Рассказы бывшего зека. Война мастей

Статья 14.26. Нарушение правил обращения с ломом и отходами цветных и черных металлов и их отчуждения Нарушение правил обращения с ломом и отходами цветных и черных металлов (приема, учета, хранения, транспортировки), за исключением случаев, предусмотренных статьей 8.2,

Глава тринадцатая ПАЯЛЬНИКОМ И ЛОМОМ

Глава тринадцатая ПАЯЛЬНИКОМ И ЛОМОМ В ту зиму бабушка потеряла Лору, своего попугая. Бедняжка, по утверждению бабушки, не выдержала, когда в окно на нее посмотрел угольщик.Все остальные называли причиной старость. Насколько помнили родные и близкие, Лора прожила у

Вдохновением и ломом

Вдохновением и ломом Большинство из нас твердо уверено (и неудивительно, потому что нас так учили с раннего детства), что достичь чего бы то ни было можно лишь одним способом – затратить адекватное количество усилий. “Как потопаешь, так и полопаешь!” Если я хочу

УДАР ЛОМОМ

УДАР ЛОМОМ В 31-м номере «Дуэли» за прошлый год прочитал статью «КГБ в канун перестройки», содержанием которой является «разоблачение» роли госбезопасности в разрушении СССР на примере одного из представителей высшего эшелона этой организации, генерал-лейтенанта Н.С.

Лагерная система в СССР породила две категории заключенных – воров в законе, живших по понятиям, и «ссученных», решивших пойти на компромисс с властями. Но после Великой Отечественной войны появилась еще одна каста зэков, не желавших подчиняться существовавшим на зоне порядкам.

Не признали

Законы воровского братства сложились не в одночасье и задолго до появления ГУЛАГа, они зарождались стихийно. «Воровской ход» диктовал уголовникам неписанные правила: не иметь семьи, не сотрудничать с властью, не работать, не обладать предметами роскоши, не владеть частной собственностью, а все нажитое непосильным воровским трудом отправлять в общак.

Предвестие будущего раскола устоявшегося криминального сообщества грянуло в 1940-м, когда в ГУЛАГ рекой потекло ворье из Прибалтики, Белоруссии, Западной Украины и Бессарабии. «Польские воры» (так их прозвали бывалые зэки) не приняли нормы поведения традиционного лагерного общежития. Многие из них отказывались исполнять воровской кодекс по незнанию, другие умышленно. Так или иначе, конфликт между старыми и пришлыми ворами разгорелся нешуточный.

После окончания войны ситуация в лагерном мире накалилась до предела. Дело в том, что в 1942-1943 годах специальным правительственным указом на фронт были отправлены свыше 157 тысяч заключенных, до конца войны это число было доведено почти до миллиона. Те, кому посчастливилось уцелеть, после Победы вернулись в лагеря, однако воровская семья «фронтовиков» не приняла.

Для воров в законе они были «ссученными» – теми, кто преступил незыблемый закон и пошел на сотрудничество с режимом. Более того, «военщина» сама была готова создавать свои правила, не считаясь с традиционными воровскими понятиями. Как писал Варлам Шаламов в «Сучьих войнах», они намеревались «легитимизировать новую символическую реальность. Включить символы войны и фронта в тезаурус блатного мира в качестве разрешенных и, может быть, даже поощряемых, престижных».

В 1947 году грянули «сучьи войны». Воры резали «сук», «суки» убивали блатных. В войну втягивались и другие группировки, формировавшиеся по принципу землячества, национальности, фронтового братства. Сколько погибло в результате масштабной резни – неизвестно, вероятно, десятки тысяч.

Особая каста

Значительная часть «фронтовиков» не причисляла себя ни к черной масти воров в законе, ни к красной масти «ссученных». Среди них было много влиятельных уголовников, которые всерьез рассчитывали на принятие их особого статуса. Но отговорки, что пойти на фронт их вынудили власти, не проходили. Если вор не хотел воевать, он сбегал. И таких случаев было немало.

Новая каста зэков сразу же получила массу прозвищ: «белые медведи», «отколотые», «один на льдине», «челюскинцы», но самым устойчивым было – «ломом подпоясанные». Наиболее типичный образ этой касты – мужик-кремень, волевой и сильный, несгибаемый, готовый идти на противостояние как с воровским сообществом, так и с властью.

Новые нормы «отколотых» не имели ничего общего с прежними законами, более того, сама структура сообщества значительно усложнялась. «Фронтовики» организовывали обширные конспиративные сети как на зоне, так и на воле, устанавливали контакты с должностными лицами; они также разработали комплекс мер для противодействия лагерной администрации.

Прошедшие войну, закаленные фронтом, всегда действовали четко и слаженно, никакого панибратства – только жесткая субординация, как в армии. Их неписаные правила – бескомпромиссность, решительность, подкуп. К общаку отношение сугубо деловое: сколько нужно для достижения цели, столько и будет потрачено. Никаких коллективных решений ­– все подчиняются лидеру.

Конец «военщины»

Несмотря на серьезную фронтовую школу, «ломом подпоясанные» были обречены в войне с «законниками». Во-первых, их было меньше. Они, конечно, пытались рекрутировать в свои ряды вновь прибывших зэков, однако кроме части «польских воров» опереться им было не на кого. «Подпоясанные», чувствовавшие себя изгоями на зоне, нередко решались на побег. Впрочем, их ждала либо смерть в глухой тайге, либо возвращение в лагерь с невыносимыми условиями существования.

Во-вторых, на стороне «законников» была лагерная администрация. Традиционная воровская система, как форма самоорганизации лагерной жизни, была выгодна и удобна властям, поэтому заключенных старались разводить по зонам, согласно масти. На этапе обычно скрывали свою принадлежность к той или иной касте, однако непосредственно перед входом в лагерь происходило разделение.

Как говорят очевидцы, некоторые «ссученные» и «подпоясанные» так и не доходили до бараков. Их убивали, иногда на глазах у охраны. Очень скоро при молчаливом согласии надзирателей большую часть «военщины» перебили, остальные постепенно перешли в категорию «ссученных».

Нужно сказать, что помимо «ломом подпоясанных» были и другие категории заключенных, не вписывающиеся в традиционную воровскую классификацию: группировки бывших власовцев, бандеровцев, оуновцев, «лесных братьев». Кроме них обособленно существовали и сообщества кавказцев. В 1949 году в одном из лагерей была устроена настоящая резня ингушей, в ходе которой погибли 72 представителя этого народа.

Кровавя война между лагерными кастами начала сходить на нет после смерти И. Сталина. К середине 1960-х она прекратилась вовсе. Одновременно набрал силу конфликт внутри касты «законников». Обычным явлением стали чистки рядов «настоящих» воров от разного рода уклонистов, оппортунистов и отщепенцев.

Действуя в духе НКВД, главари воровского объединения цеплялись за каждую деталь в биографии подозреваемого. Чистки привели к тому, что ряды воровской братии значительно поредели. И когда выяснилось, что не хватает кадров даже для хозяйственной обслуги, «большой террор» на зоне закончился.

Лагерная система в СССР породила две категории заключенных - «воров в законе», живших по понятиям, и «ссученных», решивших пойти на компромисс с властями. Но после войны появилась новая каста зэков: они не желали подчиняться существовавшим на зоне правилам.

Не признали

Законы воровского братства не сложились в одночасье, они зарождались стихийно, задолго до появления ГУЛАГа. «Воровской ход» диктовал уголовникам неписанные правила: не иметь семьи, не сотрудничать с властью, не работать, не обладать предметами роскоши, не владеть частной собственностью, а все нажитое непосильным воровским трудом отправлять в общак.

Предвестие будущего раскола устоявшегося криминального сообщества грянуло в 1940-м, когда в ГУЛАГ рекой потекло ворье из Прибалтики, Белоруссии, Западной Украины и Бессарабии. «Польские воры» (так их прозвали бывалые зэки) не приняли норм поведения традиционного лагерного общежития. Многие из них отказывались исполнять воровской кодекс по незнанию, другие умышленно. Так или иначе, конфликт между старым и пришлым ворьем разгорелся нешуточный.

После окончания войны ситуация в лагерном мире усложнилась до предела. Дело в том, что в 1942-43 годах специальным правительственным указом на фронт было отправлено свыше 157 тысяч заключенных, до конца войны это число было доведено почти до миллиона. Те, кому посчастливилось уцелеть, после Победы вернулись в лагеря, однако воровская семья «фронтовиков» не приняла. [С-BLOCK]

Для «воров в законе» они были «ссученными» - теми, кто преступил незыблемый закон и пошел на сотрудничество с режимом. Более того, «военщина» сама была готова создавать свои правила, не считаясь с традиционными воровскими понятиями. Как писал Варлам Шаламов в «Сучьих войнах», они намеревались «легитимизировать новую символическую реальность. Включить символы войны и фронта в тезаурус блатного мира в качестве разрешенных и, может быть, даже поощряемых, престижных».

В 1947 году грянули «сучьи войны». Воры резали «сук», «суки» убивали блатных. В войну втягивались и другие группировки, формировавшиеся по принципу землячества, национальности, фронтового братства. Сколько погибло в результате масштабной резни - неизвестно, вероятно десятки тысяч.

Особая каста

Значительная часть «фронтовиков» не причисляла себя ни к черной масти «воров в законе», ни к красной масти «ссученных». Среди них было много влиятельных уголовников, которые всерьез рассчитывали на принятие их особого статуса. Но отговорки, что пойти на фронт их вынудили власти, не проходили. Если вор не хотел воевать, он сбегал. И таких случаев было немало.

Новая каста зэков сразу же получила массу прозвищ: «белые медведи», «отколотые», «один на льдине», «челюскинцы», но самым устойчивым было - «ломом подпоясанные». Наиболее типичный образ касты - мужик-кремень, волевой и сильный, готовый идти на противостояние как с воровским сообществом, так и с властью. Его не сломить (не даром «ломом подпоясанный»).

В созданных «отколотыми» новых правилах была полностью подменена суть прежнего закона, более того сама структура сообщества значительно усложнялась. «Фронтовики» создавали обширные конспиративные сети как на зоне, так и на воле, которые устанавливали контакты с должностными лицами; они также разработали комплекс мер для противодействия лагерной администрации.

Прошедшие фронтовую закалку они всегда действовали четко и слажено, никакого братства - только жесткая субординация, как в армии. Их неписаные правила - бескомпромиссность, решительность, подкуп. К «общаку» отношение сугубо деловое: сколько нужно для достижения цели, столько и будет потрачено. Никаких коллективных решений ­- все подчиняются лидеру.

Конец «военщины»

Несмотря на серьезную фронтовую школу, «ломом подпоясанные» были обречены в войне с «законниками». Во-первых, их было меньше. Они, конечно, пытались рекрутировать в свои ряды зэков, однако кроме части «польских воров» опереться было не на кого. «Подпоясанные», чувствовавшие себя изгоями на зоне, нередко решались на побег. Впрочем, их ждала либо смерть в глухой тайге, либо возвращение в лагерь к невыносимым условиям существования.

Во-вторых, на стороне «законников» была лагерная администрация. Традиционная воровская система, как удобная форма самоорганизации лагерной жизни, была выгодна властям, поэтому заключенных старались разводить по зонам, согласно масти. На этапе обычно скрывали свою принадлежность к той или иной касте, однако непосредственно перед входом в лагерь происходило разделение.

Как говорят очевидцы, некоторые «ссученные» и «подпоясанные» так и не доходили до бараков. Их убивали, иногда на глазах у охраны. Очень скоро при молчаливом согласии надзирателей большую часть «военщины» перебили, остальные постепенно перешли в категорию «ссученных». [С-BLOCK]

Нужно сказать, что помимо «ломом подпоясанных» были и другие категории заключенных, не вписывающиеся в традиционный воровкой уклад: группировки бывших «власовцев», «бандеровцев», «оуновцев», «лесных братьев». Кроме них обособленно существовали и сообщества кавказцев. В 1949 году в одном из лагерей была устроена настоящая резня ингушей, в ходе которой погибло 72 представителя этого народа.

Кровавя война между лагерными кастами начала сходить на нет после смерти Сталина и к середине 60-х она прекратилась вовсе. Одновременно набирал силу конфликт внутри касты «законников». Обычным явлением стали чистки рядов «настоящих» воров от разного рода уклонистов, оппортунистов и отщепенцев.

Действуя в духе НКВД, главари воровского сообщества цеплялись за каждую деталь в биографии подозреваемого. Чистки привели к значительному поредению воровской братии. И когда стало выясняться, что не хватает кадров даже для хозяйственной обслуги, «большой террор» на зоне был прекращен.

Ломом подпоясанный Особая масть (каста), близкая к беспределу.

Словарь криминального и полукриминального мира: мат, сленг, жаргон . Мельник Ярослав . 2004 .

Смотреть что такое "Ломом подпоясанный" в других словарях:

ломом подпоясанный - сущ., кол во синонимов: 2 кремень (17) крутой (136) Словарь синонимов ASIS. В.Н. Тришин. 2013 … Словарь синонимов

ломом подпоясанный - 1. Преступник, не принадлежащий ни к «черной», ни к «красной» масти в зоне. Он не «гнется» ни перед кем. Имеет свое мнение, живет по своим принципам, которые для него святые. Его не «сломить» – он «ломом подпоясанный»! Уголовный жаргон 2.… … Cловарь современной лексики, жаргона и сленга

ломом подпоясанный - осужденный, вставший на путь исправления … Воровской жаргон

Ломом подпоясанный (опоясанный, подвязанный) - 1. Жарг. арест. Пренебр. Осуждённый, добросовестно работающий, вставший на путь исправления. ТСУЖ, 99; Мильяненков, 158; ББИ, 129; Балдаев 1, 230. 2. Жарг. угол. Вор, прекративший преступную деятельность. БСРЖ, 320. 3. Жарг. угол., мол.… …

ЛОМ - В лом кому что. Жарг. мол. Не хочется, неприятно, тяжело (делать что л.). СМЖ, 87; Пульс, 1990, № 8, 29. Лом тебя (вас, его и т. п.) возьми (сломай)! Ряз., Тамб. Бран. Восклицание, выражающее гнев, негодование. СРНГ 17, 115. Ломить на лом. Пск.… … Большой словарь русских поговорок

Лом (инструмент) - У этого термина существуют и другие значения, см. Лом. Ломик гвоздодёр Лом ручной ударный и рычажный инструмент, один из наиболее древних видов инструмента, известных человечеству, наряду с … Википедия

Абакумыч - Лом ручной ударный и рычажный инструмент, наиболее древний вид инструмента из известных человечеству, наряду с молотком, зубилом, топором, лопатой. Лом, как правило, изготавливается из прочного металла. Содержание 1 Устройство и применение лома 2 … Википедия

кремень - См. камень человек кремень... Словарь русских синонимов и сходных по смыслу выражений. под. ред. Н. Абрамова, М.: Русские словари, 1999. кремень не дает спуску, шутить не любит, взглянет лес вянет, суровый, жесткий, кремешок, не дает слабины,… … Словарь синонимов

крутой - Отвесный, утесистый. Прот.: .. Ср. . См. строгий … Словарь синонимов

ломовой - ЛОМОВОЙ, ая, ое. Хороший, отличный. Ломовая колбаса. Ломовой фильм. Ломовая девка. Возм. от лом, 2. Ломом опоясанный (или подпоясанный, подвязанный) много работающий. Из уг … Словарь русского арго

Ножом такие казни совершались не всегда, ножей на зоне часто не хватало. Саньку-Цыгана на прииске Альчан задушили поэтому жгутом, он ни секунды не сопротивлялся.

Не то чтобы мне жаль таких людей, но этот римский стоицизм невольно вызывает уважение.

Еще одна история такого же калибра связана с любовью. Вор Юрий Виноградов (кличку автор не назвал) тоже был на фронте и в каком-то незапамятном бою ухитрился с одной пушкой (все артиллерийские расчеты рядом были перебиты) задержать наступление немецкой танковой колонны. Был тяжело ранен, в госпиталь отправлен, более уже не воевал, вернулся к прошлому и вскорости попал на Колыму. Естественно, что о войне молчал. Однако же его разыскивала любящая медсестра, его фронтовая подружка, с которой они собирались пожениться. Ей охотно помогали в розысках, поскольку за тот бой был Виноградов награжден, а разыскивать Героя Советского Союза лестно каждому. Ушло на это несколько лет. Копию указа о награждении лично принес в барак надзиратель, вора Виноградова за что-то не любивший. И счастливое письмо от медсестры еще там было. Сходка собралась немедленно и тайно. Дело было уже ночью. Виноградова разбудили и зарезали. Во сне воров не убивали, этого традиция не допускала.

Во второй тетради, кстати (он писал ее в больнице, из которой уже не вышел), мельком сказано у Кайгородцева: «Что такое женская любовь, еще не знаю, это говорю честно».

Когда и почему Георгий Кайгородцев (кличка – Жорка расписной) порвал с ворами – непонятно. Что-то для себя решив, он резко поменял свою масть. На редкостную – так отваживались жить на зоне считаные единицы. «Ломом подпоясанный» или «Один на льдине» – так именовалась эта масть. Оба названия достаточно говорят сами за себя. Ни с кем. А значит – против всех. Он и ворам был враждебен, и чужой для мужиков. Тут и пошла вся поножовщина, убийства, карцеры, перемещения из лагеря в лагерь.

Воры, как известно, не работают на зонах («Вор не будет пачкать руки тачкой, а воровка никогда не будет прачкой») – Кайгородцев же работал всюду, куда забрасывала его зэковская судьба. Он добывал вольфрам и молибден на рудниках Бурят-Монголии, мыл золото на Колыме, работал в каменном карьере на строительстве Братской ГЭС, валил лес в тайге под Красноярском. А города, где побывал он в тюрьмах, по этапу проходя, рассыпаны по всей империи. А во Владимирской тюрьме он вообще провел шесть лет в качестве особо опасного убийцы-рецидивиста.

И большинство его историй – о еде. Как он ее на зонах добывал, чтобы от голода не превратиться в доходягу и свалиться. Помнились ему удачи, разумеется, – о них он и писал.

На Колыме вокруг их зоны даже не было забора – только колышки, шаг за которые – побег, стреляли без предупреждения. И освещения там тоже не было, энергии даже для вольных не хватало. А поселок вольных и охраны находился прямо возле лагеря. И часто ветром доносило из пекарни невыносимо тревожащий запах свежевыпекаемого хлеба. Кайгородцев отыскал такого же, как он, доходягу – Ивана Мещерякова, и ночью после отбоя они ушли за колышки к пекарне. Заглянули в мутное окошко: за столом играли в домино два пекаря, это означало, что хлеб – в печи. Друг другу помогая, они влезли на крышу, разгребли опилки и шлак, добрались до кирпичей самой печи. Кладка вся была не на цементе, а на глине, с нею было справиться не трудно. Из печи пахнуло диким жаром, но еще и хлебом пахло. Кайгородцев решил, что полминуты он продержится и не спечется, одолел свой страх и влез в дыру. Ноги его ощутили вязко мнущиеся непропеченные буханки хлеба, две из них он ухватил и протянул подельнику, а когда протянул еще две, то Ивана уже не было на месте. Убежал. А Кайгородцев ведь и звал его с собой лишь потому, что понимал заранее: сам из печи он вылезти не сможет. Чувствуя, что через миг он рухнет, в ужасе смертельном ухитрился он ногой выбить дверцу печи. Двум пекарям предстала из печи фигура в черной и уже дымящейся одежде. Они кинулись на пол, а Кайгородцев, хоть и был он в состоянии угара и полубезумия от жара, со стола успел схватить початую буханку хлеба. Прибежав в барак, он обнаружил своего предателя-подельника катающимся по полу от дикой рези в животе: тот съел кусок горячего, еще полусырого хлеба. «Что же ты, дешевка, меня бросил, я бы ведь сгорел?» – спросил Кайгородцев. Но подельник только глухо выл от боли. И у Кайгородцева настолько злость прошла, что он еще и покормил предателя пропеченным хлебом, и тому полегчало. Утром начальник лагеря на разводе обещал простить того свихнувшегося, кто залез в раскаленную печь, ему охота на него только взглянуть, но Кайгородцев промолчал.