эту сволочь бросила, а сволочь еще и гниет постоянно, вот так и получилось. Вы, конечно, уже догадались, что объяснение это составлено со слов бабушки" .

Объяснение, конечно, составлено со слов бабушки, но всё-таки здесь говорит уже взрослый человек, то есть автор.

"Стоять на полу было нельзя, потому что из-под двери дуло, а все болезни начинаются, если застудить ноги. Балансируя, я старался не упасть, а бабушка меня вытирала. Сначала голову. Ее она тут же завязывала полотенцем, чтобы гайморит не обострился. Потом она вытирала все остальное, и я одевался <…> колготки - синие шерстяные, которые дорого стоят и нигде не достать…" .

И снова включается детское воображение:

"В ванной такая жара, что я стал красный, как индеец. Сходство дополняют полотенце на голове и пена на носу. Заглядевшись на индейца, оступаюсь на шатком стуле и лечу в ванну. ПШ-ШШ! БАХ!" .

В главе "Цемент" рассказ ведётся маленьким Сашей, но в нём нетрудно заметить небольшие вставки от автора-повествователя:

"Потеть мне не разрешалось. Это было еще более тяжким преступлением, чем опоздать на прием гомеопатии! Провинности хуже не было! Бабушка объясняла, что, потея, человек теряет сопротивляемость организма, а стафилококк, почуя это, размножается и вызывает гайморит. Я помнил, что сгнить от гайморита не успею, потому что, если буду потный, бабушка убьет меня раньше, чем проснется стафилококк. Но, как я ни сдерживался, на бегу все равно вспотел, и спасти меня теперь ничто не могло" .

"Почему я идиот, я знал уже тогда. У меня в мозгу сидел золотистый стафилококк. Он ел мой мозг и гадил туда" .

" - Полный! - с уверенностью восклицает бабушка, и чувство гордости за внука переполняет ее: второго такого нет ни у кого" .

"Так вот, когда савельевский идиот добрался наконец до дома и дрожащей рукой позвонил в дверь, оказалось, что бабушка куда-то ушла. Ключей у меня, конечно, не было - идиотам их доверять нельзя <…>" .

В главе "Парк культуры" наиболее чётко можно разделить автора и главного героя и отметить очень яркое проявление детского восприятия мира. Начинается глава с замечания автора:

"Моя бабушка считала себя очень культурным человеком и часто мне об этом говорила. При этом, был ли я в обуви или нет, она называла меня босяком и делала величественное лицо. Я верил бабушке, но не мог понять, отчего, если она такой культурный человек, мы с ней ни разу не ходили в Парк культуры. Ведь там, думал я, наверняка куча культурных людей. Бабушка пообщается с ними, расскажет им про стафилококк, а я на аттракционах покатаюсь" .

Здесь очень ярко звучит явно не детская, а взрослая ирония.

Следующие два небольших абзаца - это детские мечты об аттракционах. В них переданы волнения души ребёнка: желание покатать, зависть пассажирам, восторг от "разноцветных сиденьиц", "огромной карусели", "маленьких электрических автомобильчиков"; размышления о том, "кто куда полетит, если оборвутся цепочки карусели, что будет, если вагончик американских горок сойдет с рельсов, как сильно может ударить током от искрящих автомобильчиков" .

"Как же я радовался, когда бабушка согласилась! Я уже видел себя за рулем автомобильчика, предвкушал, как под веселую музыку буду получать острые ощущения на какой-нибудь человекокрутящей машине и, только мы прошли ворота парка, потянул бабушку в сторону, где, по моим предположениям, должны были быть аттракционы" .

В парке ребёнка поразило колесо обозрения: "Я огляделся вокруг и увидел то, чего по непонятной причине не увидел сразу, - огромное колесо, похожее на велосипедное, высилось из-за деревьев. Оно медленно вращалось, и расположенные по его ободу кабинки совершали круг, поднимая желающих высоко вверх и опуская их вниз. Эта штука называлась "колесо обозрения"" ; американские горки: "…я же ничего не видел, кроме американских горок, показавшихся впереди. Веселое улюлюканье катающихся и грохот вагончиков на виражах оглушили нас, когда мы подошли ближе…" ; автомобильчики: "Следующим аттракционом, о котором я подумал: "Эх, прокачусь!", были автомобильчики. О них я мечтал больше всего" .

Саша думал: "Эх, прокачусь!", - но ему так и не удалось покататься. Он уже шёл печальный, но вдруг "зажглась искра надежды" - лодочная прогулка. Но вновь бабушка разбивает эту надежду: " - Потонем к черту, пошли отсюда" . От этих слов в душе ребёнка всё рушится: ""Все! Вот я в парке, столько мечтал об этом, столько ждал этого и вот." прокатился" и на том, и на этом", - отчаявшись, думал я" . Но не долго разочарование Саши - бабушка предлагает ему мороженое. Это вызывает восторг у ребёнка:

"Я развеселился. Мороженое я никогда не ел. Бабушка часто покупала себе эскимо или "Лакомку", но запрещала мне даже лизнуть и позволяла только попробовать ломкую шоколадку глазури при условии, что я сразу запью ее горячим чаем. Неужели я сейчас, как все, сяду на скамейку, закину ногу на ногу и съем целое мороженое? Не может быть! Я съем его, вытру губы и брошу бумажку в урну. Как здорово!" .

А следующий за этим поход в игровые автоматы, можно сказать, возвращает Сашу к жизни: "Ну тогда еще ничего." - подумал я про свою жизнь, а когда увидел зал игровых автоматов, услышал оттуда "пики-пики-трах" и узнал, что бабушка согласна зайти и дать мне "пятнашек" поиграть, решил, что жизнь эта вновь прекрасна" .

" - Еще разочек, я ведь и не поиграл толком! Так никого и не спас! - стал я ее упрашивать.

Пойдем. Хватит.

Ну один раз еще - и все! Только спасу кого-нибудь!" .

Но она непреступна.

"С улыбками проходили мимо люди и, глядя на меня, недоумевали: второй такой унылой физиономии не нашлось бы во всем парке. Пока мы ехали домой, я был, как грустная сомнамбула<…>" .

Глава "Железноводск" начинается с того, как Саша повествует о том, что пошёл в первый класс. Несмотря на то, что повествование ведётся от лица ребёнка, мы всё же замечаем, что в нём звучит взрослая оценка всей ситуации и снова отчасти ироническая:

" - На год позже пойдешь, - говорила она. - Куда тебя сейчас, падаль, в школу. Там на переменах бегают такие битюги, что пол ходуном ходит. Убьют и не заметят. Окрепнешь немного, тогда пойдешь.

Бабушка была права. Через год, когда я пошел в школу, мне пришлось подивиться ее проницательности. На перемене я столкнулся со средних размеров битюгом. Битюг ничего не заметил и побежал дальше, а я улетел под подоконник и затих. Спиной я ударился о батарею, и дыхание мое, казалось, прилипло к ее массивным чугунным ребрам. Несколько секунд я не мог вдохнуть и сгустившуюся перед глазами красноватую серость с ужасом принял за смертную пелену. Пелена рассеялась, и вместо скелета с косой надо мной склонилась учительница. <…> С того дня я каждую перемену сидел в запертом классе и вспоминал бабушку, которая хотела, чтобы я перед школой окреп. Наверное, если бы я пошел учиться с семи лет, неокрепшим, она по сей день привязывала бы к той батарее букетики цветов, как привязывают их к дорожным столбам родственники разбившихся шоферов. Но я пошел с восьми, успел окрепнуть, и все обошлось" .

"Я очень боялся бабушкиных проклятий, когда был их причиной. Они обрушивались на меня, я чувствовал их всем телом - хотелось закрыть голову руками и бежать как от страшной стихии. Когда же причиной проклятий была оплошность самой бабушки, я взирал на них словно из укрытия. Они были для меня зверем в клетке, лавиной по телевизору. Я не боялся и только с трепетом любовался их бушующей мощью" .

Затем идёт повествование о поездке Саши с бабушкой в санаторий. Сначала мы читаем о детском впечатлении, полученном от первого "знакомства" с туалетом в поезде:

"Это было здорово! Блестящая крышка убиралась вниз, под круглым отверстием мелькали шпалы, туалет наполнялся звонким грохотом, который медленно нарастал, если нажимать на педаль плавно, а если стучать по ней, залетал отрывками, напоминавшими какие-то отчаянные выкрики. Шпалы сливались в сплошное мельтешение, но иногда удавалось зацепиться за одну из них взглядом, и тогда они словно на миг останавливались. Можно было даже рассмотреть между ними отдельные камни" .

Только ребёнок, увидевший обычный туалет в поезде, может восхищаться и поражаться им. Он так заинтересовал Сашу, что мальчик даже решил поиграть с ним:

"Я отрывал кусочки туалетной бумаги, мял их и бросал в отверстие, представляя, что это врачи, которых я казню за приписанные мне болезни.

Но послушай, послушай, у тебя же золотистый стафилококк! - жалобно кричал врач.

Ах, стафилококк! - зловеще отвечал я и, скомкав врача поплотнее, отправлял его в унитаз.

Оставь меня! У тебя пристеночный гайморит! Только я могу его вылечить!

Вылечить? Вылечить ты уже не сможешь.

А-а! - вопил врач, улетая под колеса поезда" .

Здесь, конечно, поражает больное воображение ребёнка. Даже игра у Саши не получается наивной и доброй.

Затем описывается перекличка в автобусе. Саша с детским любопытством рассматривал своих соседей и думал, что с кем-нибудь из них он будет дружить. Воспитательница в это время проводила перекличку. И вот очередь дошла да Саши. Он собрался отвечать, что здесь, но не успел даже открыть рот, как бабушка за него ответить. И здесь снова следует замечание автора:

"Никогда не мог я смириться с бабушкиной манерой отвечать за меня всегда и везде. Если бабушкины знакомые спрашивали во дворе, как у меня дела, бабушка, не глядя в мою сторону, отвечала что-нибудь вроде: "Как сажа бела". Если на приеме у врача спрашивали мой возраст, отвечала бабушка, и неважно, что врач обращался ко мне, а бабушка сидела в противоположном конце кабинета. Она не перебивала меня, не делала страшных глаз, чтобы я молчал, просто успевала ответить на секунду раньше, и я никогда не мог ее опередить" .

Таким образом, если проследить по всему тексту повести, то можно легко отметить моменты, где передано восприятие мира героем - маленьким Сашей, и отделить от них точки зрения, мысли, впечатления автора - взрослого человека.

санаев плинтус повесть герой

Заключение

Тема детства является одной из центральных тем в творчестве русских писателей с XVIII в. по XXI в. Ребёнок не дает возобладать злу, возвращает к высшим ценностям бытия, восстанавливает сердечную теплоту христианской любви и веры. Общность позиций художников слова в оценке детства является свидетельством глубины понимания его как главного нравственного ориентира, точки опоры в судьбе отдельного человека и целого народа.

В начале ХХ в. ребенок воспринимался как знаковая фигура эпохи. Он оказался в центре творческих исканий многих писателей Серебряного века.

Детская тема представлена в творчестве современных писателей (П. Санаева, Б. Акунина и др.).

Повесть Павла Санаева "Похороните меня за плинтусом" воплощает тему детства в современной литературе. Книга имеет автобиографический подтекст, писатель взял за основу свою собственную жизнь, свое детство у бабушки. Автор изображает окружающих ребенка людей, влияющих на его жизнь, формирующих его личность. В повести показан тяжёлый мир несчастного детства Саши Савельева, который представлен глазами ребёнка, но уже переосмысленный автором. Санаев сумел передать мысли, чувства, переживания мальчика, лишённого материнской ласки и вынужденного пребывать под неусыпным оком бабушки, фанатичная любовь которой очень странно переплетается с постоянной руганью, истериками и домашней тиранией.

Жизнь восьмилетнего Саши без радости, без счастья, без мамы, без весёлых детских проказ просто ужасна. Заканчивается повесть счастливо: мальчика забирает мама, он попадает уже в другой мир, по-видимому, на этом заканчивается и детство. Автор заставляет читателя задуматься о жизни, о взаимоотношениях близких людей, о доброте и любви.

Список использованной литературы

Психологический анализ

статья не закончена

Мне кажется, что данный фильм - про психопатологию обыденной жизни. Несколько лет назад прочитал одноименную книгу, очень впечатлила. Я долго откладывал анализ этого фильма на потом, потому что пугала сложность задачи о объем. Но все равно - надо когда-то начинать, и я решился. Материал со временем забывается, нельзя затягивать со статьей. Мне кажется, что автор через этот фильм и книгу обращается к нам, зрителям, и говорит - ведь сами свою жизнь превращаем в ад. Почему? Кто заставил? Как это происходит?

Павел Санаев показал нам сложную многослойную (как бутерброд) психологическая реальность советской семьи. Любовь переходит в ненависть, потому что границы Эго нарушаются. Вообще, члены семьи перешли некие границы между добром и злом. Любовь первична, но она столько впитала в себя ненависти и злобы, что и на любовь особо не похожа.Когда смотришь этот фильм, то находишь что-то из своего детства. Тогда было все так, как там показано. Все двулично, все сложно, неоднозначно. Когда присутствует клиническая составляющая, то ситуация обостряется. Читатель понимает, что речь идет о бабушке. Она - безусловный и непрерикаемый лидер в семье, жертва и пила, альфа и омега. У нее была возможность развития между + и - путем и она выбрала последний. За свою жизнь она столько навесила на себя деструктивного, превратила в ад свою жизнь и жизнь близких людей, что когда думаешь о том, как не надо жить - так вспоминаешь ее. Каждое ее появление в кадре приносит мне некоторый шок, а разум обращается к клинической психологии - прикинуть какой мог бы быть диагноз? Но в чисто психологическом плане - бабушка является жертвой, но не смирившейся со своей участью. Поэтому она ранит близких, которые не виноваты в ее выборе. Бабушка ощущает себя преданной женщиной и занимается психологическим рэкетом, собирает обиды в одну большую Обиду на всех и на жизнь. Она одинока, в Бога не верит - и разум ее не выдерживает, пускается во все тяжкие..какая ужасная судьба! У бабушки был свой талант - она была актрисой, но посвятила себя семье. Нереализованный дар проявляется в семье, вы посмотрите, послушайте монологи бабушки!! Она будто на сцене играет свою роль, даже ее проклятья напоминают что-то из Островского. Она так и не смогла простить всем, что отказалась от театра. Хотя ее никто оттуда не выгонял, но ушла сама, потому что...далее следует набор ошибочных убеждений бабушки.

Фильм начинается с похорон мышонка. То, что бабушка чувствует по поводу его смерти называется жалость к себе, это был первый минус, первая ошибка в духовном выборе бабушки. На полном серьезе она просит Сашу бросить ей горсть земли на могилу, когда ее будут хоронить. На глубинном уровне речь шла не о мышонке, а о своей жизни. Ребенка бабушка фактически сделала больным, у него постоянно находят все новые и новые ужасные заболевания. Ребенок понимает, что быть здоровым нельзя в этой семье, что только больной он интересен, о нем будут заботиться. Но, отдадим ему должное, мальчик не сломался в душе. Он мужественно противостоит бабушке, местами пытается манипулировать ею, но не сломался.

В этой семье уважение к личности отсутствует, нарушено взаимопонимание между членами семьи, нет такта, внимания друг к другу. Как такое могло произойти? Я думаю, что бабушка сломала свою жизнь, а потом уже и жизнь близких. Она всегда жила так, будто у нее не было выбора, исходя из позиции "Я ДОЛЖНА", свои истинные желания игнорировала, зато подступали одиночество, отчаяние и жалость к себе.

О маме. Она и ее друг напоминают мне детей, выживших после ядерной катастрофы. Если бы был такой футуристический фильм, в котором дети пережили ядерную войну, потом выросли, адаптировались к миру как могли, - вот такое они оставляют впечатление. В детстве она не знала любви, вся жизнь в борьбе, но стержень света и добра в душе есть.

Рецензия на фильм Ольги Коробовой

Про то, что фильм «похороните..» реалистичный до настоящего ужаса, и граф Дракула по- сравнению с героями выглядит картонным манекеном, писать не хочется. Смотря фильм, наталкиваешься на мысль, что ад мы создаем на земле своими руками. Хочется обратить внимание на то, что у героев отсутствуют материальные проблемы – есть красивый дом, есть деньги, есть гостиная с круглым (?- не помню) столом посередине, но никто не собирается за этим столом за воскресными чаепитиями… есть пианино – никто не музицирует, есть библиотека, но книг никто не читает, хотя семья принадлежит к творческой интеллигенции, но жизни души и ума не прослеживается. Есть фарш, шкворчащие на сковородке котлеты, глава семейства в отутюженной рубашке. А жизни души нет, и любви тоже нет. Отсутствие внутренней культуры у творческой интеллигенции, причем у лучшей ее части – правильно ли мы понимаем автора? Или это просто месть за искалеченное детство?

Главная героиня, несомненно, бабушка – это ее психозом мы любуемся на протяжении всего фильма, этот ужасающий монстр, который всех пугает и калечит всем судьбу – все остальные персонажи просто ждут ее смерти, и мы понимаем, что жизнь ее членов семьи станет после ее смерти легче. Устами младенца, как говорится, … - внук над разверстой могилой сообщает, где бабушка прятала деньги. Но только лишь ее выбор искалечил ей судьбу? Да, у нее был выбор – становиться ли актрисой или уезжать в другой город и строить там семью, и не важно то, что брак ее оказался случайным – если бы не этот случай, она все равно бы сделала выбор в пользу замужества, пускай с другим человеком. А вот дальше включается ПРОГРАММА – программа добровольного самопожертвования личности женщины. Эта линия поведения представляется нам как должное, и мы думаем, что выйди она замуж не за эгоистичного человека, все сложилось бы иначе. Это привычная линия поведения русской женщины, которой вдалбливается в голову с детства идея прерогативы семейных ценностей, приводятся в пример жены декабристов на закуску – и она не смеет ослушаться. Но собственное я так просто не скрутишь бубликом – и вот уже нерастраченная за жизнь энергия этой неукротимой личности вырывается на волю пламенем злобной истерии, и всем, кому она сама себя принесла себя в жертву, достается тоже быть жертвой. Жертва и палач не могут, как известно, жить друг без друга, и в этом адском хороводе сложно разобрать – кто есть кто.

Вряд ли этот фильм будет оценен в Европе и Америке, я так думаю. То, что так ценится в русской женщине – жертвенность во имя семьи, давно отринута эмансипированными и практичными иностранками. Потому что для гармонии нужна доля разумного эгоизма – забота о развитии собственной личности, собственное достоинство. Такого человека легко и приятно любить, и свобода личного пространства среди разумных эгоистов сама собой разумеется. Есть ли в семьях разумных эгоистов духовная общность, пьют ли они по воскресеньям чай за круглым столом и обсуждают ли проблемы, и есть ли у них эти проблемы вообще, и какие - это уже совсем другая история. Вот еще мысль про плинтус - у героев нет Бога, они не мыслят про заповеди- не видят в близких образ и подобие Божие, не признают за близкими человеков и сами перестают быть людьми.. как это сочетается с разумным эгоизмом, право, не знаю, тоже тема для размышления..

Уже бабушкой, она разыгрывает ежедневный спектакль дома, невольными участниками которого становятся члены её семьи и просто знакомые. Если к этому еще добавить анальный вербальный садизм, слегка приукрашенный шутками и некой театральностью, и тотальный кожный контроль, то мы получим полную картину атмосферы дома

Повесть написана Павлом Санаевым с юмором, но на самом деле перед нами разыгрывается жизненная драма. Отзывы от читателей после выхода книги Похороните меня за плинтусом говорят об удивительной жизненности книги. Павел Санаев рассказывает об утраченных мечтах, несбывшихся надеждах... Как часто, обладая в потенциале большими возможностями, мы не умеем ими воспользоваться. Причина кроется в нашей недостаточной развитости, которая приводит к полной неспособности сделать свою жизнь счастливой. Самое печальное, когда средством и способом решения внутренних психологических проблем и противоречий взрослых становится ребенок. Именно так происходит в повести Павла Санаева. Повествование в повести Похороните меня за плинтусом Павел Санаев ведет от лица мальчика Саши Савельева, но все пространство повести занимает собой фигура бабушки.

Поговорим о семье бабушки и дедушки, в которой с четырех лет живет Саша. Этот брак (теперь уже немолодых людей) не был результатом вдруг вспыхнувшей страсти или романтической влюбленности. Дедушка, в то время актер МХАТа, приехал с театром в Киев на гастроли и женился «назло», на спор. Причиной столь странного поступка послужила обида на женщину, с которой у него были отношения: «вот она еще пожалеет, прибежит...» . Эта сыграла свою роковую роль. Скоропостижный брак, как мы увидим далее в Похороните меня за плинтусом , так и не стал счастливым.

Бабушка, в свою очередь, увлеклась симпатичным на «мордашку» актером, тоже не испытывая глубокого чувства. Анально-кожно-зрительная с опорой на кожу и малоразвитым зрительным вектором, способным наполняться лишь через непосредственную смену зрительных впечатлений. Поэтому и хотела наша юная бабушка в большой город, где ее влекли выставки, театры, возможность покрасоваться в новом обществе. Кожное желание новизны и больших возможностей также сыграло свою роль.

Однако ее надежды не оправдались. В Похороните меня за плинтусом Санаев показывает трагедию Нины Антоновны:

«Ненавижу я эту Москву! Сорок лет ничего здесь, кроме горя и слез, не вижу. Жила в Киеве, была в любой компании заводилой, запевалой. Как я Шевченко читала!..»

«…Хотела актрисой быть, отец запретил, стала работать в прокуратуре. Так тут этот появился. Артист из МХАТа, с гастролями в Киев приехал. Сказал: женится, в Москву увезет. Я и размечталась, дура двадцатилетняя! Думала, людей увижу, МХАТ, буду общаться... Как же!..»

«...И привез меня, Вера Петровна, в девятиметровую комнату, - жалуется бабушка. - Четырнадцать лет мы там жили, пока квартиру не получили. Мука, Вера Петровна, с тугодумом жить! Я пытливая была, все хотела узнать, все мне было интересно. Сколько просила его: "Давай в музей сходим, на выставку". Нет. То времени у него нет, то устал, а одна куда я пойду - чужой город. Только на спектакли его мхатовские и ходила. Правда, было что посмотреть, МХАТ тогда славился, но скоро и туда отходилась - Алешенька родился».

В этих условиях Нина Антоновна, женщина немалого темперамента, так и не сумела реализовать свой кожно-зрительный сценарий. Не было светских вечеров, где бы она блистала в центре внимания, не было спектаклей, где она играла бы и выплескивала свои эмоции, не было признания, аплодисментов публики, внимания к ее персоне.

Так и не реализовав себя, уже бабушкой, она разыгрывает ежедневный спектакль дома, невольными участниками которого становится ее семья и просто знакомые. Если к этому еще добавить анальный , слегка приукрашенный шутками и некой театральностью, и тотальный кожный контроль, то мы получим полную картину атмосферы дома.

Очень точно Павел Санаев показывает такие проявления анального вектора. В Похороните меня за плинтусом показано, что обвинения и проклятия в адрес Саши и дедушки - нередкое явление в этой семье.

«Вонючая, смердячая, проклятущая, ненавистная сволочь!» - наиболее частая характеристика внука, когда бабушка в гневе.

«Гицель проклятый, татарин ненавистный! Будь ты проклят небом, Богом, землей, птицами, рыбами, людьми, морями, воздухом!» - это пожелание дедушке.

Имея огромный нереализованный зрительный темперамент, бабушка постоянно эмоционально раскачивает себя, вовлекая в эти сцены Сашу и дедушку. Поводом может стать даже разбитый чайник:

- Оставьте меня. Дайте мне умереть спокойно.

- Нина, ну что ты вообще?.. - сказал дедушка и помянул бабушкину мать. - Из-за чайника... Разве можно так?

- Оставь меня, Сенечка... Оставь, я же тебя не трогаю... У меня жизнь разбита, при чем тут чайник... Иди. Возьми сегодняшнюю газетку. Саша, пойди, положи себе кашки... Ну ничего! - бабушкин голос начал вдруг набирать силу. - Ничего! - тут он совсем окреп, и я попятился. - Вас судьба разобьет так же, как и этот чайник. Вы еще поплачете!

События в повести Похороните меня за плинтусом развиваются драматически. Санаев раскрывает характер героини через череду событий. На характер Нины Антоновны наложила отпечаток и потеря первого ребенка Алеши во время войны.

«…И тут Алешенька заболел... Какой мальчик был! Вера Петровна, какое дите! Чуть больше года - разговаривал уже! Светленький, личико кукольное, глаза громадные, серо-голубые. Любила его так, что дыхание замирало. И вот он в этом подвале заболел дифтеритом с корью, и в легком нарыв - абсцесс. Врач сразу сказал: он не выживет. Обливалась слезами над ним, а он говорит мне: "Не плачь, мама, я не умру. Не плачь". Кашляет, задыхается и меня утешает. Бывают разве такие дети на свете?! На следующий день умер... Сама несла на кладбище на руках, сама хоронила».

Этот стресс только усугубил различные зрительные страхи и фобии Нины Антоновны.

Оказавшись в четырех стенах, Нина Антоновна чувствует себя плохо. Как ей тесно дома.

Она работает. Все время с ребенком, по хозяйству... - объясняет дедушка врачу-психиатру.

Нет. Ей надо с людьми работать. Библиотекарем, продавцом, кем угодно. Она общительный человек, ей нельзя быть одной, - отвечает врач.

Не имея возможности применить себя вне дома, она мечется. В Похороните меня за плинтусом очень наглядно показано, как ее нереализованная эмоциональная амплитуда прорывается истериками и бесконечными страхами. В итоге Нина Антоновна оказывается в психиатрической больнице:

«Никакой у меня мании не было, была депрессия, которая усугубилась. Я пыталась объяснить, но сумасшедшую кто слушать станет! Положили меня обманом в больницу - сказали, что положат в санаторное отделение, а положили к буйным. Я стала плакать, меня стали как буйную колоть. Я волдырями покрылась, плакала день и ночь, а соседи по палате говорили: "Ишь, сволочь, боится, что посадят, ненормальной прикидывается". Сеня приходил, я его умоляла: "Забери меня, я погибаю". Забрал, но уж поздно - превратили меня в калеку психически ненормальную. Вот этого предательства, больницы, того, что при моем уме и характере ничтожеством искалеченным стала, - этого я ему забыть не могу. Он в актерах, в гастролях, с аплодисментами, я в болезнях, в страхах, в унижении всю жизнь. А я книг прочла за свою жизнь столько, что ему и во сне не увидеть!»

Дедушка с бабушкой так и жили, по сути, чужими друг другу людьми - по привычке, потому, что так сложилось. И если бы дедушка обладал чуть большим темпераментом, то, возможно, брак давно распался. Но он смирился, плыл по течению. Его опора на , и, как следствие, привязанность ко всему старому, нежелание изменений здесь тоже сыграли свою роль. В Похороните меня за плинтусом очень системно можно наблюдать и тапочки, и рыбалку, и гараж.

Но и дедушкиному терпению иногда приходил конец, и возникали ссоры. После очередной ссоры дедушка рассказывает приятелю:

«Концерты, фестивали, жюри какие-нибудь нахожу себе - только бы уйти. Сейчас в Ирак полечу на неделю нашего кино. Ну на кой мне это в семьдесят лет надо?! Она думает, я престиж какой ищу, а мне голову преклонить негде. Сорок лет одно и то же, и никуда от этого не деться. - В глазах у дедушки появились слезы. - Самому на себя руки наложить сил нет, так вот курить опять начал - может, само как-нибудь. Не могу больше, задыхаюсь! Тяну эту жизнь, как дождь пережидаю. Не могу! Не хочу...

…Первое время думал - привыкну, потом понял, что нет, а что делать, не везти же ее в Киев обратно? Потом Алеша родился, тут уж что раздумывать? Пара мы, не пара - ребенок на руках, жить надо. Я и смирился, что так будет».

Рожденная в конце войны дочка Оля, мама Саши, так и не стала любимой для Нины Антоновны. В Похороните меня за плинтусом системно прослеживается совершенно разное отношение к первому и второму ребенку, предпочтение сына дочери. Автор хорошо показал, как мать ведет себя по отношению к подрастающей дочери: как настоящая кожно-зрительная самка она испытывает чувство соперничества и ревности. Анальное ощущение «недодали», сдобренное зашкаливающей эмоциональной амплитудой, лишь подливает масла в огонь. Она винит дочь, что та лишила ее жизни, не оправдала ее надежд. Не выбирая слов, она выплескивает на нее всю свою боль.

- Что за язык у тебя, мам? Что ни слово, то, как жаба, изо рта выпадает. Чем же я тебя обидела так?

- Обидела тем, что всю жизнь я тебе отдала, надеялась, ты человеком станешь. Нитку последнюю снимала с себя: «Надень, доченька, пусть на тебя люди посмотрят!» Все надежды мои псу под хвост!

- А что ж, когда люди на меня смотрели, ты говорила, что они на тебя, а не на меня смотрят?

- Когда такое было?

- Когда девушкой я была. А потом еще говорила, что у тебя про меня спрашивают: «Кто эта старушка высохшая? Это ваша мама?» Не помнишь такого? Я не знаю, что с Мариной Влади было бы, если б ей с детства твердили, что она уродка.

- Я тебе не говорила, что ты уродка! Я хотела, чтоб ты ела лучше, и говорила: «Не будешь есть, будешь уродяга».

- Всякое ты мне говорила... Не буду при Саше. Ногу ты мне тоже сломала, чтобы я ела лучше?

- Я тебе не ломала ноги! Я тебя стукнула, потому что ты изводить начала! Идем с ней по улице Горького, - стала рассказывать мне бабушка, смешно показывая, какая капризная была мама, - проходим мимо витрин, манекены какие-то стоят. Так эта как затянет на всю улицу: «Ку-упи! Ку-упи!» Я ей говорю: «Оленька, у нас сейчас мало денежек. Приедет папочка, мы тебе купим и куклу, и платье, и все что хочешь...» - «Ку-упи!» Тогда я и стукнула ее по ноге. И не стукнула, а пихнула только, чтоб она замолчала.

- Так пихнула, что мне гипс накладывали.

В результате такого отношения со стороны матери в детстве Ольга приобрела много негативных якорей, запускающих негативные сценарии. Первый брак Оли распался. Ее замужество также не было «по любви»: Ольга вышла замуж, чтобы вырваться из-под жесткого кожного контроля матери. Она так и говорит:

«Не знала, за чьей спиной от тебя спрятаться».

Анально-кожно-зрительная Оля имела опору на анальность и была небольшого темперамента. Она боялась матери. Ей всегда сложно было противостоять материнскому давлению, и ее развод также не обошелся без вмешательства матери.

Со стороны же Нины Антоновны в деле развода было замешано много всего: кожное желание контролировать всех и вся, женская зависть, анальная месть.

«Бабка к ним на квартиру почти каждый день ходила, помогала. Пеленки стирала, готовила. Весь дом на ней был», - рассказывает дедушка: он всячески старается оправдать жену.

После развода, по словам бабушки, «тяжкой крестягой» повесила дочь ей на шею внука. На самом деле Нина Антоновна сделала все, чтобы Саша жил с ней. Рождение внука стало в каком-то смысле для нее спасательным кругом. Она, по словам дедушки, даже «вроде успокоилась». Во внуке она увидела, наконец, цель, применение своим силам и желаниям, свою реализацию.

«Да ты и не курва даже, ты вообще не женщина. Чтоб твои органы собакам выбросили за то, что ты ребенка родить посмела», - кричит она в ссоре своей дочери. Рационализируя тем, что ребенок часто болеет, ему нужен особый уход, который дочь не может обеспечить, Сашу практически силой забирают у мамы.

Автор Похороните меня за плинтусом рисует глубину привязанности бабушки ко внуку. Нина Антоновна обрушивает на него весь свой темперамент. Большая доля страха в зрении дополняется сверхзаботой в анальности. Любовь ее принимает уродливые формы:

«По любви - нет на свете человека, который бы любил его, как я люблю. Кровью прикипело ко мне дитя это. Я когда ножки эти тоненькие в колготках вижу, они мне словно по сердцу ступают. Целовала бы эти ножки, упивалась! Я его, Вера Петровна, выкупаю, потом воду менять сил нет, сама в той же воде моюсь. Вода грязная, его чаще, чем раз в две недели, нельзя купать, а я не брезгую. Знаю, что после него вода, так мне она как ручей на душу. Пила бы эту воду! Никого, как его, не люблю и не любила! Он, дурачок, думает, его мать больше любит, а как она больше любить может, если не выстрадала за него столько? Раз в месяц игрушку принести, разве это любовь? А я дышу им, чувствами его чувствую!

Кричу на него - так от страха и сама себя за это кляну потом. Страх за него как нить тянется, где бы ни был, все чувствую. Упал - у меня душа камнем падает. Порезался - мне кровь по нервам открытым струится. Он по двору один бегает, так это словно сердце мое там бегает, одно, беспризорное, об землю топчется. Такая любовь наказания хуже, одна боль от нее, а что делать, если она такая? Выла бы от этой любви, а без нее - зачем мне жить?»

Это - настоящий эмоциональный вампиризм. На самом деле, кроме отторжения, такая любовь ничего не вызывает. Своим «воспитанием» бабушка взращивает страхи Саши, не дает ему окрепнуть, тормозит его развитие. Стараясь привязать мальчика к себе, она манипулирует его болезнями, вынуждает его чувствовать себя больным, испытывать страх смерти, страх потери мамы...

В повести Похороните меня за плинтусом отношения бабушки и Саши сложны. Павел Санаев показывает, какой отклик такая нездоровая любовь вызывает в мальчике. Неудивительно, что Саша не любит бабушку.

«От бабушкиных поцелуев внутри у меня все вздрагивало, и, еле сдерживаясь, чтобы не вырваться, я всеми силами ждал, когда мокрый холод перестанет елозить по моей шее. Этот холод как будто отнимал у меня что-то, и я судорожно сжимался, стараясь это "что-то" не отдать. Совсем иначе было, когда меня целовала мама».

С бабушкой Саша не чувствует себя в безопасности, что так важно для ребенка, особенно зрительного. Напротив, она постоянно внушает ему, что он очень болен и все с ним очень плохо:

«…Ты же смердишь уже. Чувствуешь?»

«...Хотя ты и вырасти-то не успеешь, сгниешь годам к шестнадцати».

Саша говорит:

«Я всегда знал, что я самый больной и хуже меня не бывает, но иногда позволял себе думать, что все наоборот и я как раз самый лучший, самый сильный, и дай только волю, я всем покажу. Воли мне никто не давал, и я сам брал ее в играх, разворачивавшихся, когда никого не было дома, и в фантазиях, посещавших меня перед сном.

Как-то бабушка показала пальцем в телевизор, где показывали юношеские мотогонки, и восторженно сказала:

- Есть же дети!

Эту фразу я слышал уже по поводу детского хора, юных техников и ансамбля детского танца, и каждый раз она выводила меня из себя.

- А я их обгоню! - заявил я, при том, что даже на маленьком велосипеде «Бабочка» ездил с колесиками по бокам заднего колеса и только по квартире. Разумеется, я не думал, что могу обогнать мотоциклистов, но мне очень хотелось сказать, что я обгоню, и услышать в ответ: "Конечно, обгонишь!"

- Ты?! - презрительно удивилась в ответ бабушка. - Да ты посмотри на себя! Они здоровые лбы, ездят на мотоциклах, тебя, срань, плевком перешибут!»

Оказывая на Сашу такое колоссальное негативное давление, Нина Антоновна уверена, что всю жизнь посвящает ему и любит только его. Рационализация и самообман бабушки в Похороните меня за плинтусом - пример того, как можно жить в собственной иллюзии и не видеть страданий, причиной которых становишься. Павел Санаев ярко показывает это в своей повести.

Царивший в семье жесткий кожный контроль Нины Антоновны дополняет картину семейного уклада. Все подчинялось ее распорядку и указаниям. То, как выражает себя стрессующая нереализованная кожа, доходит до абсурда. Подозрительность, страсть к накопительству, припрятывание и перепрятывание на черный день.

«Все деньги, которые приносил дедушка, бабушка распихивала по одной ей ведомым тайникам и часто потом забывала, сколько и куда положила. Она прятала деньги под холодильник, под шкаф, засовывала в бочонок деревянному медведю с дедушкиного буфета, клала в банки с крупой. В книгах были какие-то облигации, поэтому бабушка запрещала их трогать, а если я просил почитать, то сперва перетряхивала книжку, проверяя, не завалялось ли что. Как-то она спрятала в мешок с моей сменной обувью кошелек с восемьюстами рублями и искала его потом, утверждая, что в пропаже повинна приходившая накануне мама. Кошелек мирно провисел неделю в школьном гардеробе, а гардеробщицы не знали, что под носом у них куда более ценная пожива, чем украденная однажды с моего пальто меховая подстежка.

Забывая свои тайники, бабушка находила сто рублей там, где ожидала найти пятьсот, и доставала тысячу оттуда, куда, по собственному мнению, клала только двести. Иногда тайники пропадали. Тогда бабушка говорила, что в доме были воры. Кроме мамы, она подозревала в воровстве всех врачей, включая Галину Сергеевну, всех изредка бывавших знакомых, а больше всего - слесаря из бойлерной Рудика. Бабушка уверяла, что у него есть ключи от всех квартир и, когда никого нет, он приходит и всюду шарит. Дедушка пытался объяснить, что такого не может быть, но бабушка отвечала, что знает жизнь лучше и видит то, чего не видят другие.

- Я видела, он в паре с лифтершей работает. Мы вышли, он с ней перемигнулся - и в подъезд. А потом у меня три топаза пропало. Было десять, стало семь, вот так-то!

На вопрос дедушки, почему же Рудик не взял все десять, бабушка ответила, что он хитер и тащит понемногу, чтобы она не заметила. Оставшиеся топазы бабушка решила перепрятать, достала их из старого чайника, зашила в марлю и приколола ко внутренней стороне своего матраца, приговаривая, что туда Рудик заглянуть не додумается. Потом она забыла про это, вытряхнула матрац на балконе, а когда хватилась, мешочка с привезенными дедушкой из Индии топазами простыл под нашими окнами и след».

Бабушка всегда следовала кожному правилу «слово - серебро, а молчание - золото» и учила этому Сашу. Лгала по-кожному легко, будучи уверена, что иначе нельзя:

«Бабушка часто объясняла мне, что и когда надо говорить. Учила, что слово - серебро, а молчание - золото, что есть святая ложь и лучше иногда соврать, что надо быть всегда любезным, даже если не хочется. Правилу святой лжи бабушка следовала неукоснительно. Если опаздывала, говорила, что села не в тот автобус или попалась контролеру; если спрашивали, куда уехал с концертами дедушка, отвечала, что он не на концерте, а на рыбалке, чтобы знакомые не подумали, будто он много зарабатывает, и, позавидовав, не сглазили».

Вся жизнь Саши ограничена запретами на развлечения и игры, обычные для других детей. Бесконечной чередой проходят приемы лекарств, сдача анализов и походы по врачам. Несколько раз уже мама пыталась забрать Сашу, но каждый раз его возвращали обратно. Только встречи с мамой становятся для него настоящим праздником.

«Редкие встречи с мамой были самыми радостными событиями в моей жизни. Только с мамой было мне весело и хорошо. Только она рассказывала то, что действительно было интересно слушать, и одна она дарила мне то, что действительно нравилось иметь. Бабушка с дедушкой покупали ненавистные колготки и фланелевые рубашки. Все игрушки, которые у меня были, подарила мама. Бабушка ругала ее за это и говорила, что все выбросит.

Мама ничего не запрещала. Когда мы гуляли с ней, я рассказал, как пытался залезть на дерево, испугался и не смог. Я знал, что маме это будет интересно, но не думал, что она предложит попробовать еще раз и даже будет смотреть, как я лезу, подбадривая снизу и советуя, за какую ветку лучше взяться. Лезть при маме было не страшно, и я забрался на ту же высоту, на какую забирались обычно Борька и другие ребята.

Мама всегда смеялась над моими страхами, не разделяя ни одного. А боялся я многого. Я боялся примет; боялся, что, когда я корчу рожу, кто-нибудь меня напугает и я так останусь; боялся спичек, потому что на них ядовитая сера. Один раз я прошелся задом наперед и боялся потом целую неделю, потому что бабушка сказала: "Кто ходит задом, у того мать умрет". По этой же причине я боялся перепутать тапочки и надеть на левую ногу правый. Еще я как-то увидел в подвале незакрытый кран, из которого текла вода, и стал бояться скорого наводнения. О наводнении я говорил лифтершам, убеждал их, что кран надо немедленно закрыть, но они не понимали и только глупо переглядывались.

Мама объясняла, что все мои страхи напрасны. Она говорила, что вода в подвале утечет по трубам, что задом наперед я могу ходить сколько угодно, что приметы сбываются только хорошие. Она даже специально грызла спичку, показывая, что головка ее не так уж ядовита».

Но Саша вынужден жить с бабушкой: она никогда не отпустит его, свое единственное наполнение и отдушину. Его зрение наполняется страхами, не имея возможности развиваться. Он сопротивляется как может, но он еще мал, ему сложно противостоять давлению. Фантазии зрительного ребенка начинают вращаться вокруг смерти.

«Никогда - было самым страшным в моем представлении о смерти. Я хорошо представлял, как придется лежать одному в земле на кладбище под крестом, никогда не вставать, видеть только темноту и слышать шуршание червей, которые ели бы меня, а я не мог бы их отогнать. Это было так страшно, что я все время думал, как этого избежать».

«Я попрошу маму похоронить меня дома за плинтусом, - придумал я однажды. - Там не будет червей, не будет темноты. Мама будет ходить мимо, я буду смотреть на нее из щели, и мне не будет так страшно, как если бы меня похоронили на кладбище».

«Когда мне пришла в голову такая прекрасная мысль - быть похороненным за маминым плинтусом, то единственным сомнением было то, что бабушка могла меня маме не отдать. А видеть из-под плинтуса бабушку мне не хотелось. Я так прямо у бабушки и спросил: "Когда я умру, можно меня похоронят у мамы за плинтусом?" Бабушка ответила, что я безнадежный кретин и могу быть похоронен только на задворках психиатрической клиники. Кроме того, оказалось, что бабушка ждет не дождется, когда за плинтусом похоронят мою маму, и чем скорее это случится, тем лучше. Я испугался задворок психиатрической клиники и решил к вопросу похорон пока не возвращаться, а годам к шестнадцати, когда совсем сгнию, поставить его ребром: последняя воля усыпающего - и все тут. Бабушка не открутится, а мама будет только рада, что меня похоронят совсем рядом».

«Мысли о скорой смерти беспокоили меня часто. Я боялся рисовать кресты, класть крест-накрест карандаши, даже писать букву "х". Встречая в читаемой книге слово "смерть", старался не видеть его, но, пропустив строчку с этим словом, возвращался к ней вновь и вновь и все-таки видел».

Общение с мамой, как тоненькая ниточка, выводит Сашу из страха в любовь, дает ему возможность развиваться. Саша любит маму, она единственная дает ему жизненно необходимое чувство безопасности, с ней у него настоящая, спасительная для мальчика, эмоциональная связь.

«Чумочкой мы с бабушкой называли мою маму. Вернее, бабушка называла ее бубонной чумой, но я переделал это прозвище по-своему, и получилась Чумочка».

«Я любил Чумочку, любил ее одну и никого, кроме нее. Если бы ее не стало, я безвозвратно расстался бы с этим чувством, а если бы ее не было, то я вовсе не знал бы, что это такое, и думал бы, что жизнь нужна только затем, чтобы делать уроки, ходить к врачам и пригибаться от бабушкиных криков. Как это было бы ужасно и как здорово, что это было не так. Жизнь нужна была, чтобы переждать врачей, переждать уроки и крики и дождаться Чумочки».

«Прикосновение ее губ возвращало все отнятое и добавляло в придачу. И этого было так много, что я терялся, не зная, как отдать что-нибудь взамен. Я обнимал маму за шею и, уткнувшись лицом ей в щеку, чувствовал тепло, навстречу которому из груди моей словно тянулись тысячи невидимых рук. И если настоящими руками я не мог обнимать маму слишком сильно, чтобы не сделать ей больно, невидимыми я сжимал ее изо всех сил. Я сжимал ее, прижимал к себе и хотел одного - чтобы так было всегда».

«Я начинал ждать ее с самого утра и, дождавшись, хотел получить как можно больше от каждой минуты, что ее видел. Если я говорил с ней, мне казалось, что слова отвлекают меня от объятий; если обнимал, волновался, что мало смотрю на нее; если отстранялся, чтобы смотреть, переживал, что не могу обнимать. Я чувствовал, что вот-вот найду положение, при котором можно будет делать все сразу, но никак не мог его отыскать и суетился, ужасаясь, как быстро уходит время, которого у меня и так было мало».

Только благодаря своему большому темпераменту Саша не сломался. Несмотря на негативное давление бабушки, он смог выдержать и преодолеть ее влияние. Да, он боялся, но сумел выстоять и научился любви благодаря маме, ее поддержка давала ему силы.

Нина Антоновна при огромном потенциале всю жизнь бьется в рамках собственной неразвитости... Имея от природы большие возможности, она не сумела воспользоваться ими, не сумела прожить счастливую жизнь. Сжигаемая собственными нереализованными желаниями, она страдала сама и была причиной страданий других - печальный итог...

Заключительная сцена повести Похороните меня за плинтусом описывает похороны бабушки. Саша останется жить с мамой и ее новым мужем Анатолием, анально-зрительным театральным художником. По портрету, представленному в повести, видно, что он сможет стать мальчику хорошим отчимом. Мама счастлива с ним, и в этой семье совсем другая атмосфера. Отсутствует страх, и есть любовь, родство душ и взаимопонимание. Саше только семь лет, еще есть время для его развития, и мы надеемся, что пережитые негативные моменты оставят в его жизни минимальный след.

Повесть «Похороните меня за плинтусом» - почти полностью системное произведение. И отзывы реальных людей перекликаются с жизнью, описанной Павлом Санаевым в книге Похороните меня за плинтусом. Павел Санаев описывает жизнь, такую, какая она есть, порой точнейшим образом отражая системность характеров и формирование жизненных сценариев. Глубокое осмысление происходящего с каждым из нас и всеми в целом можно получить на тренинге по системно-векторной психологии Юрия Бурлана - новой науке о человеке. Зарегистрироваться на бесплатные онлайн-лекции можно .

Статья написана по материалам тренинга «Системно-векторная психология »
МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ
им. М.В. ЛОМОНОСОВА
Филологический факультет
Кафедра истории русской литературы XX – XI веков

Взрослые и дети: психологический аспект проблемы взаимоотношений в контексте повести П. Санаева «Похороните меня за плинтусом»

Курсовая работа
Студентки II курса
русского отделения
Беликовой Натальи
Научный руководитель
проф. Н.М. Солнцева

Москва
2011
Оглавление

Библиография 29

Введение
Тема моей курсовой работы звучит как «Взрослые и дети: психологический аспект проблемы взаимоотношений в контексте повести П. Санаева «Похороните меня за плинтусом». Предметом проведенного анализа стал характер личных взаимоотношений между героями: в курсовой работе коротко будут рассмотрены межличностные конфликты, их причины и следствия, феномен воспитания и его роль в семье главного персонажа; важным источником для анализа оказались так называемые «вечные проблемы», поднятые в произведении, о которых будет сказано позже. Материалом для моего исследования послужила непосредственно повесть П. Санаева «Похороните меня за плинтусом» и интервью автора. В целом, исследование этого художественного произведения преимущественно опирается на психологию, что обуславливает актуальность темы – ведь в работе, как уже было сказано выше, будут рассмотрены проблемы именно психологического характера взаимоотношений в семье и их, если можно так сказать, литературное воплощение в повести – безусловно, подобные опыты в области взаимодействия литературы и психологии были актуальны и десятилетие назад, и не менее интересны и современникам в силу анализируемых ими, всегда злободневных проблем (ведь, по сути, в произведении рассматриваются отношения системы координат «отцы-дети» (в данном контексте все же корректнее будет звучать данная пара как «взрослый-ребенок») и «взрослый-взрослый»). Что касается новизны самой проблемы, то стоит заметить, что в данном случае новизна как таковая компенсируется актуальностью, потому что очевидно, что поставленная проблема не нова (она существует, грубо говоря, со времен существования семьи как концепта в литературе в принципе), но что же касается новизны степени исследования вопроса, то тут с уверенностью можно сказать, что в контексте творчества Санаева им не занимался почти никто, поэтому можно априори надеяться на нечто новое в моей работе.
Действительно, если говорить о степени исследованности данного вопроса, то, как ни странно бы это прозвучало, но им всерьез не интересовался никто – ни филологи, ни социологи, ни даже журналисты. И почти единственное, что я смогла найти в качестве литературного материала к своему анализу - это интервью собственно самого Санаева; кроме того, я использовала непосредственно научно-психологическую литературу, о характере и роли который я скажу позже. Целью моей работы я предполагаю определить значение, способы их выражения, а также место и роль психологических конфликтов и концепта «любви» в произведении и провести их сопоставительный и сравнительный анализ (опираясь также на сравнение данного текста с другими произведениями, о которых будет сказано ниже), в то время как задачами исследования являются:

анализ причин конфликтов, выявленных автором, в контексте «проблемы психологических взаимоотношений между героями»

сравнительный анализ с другими художественными произведениями русской литературы, в которых есть похожие проблемы психологических семейных взаимоотношений, а также воспитательные, конфликтные и, как следствие, даже экзистенциальные контексты

сравнительный анализ воспитательных моделей в фильме (по одноименному произведению) и книге

выявление типологии мотивов и анализ их столкновения

В курсовой работе будут представлены исследования таких психологов, как Козловых, П.В. Симонова, Жана Пиаже, Леонтьева, Горцевского, Фрейда и других; проанализированы психологические статьи, рассмотрены различные интервью не только с самим Санаевым, но и с его непосредственной аудиторией; приведены примеры сравнительных анализов с произведениями Шмелева, Мора, Л.Н.Толстого, Бунина, Фоера.
Глава первая

История книги

Предисловие

В начале хотелось бы сказать несколько слов об авторе, самой книге и автобиографических контекстах в повести. Павел Санаев родился в 1969 году в Москве. В 1992 году закончил сценарный факультет ВГИКа и в 93 написал повесть «Похороните меня за плинтусом», которая вышла в 2003 году и сразу же стала бестселлером. На сегодняшний день тираж книги приближается к полумиллиону экземпляров, и она все еще продолжает раскупаться. В 1996 ее опубликовали в журнале «Октябрь», и в том же году ей была присуждена премия журнала «Октябрь» за лучший дебют. Несколько лет повесть жила на журнальных страницах на положении «широко известной в очень узких кругах». В 2007 году изданием книги занялось крупнейшее российское издательство «АСТРЕЛЬ», и с этого момента вокруг «Плинтуса» начался настоящий ажиотаж. За три года разошлось около полумиллиона экземпляров, и книга продолжает пользоваться спросом. Интересно, что в новом издании в качестве дополнительных материалов публикуются также три неиздававшихся ранее главы: «На ленточки», «Скорост» и «Сбылась мечта идиотика».

основные проблемы: соотношение автобиографичности и литературного вымысла, концепт воспитания

Если кратко говорить о наличии элемента автобиографичности в тексте, то правильнее всего было бы привести цитату самого автора об этом: «-Вымысел на 60 процентов, там достаточно много его, и это так для вас же нужно» 1 . Важно отметить, что когда я работала над курсовой, моим главным исследовательским материалом, кроме непосредственно текста, были интервью, и если все цитаты Санаева о романе сократить до нескольких самых важных, то получится следующее: 1) «это роман о любви, я написал историю про любовь и прощение» 2 , 2) «моя повесть про правоту всех неправых и неправоту всех правых» 3 , 3) «по Фрейду я должен был вырасти клиническим идиотом с глубинным комплексом неполноценности» 4 . Собственно, уже по одним этим цитатам можно строить концепцию и структуру анализа, т.к. в них Санаев уместил всю сущность книги, а все проблемы психологических взаимоотношений между героями строятся действительно на любви (пусть и не только в прекрасной, но и в уродливой ее ипостаси), конфликтах, прощении и воспитании. Важно заметить, что причиной вообще каких-либо взаимоотношений, на первый взгляд, (по крайне мере между бабушкой и Сашенькой Савельевым) является воспитание, с которого все, собственно, начинается даже с точки зрения композиции. Автор максимально ярко делает акцент на том, что воспитание у бабушки всегда превращается в некую неразрешимую конфликтную ситуацию, но возникает оно исключительно из-за любви (сам Санаев в одном из своих интервью так отзывался о бабушке: «Моя бабушка в книге – символ уродливой но все-таки любви, она дышит этой любовью» 5 , кроме того, мы можем найти примеры в тексте: (бабушка говорит врачу о Саше) «…Такая любовь наказания хуже, одна боль от нее, а что делать, если она такая? Выла бы от этой любви, а без нее зачем мне жить») 6 , но тем не менее любая попытка коммуникации заканчивается конфликтной ситуацией. Знаменательно, что источником всех конфликтов оказывается бабушка (ведь именно из-за нее мальчик разрывается между мамой и вторым домом, именно из-за нее происходят скандалы с дедушкой), но при этом она есть и главная воспитательница. Польский психолог Ян Коменский в своей работе «Избранные педагогические сочинения» пишет, что «воспитание необходимо для того, чтобы люди были людьми, а не дикими животными, не бессмысленными зверями» 7 , и чуть ниже он же пишет, что воспитание должно быть по сути сочетанием «разумного руководства» и «легкого побуждения». Другой психолог – С.В. Ковалев – определяет воспитание как нечто среднее между «побуждением» и «убеждением» 8 . Ничего подобного мы не видим ни во взаимоотношениях между бабушкой и внуком – это затмевается максимализмом и больной удушающей любовью, не видим во взаимоотношениях между матерью и сыном – мама воплощает собой вид мягкой, безответственной, эгоцентричной и вместе с тем инфантильной любви, не видим мы этого и во взаимоотношениях между дедушкой и ребенком – здесь очевидна беспомощность перед чужой волей, невозможность собственных действий. То есть по сути воспитание как феномен отсутствует как таковое, и остается одна деспотическая любовь, порождающая конфликты между «мальчиком, который хочет как лучше» 9 и миром взрослых.

Глава вторая

Комплексный сравнительный анализ: И.А. Бунин «Жизнь Арсеньева», И.С. Шмелев «Лето Господне», П. Санаев «Похороните меня за плинтусом»

2.1. Проблема воспитания и аспект автобиографичности в контексте сопоставительного анализа романов «Жизнь Арсеньева» и «Похороните меня за плинтусом»
Если же возвращаться к проблеме автобиографичности, то нельзя не упомянуть еще одно произведение о детстве - «Жизнь Арсеньева» И.С. Бунина. «Во все времена и века, - писал Бунин,- с детства до могилы томит каждого из нас неотступное желание говорить о себе - вот бы в слове и хотя бы в малой доле запечатлеть свою жизнь - и вот первое, что должен я засвидетельствовать о своей жизни: это нерасторжимо связанную с нею и полную глубокого значения потребность выразить и продлить себя на земле... Да, Книга моей жизни - книга без всякого начала.» 10 («Устами Буниных: Дневники». В 3-х тт. / Под ред. Милицы Грин. – Frankfurt am Main: Посев, 1979-1982.) Некоторые современники рассматривали «Жизнь Арсеньева» как биографию самого автора. Однако, следует заметить, что самого Бунина это приводило в негодование. Он утверждал, что его книга автобиографична лишь постольку, поскольку автобиографично всякое вообще художественное произведение, в которое автор непременно вкладывает себя, часть своей души. Уже на данном этапе будет интересно провести параллель с Санаевым, который, утверждая, что вымысла в его книге на 60 процентов, все же считает ее автобиографичной, причем не литературно-автобиографичной (каковой является роман «Жизнь Арсеньева» в глазах своего автора), а автобиографичной в самом прямом значении слова.
Сам же Бунин именовал «Жизнь Арсеньева» «автобиографией вымышленного лица» 11 . Справедливо утверждая, что целиком «жизнь человеческую написать нельзя» 12 , писатель перед началом очередной части своей книги каждый раз останавливался перед проблемой отбора самого важного. Он писал свою книгу, сжимая время, соединяя несколько лет в один год. Это уплотнение времени писатель осуществил не только в том отношении, что соединял события, происшедшие в разное время - главное было в том, что спрессовывались, сливались внутренние, душевные переживания героя, который очень быстро взрослел. Проще же говоря: по интенсивности чувств и мыслей «арсеньевский» год - это несколько «бунинских» лет, а сам Алексей Арсеньев - как бы «сконцентрированный» автор, в главных чертах его личности. Бунин наделил Арсеньева в первую очередь чертами художника, поэта (известно, что сам Бунин считал себя всю жизнь главным образом лирическим поэтом и уже потом – прозаиком). И понятно, что замысел книги об Алексее Арсеньеве был именно замысел написать «жизнь артиста» - поэта, в чьей душе уже с детства переплавляются «все впечатленья бытия», чтобы впоследствии быть претворенными в слове. Таким образом, действительно «Жизнь Арсеньева», с одной стороны,- автобиография вымышленного лица, некоего собирательного «рожденного стихотворца», а не просто Ивана Алексеевича Бунина. С другой же стороны, эта книга - самая откровенная, лирическая и исповедальная из бунинских творений.
Начиная говорить о мотивах воспитания в одном и другом романе, будет уместно провести небольшой анализ автобиографического аспекта: у Бунина огромный интерес представляют собой образ и характер отца Арсеньева. Известно, что его прототипом послужил отец писателя, Алексей Николаевич Бунин 13 . В книге это - человек, неотразимый в своем обаянии, хотя и «грешный», вспыльчивый и отходчивый, беспечный и жизнелюбивый, распространяющий вокруг себя ощущение радости жизни, талантливая артистическая натура. Бунин очень сдержанно показывает так называемую обратную сторону медали: распущенность, безответственность отца по отношению к семье, что привело ее к полнейшему разорению. На все это в «Жизни Арсеньева» лишь вскользь намекается; об осуждении, даже о суждении и речи нет; в книге царит яркий и праздничный человек, - тот, кому обязан сын многими светлыми чертами своего характера, - отец поэта.
Интересно, что в чем-то Бунин придерживается почти что стопроцентной автобиографической точности. Так, например, переживания мальчика Арсеньева, связанные со смертью его сестры Нади, близки тому, что испытывал маленький Ваня Бунин после кончины младшей сестры Саши. Или когда Бунин описывает влюбленность юного Арсеньева «на поэтический старинный лад» в Лизу Бибикову и решает не спать по ночам, то это опять-таки тесно связано с воспоминаниями Ивана Алексеевича о своей юношеской поре: о влюбленности в родственницу соседей, красивую девочку с голубыми «волоокими» глазами.
Продолжая сравнительное исследование воспитательно-психологических поведенческих моделей главных героев двух романов, нужно вспомнить, помимо отца Арсеньева, еще одного персонажа – Баскакова. Он, домашний учитель Баскаков, вольнолюбивый чудак и романтик, превыше всего в жизни ставивший свою независимость, в ранние годы сильно повлиял на формирование характера Арсеньева. В Баскакове Бунин вывел своего домашнего догимназического учителя Н. О. Ромашкова 14 . Алеша Арсеньев был, что называется, воском в руках Баскакова, который «для своих рассказов... чаще всего избирал... все, кажется, наиболее горькое и едкое из пережитого им, свидетельствующее о людской низости и жестокости, а для чтения - что-нибудь героическое, возвышенное, говорящее о прекрасных и благородных страстях человеческой души» 15 . Баскаков «заразил» мальчика этим неравнодушием к бытию. Страницы «Жизни Арсеньева», в которых говорится о воздействии Баскакова на ум и сердце юного героя, предельно автобиографичны.
Все окружение, начиная с родных и близких, вплоть до «беспутных» соседей, проматывающих свои последние доходы, - оставляло след в душе Алеши Арсеньева, так или иначе влияло на его внутреннее развитие. Но люди были лишь частью огромного мира, который входил в ум и сердце героя, и в первую очередь, конечно, природой. Бунин наделил Арсеньева своей страстной влюбленностью в природу, сверхчувствительностью к ней. Философско-созерцательное отношение к природе и размышления над ее загадками побуждали Арсеньева к раздумьям (следует заметить, не по возрасту зрелым) о загадках и смысле самого бытия. Знаменательно, что главный герой романа Санаева – Сашенька – тоже задумывается о смысле жизни, не-бытии, и тоже в довольно раннем возрасте: «…тот свет виделся мне чем-то вроде кухонного мусоропровода, который был границей, где прекращалось существование вещей. Что было дальше? <…> Я попрошу маму похоронить меня за плинтусом дома, - придумал я однажды. Там не будет червей, не будет темноты» 16 . Получается, что уже в само название романа автором вынесена очень сложная и важная проблема человеческого существования и потустороннего мира. Таким образом, мы видим, как два совершенно разных писателя – Бунин и Санаев – в маленьких произведениях о детстве ставят экзистенциальные вопросы перед героями-детьми.

2.2. Мировоззрение (миросозерцание) главных героев трех произведений И.А. Бунина, И.С. Шмелева, П. Санаева соответственно как итог системы взаимоотношений «взрослый-ребенок» в романах
Очень уместным был бы полный сопоставительный анализ романа «Лета Господня» Шмелева и повести «Похороните меня за плинтусом», который будет представлен ниже, сейчас же я затрону только некоторые ключевые моменты: 1) система воспитания (собственно, для Вани примером для подражания являются сами взрослые, - ср. отсутствие воспитания) 2) идеалы педагогики воспитателей (Михаил Панкратьевич и бабушка) 3) концепт жизнелюбия 4) сравнительный анализ лексики («милок», «Мураша», «голубок», «милый», «котик» - интересно, что порой лексика совпадает: «котик», «ноженьки», «милок») 5) религиозные мотивы. Но при этом возникает ощущение, что любовь, ласка и красота есть только у Шмелева, однако же это не так: в «Лете Господнем» присутствует некая идеализация, в «Похороните меня за плинтусом» же тоже есть любовь - просто она другая - грубая, сумасшедшая, не одухотворенная. Интересно было бы провести сравнительный анализ отношений «воспитатель-ребенок» (читай «взрослый-ребенок») в двух произведениях Бунина и Шмелева соответственно. Основной созидающей силой духовного формирования личности в романе Бунина «Жизнь Арсеньева» и в повести И. Шмелева «Лето Господне» является семья и ее глава – отец. Важнейшую роль в развитии и формировании личности играет среда, в которой воспитываются главные герои Шмелева и Бунина. Автор повести «Лето Господне» передал быт купеческой семьи, одухотворенной, наполненной православным светом. Жизнь маленького Вани естественным образом строится по православным заповедям, которые являются основой его духовного формирования, определяют смысл его существования. Такое воспитание для героя - единственно возможное. В его сознании не встает вопрос о поиске Бога, т. к. он воспринимает веру в Него как нечто естественно данное от рождения. Показателен пример отца Вани. Он - натура вспыльчивая и горячая, но в то же время отходчивая и чрезвычайно совестливая. Об этом свидетельствует эпизод в первое утро Великого поста, когда отец выбегает на мороз в одном пиджаке и просит прощения у Василь Василича за вчерашний нечаянный гнев, в котором крепко обругал управляющего. «Так и поступай, с папашеньки пример бери… Не обижай никогда людей. А особливо когда о душе надо… пещи», - наставляет Ваню Горкин 17 .
В отличие от шмелевского Вани бунинский Алексей Арсеньев живет в мире, отношения с которым не совсем просты и далеки от гармонии. И хотя герой ощущает себя частицей этого бесконечного и вечно существующего мира, одновременно в душе его преобладает постоянное чувство одиночества, а не соборное начало в отношениях с окружающими его людьми. И если для шмелевского Вани все в мире было гармонично устроено и имело свой смысл, то для бунинского Алексея «все в мире было бесцельно, неизвестно зачем существовало» 18 . Здесь снова будет уместно вспомнить Сашеньку Савельева, для которого его жизнь была далеко не примером идеального гармоничного существования (ежедневные ссоры с бабушкой, неудовольствие внутреннее («…я был очень завистлив и страшно завидовал тем, кто умеет то, чего не умею я. Так как не умел я ничего, поводо для зависти было много…» 19).
При рассмотрении же произведений Шмелева и Санаева, наиболее плодотворным будет сравнительный анализ уже другого характера – более внешнего, лексического, синтаксического, композиционного. «Лето Господне» является практически мемуарами, в отличие от «Плинтуса», в котором вымысла все же на 60 процентов. «Лето Господне» строится как объединение ряда рассказов, посвященных детству писателя, и состоит из трех композиционных частей: «Праздники», «Радости», «Скорби». Интересно, что повествование от первого лица характерно для большинства полностью автобиографических произведений ХIХ-ХХ вв. Анализируя два типа повествования и непосредственно лексику авторов, можно найти некие общие элементы при внешней абсолютной разнице языка и стиля. Так, например исследовательница Н.А. Николина в своей книге «Филологический анализ текста» пишет, что «своеобразие повествования И. С. Шмелева состоит в сочетании элементов двух типов сказа: «детского» сказа и сказа взрослого повествователя» 20 . Повествование, таким образом, получается неоднородным. При доминирующей точке зрения маленького героя в некоторых контекстах прослеживается «голос» взрослого рассказчика. Это, прежде всего, зачины глав, лирические отступления, концовки. Кроме того, Николина говорит о том, что роман И. С. Шмелева «Лето Господне» строится как «возможный» рассказ ребенка, в которого перевоплощается взрослый повествователь. Подобное перевоплощение мотивировано идейно-эстетическим содержанием повести: «Автору важен чистый детский голос, раскрывающий целостную душу в свободном и радостном чувстве любви и веры» 21 . На наш взгляд, то же самое можно сказать и о манере повествования Санаева: неком синтезе детского и взрослого голосов (причем, не только в очевидных сравнениях диалогов бабушки и Саши, мамы и Саши, но и в непосредственно самой речи мальчика («…я был очень завистлив и страшно завидовал тем, кто умеет то, чего не умею я. Так как не умел я ничего, поводов для зависти было много. Я не умел лазить по деревьям, играть в футбол, драться и плавать…» 22 – на примере этого отрывка мы видим, как герой переживает по поводу сложных, как ему кажется, проблем, перед ним стоят общечеловеческие вопросы зависти, злобы, но при этом, рефлексируя, он говорит о них с такой детской непосредственностью и так наивно просто, что читателю невольно не верится уже в серьезность самого вопроса).

Глава третья

Религиозная проблематика и ее место в произведениях И. А. Бунина, И.С. Шмелева и П. Санаева

3.1. Характер взаимоотношений «мать-сын» в произведениях И.А. Бунина и П. Санаева
Интересны различные аспекты сравнения произведений Санаева, Бунина и Шмелева в свете моей исследовательской работы. Так, например, если анализировать поведенческие модели героев и воспитательный характер их взаимоотношений только у Санаева и Бунина, то нужно акцентировать внимание не на неких внешних феноменах, но сравнивать именно взаимоотношения между персонажами. В этом смысле чрезвычайно важна для анализа фигура матери в одном произведении и в другом. Ярким примером воплощения идеала «нищих духом», по контрасту с отцом Алексея, представлена фигура матери у Бунина. Поражает способность матери, обладающей глубоким христианским сознанием, оставаться выше мирской суетности, «переплавлять» в душе все внешнее, обретая еще большую силу и гармонию, в то время как отец лишь «тщетно старался грустить и говеть», «стал запивать все чаще и чаще». Истоки этого сознания - в подчинении Божьему Промыслу, в уповании на него: «Среди моих родных и близких еще можно было понять одну нашу мать с ее слезами, грустью, постами и молитвами, с ее жаждой отрешения от жизни: душа ее была в непрестанном и высоком напряжении, Царство Божие она полагала не от мира сего и верила всем существом своим, что милая, недолгая и печальная земная жизнь есть только приуготовленье к иной, вечной и блаженной» 23 . Образ нищей духом во всей полноте явлен в матери - в отчужденности от мира здешнего. Единственное, в чем явлена ее связь с миром, - это неиссякаемая любовь к ближним. В том числе, и к сыну. Здесь можно провести параллель в отношениях «мать-сын» у Санаева, где тоже наблюдается абсолютная любовь матери к ребенку, полная самоотдача, но при этом для нее это чувство - любовь детская, она не самостоятельная и безответственная (вспомним поведении мамы по отношению к Сашеньке: мать боится бабушки ребенка, она не способна принимать решения, боится даже забрать ребенка жить к себе).

3.2. Религиозные подтексты в произведениях И.С. Шмелева и П. Санаева
Вне сомнений остается, что Сашенька является главной ценностью семьи и вся любовь и забота направлены на него, и в данном контексте нельзя не вспомнить И.С. Шмелева, который видел вообще универсальную функцию человека в заботе старшего поколения о младшем. У Шмелева божественный мотив играет огромную роль - начиная с композиции и заканчивая церковной лексикой, каждая глава пропитана религиозными нотками, обилие православных праздников, фольклорные пословицы религиозной тематики («поет монашек, а в нем сто чашек» 24), даже само название произведения; кажется, что буквально в каждой строчке есть христианские ценности, и каждые взаимоотношения являются примером именно православных братских связей. «Лето Господне» - церковный календарь, прочитанный глазами ребенка. «Похороните меня за плинтусом» же как будто зеркально отражает буквально каждый положительный пункт предыдущего анализа, однако же, так кажется только на первый взгляд. Очевидно, что повесть Санаева является тоже направленной на религиозную тематику (название повести, библейский лейтмотив «за грехи родителей будут расплачиваться дети» 25 , частые мотивы «правды и святой лжи», обращение к Господу не всуе «Пошли мне, Господи, часть его мук» 26 и так далее), итак, оказывается, что различается главным образом характер любви и, как следствие, атмосферы и воспитания в домах и семьях с ребенком примерно одного возраста.
Очевидно, что «Похороните меня за плинтусом» стал первым и чуть ли не единственным романом не о счастливом детстве. Миф прекрасного и безоблачного инфантильного исчез, а остались только настоящие воспоминания, от которых можно избавиться лишь в 25 лет. Опять же сравнивая «Лето Господне» и «Плинтус» нельзя не заметить, как сильно отличается весь пафос произведения – пропитанная христианской любовью каждая строчка у Шмелева и грубая, пронзительно безнадежная реальность Санаева – реальность без Бога. Выражение «счастливое детство» стало практически фразеологизмом и некой традицией в русской литературе. Даже если детство не воспринималось как полностью счастливое («Том Сойер» Твена, «Убить пересмешника…» Ли, «Детство» Толстого), все равно оно было светлое и радостное – прямо противоположное концепту детства в «Плинтусе». На наш взгляд, феномен «счастливого» или «несчастливого» детства прямо зависит от взаимоотношений ребенка и родителей (или же взрослых, окружающих его в тот момент), от любого взаимодействия ребенка и взрослых. Здесь было бы уместно снова вспомнить Томаса Мора с его «Утопией», где он говорит, как взрослые к детям относятся с уважением и доверием, и что они рассматриваются как младшие члены общества утопийцев. Они подготовляются к жизни не только путем учения и наблюдений за трудом взрослых, но и путем участия в их труде. Земледелию «учатся все с детства, отчасти в школе путем усвоения теории, отчасти же на ближайших к городу полях, куда детей выводят как бы для игры.» 27 . Путем непосредственного общения со взрослыми усваиваются и другие добродетели, которые в своей совокупности и составляют моральные устои данного общества. Это – стремление каждого служить на благо другим людям, это – ненависть к войне, к которой прибегают лишь в случае необходимости охранять свою страну или если хотят оказать помощь народам, угнетенным тиранией, это – любовь к науке. Все эти черты и начинают воспитываться самой средой и воспитателями с детства. И в данном случае можно говорить о «счастливом детстве» - когда есть правильное воспитание и взаимодействие между взрослыми и детьми. Когда феномен воспитания вообще присутствует как таковой.
На мой взгляд, уместным было бы сделать акцент на религиозном мотиве во всех трех произведениях - интересно, что отец Вани сделал центром бытия не свою личность и не земное богатство, но Бога и ближнего, воплощая тем самым высокий христианский идеал «нищего духом». Совершенно другим предстает перед нами отец главного героя у Бунина. Истоки формирования характера главного героя Бунина связаны с отцом Арсеньева. Во многом он был натурой привлекательной, «не темный, не косный и уж далеко не робкий во всех отношениях» 28 , хотя и вспыльчивый, но необыкновенно отходчивый и великодушный. Однако отец очень скоро на все махнул рукой: «Я стал интересоваться им и вот уже кое-что узнал о нем: то, что он никогда ничего не делает…» 29 . Праздный образ жизни он пытается оправдать дворянским происхождением: «У отца все зависело от его барского настроения» 30 . У Санаева же мотив религии звучит очень сухо и однобоко, с одной стороны (автор не раскрывает его прямо), а с другой, мотив Бога является лейтмотивом всего романа. Как уже говорилось выше, уже в самом названии произведения звучит тема религии, более того, лейтмотивом повести является постоянно повторяющаяся в разных контекстах фраза «за грехи родителей расплачиваются дети» 31 , а также автором представлены размышления самого мальчика о существовании Бога («Я спросил, как железная дорога выглядит, мама описала ее, а потом я сказал, чтоб боюсь Бога. Что же ты трусишка такой, всего боишься? – спросила мама, глядя на меня с веселым удивлением. Бога теперь выдумал. Бабушка, что ли, настрашала опять? Ребенка Бог карать ни за что не станет» 32). Формально, все беды главных героев трех произведений происходят из-за отсутствии света и религии в их жизни. Идеальная гармония с собой, с людьми и с внешним миром у ребенка есть только в «Лете Господнем», где главного героя окружает именно христианская любовь (а не нездоровая любовь-опека, представленная у Санаева), воспитание которого основано уже на заложенных ценностях (в произведении практически нет нарушений 10 заповедей (ср. «Плинтус»: блуд, убийство по сути, ложь), где разум преобладает над чувством и эмоциями (ср. с бабушкой Сашеньки, неспособной сдерживать даже гнев). Таким образом, мы можем сделать вывод, что в романе «Похороните меня за плинтусом» одной из причин постоянных конфликтов, коммуникативных и воспитательных неудач в отношениях между взрослыми и ребенком является отсутствие веры в Бога, и, как следствие, правильного мировоззрения и правильного воспитания.
Глава четвертая

Сопоставительный анализ фильма С. Снежкина, романа П. Санаева «Похороните меня за плинтусом» и романа Дж. С. Фоера «Жутко громко и запредельно близко»
Нельзя не упомянуть о фильме по книге Павла Санаева «Похороните меня за плинтусом» Сергея Снежкина, вышедшем в 2008 году, который вызывал очень разную реакцию и который приравнивался кем-то даже к «чернухе». Наиболее острой в данном контексте является проблема этики, так или иначе возникающая в кино и книге – и абсолютно ясно, что если фильм воспринимается массовым зрителем как «чернуха», то об этике вообще в нем не может быть и речи. Более того, в фильме не поймана самая главная мысль и идея книги – любовь бабушки к внуку. В книге бабушка умирала от того, что у нее забрали мальчика, в самом конце был ее монолог под дверью со словами «Оставь его, пусть воздух будет мне» 33 , в фильме же бабушка просто стала носиться вокруг стола и умерла. Павел Санаев так отзывался о киноленте: «Фильм получился про тиранию и отсутствие хороших людей, а не про любовь и прощение, как я хотел бы» 34 . Кроме того, Санаев предъявлял некие конкретные претензии, которые, выделяя главные, условно можно свести к следующим: 1) «фильм дух моей книги не передал. Во-первых, бабушка в книге - более многогранный персонаж. Она - символ уродливой, но все-таки любви. И мы должны увидеть эту любовь. В книге есть сцены, где она лечит мальчика во время болезни, где она совершенно искренне называет его «котик», «любонька», обращается «дай я тебе ноженьки вытру», «кашки поешь». В этот момент она его действительно любит, она дышит этой любовью. В фильме мы видим сплошную тиранию, а любовь показана несколькими ласковыми словами, которые все равно звучат неискренне. Бабушка там реальный монстр, чудовище без других граней.» 35 2) «Бабушка окончательно все искупала своей смертью, потому что забрали мальчика, забрали воздух, забрали возможность любить. В фильме она просто начала бегать вокруг стола, ее хватил удар, она умерла.» 36 3)Толя – «захмурыжный персонаж» 37 4) «…в конце книги происходило воссоединение. Ценой жизни бабушки мальчик и мама обретали счастье быть вместе. А в фильме выходит так, что главное для мальчика - деньги, спрятанные у бабушки в книгах. Моя повесть была про правоту всех неправых и неправоту всех правых. В фильме моральными уродами получились все.» 38 . Таким образом, мы видим, что режиссерские отступления, продиктованные необходимостью провести литературный текст действие, не сохранили литературный смысл. Интересно, что Санаев приводит в пример питерский спектакль (постановка «Балтийского дома»), где есть свои вольности, там мальчика вообще играет взрослый мужчина. Но там сохранен дух книги и бабушка, которую играет Эра Зиганшина, получилась такой, как было написано, - и трагичной, и комичной, и светлой, и мрачной, и тираном, и любящим человеком. В красноярском спектакле (постановка Красноярского драматического театра имени А.С. Пушкина) сцена ссоры бабушки с матерью, сделана актерски и режиссерски настолько точно, что я сам при всем желании не сумел бы сделать точнее.» 39 Действительно, фильм получился про тиранию и отсутствие хороших людей. Интересно, что режиссер в фильме как раз целеноправленно пытался показать концепт воспитания – утрированно, гротескно и в корне неправильно. Все попытки взаимоотношений между героями сводятся к воспитанию, причем в худших его проявлениях, когда моральные уроды учат жить морального урода.

Интересно, что то, что не прослеживается в фильме, абсолютно идеально вписывается в фабулу романа, о котором будет сказано чуть ниже. Анализируя фильм, нельзя не вспомнить блистательное произведение американского писателя Фоера «Жутко громко и запредельно близко», где главный герой – девятилетний мальчик Оскар, у которого 11 сентября в одной из башен погиб отец, - пытается жить, пытается любить дедушку, бабушку, маму. Композиция: из одной точки во времени и пространстве (Нью-Йорк, ~2002 г.) параллельно разворачиваются судьбы двух поколений. Первое – поколение бабушки и дедушки главного героя, чьи жизни поломаны бомбежкой Дрездена, где они жили в молодости. В форме писем к нерожденному/рожденному/ умершему сыну или внуку они рассказывают о своих попытка
и т.д.................

Министерство образования, науки и молодежи Украины

Таврический национальный университет имени В.И. Вернадского

Факультет славянской филологии и журналистики.

Кафедра литературы.

Бружа Лилия Николаевна психологизм в повесте павла санаева "похороните меня за плинтусом"

специальность 6.020303 филология(русский язык и литература)

Образовательно- квалифицированного уровня "бакалавр".

Направления 0203- филология.

Курсовая работа

студентки 1-го курса

группы Р.

Научный руководитель

Симферополь -2013

1.1 Психологизм в повесте Павла Санаева "Похороните меня за плинтусом".

В любом художественном произведении писатель так или иначе говорит читателю о чувствах, переживаниях человека. Но степень проникновения во внутренний мир личности бывает разная. Писатель может только фиксировать какое-либо чувство персонажа («он испугался»), не показывая при этом глубину, оттенки этого чувства, причины, вызвавшие его. Такое изображение чувств персонажа нельзя считать психологическим анализом. Глубокое проникновение во внутренний мир героя, подробное описание, анализ различных состояний его души, внимание к оттенкам переживаний, вот что называется психологическим анализом в литературе (часто его называют просто психологизмом). Психологический анализ появляется в западноевропейской литературе во второй половине XVIII века. В первую очередь о психологизме говорят при анализе эпического произведения, поскольку именно здесь у писателя больше всего средств изображения внутреннего мира героя. Наряду с прямыми высказываниями персонажей здесь есть речь повествователя, и можно прокомментировать ту или иную реплику героя, его поступок, раскрыть истинные мотивы его поведения. Такая форма психологизма называется суммарно обозначающей. В тех случаях, когда писатель изображает только особенности поведения, речи, мимики, внешности героя -это косвенный психологизм, поскольку внутренний мир героя показан не непосредственно, а через внешние симптомы, которые могут быть не всегда однозначно интерпретированы. К приемам косвенного психологизма относятся различные детали портрета, пейзажа, интерьера и др. К приемам психологизма относится также и умолчание. Подробно анализируя поведение персонажа, писатель в какой-то момент вообще ничего не говорит о переживаниях героя и тем самым заставляет читателя самого проводить психологический анализ. Когда же писатель показывает героя «изнутри», как бы проникая в сознание, душу, непосредственно показывая, что происходит с ним в тот или иной момент. Такой тип психологизма называется прямым. К формам прямого психологизма может быть отнесена речь героя (прямая: устная и письменная; косвенная; внутренний монолог), его сны. Рассмотрим каждую более подробно. В художественном произведении речам персонажей обычно отводится значительное место, но психологизм возникает только в том случае, когда персонаж подробно говорит о своих переживаниях, излагает свои взгляды на мир. Например монолог бабушки по телефону, в нем она предельно откровенна, как бы исповедуеться перед читателем. В анализируемым нами произведении встречаются отдельные мысли героя, однако это еще не говорит о том, что писатель глубоко и полно раскрывает его внутренний мир. Когда же показано развернутое размышление героя, естественное, искреннее, спонтанное, возникает внутренний монолог, в котором сохраняется речевая манера персонажа. Герой размышляет о том, что его особенно волнует, интересует, когда ему нужно принять какое-то важное решение. Выявляются основные темы, проблемы внутренних монологов того или иного персонажа. От внутреннего монолога следует отличать поток сознания, когда мысли и переживания героя хаотичны, никак не упорядочены, логическая связь совершенно отсутствует, связь здесь ассоциативная. Итак приступим к более глубоком у психологическому анализу повести.

Небольшая повесть Павла Санаева "Похороните меня за плинтусом", написанная ещё в 1995 году, кажется, переживает новый виток популярности. Она выдвигалась на Букеровскую премию, не получила её, и тем не менее судьба повести оказалась куда завидней, чем у большинства книг-лауреатов, известных лишь узкому кругу критиков и читателей. Чем же вызван долгоиграющий успех повести -вовсе не авангардной, не постмодернистской, не поднимающей никаких глубоких культурных, философских или эзотерических проблем?

Пожалуй, просто тем, что это, как ни наивно звучит, честная и умная книга.

Её сюжет и перипетии понятны большинству людей, выросших в России, особенно тех, кто «сопоставим» с автором по возрасту. Он родился в 1969 году. Ровесник наших родителей. Люди данного возраста постепенно занимают «место у штурвала» общества - политика и экономика, наука и культура… Тем интереснее, наверное, узнать, как они (я о поколении) начинали жизнь, как воспитывались. Многое станет понятно.

Для типичного советского - да только ли советского? - ребёнка повесть "Похороните меня за плинтусом" ничего нового и оригинального, если разобраться, не содержит. Что там, в самом деле, такого уж из ряда вон?

"Полубезумная бабушка третирует больного и слабого внука", как сказано в одной аннотации. Что ж, полстраны у нас воспитано бабушками. Многие из них полубезумные. Такими же бывают и мамы, и папы, и другие близкие и дальние родственники. Не так редки подобные типажи среди начальников и преподавателей -и тогда, как говорится, спасайся кто может. Они кричат по поводу и без повода. Не выбирают при этом слов. Самые страшные, ранящие, обидные оскорбления в их устах обесцениваются -слишком часто их произносят. Иногда, как говорится, распускают руки (впрочем, к героине повести это не относится). Считают себя всегда и во всём правыми. Полагают, что им все должны. Ненавидят мир за то, что он их, таких замечательных, талантливых, душевных, не понял и не оценил -хотя сами, как правило, никого не понимают и не ценят. "Отыгрываются" на тех, кто рядом, в первую очередь на самых доступных и слабых. А в первую очередь такие люди ненавидят и разрушают себя. Как правило, они подогревают себя алкоголем, но в повести Павла Санаева «домашний тиран» - бабушка - практически не пьёт.

Таким людям безусловно нужна помощь психолога, а порой и психиатра, но по доброй воле они к специалистам, конечно, не обращаются. Вот их родным и близким и приходится зачастую играть роль домашнего психолога. К сожалению, не у всех есть столько понимания, душевного таланта и элементарной выдержки. Тем более - у детей.

На самом деле Савельев Саша - Санаев Паша, дедушка - знаменитый киноактёр Всеволод Санаев, бабушка Нина - его жена; мама - актриса Елена Санаева, карлик-кровопийца - актёр, режиссёр и общественный деятель Ролан Быков. Ни больше и ни меньше. Сам Павел Санаев неоднократно говорил, что это прежде всего художественное произведение, а не "хроники семьи Санаевых", но большинство рецензентов, давших отрицательные отзывы, обвиняли автора именно в том, что он, так сказать, "полощет грязное бельё выдающихся людей".

На самом-то деле "звёздный статус" некоторых персонажей книги (в первую очередь дедушки) играет в ней минимальную роль. В повести настолько мало так называемой богемности, что профессия дедушки - актёр - кажется выбранной для этого героя случайно, произвольно, словно наугад из длинного списка. Автор вполне мог сделать подобного персонажа хоть ночным сторожем. Изобразил же он "Толика", своего отчима, непризнанным и нищим театральным художником - впрочем, и подлинный Ролан Быков, казалось бы, к тому времени уже известный всей стране, жил трудно, долго не мог реализоваться как режиссёр и сценарист, несколько лет серьёзно выпивал.

Череда забавных эпизодов, которыми, увлекая и завлекая читателя, начинается повесть, могла бы так и остаться набором скетчей, достойных исполнения с эстрады каким-нибудь юмористом. Постепенно, конечно, читатель и слушатель понимают, что это классический случай смеха сквозь слёзы.

Кульминация повести - финальный скандал, когда у бабушки забирают внука. Пожалуй, лучшая сцена, реалистичная и страшная, через призму восприятия испуганного, нервного, с сильным воображением (и вдобавок тяжело простуженного, с температурой) мальчика, над которым гремят голоса ближайших его родственников, готовых вцепиться друг другу в глотку:

"Чёрные птицы слетелись в плотные стаи и бросились на меня. Я отбивался, но они хватали меня клювами за руки, за шею, переворачивали и говорили бабушкиным голосом... Зеркало и жёлтый свет закрылись створками, и осьминог в темноте стал крутить меня в разные стороны. Красный огонёк прыгал перед глазами, но вот он исчез, и я понял, что теперь целиком во власти тянущих меня щупалец".

Как говорится в известном анекдоте, "конечно, это ужас, но не ужас-ужас". В повести нет алкоголизма, наркомании, педофилии, побоев, поножовщины - словом, того, чем наполнена криминальная хроника, но что рядовой человек всё-таки не воспринимает как естественную часть своей жизни. "Похороните меня за плинтусо" - просто обычный, типичный, житейский, российский кошмар, способный, конечно, свести с ума жителя Запада. Вот именно своей "обычностью" повесть Санаева и ценна, и страшна.

Понравилась статья? Поделитесь ей

Распечатать статью

Привет студент. Привет студент Образы бабушки и дедушки

Похожие работы на - Тема детства в повести П. Санаева "Похороните меня за плинтусом"

Психологический анализ

Рецензия на фильм Ольги Коробовой

Бружа Лилия Николаевна психологизм в повесте павла санаева "похороните меня за плинтусом"

1.1 Психологизм в повесте Павла Санаева "Похороните меня за плинтусом".