Сравнение речи Чичикова в произведении Н. В

Сравнение речи Чичикова в произведении Н. В. Гоголя «Мертвые души» и М.А. Булгакова «Похождения Чичикова»

Характеристика речи Чичикова в поэме Н. В. Гоголя «Мертвые души»

Павел Иванович не был знатным человеком.
Отец оставил в наследство Павлуше полтину меди да завет старательно учиться, угождать учителям и начальникам, сторешиться друзей и самое главное - беречь и копить копейку. После такого наставления отца, он привык находить подход к каждому, угождая человеку, приспосабливаясь к манере его речи.
Гоголь пишет о посещении Чичиковым городского общества чиновников: «О чём бы разговор ни был, он всегда умел поддержать его… и о добродетели рассуждал он очень хорошо, даже со слезами да глазах... Говорил ни громко, ни тихо, а совершенно так, как следует». Очень мило и деликатно ведёт себя Чичиков и: за карточным столом. За игрой он спорит, но «чрезвычайно искусно», «приятно». «Никогда он не говорил: «вы пошли», но «вы изволили пойти, я имел честь покрыть вашу двойку» и т. д.

Перед тем, как говорить о речи Чичикова, нужно сказать о его происхождении. Н.В.Гоголь в одиннадцатой главе поэмы открывает перед нами историю жизни Чичикова. Автор отмечает "темное и скромное" происхождение героя.

С чиновничьих лет сохранилась в Чичикове, видимо, манера в приподнято-официальном тоне представиться, рекомендоваться некоторым особам, у которых наблюдается стремление к показной, внешней культурности;. Так, когда Манилов приглашает Чичикова заехать в свою усадьбу, он тут же отвечает, что «почтёт за священнейший долг». Приехав к генералу Бетрищеву, Чичиков представляется так:
«Питая уважение к доблестям мужей, спасавших отечество на бранном поле, счёл долгом представиться лично вашему превосходительству». Так в речи Чичикова выступает лоск, который старается он наложить на себя.

И так речь главного героя красива, изящна, насыщена книжными оборотами: «незначащий червь мира сего», «я имел честь покрыть вашу двойку». Стоит отметить особенную маневренность и подвижность речи героя. «Да и действительно, чего не потерпел я? как барка нибудь среди свирепых волн... Каких гонений, каких преследований не испытал, какого горя не вкусил, а за то, что соблюдал правду, что был чист на своей совести, что подавал руку и вдовице беспомощной и сироте горемыке!.. - Тут даже он отер платком выкатившуюся слезу». Он может поддержать любой разговор и о лошадином заводе, и о собаках, и о судейских проделках, и о бильярдной игре, и о выделке горячего вина. Особенно хорошо рассуждает он о добродетели, «даже со слезами на глазах». Но то, что человек говорит о добродетели, не значит, что он также думает.

Возьмем на пример его диалог с Маниловым. Манилов в экстазе своей любезности договорился до того, что с радостью отдал бы половину своего состояния, чтобы иметь часть достоинств своего гостя. Чичиков сейчас старается его перещеголять: «Напротив, я бы почёл со своей стороны, за величайшее…». Неизвестно, каким комплиментом хотел перекрыть Чичиков учтивого хозяина в этом своеобразном словесном состязании, но важно отметить одно: Чичиков ни в коем случае не желает уступить пальму первенства Манилову. Чичиков любезен, даже «ежен с детьми Манилова: «какие миленькие дети», «миленькие малютки», «мои крошки», - так называет он их. «Умница, душенька», - хвалит он Фемистоклюва.

«О! это была бы райская жизнь», - подытоживает своп мысли и чувства Чичиков. Это - тачная копия маниловских мечтаний. И только когда Чичиков пытается изложить непрактичному Манилову свою просьбу о мёртвых душах, он меняет тон и придаёт своей речи официально-казённый оттенок: «Я полагаю приобрести мёртвых, которые, впрочем, значились бы по ревизии, как живые». Или: «Итак, я желал бы знать, можете ли вы мне таковых, не живых в действительности, но, живых относительно законной формы, передать, уступить, или как вам заблагорассудится лучше?». «Обязанность для меня дело священное, закон - я немею перед законом».

В диалог Чичикова с Коробочкой мы видим уже совершенно другого Павла Ивановича. «На все воля божья, матушка!» - глубокомысленно заявляет Павел Иванович в ответ на сетования помещицы о многочисленных смертях среди крестьян. Однако, поняв очень скоро, насколько глупа и невежественна Коробочка, он уже не особенно церемонится с ней: «да пропади и околей со всей вашей деревней», «словно какая-нибудь, не говоря дурного слова, дворняжка, что лежит на сене: и сама не ест, и другим не дает».
С Собакевичем Чичиков

сначала придерживается своей обычной манеры разговора. Потом он несколько уменьшает свое «красноречие». Более того, в интонациях Павла Ивановича при соблюдении всех внешних приличий чувствуется нетерпение и раздражение. Так, желая убедить Собакевича в совершенной бесполезности предмета торга, Чичиков заявляет: «Мне странно право: кажется, между нами происходит какое-то театральное представление или комедия, иначе я не могу себе объяснить... Вы, кажется, человек довольно умный, владеете сведениями образованности».
С Ноздревым Чичиков разговаривает просто и лаконично. Он прекрасно понимает, что здесь ни к чему глубокомысленные фразы и красочные эпитеты.
В разговоре с Плюшкиным к Чичикову возвращаются его обычная любезность и высокопарность высказываний. Павел Иванович заявляет помещику, что «наслышась об экономии его и редком управлении имениями, он почел за долг познакомиться и принести лично свое почтение». Плюшкина он называет «почтенным, добрым стариком».

Характеристика речи Чичикова в сатирической повести

М. А. Булгакова «Похождения Чичикова»

Павел Иванович в этой повести говорит очень мало. Но тут речь Чичикова менее разнообразна, ибо у Булгакова герою не приходится подстраиваться под характеры других людей. Хоть Павел Иванович все так же использует свои крылатые выражения: «выкинут в два счета к чертовой матери», «некуда носа показать» ; его речь не выглядит красочной и изящной.

Также мы видим, что у Булгакова Чичиков употребляет просторечное выражение: «Ни то, ни се, ни черт знает что». Это и является одним из различий двух Чичиковых.

А во фразе: «Испакостил, изгадил репутацию так, что некуда носа показать. Ведь ежели узнают, что я – Чичиков, натурально, в два счета выкинут к чертовой матери»- наблюдаем схожесть с мыслями Гоголевского Чичикова. «Изгадил» слово с ярко выраженной гневной окраской; именно такие слова встречаем у Гоголя в мыслях Павла Ивановича, когда он (Чичиков) разговаривает с помещиками.

Использование крылатых выражений – одно из сходств Чичиковых. Другое, как сказано раньше, совпадение слов Чичикова у Булгакова и мыслей Чичикова у Гоголя.

Чичиков, познакомившись в городе с помещиками, получил от каждого из них приглашение посетить имение. Галерею владельцев «мертвых душ» открывает Манилов. Автор в самом начале главы дает характеристику этого персонажа. Внешность его первоначально производила очень приятное впечатление, затем – недоумение, а в третью минуту «… скажешь: “Черт знает что такое!” и отойдешь подальше…». Слащавость и сентиментальность, выделенные в портрете Манилова, составляют сущность его праздного образа жизни. Он постоянно о чем‑то думает

И мечтает, считает себя образованным человеком (в полку, где он служил, его считали образованнейшим), хочет «следить какую‑нибудь этакую науку», хотя на столе у него «всегда лежала какая‑то книжка, заложенная закладкою на четырнадцатой странице, которую он постоянно читал уже два года». Манилов создает фантастические проекты, один нелепее другого, не имея представления о реальной жизни. Манилов – бесплодный мечтатель. Он мечтает о нежнейшей дружбе с Чичиковым, узнав о которой «государь… пожаловал бы их генералами», мечтает о беседке с колоннами и надписью: «Храм уединенного размышления»… Вся жизнь Манилова заменена иллюзией. Даже речь его соответствует характеру: пересыпана сентиментальными выражениями вроде «майский день», «именины сердца». Хозяйством он не занимался, «он даже никогда не ездил на поле, хозяйство шло как‑то само собою. Описывая обстановку в доме, Гоголь также замечает эту леность и незавершенность во всем: в комнатах рядом с хорошей, дорогой мебелью стояли кресла, обтянутые рогожею. Хозяин усадьбы, по‑видимому, и не замечает, как имение его приходит в упадок, мысль его далеко, в прекрасных, абсолютно невозможных с точки зрения реальности мечтах.

Приехав к Манилову, Чичиков знакомится с его женой, с детьми. Чичиков со свойственной ему проницательностью сразу понимает сущность помещика и то, как с ним нужно вести себя. Он становиться таким же слащаво‑любезным, как Манилов. Долго упрашивают они друг друга пройти вперед и «наконец оба приятеля вошли в дверь боком и несколько притиснули друг друга».

Прекраснодушному Манилову нравится все: и город, и его обитатели. Павел Иванович с удовольствием поддерживает его в этом, и они рассыпаются в любезностях, говоря о губернаторе, полицмейстере и «таким образом перебрали почти всех чиновников города, которые все оказались самыми достойными людьми». В дальнейшем разговоре оба собеседника не забывают постоянно одаривать друг друга комплиментами.

Знакомство с детьми Манилова слегка удивило Чичикова экстравагантностью их имен, что, впрочем, еще раз подтвердило мечтательную, оторванную от реальности натуру помещика. После обеда оба собеседника удаляются в кабинет, чтобы, наконец, заняться предметом, ради которого Чичиков и приехал в губернию. Манилов, услышав просьбу Чичикова, очень растерян.

«– Как‑с? извините…я несколько туг на ухо, мне послышалось престранное слово…

– Я полагаю приобресть мертвых, которые, впрочем, значились по ревизии как живые, – сказал Чичиков».

Манилов не только несколько глуховат, но к тому же отстал от окружающей жизни. Иначе он не удивился бы «странному» сочетанию двух понятий: душа и мертвая.

Писатель намеренно делает нечеткими границы между живым и мертвым, и эта антитеза обретает метафорический смысл. Предприятие Чичикова предстает перед нами как некий крестовый поход. Он как бы собирает по разным кругам ада тени покойников с целью вывести их к настоящей, живой жизни. Манилов интересуется, с землей ли хочет купить души Чичиков. «Нет, на вывод», – отвечает Чичиков. Можно предположить, что Гоголь здесь имеет в виду вывод из ада. Помещика, не знающего даже, сколько крестьян у него умерло, заботит, «не будет ли эта негоция не соответствующею гражданским постановлениям и дальнейшим видам России». В момент разговора о мертвых душах Манилов сравнивается со слишком умным министром. Здесь ирония Гоголя как бы нечаянно вторгается в запретную область. Сравнение Манилова с министром означает, что последний не так уж и отличается от этого помещика, а «маниловщина» – типичное явление. Манилова окончательно успокаивает пафосная тирада Чичикова о его преклонении перед законом: «закон – я немею пред законом». Этих слов оказалось достаточно, что бы так ни в чем и не разобравшийся Манилов подарил крестьян.

Уловки Чичикова в диалогах с помещиками

© В. В. ФРОЛОВА

Поэма Н.В. Гоголя "Мертвые души" чрезвычайно интересна с точки зрения того, какими приемами хитроумный делец Чичиков добивается своей цели в диалогах с помещиками о покупке мертвых душ.

Цель делового диалога (к нему мы относим беседы Чичикова) - достичь выгодного решения вопроса. Особое значение приобретает знание особенностей собеседника, искусство аргументации и владение речевыми средствами. В таком диалоге используются особые приемы, помогающие достичь цели. Риторика определяет их как "эристические уловки" , "эристическую аргументацию" , поскольку изначально сфера применения этих приемов ограничивалась ситуацией спора. В античности "эристикой (от греч. епзИкш - спорящий) называлось искус-

ство вести спор, пользуясь при этом всеми приемами, рассчитанными только на то, чтобы победить противника" . В логике в их состав включаются софизмы , в лингвистической прагматике - языковые средства воздействия в непрямой коммуникации , речевые манипуляции.

Анализ различных классификаций подобных приемов позволяет сделать вывод об их комплексной природе, напрямую связанной с аспектом воздействия - логическим, психологическим или лингвистическим. Так, софизм, логическая ошибка, строится на нарушении логических законов; в "эристической аргументации используются все виды аргументов: логические (к реальности, к разуму) и психологические (к авторитету, к личности)" , воздействующие на чувства собеседника; в основе речевых манипуляций - использование возможностей языка в целях скрытого воздействия.

Таким образом, к понятию "уловка" мы относим софизмы, логические и психологические аргументы, языковые средства, стилистические фигуры, особенности интонации и голоса. Говорящий использует их преднамеренно для достижения своих целей.

Диалоги Чичикова с помещиками насквозь пронизаны такими эри-стическими намерениями. Мы попытались последовательно описать типы уловок, которые применяет главный герой "Мертвых душ" для убеждения собеседника.

В диалоге с Маниловым он осторожно старается обозначить предмет своего интереса приданием двусмысленности понятию "живые": "не живых в действительности, но живых относительно законной формы". Сомнения преодолеваются ссылкой на закон ("Мы напишем, что они живы, так, как стоит действительно в ревизской сказке") и аргументом к выгоде ("Казна получит даже выгоды, ибо получит законные пошлины"). Аргументация подкрепляется намеком на таинственные личные обстоятельства, который должен вызвать расположение собеседника: "Я привык ни в чем не отступать от гражданских законов, хотя за это и потерпел на службе". Манилова убеждает уверенный тон Чичикова:

"- Я полагаю, что это будет хорошо.

А, если хорошо, это другое дело: я против этого ничего, - сказал Манилов и совершенно успокоился".

Незатейливым, но подчеркнуто вежливым оказывается и диалог с Плюшкиным. Осторожность, использование неопределенно-личного предложения ("мне, однако же, сказывали") нацелены на сокрытие заинтересованности. Притворное сочувствие и удивление, ряд вежливых вопросов помогают герою узнать нужные сведения от собеседника: "Скажите! И много выморила? - воскликнул Чичиков с участием"; "А позвольте узнать: сколько числом?"; "Позвольте еще спросить..."; "Чичиков заметил, что неприлично безучастие к чужому горю, вздохнул тут же и сказал, что соболезнует". Тронутый этим, Плюшкин позволяет сыграть на чувстве собственной скупости: "соболезнование в

карман не положишь". Чичиков "постарался объяснить, что он не пустыми словами, а делом готов доказать его и тут же изъявил готовность принять на себя обязанность платить подати".

В диалоге с Ноздревым не помогают ни уверенность и непринужденность в начале разговора ("У тебя есть, чай, много умерших крестьян? Переведи их на меня"), ни ложь для сокрытия истинной цели -приобретение весу в обществе, женитьба, ни попытка заинтересовать деньгами:

"- ... Не хочешь подарить, так продай.

Продать! Да ведь я знаю тебя, ведь ты, подлец, дорого не дашь за них?

Эх, да ты ведь тоже хорош!.. что они у тебя, бриллиантовые, что ли?"

Эпитет в ироническом контексте употребляется с намерением обесценить предмет торга.

Ноздрева не убеждает ни попытка пристыдить жадностью ("Помилуй, брат, что ж у тебя за жидовское побуждение!"), ни взывание к долгу ("Ты бы должен просто отдать мне их") с использованием модальности долженствования.

Безрезультатной оказывается апелляция к чувству здравого смысла, именование мертвых душ "вздором", "всякой дрянью". Диалог, очередная забава Ноздрева, завершается потоком оскорблений.

Бессмысленные вопросы Коробочки ("Да на что ж они тебе?", "Да ведь они ж мертвые") вынуждают Чичикова применить в качестве уловки аргументацию выгоды и обещание содействия: "Я вам за них дам деньги. <.> избавлю от хлопот и платежа. <.> да еще сверх того дам вам пятнадцать рублей". Повторение глагола "дам" и союза "да" усиливают воздействие.

С целью обесценить предмет использованы прагматический аргумент к пользе: "Что ж они могут стоить?", "Что ж в них за прок, проку никакого нет"; оценочное определение: "ведь это прах"; обращение к здравому смыслу с использованием фактов, конкретизации: "Примите в соображение только то, что заседателя вам подмасливать больше не нужно"; "Да вы рассудите только хорошенько: ведь вы разоряетесь"; апелляция к чувству стыда: "Страм, страм, матушка! Кто ж станет покупать их? Ну какое употребление он может из них сделать?"; "Мертвые в хозяйстве! Эк куда хватили! Воробьев разве пугать по ночам в вашем огороде, что ли?". Аргументация усиливается повторением ("ведь это прах", "это просто прах") и образной антитезой: "Вы возьмите всякую негодную, последнюю вещь, например даже простую тряпку, и тряпке есть цена.. .а ведь это ни на что не нужно"; "потому что теперь я плачу за них; я, а не вы <.> я принимаю на себя все повинности".

Чичиков пытается победить сомнение Коробочки наглядностью понятия "деньги", используя аналогию с процессом производства меда. "Я вам даю деньги: пятнадцать рублей ассигнациями. Ведь это деньги. Вы их не сыщете на улице. Ну признайтесь, почем продали мед? <.>

Так зато (усилительная семантика. - В.Ф.) это мед. Вы собирали его, может быть, около года, с заботами, ездили, морили пчел, кормили их в погребе целую зиму; а мертвые души дело не от мира сего. Там вы получили за труд, за старание двенадцать рублей, а тут вы берете ни за что, даром, да и не двенадцать, а пятнадцать, да и не серебром, а все синими ассигнациями". Аналогия усиливается семантикой союзов, частиц, рядом однородных конструкций. Герою удается убедить Коробочку только случайно пришедшей в голову ложью о казенных подрядах.

Исключительным по насыщенности уловками является диалог с Со-бакевичем, воплощающим тип дельца, который в хитрости не уступает Чичикову. Герой начинает "очень отдаленно" с целью отвлечь внимание, расположить к себе собеседника с помощью лести, похвалы: "коснулся вообще русского государства и отозвался с большой похвалою об его пространстве <.> души, окончившие жизненное поприще, числятся наравне с живыми, что при всей справедливости этой меры она бывает отчасти тягостна для многих владельцев <...> и он, чувствуя уважение личное к нему, готов бы даже отчасти принять на себя эту действительно тяжелую обязанность".

Предмет разговора Чичиков определяет осторожно: "никак не назвал души умершими, а только несуществующими". Собакевич следит за мыслью Чичикова, "смекнувши, что покупщик должен иметь здесь какую-нибудь выгоду": "Вам нужно мертвых душ? извольте, я готов продать".

Чичиков старается обойти вопрос цены ("это такой предмет, что о цене даже странно"; "мы, верно, позабыли, в чем состоит предмет") и предлагает минимальную плату. Эмоциональное возражение Собаке-вича подкреплено антитезой: "Эк куда хватили! ведь продаю не лапти!". Чичиков озадачивает его аргументом к реальности: "Однако ж, тоже и не люди".

Собакевич, чтобы повысить цену, "оживляет" мертвые души подменой тезиса, усиливая ее образным сравнением, фразеологизмами: "Так вы думаете, сыщете такого дурака, который бы продал вам по двугривенному ревизскую душу?" (чтение мыслей, возражение наперед. -В.Ф); "Другой мошенник обманет вас, продаст вам дрянь, а не души, а у меня что ядреный орех, все на отбор: не мастеровой, так иной какой-нибудь здоровый мужик".

Чичиков пытается возвратиться к сущности предмета: "ведь это все народ мертвый <.> ведь души-то давно уже умерли, остался один неосязаемый чувствами звук. Мертвым телом хоть забор подпирай, говорит пословица". Для повышения экспрессивности использует пословицу, повторяющиеся частицы усилительной семантики.

Новый довод Собакевича строится на антитезе, содержит риторические вопросы и восклицания: "Да, конечно, мертвые. впрочем, что из этих людей, которые числятся теперь живущими? Что за люди? Мухи, а не люди!"

Чичиков возражает аргументом к реальности и использует понятие "мечта": "Да все ж они существуют, а это ведь мечта". В ответ Собаке-вич распространяет подмененный тезис примерами и гиперболизацией, вкладывает в понятие нужное ему значение: "Ну, нет, не мечта! Я вам доложу, каков был Михеев, так вы таких людей не сыщете... машини-ща такая... силища, какой нет у лошади... хотел бы я знать, где бы вы в другом месте нашли такую мечту!" Оценочные суффиксы, развернутое сравнение усиливают воздействие.

Чичиков пользуется "подмазыванием аргумента", взывая к наличию образованности: "Вы, кажется, человек довольно умный, владеете сведениями образованности", он пытается обесценить предмет посредством оценочной номинации: "Ведь предмет просто фуфу. Что ж он стоит? Кому нужен?"

Собакевич не чужд правилам логики, применяя аргумент ad hom-inem к человеку: ("Да вот вы же покупаете, стало быть, нужен"). Попытку Чичикова сослаться на "обстоятельства фамильные и семейственные" он блокирует заявлением: "Мне не нужно знать, какие у вас отношения; я в дела фамильные не мешаюсь. Вам понадобились души, я и продаю вам, и будете раскаиваться, что не купили. Право, убыток себе, деше

Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст . Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут . Стоимость одной статьи — 150 рублей .

Пoхожие научные работыпо теме «Языкознание»

• ТЕМАТИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ СТАТЕЙ, ОПУБЛИКОВАННЫХ В ЖУРНАЛЕ "РУССКАЯ РЕЧЬ" В 2008 ГОДУ
• "ПИКОВАЯ ДАМА" В "МЕРТВЫХ ДУШАХ" ГОГОЛЯ

  КРИВОНОС В. Ш. - 2011 г.

1. Композиционное построение.
2. Сюжетная линия.
3. «Мертвая» душа Плюшкина.
4. Анализ эпизода.
5. Символический образ «мертвых» душ.

Сюжетная композиция поэмы Н. В. Гоголя «Мертвые души» построена таким образом, что здесь можно рассмотреть три идейных линии или направления, логически связанных и переплетенных между собой части. Первая раскрывает жизнь помещиков, вторая — городских чиновников, а третья — самого Чичикова. Каждое из направлений, проявляясь, способствует более глубокому проявлению двух других линий.

Действие поэмы начинается с приезда нового лица в губернский город NN. Происходит завязка сюжета. Сразу же в первой главе Чичиков знакомится почти со всеми героями поэмы. Во второй главе проявляется движение сюжета, которое происходит вместе с главным героем, отправляющимся в путешествие по окрестным селам по собственной надобности. Чичиков оказывается в гостях то у одного, то у другого помещика, причем просматривается интересная особенность. Автор как будто специально расставляет своих героев так, что каждый новый персонаж еще более «пошлее другого». Плюшкин самый последний, схем приходится общаться Чичикову в этом ряду, а значит, можно предположить, что именно у него наиболее античеловеческая сущность. Чичиков возвращается в город, и, перед читателем разворачивается красочная картина из жизни городского чиновничества. Эти люди давно уже позабыли о значении таких слов, как «честность», «справедливость», «порядочность». Занимаемые должности в полной мере позволяют им вести благополучную и праздную жизнь, в которой нет места для осознания государственного долга, сострадания к ближним. Гоголь не старается отдельно обострить внимание на самой общественной верхушке жителей города, однако мимолетные зарисовки, быстрые разговоры — и читателю уже все известно об этих людях. Вот, к примеру, генерал, на первый взгляд и неплохой вроде человек, однако «...было набросано в нем в каком-то картинном беспорядке... самопожертвование, великодушье в решительные минуты, храбрость, ум — и ко всему этому — изрядная подмесь себялюбья, честолюбья, самолюбия и мелочной щекотливости личной».

Доминирующая роль в сюжете произведения отводится Павлу Ивановичу Чичикову. И именно он, его качества характера, его жизнь оказываются под пристальным вниманием автора. Гоголю интересна эта новая разновидность людей, появившаяся в тогдашней России. Капитал выступает единственным их устремлением, и ради него они готовы обманывать, подличать, льстить. То есть «Мертвые души» — это не что иное, как способ как можно глубже рассмотреть и понять насущные проблемы общественной жизни России того времени. Безусловно, сюжет построен так, что основное место в поэме занимает изображение помещиков и чиновников, но Гоголь не ограничивается только описанием действительности, он стремится натолкнуть читателя на мысль о том, насколько трагична и беспросветна жизнь простого народа.

Плюшкин оказывается последним в галерее помещиков, проходящих перед глазами читателя. Об этом помещике Чичиков случайно узнал от Соба-кевича, давшего довольно неблагоприятную рекомендацию своему соседу по имению. В прошлом Плюшкин был человеком опытным, трудолюбивым и предприимчивым. Он не был обделен умом и житейской смекалкой: «Все текло живо и совершалось размеренным ходом: двигались мельницы,
валяльни, работали суконные фабрики, столярные станки, прядильни; везде во все входил зоркий взгляд хозяина и, как трудолюбивый паук, бегал хлопотливо, но расторопно, по всем концам своей хозяйственной паутины». Однако скоро все пошло прахом. Жена умерла. В Плюшкине, ставшим вдовцом, прибавилось подозрительности и скупости. Затем со штабс-ротмистром сбежала старшая дочь, сын вместо гражданской службы выбрал военную, и был отлучен от дома. Младшая дочь умерла. Семья развалилась. Плюшкин оказался единственным хранителем всех богатств.

Отсутствие семьи, друзей привело к еще большему обострению подозрительности и скупости этого человека. Постепенно он опускается все ниже и ниже, пока не превращается в «какую-то прореху на человечестве». Даже процветающее хозяйство постепенно разваливается: «...неуступчивее становился он к покупщикам, которые приезжали забирать у него хозяйственные произведения; покупщики торговались-торговались и, наконец, бросили его вовсе, сказавши, что это бес: а не человек; сено и хлеб гнили, клади и стоги обращались в чистый навоз, хоть разводи в них капусту, мука в подвалах превратилась в камень... к сукнам, холстам и домашним материям страшно было притронуться: они обращались в пыль». Он наложил проклятие на всех оставшихся в живых детей, чем еще более усугубил свое одиночество.

В таком бедственном состоянии его и увидел Чичиков. В первые моменты знакомства главный герой долго не мог разуметь, кто перед ним находится: женщина или мужчина. Бесполое существо в старом грязном халате было принято Чичиковым за ключницу. Однако после главный герой был очень удивлен и шокирован, узнав, что перед ним стоит хозяин дома. Автор, описывая богатства Плюшкина, тут же рассказывает о том, как ранее бережливый человек морит голодом своих крестьян, и даже самого себя, носит вместо одежды всякую рвань, тогда как в его кладовых и подвалах пропадают продукты, портится хлеб и сукно. Более того, скупость помещика приводит к тому, что весь хозяйский дом оказывается заваленный всяким хламом, поскольку проходя по улице, Плюшкин собирает любые предметы и вещи, забытые или оставленные крепостными без присмотра, приносит их в дом и сваливает в кучу.

В разговоре с Чичиковым хозяин жалуется на свою жизнь, сетуя на крепостных, которые обворовывают его. Именно на них ответственность за столь бедственное положение помещика. Плюшкин, владея тысячью душ, погребами и амбарами, полными всевозможной снедью, пытается угостить Чичикова засохшим заплесневелым куличом, оставшимся от приезда дочери, напоить подозрительной жидкостью, которая когда-то была настойкой. В описаниях Плюшкина Гоголь старается доказать читателю, что подобная история жизни помещика — это не случайность, а заранее предопределен ход событий. Причем здесь на первом плане не столько личная трагедия главного героя, сколько сложившиеся условия социального бытия. Плюшкин с радостью соглашается на сделку с заезжим господином, тем более что все расходы по оформлению документов тот берет на себя. Помещику невдомек даже задуматься над тем, зачем гостю «мертвые» души. Жадность настолько овладевает хозяином, что ему не до размышлений. Основная забота хозяина — это как бы сэкономить бумагу, которая требуется для письма председателю. Даже пробелы между строчками и словами вызывают у него сожаление: «...стал писать, выставляя буквы, похожие на музыкальные ноты, придерживая поминутно прыть руки, которая расскакивалась по всей бумаге, лепя скупо строка на строку и не без сожаления подумывая о том, что все еще останется много чистого пробела». Во время беседы главный герой узнает, что у Плюшкина есть еще и беглые крепостные, которые так же вводят его в разорение, поскольку за них приходится платить в ревизию.

Чичиков предлагает совершить хозяину еще одну сделку. Разворачивается бурная торговля. От волнения у Плюшкина дрожат руки. Хозяин не желает уступать двух копеек, только для того чтобы получить деньги и поскорее спрятать их в один из ящиков бюро. После завершения сделки Плюшкин бережно пересчитывает денежные купюры несколько раз, осторожно укладывает их для того, чтобы больше никогда уже не вынимать. Болезненное стремление к накопительству настолько овладевает помещиком, что он уже не в силах расстаться с попавшими к нему в руки сокровищами, даже если от этого зависит его жизнь или благополучие его близких. Однако человеческие чувства еще не совсем оставили помещика. В какой-то момент он даже размышляет, не подарить ли Чичикову часы за его великодушие, однако благородный порыв
быстро проходит. Плюшкин вновь погружается в пучину скупости и одиночества. После отъезда случайного господина старик медленно обходит свои кладовые, проверяет сторожей, «которые стояли на всех углах, колотя деревянными лопатками в пустой бочонок». День у Плюшкина закончился как обычно: «...заглянул в кухню... наелся препорядочно щей с кашею и, выбранивши всех до последнего за воровство и дурное поведение, возвратился в свою комнату».

Гениально созданный Гогдлем образ Плюшкина как нельзя наглядно показывает читателям черствость и омертвление его души, всего, что есть человеческого в человеке. Здесь как нельзя ярче проявляется вся пошлость и низость крепостного помещика. Неминуемо возникает вопрос: кого писатель называет «мертвыми» душами: бедных умерших крестьян или чиновников и помещиков, управляющих жизнью в российских уездах.

По ошибке называет помещичьи угодья вместо Маниловки Заманиловкой, ничего манящего и «заманивающего» в деревне и барском доме нет: несколько хиленьких клумб, дом и стены оттенка голубого, похожего на серый, нигде нет зелени, мрачные серые бревенчатые избы.

Манилов , на первый взгляд, кажется очень приятным человеком. Но в приятности этой «чересчур … сахару», аж до приторности. Только заманчивая улыбка в его образе привлекательна. В нем нет «задора», ничто его не увлекает, только пространные мысли постоянно бродят в голове.

Человеку, можно сказать, в этой жизни ничего не надо - живёт себе и живёт. Точнее, существует по принципу: будет день - будет пища. Автор отмечает, что у Манилова всё шло «как-то само собою»: и хозяйство, и внутреннее обустройство дома, и взаимоотношения со слугами.

Основная и печальная черта Манилова: все проекты, добрые и хорошие начинания остаются словами: от прочтения книги (закладка в которой уже незнамо сколько лет лежит на четырнадцатой странице) до подземного хода с каменным мостом через пруд. Не сделано - и ладно. В доме много нерешенных проблем, но помещика занимают только мечтания. Пусто в кладовой, на кухне непонятно что готовится, воровка ключница, пьяницы слуги - всё это предметы низкие, недостойные барских господ.

Пройдоха Чичиков сразу почувствовал определяющую особенность личности Манилова - слащавость в манерах и поступках, а также стремление угодить. Потому весь разговор Чичикова с Маниловым - сплошное заискивание и лесть. Обо всех чиновниках города N говорится в превосходной степени: «препочтеннейший», «прелюбезнейший человек», общество самое обходительное, все чрезвычайно приятные и достойные.

Даже прохождение Чичикова через дверные проемы кабинета и столовой в доме Маниловых превращается в настоящий пафос: гость и хозяин не могут договориться, кто же из них пойдет первым, так как каждый ну очень хочет уступить другому. В итоге, оба проходят в двери одновременно. Аферист Чичиков «подстраивается» под Манилова, под эту перенасыщенную сахаром вежливость, чтобы осуществить свою корыстную цель - покупку «мертвых» душ.

При озвучивании Чичиковым своего выгодного предложения Манилову, последний пребывает в сильном недоумении. У него аж выпадает трубка изо рта, он утверждает будто «послышалось странное слово», даже подозревает Чичикова в сумасшествии («не спятил ли» гость). Но стремление угождать подталкивает Манилова к поступку - продать Чичикову «умерших» крестьян. Притом, происходит это на основании того, что у Чичикова «блестящее» образование, которое «видно во всяком … движении» и глубокое выражение лица, характерное только для «слишком умного министра».

Обращают на себя внимание (буквально режут слух) греческие имена у детей Манилова (Фемистоклюс и Алкид). Сейчас тоже некоторые родители стремятся назвать своих детей редкими «экзотическими» именами. Они, как и Манилов, пытаются казаться образованными, умными и начитанными. Но этот факт говорит только о внутренней пустоте и показной напыщенности, за которой ничего не стоит.

До конца разговора читатель надеется, что Манилов, даже несмотря на слащавость и угодничество - не такой уж плохой человек. Но окончательно этот миф развенчивает последнее выражение Манилова в разговоре с Чичиковым о том, что «умершие души - совершенная дрянь». Даже меркантильного Чичикова эти слова приводят в замешательство, и он возражает: «Очень не дрянь!».

Пустые мечтания, слащавая показная вежливость и лесть - увы, все составляющие Манилова.