Чем был известен митрофан беляев. Беляев митрофан петрович
Русским меценатам не везет. Не воздано им той славы, которой они заслуживают. Если взять самый популярный среди пишущей братии всего мира справочник The World Almanac, который правительственное агентство США по внешнеполитической пропаганде бесплатно рассылает в редакции тысяч газет и журналов десятков государств, там их, русских меценатов, вовсе и нет. Даже Третьякова.
Но то неприкрытая русофобия заграничного разлива. Не особенно везло им и дома. Агитпроп ЦК КПСС (М.А.Суслов, А.Н.Яковлев и другие «товарищи») несколько раз отклонял предложения издательства «Молодая Гвардия» издать книгу о Третьякове в серии «Жизнь замечательных людей». Нет, нет, книги о создателе Третьяковской галереи в СССР выходили, но … нельзя же назвать замечательным человеком купца, эксплуататора: партийный язык не повернется, как не повернется он назвать капиталистом и эксплуататором Фридриха Энгельса, который, кстати сказать, брал с работниц своей фабрики не только прибавочную стоимость, но и сексуальную дань.
В результате к концу ХХ века в сознании российского массового читателя сложилось представление, что меценаты-благотворители в нашей стране, конечно, водились, но крайне редко, их можно прямо-таки по пальцам сосчитать: Третьяков, Морозов, Мамонтов, Щукин, Бахрушин. Примерно «в таком формате» затрубили-забарабанили о русских меценатах в перестройку, когда слова капиталист, предприниматель, коммерсант и даже купец приобрели положительный, политически благонадежный оттенок. Медленно, несправедливо медленно выплывают из искусственного забвения славные имена русских благотворителей-меценатов, коих у нас было великое множество.
В большинстве своем это были купцы. То самое сословие, которое «интеллигенция», а точнее сказать – образованцы презрительно именовали темным царством или Тит Титычами (мое русское ухо это имя-отчество почему-то не коробит). Тысячи храмов, сотни приютов, богаделен, больниц, училищ, библиотек воздвигли на нашей земле эти люди. Кто помнит их, в том числе и крупных, образованных, европеизированных, не говоря уж о тех, кто носил традиционную старорусскую купеческую одежду, не расставался с длинной бородой и причесывался на прямой пробор?
Поднатужив память, многие, наверное, вспомнят, что королем чайной торговли в России Х1Х века был Алексей Семенович Губкин (известный «чайный дом» в Москве – от его фирмы). Купил он фабрику в Китае, имел торговые отделения в Индии, в Англии, на Яве и на Цейлоне, филиалы фирмы действовали в нескольких городах России. Но никогда не забывал Губкин своего родного города Кунгура в Пермской губернии. На его средства там были построены среднее техническое училище, женский приют, школа рукоделия для девочек. Что очень важно – Губкин обеспечил эти заведения средствами для существования в течение ряда лет. Всего он затратил на эти кунгурские дела полтора миллиона рублей. По ценам того времени (меценат умер в 1883 году) это были огромные деньги. Его внук Александр Кузнецов продолжил дедовскую традицию. В частности, выражаясь современным языком, спонсировал издание на русском языке античных историков – Геродота, Фукидида, Полибия, Тита Ливия. Поддерживал начинающих художников, покупая их работы.
А воздано ли должное памяти великого русского текстильного фабриканта Сергея Ивановича Прохорова, который на Всемирной парижской выставке 1900 года (это была, как декларировали ее организаторы, встреча ХХ века) получил две почетнейших награды – «Гран-при» за продукцию своих предприятий и Золотую медаль за заботу о быте рабочих. За этой медалью стояла целая система преобразования жизни рабочих людей. Прежде всего – действовало несколько профессиональных училищ. При фабрике были организованы класс обучения игре на духовых инструментах, библиотека, лекторий и самодеятельный театр (с залом на 1300 мест), репертуар которого состоял из русской классики (Островский, Гоголь, Писемский), больница, богадельня…
И среди всех русских меценатов особо выделяется фигура лесопромышленника Митрофана Петровича Беляева (1836-1903). Выделяется тем, что он не творил ничего материального, ничего такого, что было бы зримо будущим поколениям, как зрима им Третьяковская галерея, какой-нибудь храм или какая-нибудь больница. Ибо свои усилия и свои немалые средства Беляев направил на поддержку русской музыки, русских композиторов. По совокупному мнению музыковедов, без участия Беляева иначе сложилась бы творческая судьба Глазунова, Римского-Корсакова, Бородина, Кюи, Балакирева, Скрябина и ряда других корифеев. Конечно, они бы «вышли в свет» и без помощи Беляева, но – с бòльшими трудностями и, скорее всего, в более поздние сроки. А другие сроки появления того или иного автора, того или иного сочинения – и несколько иной становится вся история музыкального искусства.
Тут надо сделать одно существенное замечание. Это для нас перечисленные выше имена звучат как бесспорные имена классиков мирового масштаба. Но во времена Беляева этого отнюдь не было. Как пишет С.Булич, дореволюционный биограф Беляева, сам Митрофан Петрович только в начале 1880-х годов узнал произведения тогдашних представителей молодой русской музыкальной школы, тогда их произведения крайне редко исполнялись и с трудом находили себе издателей. И дело не в том, что сам Беляев был любителем (он играл на альте, скрипке и фортепьяно, играл в составе квартетов и оркестров, в частности в любительском оркестре под управлением композитора Лядова), да и вообще основным его занятием был бизнес; нет. Таково было настроение образованного общества в целом. «Верхи» признавали
Только западную музыку, прежде всего немецкую и (в оперном жанре) итальянскую. Из истории слова не выкинешь – в 1850-е годы проштрафившихся гвардейских офицеров командующий петербургским гарнизоном посылал «вместо гауптвахты» в Мариинский театр – слушать «в наказание» оперу Глинки «Руслан и Людмила». Никто иной, как композитор Антон Рубинштейн тогда же высокомерно и нагло заявил, что создать оперу на основе русского национального мелоса невозможно, и опыт Глинки это доказывает. В ответ Глинка заметил, что, видимо, на суждение Рубинштейна повлияло его нерусское происхождение; сторонники последнего, естественно, завопили об «антисемитизме», и отношения между двумя композиторами прервались.
Надо особо сказать о Рубинштейне, вернее, о двух Рубинштейнах – об Антоне, авторе оперы «Демон», которую он сам считал не русской, а «европейской», и его брате Николае. Это были весьма влиятельные и авторитетные фигуры в музыкальных кругах Петербурга (Антон) и Москвы (Николай), где соответственно они были директорами консерваторий. Весьма примечательны размышления об этом нашего великого композитора Георгия Свиридова.
«В Европе профессиональное музыкальное образование, – пишет он, – началось в Х1Х веке. Первая консерватория (Лейпцигская) была основана на деньги банкира Мендельсона-Бартольди в 1843 году. Ее выпускники разъехались по различным странам Европы, откуда они были взяты для обучения в Лейпциге, и постарались организовать в своих странах подобные же учебные заведения.
Таким образом два талантливых молодых музыканта из бессарабского местечка, братья Антон и Николай Рубинштейны (крещеные евреи), после окончания Лейпцигской консерватории сумели, пользуясь поддержкой при дворе, добиться права на организацию музыкальных учебных заведений в Петербурге (1862) и Москве (1866), положив тем самым начало профессиональному музыкальному образованию в России. Все это, конечно, было ценным, но вопрос оказался не так-то прост! И не только в России, но и, например. в Германии. Общеизвестно, что как-то так получилось, что вокруг Мендельсона сплотился воинствующий музыкальный академизм (Сальери). Величайшие музыканты Шуман, Лист, Вагнер находились в резкой оппозиции к этому учебному заведению, а оно, в свою очередь, поносило их имена.
Надо сказать, что Антон Рубинштейн – сам очень талантливый и очень самоуверенный композитор, начал свою деятельность в России как в дикой, варварской, музыкально необразованной стране. Подобный взгляд мог, естественно, у него сложиться потому, что он Россию не знал не имел желания узнать. Он чувствовал себя единственным проводником европейского музыкального образования и винить его за это особенно не приходилось. Это придавало ему вес в собственных глазах и при дворе его точка зрения разделялась полностью.
Но не так смотрело на дело высокообразованное русское общество, среди которого были представители русской родовитой аристократии. Некоторые из них были, к тому же, одарены необыкновенными музыкальными способностями. Я имею в виду Бородина, Мусоргского, Римского-Корсакова, Стасова, Балакирева. Такая точка зрения на музыкальную Россию казалась им несправедливой и глубоко оскорбительной для их национального достоинства. Точка зрения консерватории и группы молодых национально мыслящих русских музыкантов, которых презрительно называли «Кучкой», вкладывая в это выражение обидный смысл (а Стасов в своей полемической статье назвал их «Могучей кучкой»), разошлись решительным образом во взглядах на пути музыкальной России…».
Надеюсь, пространная цитата из размышлений Георгия Свиридова оправдана, ибо она в яркой и сжатой форме показывает расстановку сил в те годы, когда музыка заняла центральное место в круге интересов Митрофана Беляева. Он родился в Петербурге, в семье богатого лесопромышленника и получил очень хорошее образование. Не была забыта и музыка. Консерваторий, как мы знаем, еще не было, мальчику давались частные уроки скрипичной игры; фортепьяно он освоил самоучкой. С 14 лет он пристрастился к камерной музыке, играл в квартетах на скрипке и на альте. Дитя своего века, молодой Митрофан Петрович практически не выходил из круга немецкой музыки, тем более играть ему доводилось как правило в немецких любительских кружках. Беляев-старший предлагал сыну целиком посвятить себя музыке, но тот отказался. С 15 лет он помогает отцу в делах. До 1866 года они вели дело в Олонецкой губернии. Затем Митрофан Петрович стал самостоятельным предпринимателем, и на паях с двоюродным братом вел дело в Архангельской губернии. Разъезды по глубинке, соприкосновение с народной музыкальной практикой впоследствии помогут этому богатому петербуржцу понять, что композиторы «Могучей кучки» идут от русских мелодических основ, а консерваторские «рубинштейны» глухи к ним. Он четко осознает, к какому лагерю склоняется его душа, но до этого было еще далеко. Бизнес оставлял не так много времени для занятий музыкой, и все же подспудно Беляев совершал эволюцию, ведущую к решению полностью посвятить себя музыкальным делам.
Важную роль в жизни Беляева сыграла встреча с композитором Глазуновым. Тогда, в 1882-м, Митрофану Петровичу было уже за сорок, казалось бы, взгляды его уже не переменятся. (Ныне такое немыслимо, но как раз примерно в те годы Тургенев обронил фразу «старик сорока лет».) Но он опроверг расхожие представления о консерватизме пожилых людей. Знакомство с Глазуновым сделало Беляева, по воспоминаниям современников, страстным поклонником новой русской музыки. В 1884 году Митрофан Петрович оставил свое торговое дело. К тому времени он округлил свой капитал, стал, как тогда говорили, миллионщиком.
Беляев хорошо понимал, что надо для того, чтобы «двинуть» русскую музыку: надо исполнять произведения современных русских композиторов и издавать их сочинения. И он с деловой хваткой принялся за дело. В том же 1884-м был устроен первый симфонический концерт из сочинений Глазунова. Следующий год стал началом систематического проведения русских симфонических концертов, получивших название Беляевских. Тогда же Беляев основал музыкальное издательство. Место для него он выбрал наилучшее – Лейпциг; в этом городе сложилось сообщество первоклассных мастеров нотоиздания, а каждый знает, что это одно из сложнейших направлений полиграфии. Сложнейших, а значит и дорогостоящих, но Беляев денег на свое детище не жалел. Он хорошо понимал, что композиторов провожают (аплодисментами или негодующим шумом) по таланту, но встречают-то «по одежке». Хорошо изданные ноты, ноты с лейпцигской маркой играли в какой-то степени такую же роль как хорошо сшитый концертный фрак. Очень скоро музыкальное издательство М.П.Беляева стало весьма авторитетным. Его зауважали во всем мире. Нельзя не сказать еще об одной особенности этого издательства – оно платило очень высокие гонорары; это было одной из форм материальной поддержки Беляевым русских композиторов.
Начиная с 1891 года Беляев стал устраивать русские квартетные вечера, на которых исполнялась русская камерная музыка, тогда еще малоизвестная. Сейчас это звучит странно, но такова правда – сначала эти концерты привлекали не много посетителей, но постепенно публики становилось все больше и больше. Благодаря этим концертам Бородин, Римский-Корсаков, Балакирев, Глазунов, Скрябин смогли услышать свои сочинения в оркестровом исполнении. В этом контексте надо воздать Беляеву и за то, что шел он в своем меценатстве самой трудной дорогой. Ведь не модных западных композиторов и не престижных пропагандистов их творчества приглашал Митрофан Петрович, а тех, кого «изысканная» публика воспринимала если не как плебеев, то как провинциальный (провинциальный по отношению к Западу) курьез. «Ах, вы только послушайте, эти русские, оказывается, способны что-то сочинить!»
Это не хлесткая журналистская фраза. Чего стоит один только вошедший в историю музыки инцидент в московской консерватории. Молодой русский профессор, которого пригласил туда на преподавательскую работу директор Николай Рубинштейн, написал свой первый концерт для фортепьяно с оркестром и попросил его прослушать свое сочинение. Рубинштейн в резкой форме разнес концерт и категорически отверг его. Профессора звали Петром Ильичом Чайковским. Правда, вскоре Рубинштейн переменил свое мнение, но тем не менее первая его реакция весьма характерна для встреч «просвещенных европейцев» с «музыкальными потугами туземцев». Кстати, отголоски такого отношения хорошо слышны и сейчас. Они звучат в каждой статье, в которой Глинку вроде бы и почтительно называют родоначальником/основоположником русской музыки. Но тем самым зачеркивают века и века ее существования. Композиторы, которых поддерживал Беляев, осознавали свою кровную связь с народной песней, с другими видами музыкального фольклора и, конечно, с православной богослужебной музыкой.
Не забудем, что в те времена грамзаписи еще не было, и музыку можно было услышать только «вживую». Поэтому нельзя переоценить значение двух русских концертов на Всемирной парижской выставке 1889 года, которые, выражаясь по-современному, спонсировал Беляев. Вот программа одного из них: Вторая симфония Глазунова, Концерт для фортепьяно с оркестром и Испанское каприччио Римского-Корсакова, «Камаринская» Глинки, Половецкие пляски из оперы Бородина «Князь Игорь», «Ночь на Лысой горе» Мусоргского, Мазурка Балакирева, Баркарола Чайковского, Этюд Блуменфельда и Скерцо Лядова. Практически это было первое знакомство Западной Европы с панорамой современной русской музыки.
…Митрофан Петрович Беляев умер внезапно на шестьдесят восьмом году жизни, умер не болея, в расцвете сил. Но оказалось, что он по-купечески разумно позаботился о завещании заранее. Кем-то подсчитано, что на поддержку русской музыки Беляев истратил более двух миллионов рублей, сумму в масштабе тех цен огромную. Но у него оставался еще значительный капитал. Основную его часть он распорядился тратить на ежегодные Глинкинские премии русским композиторам.
Идеолог «Могучей кучки» Стасов в статье, посвященной памяти Беляева, написал, что его деятельность в сфере русской музыки сравнима с деятельностью Третьякова в сфере русской живописи. И это несомненно так. Но надо признать, что известен Беляев несравнимо меньше, чем Третьяков. Не будем ссылаться на то, что музыка «исчезает» после каждого исполнения. Не природа музыки виновата, а мы с вами, что до сих пор остается полузабытым великий русский меценат.
Юрий БАРАНОВ
Объединившего многих выдающихся музыкантов.
Биография
Родился в семье известного петербургского лесопромышленника Петра Абрамовича Беляева , мать по происхождению - из обрусевших шведов.
Митрофан Беляев с молодости принимал активное участие в делах отца, прожил несколько лет в Олонецкой губернии на берегах Белого моря в селе Сорока . В 1867 году Митрофан Беляев получил разрешение от Министерства государственных имуществ Российской империи на эксплуатацию лесов на берегах реки Выг , а 19 сентября 1869 года запустил паровой лесопильный завод на берегу Сорокской бухты Белого моря (ныне г. Беломорск). Проживая в Архангельске организовал любительский кружок квартетной музыки, сам исполнял партию второй скрипки.
С 1884 года оставил активную предпринимательскую деятельность, передав оперативное руководство семейными предприятиями младшему брату Сергею Петровичу (1847-1911), и занимался только меценатством.
С 1884 года Беляев устраивал у себя дома в Петербурге еженедельные музыкальные вечера камерной музыки (которые в первое время не прерывались даже и летом), положивших начало объединению выдающихся музыкальных деятелей, в дальнейшем известного как Беляевский кружок. Обычными посетителями «Беляевских пятниц» бывали Н. А. Римский-Корсаков , А. К. Глазунов , А. К. Лядов и многие другие выдающиеся музыканты-композиторы и исполнители; здесь можно было встретить и А. П. Бородина , и П. И. Чайковского , и Ц. А. Кюи , и приезжих артистов, как, например, Никиша и других. Тесные связи с Беляевским кружком поддерживал музыковед Александр Оссовский . Одним из видных представителей молодого поколения беляевцев был польский композитор, дирижер и педагог Витольд Малишевский .
Исполнялись на этих вечерах - преимущественно любительским квартетом, в котором сам Митрофан Петрович играл на альте, - наряду с классическими произведениями иностранной музыки, и только что написанные сочинения русских композиторов. Большое число мелких отдельных пьес, нарочно для Беляевских пятниц написанных, изданы затем Беляевым в двух сборниках под заглавием «Пятницы» (см. «Вестник Самообразования», 1904, № 6). По пятницам разыгрывались и сочинения, присылавшиеся ежегодно на конкурс, учрежденный Беляевым при СПб. обществе камерной музыки. Последние годы Беляев состоял председателем этого общества. Под влиянием своего увлечения новейшей русской музыкой, в особенности сочинениями А. К. Глазунова, Беляев с 1884 года оставил активную предпринимательскую деятельность, передав руководство семейными лесопромышленными предприятиями младшему брату Сергею Петровичу (1847-1911) и предался всецело служению интересам русской музыки.
В 1884 году Беляев положил начало ежегодным Русским квартетным концертам. 23 ноября 1885 г. в зале Дворянского собрания состоялся первый концерт из серии "Русских симфонических концертов", которые также финансировались Беляевым. Эти оркестровые концерты на пике своей популярности (во второй половине 1880-х гг.) проходили 6-7 раз в сезон; главным дирижёром их до 1900 г. был Н.А.Римский-Корсаков. Характерно, что в тематические программы Русских симфонических концертов включались сочинения не только петербургских (Глинки, Даргомыжского, композиторов "Могучей кучки"), но и московских композиторов (Чайковского, Танеева, Скрябина, Рахманинова). После смерти Беляева Русские симфонические концерты финансировались из его средств, завещанных "Попечительному совету для поощрения русских композиторов и музыкантов", и продолжались до середины 1918 г.
В 1904 г. Н.А. Римский-Корсаков написал оркестровую прелюдию «Над могилой», посвятив её памяти М.П. Беляева, его большого друга и друга всех русских композиторов.
Потомство
Прямого потомства М.П.Беляев не оставил, но вместе со своей супругой Марией Андриановной, которую все домашние называли Мария Андреевна, воспитывал приёмную дочь Валю. Прапраправнучатый племянник М.П.Беляева - Сергей Юрьевич Виноградов из Костромы (прапраправнук Татьяны Петровны Виноградовой, урожд. Беляевой - родной сестры Митрофана Петровича).
Праправнук Митрофана Петровича - Архимандрит Никон (Якимов), настоятель Храма Св. равноапостольной Марии Магдалины в Гааге (Нидерланды).
Напишите отзыв о статье "Беляев, Митрофан Петрович"
Примечания
Литература
На русском языке- В. Я. Трайнин. М. П. Беляев и его кружок. - Ленинград : Музыка , . - 128 с. - 14 000 экз.
- В. Стасов, «Русская Музыкальная Газета», 1895, № 2; там же, 1904, № 1 и 48; 1910, № 49.
- В. Стасов, журнал «Нива» (1904 г., № 2, стр. 38).
- Карелия: энциклопедия: в 3 т. / гл. ред. А. Ф. Титов. Т. 1: А - Й. - Петрозаводск: ИД «ПетроПресс», 2007. - С. 162-400 с.: ил., карт. ISBN 978-5-8430-0123-0 (т. 1)
- Санкт-Петербург. 300 + 300 биографий. Биографический словарь / St. Petersburg. 300 + 300 biographies. Biographic Glossary // Сост. Г. Гопиенко. - На рус. и англ. яз. - М.: Маркграф, 2004. - 320 с. - Тир. 5000 экз. - ISBN 5-85952-032-8 . - С. 26.
- Davis, Richard Beattie: The Beauty of Belaieff. GClef Publishing, London, 2008. ISBN 978-1-905912-14-8 .
Ссылки
- // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907.
Отрывок, характеризующий Беляев, Митрофан Петрович
Человек, опустошивший Францию, один, без заговора, без солдат, приходит во Францию. Каждый сторож может взять его; но, по странной случайности, никто не только не берет, но все с восторгом встречают того человека, которого проклинали день тому назад и будут проклинать через месяц.Человек этот нужен еще для оправдания последнего совокупного действия.
Действие совершено. Последняя роль сыграна. Актеру велено раздеться и смыть сурьму и румяны: он больше не понадобится.
И проходят несколько лет в том, что этот человек, в одиночестве на своем острове, играет сам перед собой жалкую комедию, мелочно интригует и лжет, оправдывая свои деяния, когда оправдание это уже не нужно, и показывает всему миру, что такое было то, что люди принимали за силу, когда невидимая рука водила им.
Распорядитель, окончив драму и раздев актера, показал его нам.
– Смотрите, чему вы верили! Вот он! Видите ли вы теперь, что не он, а Я двигал вас?
Но, ослепленные силой движения, люди долго не понимали этого.
Еще большую последовательность и необходимость представляет жизнь Александра I, того лица, которое стояло во главе противодвижения с востока на запад.
Что нужно для того человека, который бы, заслоняя других, стоял во главе этого движения с востока на запад?
Нужно чувство справедливости, участие к делам Европы, но отдаленное, не затемненное мелочными интересами; нужно преобладание высоты нравственной над сотоварищами – государями того времени; нужна кроткая и привлекательная личность; нужно личное оскорбление против Наполеона. И все это есть в Александре I; все это подготовлено бесчисленными так называемыми случайностями всей его прошедшей жизни: и воспитанием, и либеральными начинаниями, и окружающими советниками, и Аустерлицем, и Тильзитом, и Эрфуртом.
Во время народной войны лицо это бездействует, так как оно не нужно. Но как скоро является необходимость общей европейской войны, лицо это в данный момент является на свое место и, соединяя европейские народы, ведет их к цели.
Цель достигнута. После последней войны 1815 года Александр находится на вершине возможной человеческой власти. Как же он употребляет ее?
Александр I, умиротворитель Европы, человек, с молодых лет стремившийся только к благу своих народов, первый зачинщик либеральных нововведений в своем отечестве, теперь, когда, кажется, он владеет наибольшей властью и потому возможностью сделать благо своих народов, в то время как Наполеон в изгнании делает детские и лживые планы о том, как бы он осчастливил человечество, если бы имел власть, Александр I, исполнив свое призвание и почуяв на себе руку божию, вдруг признает ничтожность этой мнимой власти, отворачивается от нее, передает ее в руки презираемых им и презренных людей и говорит только:
– «Не нам, не нам, а имени твоему!» Я человек тоже, как и вы; оставьте меня жить, как человека, и думать о своей душе и о боге.
Как солнце и каждый атом эфира есть шар, законченный в самом себе и вместе с тем только атом недоступного человеку по огромности целого, – так и каждая личность носит в самой себе свои цели и между тем носит их для того, чтобы служить недоступным человеку целям общим.
Пчела, сидевшая на цветке, ужалила ребенка. И ребенок боится пчел и говорит, что цель пчелы состоит в том, чтобы жалить людей. Поэт любуется пчелой, впивающейся в чашечку цветка, и говорит, цель пчелы состоит во впивании в себя аромата цветов. Пчеловод, замечая, что пчела собирает цветочную пыль к приносит ее в улей, говорит, что цель пчелы состоит в собирании меда. Другой пчеловод, ближе изучив жизнь роя, говорит, что пчела собирает пыль для выкармливанья молодых пчел и выведения матки, что цель ее состоит в продолжении рода. Ботаник замечает, что, перелетая с пылью двудомного цветка на пестик, пчела оплодотворяет его, и ботаник в этом видит цель пчелы. Другой, наблюдая переселение растений, видит, что пчела содействует этому переселению, и этот новый наблюдатель может сказать, что в этом состоит цель пчелы. Но конечная цель пчелы не исчерпывается ни тою, ни другой, ни третьей целью, которые в состоянии открыть ум человеческий. Чем выше поднимается ум человеческий в открытии этих целей, тем очевиднее для него недоступность конечной цели.
Человеку доступно только наблюдение над соответственностью жизни пчелы с другими явлениями жизни. То же с целями исторических лиц и народов.
Свадьба Наташи, вышедшей в 13 м году за Безухова, было последнее радостное событие в старой семье Ростовых. В тот же год граф Илья Андреевич умер, и, как это всегда бывает, со смертью его распалась старая семья.
События последнего года: пожар Москвы и бегство из нее, смерть князя Андрея и отчаяние Наташи, смерть Пети, горе графини – все это, как удар за ударом, падало на голову старого графа. Он, казалось, не понимал и чувствовал себя не в силах понять значение всех этих событий и, нравственно согнув свою старую голову, как будто ожидал и просил новых ударов, которые бы его покончили. Он казался то испуганным и растерянным, то неестественно оживленным и предприимчивым.
Свадьба Наташи на время заняла его своей внешней стороной. Он заказывал обеды, ужины и, видимо, хотел казаться веселым; но веселье его не сообщалось, как прежде, а, напротив, возбуждало сострадание в людях, знавших и любивших его.
После отъезда Пьера с женой он затих и стал жаловаться на тоску. Через несколько дней он заболел и слег в постель. С первых дней его болезни, несмотря на утешения докторов, он понял, что ему не вставать. Графиня, не раздеваясь, две недели провела в кресле у его изголовья. Всякий раз, как она давала ему лекарство, он, всхлипывая, молча целовал ее руку. В последний день он, рыдая, просил прощения у жены и заочно у сына за разорение именья – главную вину, которую он за собой чувствовал. Причастившись и особоровавшись, он тихо умер, и на другой день толпа знакомых, приехавших отдать последний долг покойнику, наполняла наемную квартиру Ростовых. Все эти знакомые, столько раз обедавшие и танцевавшие у него, столько раз смеявшиеся над ним, теперь все с одинаковым чувством внутреннего упрека и умиления, как бы оправдываясь перед кем то, говорили: «Да, там как бы то ни было, а прекрасжейший был человек. Таких людей нынче уж не встретишь… А у кого ж нет своих слабостей?..»
Именно в то время, когда дела графа так запутались, что нельзя было себе представить, чем это все кончится, если продолжится еще год, он неожиданно умер.
Николай был с русскими войсками в Париже, когда к нему пришло известие о смерти отца. Он тотчас же подал в отставку и, не дожидаясь ее, взял отпуск и приехал в Москву. Положение денежных дел через месяц после смерти графа совершенно обозначилось, удивив всех громадностию суммы разных мелких долгов, существования которых никто и не подозревал. Долгов было вдвое больше, чем имения.
Родные и друзья советовали Николаю отказаться от наследства. Но Николай в отказе от наследства видел выражение укора священной для него памяти отца и потому не хотел слышать об отказе и принял наследство с обязательством уплаты долгов.
Топоров Д.А.
Введение
Жизненный путь М.П. Беляева, эволюция его воззрений на музыкальное искусство, характерные черты этой своеобразной личности, история создания и содержание основанных им учреждений, творческая направленность Беляевского кружка еще не получили надлежащего рассмотрения в литературе по истории русской музыкальной культуры. Также лесопромышленная деятельность этого знаменитого предпринимателя конца XIX ‑ начала XX вв. изучена фрагментарно. Отдельные аспекты этой проблемы затрагивались в общих работах по истории Европейского севера, Карелии, Архангельской, Мурманской областей и Заонежья. Специальных работ по истории лесопильной промышленности Карельского Поморья и Заонежья не существует. В связи с этимактуальность данной темы очевидна.
В отечественной и зарубежной литературе вопрос о лесопромышленной деятельности Митрофана Петровича Беляева до недавнего времени рассматривался поверхностно, поэтому круг литературы и источников не отличается разнообразием. Прежде всего, это архивные документы фондов 27 и 28 Национального архива Республики Карелия (НАРК). Там можно найти информацию по истории создания и развития заводов, описания имущества, правила внутреннего распорядка, схематические планы зданий при лесопильнях, отчеты уездных исправников и многое другое. Также при написании работы использовались статистические публикации конца XIX – начала XX вв. Таковыми являются: «Указатель фабрик и заводов Европейской России с царством польским и великим княжество финляндским», составленный П.А. Орловым в 1881 г.; «Сборник сведений о действующих в России акционерных обществах и товариществах на паях», составленный в 1914 г.; «Список фабрик и заводов Российской империи», составленный по официальным сведениям Отдела промышленности Министерства торговли и промышленности под редакцией В.Е. Варзара в 1912 г.; «Статистика акционерного дела России», составленная Редакционным комитетом в 1915-1916 гг. Эти статистические публикации ценны для работы тем, что в них можно легко найти информацию об основании тех или иных товариществ, акционерных обществ и заводов, об их директорах и членах правления, о местонахождении заводов, о дивидендах, о капитале, о годовой производительности и многое другое.
В работе использованы исследования П.М. Трофимова, М.А. Цейтлина, Н.А. Кораблева и других историков. В этих исследованиях можно почерпнуть информацию о том, как начинало зарождаться лесопиление на побережье Онежского озера и Белого моря, о появлении самих заводов, их дальнейшей истории и многое другое.
Для написания главы, повествующей о меценатстве Митрофана Петровича, были использованы труд В.Я. Трайнина и очерк В.В. Стасова.. В этих работах подробно описываются меценатская деятельность Беляева, история создания музыкального кружка, знакомства со знаменитыми музыкантами того времени и многое другое.
При написании научно-исследовательской работы мною было поставлено две цели. Во-первых, изучение беляевских лесопильных заводов территории Поморья и побережья Онежского озера и их роли в экономическом развитии Карелии. В соответствии с этим необходимо решить несколько задач: изучить предпосылки и обстоятельства зарождения лесопиления в Карелии, появления и развития каждого лесопильного завода от возникновения до начала XX в. Во-вторых, изучение меценатской деятельности и ее роли в развитии русского искусства второй половины XIX в. В связи с этим ставились задачи: изучить биографию Митрофана Петровича и обстоятельства, благодаря которым в жизни известного лесопромышленника совершился крупный перелом.
Работа состоит из введения, трех глав, заключения и приложения. В 1-й главе «Лесопильные заводы Беляева в Олонецкой губернии» рассматривается лесопромышленная деятельность Беляева на побережье Онежского озера. Во 2-й главе «Лесопильные заводы в Архангельской губернии» объектом изучения являются лесопильные заводы побережья Белого моря. В 3-й главе «Роль Беляева в развитии русской музыки» рассматриваются биография данной личности и причины, побудившие его стать меценатом русской музыки. Также рассказывается о знакомствах со знаменитыми музыкантами того времени, с их учениками, и конечно же с двумя молодыми дарованиями – Александром Константиновичем Глазуновым и Александром Николаевичем Скрябиным, об их совместной работе с Митрофаном Петровичем.
Глава 1 Лесопильные заводы Беляевых в Олонецкой губернии
Во второй половине XIX в. в Олонецкой губернии продолжало действовать несколько казенных и частных металлургических предприятий. Но они постепенно закрывались или приходили в упадок. В то же время получила большое развитие лесная промышленность. Причинами быстрого развития лесной промышленности в Карелии были наличие здесь огромных запасов лесов, удобных водных путей сообщения, связывавших Олонецкую губернию с Петербургом, развитие пароходного сообщения, усиление спроса на древесину в условиях пореформенного развития и др. Развитие пароходства создало благоприятные условия для вывоза лесоматериалов на российский рынок и организацию лесного экспорта через Петербург из Прионежья, ставшего в 1860-е – 1890-е гг. ведущим районом лесозаготовок.
К числу крупнейших лесопромышленников в Карелии следует отнести капиталистов Беляевых, которые, начиная с 1850 г., за короткий срок построили до десятка лесопильных заводов в Петербургской, Олонецкой, Вологодской и Архангельской губерниях. Лесопромышленники Беляевы, владевшие во второй половине XIX – начале XX вв. несколькими лесопильными заводами в Северной России, сыграли свою роль не только в истории лесной промышленности и предпринимательства дореволюционной России. Митрофан Петрович Беляев (1836-1903) был крупнейшим меценатом, внесшим огромный вклад в развитие русской музыки, Сергей Петрович Беляев (1847-1911) был активным политическим деятелем, членом ЦК партии октябристов.
Но все же, в основе всех причуд и пристрастий представителей рода Беляевых, а также тех опасностей, которые им угрожали, было их семейное дело – руководство работой нескольких больших лесопильных заводов, находившихся в четырех губерниях севера России.
В 1851 г. основатель предпринимательской династии П. А. Беляев основал вододействуемый лесопильный завод в деревне Уница Повенецкого уезда Олонецкой губернии. В 1879 г. это был крупнейший из 8 лесопильных заводов Олонецкой губернии, там было занято 35 рабочих, которые произвели пиломатериалов на 190.000 руб.. В 1890 г. на Уницком заводе уже было 43 рабочих, которые произвели продукции на 114.000 руб. Уже тогда при заводе имелись школа и больница. По данным на 1895 г. Уницкий завод действовал только 216 дней в году, в качестве двигателя использовалось одно водяное колесо, на заводе было занято 43 человека, завод произвел досок на 111.344 руб. В 1900 г. там работало уже 65 взрослых рабочих и было произведено продукции на сумму около 125.000 руб.
Петр Авраамович Беляев имел в собственности каменные дома в С.-Петербурге (на Коломенской улице, д. 34, и Николаевской улице, д. 15), где он проживал с сыновьями Митрофаном, Григорием, Сергеем и Яковом. С 1880 г. в делах фирмы участвовали сыновья П. А. Беляева. В 1884 г., после выхода из дела М. П. Беляева, фирму возглавил второй сын – Сергей Петрович. В 1893 г. дело преобразовано в товарищество на паях с капиталом 1.325.000 руб. (265 именных паев по 5.000 руб.). Товарищество специализировалось на производстве и продаже лесоматериалов в Российской империи и за границей, перевозка грузов осуществлялась собственными паровыми буксирами и баржами. Также в 1893 г. был образован торговый дом (товарищество на вере) «Беляев А. П. и К о » Капитал составлял 60.000 руб. (59.000 руб. – вклад полных товарищей и 1 тысяча рублей – непоименованного вкладчика). Полными товарищами являлись британские подданные Альфред Петрович Беляев и Эдмунд Томас Джеллибран. Последний состоял директором товарищества «Шлиссельбургская ситценабивная мануфактура». Фирма «Беляев А. П. и К о » специализировалась на экспортной торговле лесом и лесоматериалами при Петербургском порте. Контора находилась первоначально на Кадетской линии, д. 25, а позже на 2-й линии Васильевского острова, д. 11.
Другим крупнейшим лесопильным заводом на побережье Онежского озера был завод в пригороде Петрозаводска Соломенном. В 1905 г. завод купца Пикина в Соломенном сгорел, и на его месте появился лесопильный завод купца Пименова, также позже сгоревший. В 1914 г. лесопильный завод на этом месте строит купец Беляев. С тех пор левую часть пролива называют Беляевской стороной.
Первоначально в комплекс лесопильного завода Беляева входил амбар пильный стоимостью 21.176 руб. 30 коп. и кочегарки с машинным отделением стоимостью 26.710 руб. 81 коп. Альфредом Петровичем были приобретены большой котел с принадлежностями (5.410 руб. 26 коп.), котел малый с принадлежностями (3.765 руб. 18 коп.), паровая машина (10.061 руб. 80 коп.), трансмиссия с ремнями (12.932 руб. 09 коп..), две большие лесопильные рамы с принадлежностями (11.456 руб. 92 коп.). Полная стоимость завода составляла 238.746 руб. 51 коп. Число рабочих достигало 177 человек. Завод специализировался на выработке досок и брусьев. За год лесопильня производила лесоматериал на 148.922 руб.
В.И. Ленин, внимательно изучивший развитие капитализма в России в конце XIX в., в своем труде «Развитие капитализма в России» писал: «Пореформенная эпоха характеризуется особенным ростом этой промышленности: спрос на лес быстро возрастал и как на предмет личного потребления (рост городов, увеличение неземледельческого населения в деревнях, потеря крестьянами своего леса при из эмансипации) и, в особенности, как на предмет производительного потребления. Развитие торговли, промышленности, городской жизни, военного дела, железных дорог и пр. и пр. – все это вело к громадному увеличению спроса на лес для потребления его не людьми, а капиталом». О росте заготовки леса говорят такие цифры: на рубеже 1850-х ‑ 1860-х гг. из лесных дач, расположенных в карельских уездах Олонецкой губернии, на местные лесопильни и в Петербург ежегодно поставлялось 200-250 тысяч бревен. Во второй половине 1870-х гг. добыча деловой древесины в этом районе составила уже 334 тысячи бревен в среднем за год, а к рубежу XIX-XX вв. (1898–1902) достигла 820 тысячи бревен.
Характерной особенностью промышленного развития Карелии в пореформенный период XIX в. являлся опережающий рост лесопильного производства. Это определялось целым рядом причин: наличием богатых лесных ресурсов, растущим спросом на высококачественную карельскую древесину на российском и мировом рынках, относительно низкой капиталоемкостью отрасли, наличием разветвленной естественной сети сплавных магистралей, сравнительно удобными водными путями для транспортировки пиломатериалов за границу и в Петербург. Однако при этом формирующийся индустриальный сектор экономики края приобретал черты однобокости. К началу XX в. лесопиление давало 66,3 % всей стоимости промышленной продукции.
Глава 2 Лесопильные заводы Беляевых в Архангельской губернии
Пореформенная Россия второй половины XIX в., с трудом обменявшая привычное крепостное право на упорную погоню за капиталом, была обречена превратить лес в один из главных источников «первоначального накопления». Любое природное богатство удобно для начинающего бизнесмена тем, что его можно добыть и, не обрабатывая, продать. Тем паче, при гигантском спросе, а на лес он был тогда действительно гигантским. «Развитие торговли, промышленности городской жизни, военного дела, железных дорог и пр. и пр. – все это вело к громадному увеличению спроса на лес для потребления его не людьми, а капиталом», ‑ писал известный знаток и критик российского капитализма В.И. Ленин.
Капитализм ворвался в Поморье решительно и быстро. Нетронутые топором леса, обилие сплавных рек и Белое море превратили наши места в маленькое лесное Эльдорадо. Одним из первых на лесные богатства Карельского Поморья обратил внимание крупный петербургский предприниматель Митрофан Петрович Беляев. Отец его имел большой лесной завод в Повенецком уезде Олонецкой губернии и торговал лесом преимущественно с Англией.
В начале 1860-х гг. Петр Абрамович приобрел лесные промыслы на Беломорье. В 1866 г. с согласия и при содействии отца Митрофан Петрович с двоюродным братом Николаем Павловичем Беляевым основал в селении Сорока Кемского уезда Архангельской губернии собственный лесопромышленный завод. Он им владел 18 лет (до 1884 г.). Это был трехрамный лесопильный завод. Он был одним из первых заводов в Карелии, на которых пилорамы приводились в движение не водяными двигателями, а паровыми машинами.
В 1873 г. на Сорокском лесозаводе ежегодно распиливалось до 40 тысяч бревен, а стоимость составляла свыше 100 тысяч рублей. Пиломатериалы преимущественно отправлялись в Англию. Летом 1875 г. завод сгорел, и на его месте была начата постройка нового завода, который на одну раму стал работать с 1877 г. С августа 1875 г. Беляев начал строительство нового лесопильного парового завода, который был пущен в ноябре 1876 г. Заводы получили название «Космополит» и «Финляндский».
Первоначально заводы имели 6 пилорам и ежегодно распиливали до 100.000 бревен. На заводах работали около 150 постоянных рабочих, а в летнее время столько же сезонных. Рабочий день при двух сменах в цехах длился 12 часов, а во время погрузки пиломатериалов на пароходы люди работали чуть ли не круглые сутки.
В 1880 г. совершился перелом в жизни Митрофана Беляева. Он узнал и полюбил русскую музыку. В 1884 г. М.П. Беляев передал свои полномочия фирме «Петра Беляева наследники и К о », вступил в нее лишь пайщиком и посвятил все свои силы музыкальной деятельности.
В 1884 г. после отхода М.П. Беляева от предпринимательской деятельности во главе фирмы встал его брат Сергей Петрович Беляев (1847-1911). Он являлся председателем правления лесоперерабатывающего товарищества на паях «Беляева П. наследники и К о », состоял членом Петербургского биржевого комитета, совета Государственного банка, Совета торговли и мануфактур, Особого по портовым делам присутствия, Коммерческого суда и председателем правления Северного сельскохозяйственного общества. При нем в 1892 г. было создано «Товарищество Петра Беляева наследники» основной капитал составлял 2 млн. руб. (400 именных паев по 5000 руб. за каждый). В 1914 г. дивиденды составляли 6% в год. После его смерти во главе товарищества встал на короткое время Яков Петрович Беляев (1852-1912) Состоял также председателем Общества лесопромышленников, членом Совета съездов представителей промышленности и торговли, Петербургского биржевого комитета, председателем судоходного отдела Петербургской биржи, членом Совета торговли и мануфактур, Совета по железнодорожным и тарифным делам, учетно-ссудного комитета Петербургской конторы Государственного банка, членом присутствия Петербургской казенной палаты. Его сменил Николай Петрович Беляев.
В 1890 г. на обоих заводах было 5 паровых машин, 220 рабочих, а производство леса составило 237.000 руб. Уже тогда при заводах действовали школа и больница. Больница была рассчитана на 15 кроватей; бывшие владельцы предполагали ее расширить. Оборудование более чем удовлетворительно, но теперь ее из заводской сделали окружной, при чем обслуживал ее всего один фельдшер, в обязанности которого входили разъезды на всю волость и порт. Что касается школы, то она была обставлена хорошо, и когда-то было намерение ее расширить. В 1892 г. при содействии Беляевых была построена телеграфная линия между Сумским посадом и Кемью. Также пожертвовали деньги на постройку в селе Сорока Троицкой церкви. Она была освящена 10 июля 1894 г.
В 1899 г. был построен третий лесопильный завод вблизи старинного поморского селения Умба. Причиной постройки завода было высокое качество местного леса. Постройка лесопилки обошлась Беляевым в 121.073 рубля. На завод товариществом было куплено 4 паровые машины, динамо-машину для освещения, 4 станка с круглыми пилами и 3 пильные рамы. В 1900 г. на заводе работало около 300 рабочих, а к 1902 г. – 500 рабочих. В 1905 г. управляющим заводом был назначен подданный Великобритании Павел Петрович Тикстон. На 1909 г. завод был оснащен паровыми двигателями и локомобилем и имел 289 рабочих.. На заводе вырабатывались доски из хвойных пород деревьев. Заполярная сосна пользовалась огромным спросом у предпринимателей, занимающихся изготовлением мебели и музыкальных инструментов.
В 1912-1913 гг. управляющим заводом был Яков Яковлевич Беляев. Он являлся Якову Петровичу старшим сыном. В июне 1914 г. Умбский завод сгорел от удара молнии, но в этом же году владельцы восстановили его. Он получил название «Феникс». Завод был лучше всех оборудован. Там было 6 рам (5 шведских и одна финская), установленных на цементе и кирпичах. Рамы приводились в движение паровой машиной мощностью в 250 сил. Для нагревания котлов утилизировались древесные остатки, остающиеся после распиловки бревен. В машинном отделении помещалась динамо, дающая энергию в столярную мастерскую, мельницу и для освещения заводских зданий. Завод стоял на берегу морской бухты. Сюда доставлялся лес со сплавных путей; отсюда он прямо направлялся при помощи электрических кранов в громадные штабеля. В течении 12 часов такой кран мог поднять и уложить 1.200 бревен. На завод же бревна механически вычерпывались прямо их бухты, причем вода искусственным образов и зимой около берега поддерживалась в такой температуре, что она не замерзала. При заводе имелась хорошо обставленная столярная мастерская, в которой предполагалось изготавливать мебель не только для своих нужд, но и для местного рынка и для нужд Мурманской железной дороги. Эта мастерская являлась бы первым опытом создания в Сороке деревообрабатывающей промышленности. Также при заводе имелись механическая мастерская со строгальными механическими станками, литейная с вагранкой и волчковой печью для чугунного и медного литья. С завода шли по всем направлениям эстакады, по которым на вагонетках распиленный лес устремлялся на биржи.
В дальнейшем, вплоть до 1917 г. сорокские заводы имели для всего Карельского Поморья большое значение. Особо важны были для тех деревень, где были неурожайные земли. Оттуда и комплектовалась большая часть постоянных рабочих, работавших с небольшим перерывом круглый год на заготовках: зимой на рубке, летом на сплавах. Были и сезонные наймы: больше всего уходило на лесные заработки зимой, меньше – летом.
Форма найма рабочих была различна: на своих и на хозяйственных харчах, сдельно, поденно и понедельно. На рубке леса преобладала сдельная плата, а на сплаве поденная. Разница в найме на своих и хозяйских харчах видна из следующей таблицы:
Условия найма рабочих на Сорокских заводах Беляевых
|
На своих харчах |
На хозяйских харчах |
|
Кроме мужчин, на лесопильных заводах работали женщины и подростки, плата которым стояла ниже. Так например, если работнику–мужчине платили в день в среднем 81 коп., женщина в таких же условиях получала 42 коп. и подросток 46 коп.
Заработная плата рабочих определялась на основании письменного или устного соглашения с подрядчиками, иногда – с отдельными рабочими. Такая крупная фирма, как акционерное общество Беляевых, обычно отпечатывало тексты договоров типографским способом. В них предусматривалось взимание штрафов и неустойки, практиковались и вычеты.
Принимая во внимание, что местному населению редко хватало собственного хлеба и что край вообще беден в продовольственном отношении, Беляевы на местах лесозаготовок имели свои продовольственные склады. В этих складах рабочие заводов могли покупать по сносной цене предметы первой необходимости (овес, мука, сахар, соль, чай и табак и пр.). Беляевы производили дополнительно обильное кормление рабочих на местах лесозаготовок. Такое кормление имело свои коммерческие соображения: с одно стороны этим поднималась интенсивность труда, а с другой – оно служило приманкой для рабочих, и тем самым заработная плата могла держаться промышленником на выгодной ему высоте.
Мировой экономический кризис начала XX столетия негативно сказался на деятельности лесопильных заводов Поморья. Начались сокращение производства, уменьшение заработка, увольнения части персонала. Естественным ответом на это был рост недовольства рабочих. Когда началась революция 1905-1907 гг. рабочие лесопилок Поморья сразу же включились в забастовочную борьбу. Они требовали установить 8-часовой рабочий день, отменить штрафы и вычеты, повысить заработную плату, признать право празднования 1 мая. Администрация завода сразу же пошла на некоторые уступки. Но в 1906 г. произошло новое волнение. Причиной этого было увольнение ряда участников стачки, произошедшей ранее. Недовольство рабочих заключалось в том, что годом ранее администрация завода обещала не увольнять никого из участников стачек. В 1907 г. революция заставила российских капиталистов пойти на уступки рабочим. В том числе и администрация беляевских лесопильных заводов согласилась выполнить некоторые требования рабочих.
После 1907 г. начался новый промышленный подъем, но на этом беды Беляевых не закончились. В 1908 г. в тех же краях появился еще один лесопромышленник – англичанин Стюарт. Он начал свою карьеру мелким служащим в одной из столичных лесопромышленных фирм. Прослужив в Петрограде некоторое время, он перебрался в Архангельскую губернию, где уже начал вести собственные лесные операции. Спустя еще некоторое время он появился в Олонецкой губернии. В селе Сорока он начал строить лесопильный завод и вести заготовки в тех же местах, где и Беляев, в частности на Сегозере. Завод его находился на острове Молчанова, в 12 верстах от устья. Лесопромышленник сразу же стал конкурировать с Беляевыми. Прежде всего, он повысил заработную плату рабочим. Тем самым он добился привлечения на свою сторону рабочих рук. Так поверстная плата на сплаве составляла 80 коп. вместо 25 коп. у Беляевых. Сразу после этого Стюарт стал приобретать популярность среди местного населения. Увидев, какой популярностью пользуется конкурент, Беляевы, разумеется, сразу включились в борьбу. От этой борьбы выигрывали только рабочие.
В конце концов, конкуренты поладили, вошли в контакт друг с другом и цены у обоих стали одинаковыми. Но еще долгое время местное население с большой похвалой отзывалось о Стюарте (или как его называло население «Чюарт»). Отношения эти ярко выразились в 1918 г. В этот год были расхищены Беляевские кладовые, а Стюартовские оказались нетронутыми.
В начале XX столетия в Сороке был сооружен памятник основателю заводов Митрофану Беляеву. Бюст основателю был установлен на постамент перед первой лесопильной рамой, действовавшей с момента основания завода до 1907 г. Памятник этот, как свидетельствует надпись на плите, хранящейся в районном краеведческом музее, был установлен «благодарными рабочими и служащими». В искренности этих слов можно и усомниться, так как менее чем через 20 лет место бюста Беляева на постаменте занял металлический бюст вождя мирового пролетариата, а на обороте памятной доски (не пропадать же добру) рабочие лесозавода сделали надпись, посвященную «любимому вождю и учителю В.И. Ленину».
Глава 3. Роль Беляева в развитии русской музыки
Посетители Русского музея в Ленинграде невольно останавливаются перед одним из замечательных портретов, созданных великим русским художником И.Е. Репиным и хранящимся в знаменитой галерее выдающихся деятелей русской культуры. С портрета смотрит красивый рослый мужчина средних лет. Образ его строг и монументален. Энергичный, властный профиль, крупная голова на широких плечах, открытое лицо, голубые глаза. Небольшая бородка и грива волос, откинутых назад. «Поза, выражение характера, мысли, силы и бодрости в этом портрете неподражаемы», ‑ писал В.В. Стасов. Своеобразная, колоритная натура, незаурядный внешний облик М.П. Беляева превосходно запечатлены репинской кистью.
Митрофан Петрович Беляев родился в Петербурге 10 февраля 1836 г. Отец его, Петр Абрамович (Авраамович) Беляев (1800-1880) ‑ выборгский (с 1854 г. ‑ петербургский) купец 1-й гильдии, с 1856 г. ‑ потомственный почетный гражданин, а затем коммерции советник, был богатым лесопромышленником по Олонецкой губернии, и вел крупные дела преимущественно с Англией.. В середине 1850-х гг. он создал лесопромышленную и лесоторговую фирму «Петр Беляев с сыновьями».
Мать М.П. Беляева, Екатерина Яковлевна, урожденная Никифорова, принадлежала к обрусевшей шведской фамилии. Также у Митрофана было два брата – Сергей (1847–1911) и Яков (1852–1912).
Петр Абрамович дал своим сыновьям очень хорошее воспитание, сначала домашнее, потом общественное. По мере того, как сыновья подрастали, отец вовлекал их в свои предприятия, сначала как приказчиков, позже – как компаньонов.
Митрофан до 16-летнего возраста находился в реформаторском училище. Преподавание в том заведении, где учился Беляев, проводилось в основном на немецком, но изучались и другие языки: общая программа предусматривала обучение с уклоном, близким к курсу коммерческих училищ. После успешного окончания обучения в 1851 г., отец предложил сыну полностью посвятить себя музыке. Тем самым он не хотел стеснять наклонности своего сына. Но Митрофан не решился на это и по семейной традиции начал купеческую карьеру приказчиком в фирме отца с окладом 15 руб. в месяц. Он выполнял различные поручения фирмы, совершал деловые путешествия по городам Англии, Шотландии, Германии и Франции. В каждом городе он посещал музеи, картинные галереи, бывал в театрах и на концертах, приобретал книги для личной библиотеки.
Семья Беляевых, сохраняя приверженность патриархально-купеческому укладу и традициям, не чуждалась культурных интересов своего времени. Родители шли навстречу запросам и увлечениям сыновей. В юном Митрофане поддерживалось влечение к музыке – в раннем возрасте он стал обучаться игре на скрипке. Его преподавателем был знаменитый скрипач и дирижер императорского балета, А.Ф. Гюльпен. Почти одновременно занимался самостоятельно игрой на фортепиано. А затем стал брать уроки игры на музыкальном инструменте у фортепианного учителя Штанге. Играл он технически не столь совершенно, но его исполнение отличалось ритмической дисциплиной, музыкальностью, он свободно читал ноты с листа, владел техникой четырехручных переложений для фортепиано квартетов и несложных оркестровых произведений.
Во время своего пребывания в реформаторском училище Беляев участвовал в квартетных вечерах. Он исполнял партии на скрипке или альте, участвовал в певческом кружке.
После окончания училища Беляев поступил в любительский симфонический оркестр Петербургского немецкого клуба. Клубом в то время руководил популярный дирижер Людвиг Вильгельм Маурер (1789-1878). В начале 1860-х гг. оркестр распался и прекратил свое существование. Тогда Митрофан Петрович стал членом музыкального кружка, который собирался в большом зале гостиницы «Демут», расположенной на Мойке. Председателем кружка был Покотилло. Он безошибочно завязал знакомство с самыми интересными личностями, появлявшимися в демутовском зале, – А.К. Лядовым и его консерваторскими приятелями Г.О. Дютшем и Н.С. Лавровым, а также с председателем музыкальной комиссии кружка А.П. Бородиным.
Постоянное общение с Лядовым оказывало благотворное влияние на Беляева. Беляев постепенно входит в круг новых музыкальных интересов, в нем пробуждается влечение к музыке русских композиторов. Также этому способствовали встречи с А.П. Бородиным (руководитель кружка) и его другом детства М.Р. Щиглевым.
С Лядовым Митрофан Петрович жил по-соседству, поэтому чаще всего они встречались в домашних условиях и проводили вечера в задушевных беседах, из которых Беляев узнал много интересного и нового о композиторах Могучей кучки. В 1882 г. через Анатолия Константиновича Митрофан познакомился с учеником Н.А. Римского-Корсакова, А.К. Глазуновым. На тот момент Александру было всего 17 лет, но его сочинения начали уже исполняться на концертах и музыкальных вечерах. 17 марта 1882 г. в концерте Бесплатной музыкальной школы под управлением Балакирева состоялось публичное выступление первой симфонии Глазунова для большого оркестра на две польские темы. Выступление было очень успешное, даже пугающее своей преждевременной зрелостью. «То был поистине великий праздник для всех нас, петербургских деятелей молодой русской школы. Юная по вдохновению, но уже зрелая по технике и форме, симфония имела большой успех. Публика была поражена, когда перед ними на вызовы предстал автор в гимназической форме». В этом же году летом симфония юного Александра прозвучала на Всероссийской выставке в Москве, но на этот раз уже под управлением учителя. Митрофан, конечно же, присутствовал на выставке, чтобы еще раз прослушать понравившееся ему произведение. На ней он познакомился с самим Римским Корсаковым. Это знакомство нашло отражение в следующих значительных строках из «Летописи»: «Перед началом репетиции ко мне подошел высокий красивый господин, с которым я часто встречался в Петербурге, но знаком не был. Он отрекомендовался, назвав себя Митрофаном Петровичем Беляевым, попросил позволения присутствовать на всех репетициях... С этого момента началось мое знакомство с этим замечательным человеком, имевшим впоследствии такое огромное значение для русской музыки».
Когда проходила репетиция переложения Первой симфонии Глазунова для фортепиано, Митрофан был в восторге. На него производили огромное впечатление сочинения Глазунова. Их свежесть и своеобразность действовали на него, как нечто самое увлекательное и чарующее. Для него открывался новый, до тех пор еще неведомый мир художественного наслаждения и радости. Именно этому новому миру он решил посвятить все свои силы, всю свою жизнь и значительную часть своего состояния. Главной причиной всего этот был – Глазунов.
В 1884 г. М. П. Беляев оставил свои коммерческие занятия и задумал два широких предприятия: первое – концерты исключительно русские; второе – издание музыкальных сочинений тоже исключительно русских. Первое осуществилось в 1884 г., второе – в 1885-м.
Первый в жизни Глазунова концерт, целиком составленный из его произведений (27 марта 1884 г.), был устроен по инициативе Беляева. Этот вполне настоящий «концерт» был скромно назван на печатных афишах: «Репетициею сочинений А.К. Глазунова», конечно потому, что никакой общей публики на этом концерте не присутствовало, а были только знакомые, по специальному приглашению М.П. Беляева. Это выступление сыграло важную роль в творческой жизни Александра. Оно навело Митрофана Петровича на мысль регулярно проводить концерты симфонической русской музыки, возможно шире знакомить с ней публику. Эта идея обсуждалась в среде близких к Беляеву музыкантов и нашла всеобщую поддержку. Римский-Корсаков предложил название: «Русские симфонические концерты». Организация нового дела быстро пошла вперед, и вскоре, в ноябре 1885 г., петербуржцы уже знакомились с программой первого Русского симфонического концерта. За первым концертом последовали второй, третий…
По просьбе Беляева художественное руководство концертами приняли на себя Римский-Корсаков, Лядов и Глазунов. Они составляли программы, решали вопрос, связанные с исполнением. Благодаря этому на афишах Русских симфонических концертов появлялись чуть ли не все заслуживавшие внимания сочинения отечественных композиторов. Многие из них на этих концертах исполнялись впервые. Некоторые затем приобретали широкую известность.
«Частые встречи с Митрофаном Петровичем скоро превратились в дружбу, которая не прекращалась до его последних дней. Как мне не скромно сознаться, но я не могу сказать, что вся дальнейшая широкая деятельность Митрофана Петровича создалась на звеньях этого сближения со мною», - писал Глазунов. Весьма важным звеном этого сближения, послужившим существенным стимулом к кардинальному музыкальному перерождению Беляева, крутому повороту его деятельности, явилось совместное заграничное путешествие молодого композитора и страстного поклонника его музыки. Родители Глазунова, к которым он обратился с просьбой отпустить их сына на его, Беляева попечение, охотно дали согласие.
Летом 1884 г. молодой композитор и его покровитель отправились в Германию, в Веймар. Там проводился традиционный съезд Всеобщего музыкального общества, основанного в 1854 г. Председателем общества был Ф. Лист. Великий композитор в свое время был кумиром «Могучей кучки», его личность и творчество и позже вызывали повышенный интерес Балакирева, Римского-Корсакова, Бородина: они изучали его музыку, восхищались его новаторством. В свою очередь, Лист знал сочинения» кучкистов», имел с некоторыми из петербургских композиторов личные встречи, положительно отзывался о переписке. В одном из писем от Бородина Ференц получил рекомендацию принять Беляева и Глазунова. Великий композитор принял их необыкновенно радушно и высказал сердечнейшую свою симпатию и молодому автору и его творению. 17 мая на одном из концертов прозвучала симфония Глазунова под управлением Мюллера-Гартунга в присутствии молодого «отца» данного шедевра и его друга.
Из Веймара путешественники отправились во Францию, Испанию, а на обратном пути снова посетили Германию, но на этот раз город Байрет. Там они присутствовали на представлении «Парсифаля».
Путешествие, творчески обогатившее молодого композитора, было очень полезным и для его друга. Знакомство с Листом, оказавшимся, как убедился в этом Беляев, горячим поклонником и ревнителем русской музыки; положительная реакция ряда видных зарубежных музыкантов на исполненные в концертах русские произведения укрепляли патриотические чувства Беляева, давали повод для глубоких размышлений о судьбах музыкальной культуры прошлого, настоящего и будущего Родины.
В этом же 1884 г., 6 ноября, на имя Стасова в Публичную библиотеку пришло письмо без подписи. Его содержание оказалось весьма любопытным. «Композиторский труд (за исключением оперных сочинений) – самый неблагодарный, - писал неизвестный. – Талантливые композиторы оркестровых и камерных сочинений в редких случаях получают грошовый гонорар, а большею частью с трудом находят издателей даже на даровых условиях, так как издание партитур и оркестровых голосов обходится дорого, а требование на них – незначительно.
Желая оказать поощрение русскому композиторскому таланту… я намерен оставить капитал, из процентов с которого ежегодно выдавались бы премии за талантливые сочинения…
Для выдачи премий я назначаю день 27-е ноября – в память годовщины первого исполнения «Ивана Сусанина» и «Руслана и Людмилы». В письме указывались произведения и композиторы, достойные быть отмеченными в 1884 г. Так были учреждены премии имени Глинки, оказавшие помощь целому ряду композиторов. Автором письма и учредителем этих премий оказался М.П. Беляев.
В этом списке отсутствовала фамилия Глазунова, но в 1885 г. он был удостоен Глинкинской премии. Полученную сумму денег молодой композитор пожертвовал на сооружение памятника на могиле Мусоргского.
Чуть позже Беляев заключил договор с Глазуновым на исключительное издание сочинений молодого дарования. На тот момент ряд произведений Александра Константиновича были уже скуплены другими издателями, но Беляев выкупил их, говоря, что он сам хочет издавать произведения своего любимца. После этого в голову Митрофана Петровича пришла мысль – издать собственное издательство. Это было невиданное до тех пор предприятие: оно основывалось на определенных идейно-художественных принципах и совершенно не преследовало коммерческих целей.
Издательство было основано в Лейпциге – мировом центре в области печати. Оно располагало передовой техникой и вскоре стало лучшим русским нотоиздательством. Первым изданием фирмы «М. П. Беляев» была «Увертюра на греческие темы» Глазунова. Много лет тщательно и красиво отпечатанные сочинения радовали композиторов, исполнителей и любителей.
В течение 10-летия 1884-1894 гг. он издал все самое замечательное, иногда высокоталантливое, что было создано в продолжение этого периода новою русскою музыкальною школой.
В 1894 г. Митрофан Петрович познакомился с еще одним молодым дарованием, с 23-летним Александром Николаевичем Скрябиным. Он заинтересовался его творчеством, начал публиковать и пропагандировать его произведения.
Как явствует из воспоминаний Оссовского, В.И. Сафонов говорил с Беляевым и горячо рекомендовал ему опубликовать ранние произведения Скрябина. Митрофан Петрович слушал эти пьесы исполнении автора, приезжавшего в Петербург в начале 1894 г., познакомился с ним и был очарован его музыкой и личностью. «Беляев с первых мгновений учуял дар Скрябина, но «комитет» издательства (Римский-Корсаков, Лядов и А.К. Глазунов), призванный Беляевым быть высшим судьей в вопросах художественной ценности предлагаемых к изданию сочинений, раскололся во мнениях: Римский-Корсаков и Глазунов были против издания этих молодых опусов Скрябина. Только Лядов определенно поддержал Беляева, и последний принял на себя единолично решение напечатать вещи сразу и навсегда полюбившегося ему нового композитора».
Постепенно творчество Скрябина завоевывало все более и более широкое признание, чему немало способствовала публикация его произведений М.П. Беляевым, назначавшим к тому же высокие гонорары и заботившимся об их распространении. Забота Беляева распространялась не только на сочинения Скрябина, но и на самого композитора. Благодаря Митрофану Петровичу Александр Николаевич смог войти в число «Беляевского кружка» - славного содружества русских музыкантов, группировавшихся вокруг Римского-Корсакова.
Общество, собиравшееся у Беляева и получившее название «Беляевский кружок», состояло из музыкантов разной степени одаренности, по-разному смотрящих на цели и задачи искусства. Естественно, наибольшим авторитетом пользовался Римский-Корсаков. Он был центром кружка. Лядов и Глазунов – во многом его единомышленники – вместе с ним составляли ядро. Все они – люди двух поколений – прочно впитали лучшие заветы «Кучки», сохраняли и развивали их. Это не могло не сказаться на деятельности художественных организаций Беляева, в какой-то мере на облике Беляевского кружка. Именно в таком смысле можно говорить о преемственной связи между группировками музыкантов 1860-х и 1880-х гг.
Заключение
Русская и западноевропейская музыкальная история не знает пока другого примера издательского, концертного и меценатского учреждения, подобного делу, основанному М.П. Беляевым. Во всех отраслях оно вытекало из одного лишь начала – идеи всемерного содействия развитию русской национальной музыки. Построенное на строгом расчете, хотя и всякое в огромном масштабе, дело это, однако, не преследует никаких материальных выгод. Продолжавшаяся свыше 30 лет деятельность основанных М.П. Беляевым учреждений оказала огромное влияние на развитие передового национального реалистического направления в русской музыке.
Еще в 1895 г., отмечая 10-летие музыкально-общественной деятельности Беляева, В.В. Стасов предсказал: «Когда будет писаться история русской музыки, имя М.П. Беляева займет там однажды видную и почетную страницу».
Дело совершенное М.П. Беляевым так велико, вклад внесенный им и его ближайшими соратниками в сокровищницу русской музыкальной культура столь исторически значителен, что полностью оправдывает стасовское предсказание.
Изучая развитие лесной промышленности в Карелии в конце XIX – начале XX вв., следует отметить несколько моментов:
n в Карелии в середине и второй половине XIX столетия лесопильные заводы возводились благодаря наличию дремучих лесов и обилию рек. Эти факторы благоприятствовали строительству вододействующих лесопилок. Таковыми были лесопильни до реформ. А в пореформенный период появились уже паровые лесозаводы;
n первоначально центром лесопиления была южная Карелия. Для этого у нее был один главный плюс – близкое расположение от Петербурга, который являлся главным потребителем продуктов лесопильной промышленности. К концу XIX в. в Олонецком уезде осталось очень мало лесопильных заводов. Это произошло потому, что центр карельского лесопиления перекочевал на север. В Карельском Поморье в пореформенный период возникли крупные лесозаводы с паровыми двигателями. Они вырабатывали продукцию на экспорт;
n развитие промышленности «настолько энергично проявило себя уничтожением лесов, что по сравнению с этим все, что было сделано им для поддержания и насаждения леса, представляет совершенно незаметную величину». В дореволюционный период в Карелии лесозаготовки сопровождались страшными лесными пожарами и массовыми вырубками. Лесоохранительные законы ничего не могли поделать и были бессильны в борьбе с отечественными и иностранными капиталистами.
Приложение
Лесопильный завод «Феникс
»
Список использованных источников и литературы
1. Баданов В.Г. История экономики Карелии. Кн. 1. Экономика Карелии со времени вхождения края в состав единого Русского государства до Февральской революции / В.Г. Баданов, Н.А. Кораблев, А.Ю. Жуков. - Петрозаводск, 2005.
2. Барышников М.Н. Деловой мир Петербурга: исторический источник. СПб., 2000.
3. Бэлза И. Ф. Александр Николаевич Скрябин / И. Ф. Бэлза // М.: Музыка. 1987. 176 с.
4. Варзар В.Е. Список фабрик и заводов Российской империи. СПб., 1912.
5. Карелия в прошлом и настоящем: пробное учебное пособие для общеобразовательных учреждений Республики Карелия / М.И. Шумилов, А.Ю. Жуков, Н.А. Кораблев и др. Петрозаводск: Verso, 2005. 320 с.
7. Кораблев Н.А. Социально-экономическая история Карельского Поморья во второй половине XIX века / Н.А. Кораблев // Петрозаводск: Карелия. – 1980. - 128 с.
9. Крюков А.Н. Александр Константинович Глазунов / А.Н. Крюков // М.: Музыка. 1982. 144 с.
10. Кунин И.Ф. Римский-Корсаков / И.Ф. Кунин // М.: Молодая гвардия. 1964. 240 с.
11. Материалы основного обследования промышленных предприятий Олонецкой губернии за 1916 год // НАРК. Ф.27, оп. 3, д. 59/525, л. 27+1.
12. Орлов П.А. Указатель фабрик и заводов Европейской России с Царством Польским и Великим княжеством Финляндским. СПб., 1881.
13. Орлов П.А., Будагов С.Г. Указатель фабрик и заводов Европейской России. СПб., 1894.
14. Поляк С. Леса и лесной промысел в районе Сегозера // Известия общества изучения Карелии. 1924. № 1. С. 42-58.
15. Стасов В.В. Митрофан Петрович Беляев. М.: Государственное музыкальное издательство. 1954. 58 с.
16. Статистика акционерного дела России. Акционерные, паевые и фабрично-заводские предприятия России. Птг.: Печатное дело. 1915.
18. Трайнин В. М. П. Беляев и его кружок. М.: изд-во “Музыка”. 1975. 128 с.
19. Трофимов П. М. Очерки по истории лесной промышленности севера. Архангельск, 1947. 48 с.
20. Цейтлин М. А. Очерки развития лесозаготовок и лесопиления России / М.А. Цейтлин. 1968. С. 133.
Примечания
Баданов В.Г. и др. История экономики Карелии. Кн. 1. Экономика Карелии со времени вхождения края в состав единого Русского государства до Февральской революции / В.Г. Баданов, Н.А. Кораблев, А.Ю. Жуков. ‑ Петрозаводск, 2005.
Трофимов П.М. Очерки по истории лесной промышленности севера. Архангельск, 1947. 48 с.
При реализации проекта использованы средства государственной поддержки, выделенные в качестве гранта в соответствии c распоряжением Президента Российской Федерации № 11-рп от 17.01.2014 г. и на основании конкурса, проведенного Общероссийской общественной организацией «Российский Союз Молодежи»
1836-1903/04), лесопромышленник, меценат. Учредил Глинкинские премии (1884). Основал нотное издательство (1885), организовал "Русские симфонические концерты" (1885) и "Русские квартетные вечера" (1891). На музыкальных вечерах в доме Б. в С.-Петербурге возник т. н. Беляевский кружок (Н. А. Римский-Корсаков, А. К. Глазунов, А. К. Лядов и др.).
Отличное определение
Неполное определение ↓
Беляев, Митрофан Петрович - известный русский музыкальный издатель и меценат. Сын богатого лесопромышленника, Беляев родился 10 февраля 1836 г. в Санкт-Петербурге и получил очень хорошее образование. С 9 лет он начал учиться игре на скрипке и самоучкой на фортепиано, которым впоследствии стал заниматься систематически. 14-летним мальчиком он пристрастился к камерной музыке, играя в квартетных вечерах сначала на скрипке, потом на альте. Отец не хотел стеснять его наклонностей и предлагал ему посвятить себя целиком музыке, но юноша решил продолжать отцовское дело, сначала под его руководством, а затем самостоятельно. С 1851 по 1866 годы Беляев вел лесопромышленное дело в Олонецкой губернии. С 1866 г. по 1884 г. Беляев перенес свое торговое дело в Кемский уезд Архангельской губернии и вел его самостоятельно, вместе со своим двоюродным братом. Сначала Беляев увлекался преимущественно западной, немецкой музыкой и вращался больше в немецких любительских камерных кружках. Только в начале 1880-х годов он узнал произведения тогдашних представителей молодой русской музыкальной школы, играя в оркестре любительского кружка под управлением А.К. Лядова. В 1882 г. Беляев познакомился с известным ныне композитором А.К. Глазуновым, сочинения которого тогда только что начали исполняться публично. Знакомство это сделало Беляева страстным поклонником новой русской музыки. В 1884 г. Беляев оставил свое торговое дело и задумал два широких предприятия: концерты исключительно из произведений русских композиторов, очень редко в то время исполнявшихся, и издание сочинений также только русских композиторов, с трудом тогда находивших себе издателей. В 1884 г. Беляевым был устроен первый симфонический концерт из сочинений А.К. Глазунова. На следующий год было положено начало систематическим русским симфоническим концертам, так называемым ""Беляевским"". В том же году Беляевым было основано в Лейпциге музыкально-издательское дело. И концерты, и музыкальное издательство Беляев не оставлял до самой своей смерти. С 1891 г. Беляев стал устраивать и русские квартетные вечера, в которых исполнялись произведения русской камерной музыки, в ту пору еще немногочисленные. Сначала они посещались мало, но затем стали привлекать все более и более многочисленную публику. Благодаря им Балакирев, Бородин, Римский-Корсаков, Глазунов, Скрябин и др. получили возможность слышать свои сочинения в оркестровом исполнении и судить о том впечатлении, какое производят задуманные ими оркестровые эффекты. Такие же концерты (числом 2) были организованы Беляевым на всемирной парижской выставке 1889 г. Не меньшая заслуга перед русской музыкой принадлежит его музыкально-издательскому делу. С 1885 г. Беляевым было издано около 3000 номеров произведений Римского-Корсакова, Бородина, Глазунова, Лядова, Соколова, С.И. Танеева, Скрябина, Гречанинова, братьев Блуменфельдов, Щербачева, Витоля и многих других. Все издания Беляева отличаются изяществом и сравнительной дешевизной: элемент коммерческой прибыли в этом вполне идейном предприятии совершенно отсутствовал. Авторы издававшихся Беляевым музыкальных сочинений получали от него гонорар, нередко гораздо больший, чем давали другие издатели. И помимо этого Беляев постоянно, в самых различных формах, оказывал материальную поддержку как музыкальным деятелям, так и разным музыкальным предприятиям. В 1898 г. Беляев был избран председателем Санкт-Петербургского общества камерной музыки и неоднократно устраивал при нем конкурсы на соискание премий за лучшие камерные сочинения. Благодаря вечерам камерной музыки в доме Беляева возникла целая серия небольших пьес для струнного квартета наших композиторов, озаглавленная ""Среды"" и изданная тем же музыкальным издательством. Беляев умер неожиданно, еще бодрым и энергичным, 22 декабря 1903 г. В завещании своем он оставил значительный капитал - большую долю своего крупного состояния, - обеспечивающий выдачу ежегодных ""Глинкинских"" премий русским композиторам. Бескорыстная деятельность Беляева в области русской музыки, по удачному сравнению В.В. Стасова, имеет то же значение, как деятельность П. Третьякова в области русской живописи. Оба служили настоящему национальному русскому делу, оба руководились чувством, далеким от официального и показного патриотизма, неспособного на бескорыстные жертвы. В деятельности этих двух русских купцов, связь которых с ""податными сословиями"" была совсем свежа, сказалось здоровое общественное начало, таящееся в глубине русской коллективной души. - См. статью В. Стасова в ""Русской Музыкальной Газете"", 1895, № 2; там же, 1904, № 1 и 48; 1910, № 49. С. Булич.
Отличное определение
Неполное определение ↓
Беляев, Митрофан Петрович
(1836-1903) - выдающийся музыкальный деятель, которому русская музыка за последние двадцать пять лет очень многим обязана. Отец его - богатый лесопромышленник; он сам в молодости принимал участие в делах отца, прожив для этого несколько лет на берегах Белого моря. В Архангельске, как и раньше в Петербурге, он организовал любительский кружок квартетной музыки, сам исполняя преимущественно партию второй скрипки. В Петербурге он устраивал у себя с 1882 г. еженедельные музыкальные вечера камерной музыки, которые в первое время не прерывались даже и летом. Обычными посетителями "Беляевских Пятниц" бывали Н. А. Римский-Корсаков, А. К. Глазунов, А. К. Лядов и многие другие выдающиеся музыканты-композиторы и исполнители; здесь можно было встретить и А. П. Бородина, и П. И. Чайковского, и Ц. А. Кюи, и приезжих артистов, как, напр., Никиша и др. Исполнялись на этих вечерах - преимущественно любительским квартетом, в котором сам М. П. играл на альте, - наряду с классическими произведениями иностранной музыки, и только что написанные сочинения русских композиторов. Большое число мелких отдельных пьес, нарочно для Беляевских пятниц написанных, изданы затем Б. в двух сборниках под заглавием "Пятницы" (см. "Вестник Самообразования", 1904, № 6). По пятницам разыгрывались и сочинения, присылавшиеся ежегодно на конкурс, учрежденный Б. при СПб. обществе камерной музыки. Последние годы Б. состоял председателем этого общества. Под влиянием своего увлечения новейшей русской музыкой, в особенности сочинениями А. К. Глазунова, Б. с начала 1880-х годов оставил все свои торговые дела и предался всецело служению интересам русской музыки. В 1884 г. было положено им начало ежегодным русским симфоническим и квартетным концертам, а в 1885 г. основана в Лейпциге русская музыкальная нотоиздательская фирма. Этой фирмой издано за двадцать лет огромное число русских музыкальных сочинений, начиная с романсов и кончая симфониями и операми (в 1902 г. Б. пожертвовал в Императорскую Публичную Библиотеку 582 тома своих изданий). Эта сторона деятельности Б. потребовала расхода в несколько сот тысяч рублей, о возврате которых он и не мечтал. За неделю до его кончины, когда болезнь сломила его крепкий организм и заставила его лечь в постель, обычный пятничный квартет по его настоянию все-таки не был отменен. Завещал он на продолжение и расширение начатого им музыкального дела значительные капиталы.
См. статью В. В. Стасова в журнале "Нива" (1904 г., № 2, стр. 38).
Н. Гезехус.
{Брокгауз}
Беляев, Митрофан Петрович
Род. 10 февраля 1836 в СПб., ум. 22 декабря 1903 там же; учился в СПб. реформатском училище, окончив которое продолжал до 1884 вести крупное лесное дело в Олонецкой губ., перенятое им от отца. Игре на скрипке и фп. учился с детства; продолжал заниматься музыкой и в зрелом возрасте, вращаясь преимущественно в немецких камерных кружках. Только в начале 80-х годов Б. впервые пришлось близко познакомиться с произведениями Римского-Корсакова, Мусоргского, Бородина и др., в том числе и Глазунова, бывшего тогда еще юношей. Знакомство это превратило Б. в страстного поклонника новой русской музыки, для поддержки которой он в 1885 основал в Лейпциге крупное издательское дело. До сих пор им изданы более 2000 №№ произведений Римского-Корсакова, Бородина, Глазунова, Лядова, Соколова. Танеева, Скрябина, Гречанинова и др. (в том числе партитуры и партии нескольких опер и множества оркестр. произведений). С этою же целью основаны были им в СПб. в 1885 "русские симфонические концерты", в программу которых входят исключительно произведения русских композиторов (главным образом симфонические, а также камерные и др.). Концерты эти ежегодно даются и поныне (3-6 в сезон), под управлением Римского-Корсакова, Глазунова и др. Такие же концерты (2) организованы были Б. и на всемирной парижской выставке 1889 в Трокадеро. С 1891 устраивает в СПб. ежегодные "русские квартетные вечера". В честь Б. Бородиным Римским-Корсаковым, Глазуновым и Лядовым написан струнный квартет на тему Be-la-ef. В 1898 Б. избран председателем СПб. общества камерной музыки, причем неоднократно при посредстве О. К. М. устраивал конкурсы на соч. камерной музыки из пожертвованных им средств. Биографический очерк Б. составлен В. Стасовым ("Рус. муз. газ.", 1895, № 2).
[В завещании своем назначил капитал, обеспечивающий дальнейшее продолжение издательской деятельности фирмы в прежнем духе; во главе дела, по просьбе завещателя, стали Римский-Корсаков, Глазунов и Лядов.]
Беляев, Митрофан Петрович
(1836-1903) - музыкальный деятель. С детства чувствовал влечение к музыке, учился игре на скрипке у А. Ф. Гюльтена и на рояле у Штанге. Крупный капиталист-лесопромышленник, Б. основал в 1884 музыкальное издательство под фирмою "М. П. Беляев в Лейпциге". Издательская деятельность Б. явилась заметным вкладом в русскую музыкальную культуру: им были изданы произведения Бородина, Римского-Корсакова, Глазунова, Лядова, Танеева, Скрябина, Гречанинова и др. Музыкально-общественная деятельность Б. выразилась в организации "Русских симфонических концертов", "Квартетных вечеров" и др.
Лит.: Стасов, В. В., М. П. Беляев, СПб, 1895; М. П. Беляев и основанное им дело, СПб, 1910; Переписка А. И. Скрябина и М. П. Беляева, П., 1922; Беляев, В. М., А. К. Глазунов, т. I, Петроград, 1922.
Отличное определение
Неполное определение ↓
В одно прекрасное утро первой гильдии купец и потомственный почётный гражданин Митрофан Петрович Беляев пробудился с твёрдым намерением отойти от дел. Лёжа на перине, он с присущей ему чёткостью соображал весь план предстоящей ему купли-продажи и выгодного вложения вырученных миллионов. И вот тогда, наконец, он сможет отдаться своим прихотям, главной из которых была музыка.
В памяти его всплыл разговор с покойным отцом, Петром Абрамовичем Беляевым. Было это весной 1851 года; Митрофану исполнилось 15, и он только что окончил реальное училище при лютеранской церкви. «Ты можешь целиком посвятить себя музыке!» – сказал ему отец. Не правда ли, подобный отцовский совет как-то не вяжется со стереотипным образом русского купца-самодура, который только и знает, что измываться над детьми, ни в грош не ставя их личную волю?
Но Беляев-отец вовсе не был самодуром. Это был человек утончённый и с большими запросами. Проживал в столице, в собственном доме на Николаевской улице. Женился на шведке и быт свой обставил с поистине европейской элегантностью: изящная мебель, фортепиано, картины, книги... Детей воспитывали гувернантки, а младшего, Митрофана, с 9 лет учили игре на скрипке, для чего был нанят Гюльпен – дирижёр императорского балета. Потомок крепостных, Пётр Абрамович Беляев более всего мечтал, чтобы сын его сделался аристократом духа – человеком иной породы – артистом.
Вскоре, однако, выяснилось, что музыканта из сына не получится. Из-за грубого строения руки Митрофан вынужден был сменить скрипку на альт, считавшийся по тем временам инструментом второсортным. Позже он и вовсе решил, что музыка - не его дело, и поступил на место рядового приказчика в фирме отца, с окладом 15 рублей в месяц.
Так он начал постигать азы семейного бизнеса. А бизнес этот был отнюдь не маленьким. Фирма «Пётр Беляев с сыновьями» поставляла строевой лес по всей Европе, главным образом в Англию. Лес заготавливался на старых, ещё дедовских лесных промыслах в Олонецкой губернии, к которым была присовокуплена свежеприобретённая концессия на Белом море. Дело котировалось миллионным.
К 25 годам Митрофан Петрович успел пройти все ступени приказчицкой иерархии и дорос до полноправного совладельца. Затем почти пять лет он колесил по всей Европе, выполняя поручения отца. За это время он посетил Париж, Берлин, Гамбург, Лейпциг – не считая городов помельче. Полгода он прожил в Лондоне, наслаждаясь музеями и купаясь в прелестях местной концертной жизни, но не забывая и о деле. В Европе он чувствовал себя в своей стихии. Главное препятствие для русских - языки - Митрофан Петрович одолел ещё в детстве. В лютеранском училище все предметы преподавались по-немецки, а остальные европейские языки он выучил дома, с гувернанткой. Он даже признавался, что чувствует себя скорее немцем, нежели русским.
К тридцати годам молодой Беляев настолько набрал силу, что смог вернуться в Россию и, оставаясь пайщиком отцовской фирмы, начать собственное дело. В товариществе с двоюродным братом Николаем он первым из российских промышленников приступил к лесоразработкам в Кеми. Дело сулило огромные барыши: не случайно же 70 лет спустя тут, в Кемских лесах, большевики организовали один из крупнейших лесопромышленных центров ГУЛАГа.
Сколько миллионов нажил Митрофан Петрович Беляев на кемской древесине – одному Богу (и швейцарскому банку) известно. Уж наверное достаточно, чтобы позволить себе маленькие причуды. Ведь передавать эти миллионы по наследству ему было некому.
В отличие от хрестоматийного фонвизинского Митрофанушки, жениться Митрофан Петрович не хотел и долго сопротивлялся любым попыткам его к этому принудить. В конце концов, поддавшись натиску братьев, он взял в жёны немолодую вдовицу Марию Андриановну, которая с мужем почти не разговаривала, ни в чём ему не перечила и боялась его до дрожи в коленках. От первого брака у неё была дочь Валентина. Общих же детей у Митрофана Петровича и Марии Адриановны не было, так как спали они демонстративно в разных концах дома.
Единственной страстью Митрофана Петровича до конца его дней было искусство. Читал он запоем; во всяком городе посещал картинные галереи, концерты и театры. Но больше всего любил музицировать. Каждую пятницу в доме Беляева собирались друзья. После сытного ужина хирург А.Ф.Гельбке и профессор физики Петербургского технологического института Н.А.Гезехус расчехляли скрипки, а профессор медицины В.В.Эвальдс брался за виолончель. К ним присоединялся хозяин дома со своим альтом, и получался неплохой квартет.
А ещё Митрофан Петрович обожал играть в оркестре. Каждую субботу в банкетном зале ресторана «Демут», что на углу Невского проспекта и Мойки, собиралось человек 40 членов Немецкого клуба - в основном разночинная интеллигенция. Репетировали без всякой цели, даже не намереваясь когда-нибудь выступить публично. Им нравился сам процесс. Нанимали вскладчину дирижёра, покупали ноты - что было по тем временам отнюдь не дёшево, - и с наслаждением исполняли симфонии Бетховена и Моцарта.
Митрофан Петрович очень ценил эту репертуарную ориентацию демутовского кружка. Сам он признавал только очень хорошую музыку, и непременно немецкую: Шуберта, Мендельсона, Брамса...
Однако при всех своих музыкальных увлечениях Митрофан Петрович был и оставался прежде всего купцом. Если в его делах возникала малейшая загвоздка, он тут же откладывал альт в сторону и с головой погружался в коммерцию. К тому же, у него было золотое правило: никогда не тратить на музыку ни крупицы своего капитала. Музыка была для него, как для других купцов коньяк. Он точно знал свою «норму» и никогда не позволял себе забыться. Этих мудрых правил Митрофан Петрович неукоснительно придерживался почти тридцать лет. Отчего же вдруг всё переменилось?
В 1881 году музыкальным руководителем демутовских «суббот» был назначен молодой композитор Анатолий Константинович Лядов. Будущий автор «Бабы Яги и «Музыкальной табакерки» воображал себя гением и по этой причине был необыкновенно ленив. Он не выносил абсолютно никакой деятельности. Лишь безденежье вынуждало его возиться с богатенькими дилетантами, которых он от души презирал. Вечно кем-то или чем-то оскорблённый, он кричал на них, топал ногами, швырял об пол часы...
И вот однажды в разгар одной из таких лядовских истерик в дверях показался юноша лет шестнадцати, высокий, полнотелый и чернявый. Заметив пришедшего, Лядов тотчас же перестал дирижировать и сошёл к нему; завязался долгий разговор. Оркестранты зевали и скучали. А Митрофан Петрович в это время с каким-то странным чувством всматривался в лицо незнакомого ему паренька, страстно желая вмешаться в чужой для него разговор, но не имея для этого никакого повода. Так зародилась глубокая душевная привязанность, перевернувшая всю его жизнь.
Назавтра же Беляев, будучи с Лядовым накоротке, стал расспрашивать его о давешнем собеседнике. Тот ответил, что это был Сашенька Глазунов, чрезвычайно одарённый композитор и его, лядовский, ученик. У Митрофана Петровича жадно загорелись глаза. Он непременно хотел узнать, что за музыку пишет этот юный гений. И Лядов вызвался тотчас же удовлетворить его любопытство. Митрофан Петрович завёл его к себе домой, усадил за рояль, и Лядов по памяти (воистину талант!) сыграл ему только что написанную Первую симфонию Глазунова. Купец был в восторге. Вскоре эта вещь - возможно, не без помощи Беляева - прозвучала в концерте. Митрофан Петрович собственной персооной присутствовал в зале и особенно был тронут тем, что Сашенька вышел кланяться в гимназической форме.
«Мне помнится, что как будто Митрофан Петрович присутствовал и на ужине в честь моего дебюта в доме моих родителей», – вспоминал позднее Глазунов. – «С этого дня он стал бывать у нас, и я – у него... Частые встречи с Митрофаном Петровичем скоро превратились в дружбу, которая не прекращалась до его последних дней. Как мне нескромно сознаться, но я не могу не сказать, что вся дальнейшая широкая деятельность Митрофана Петровича создавалась на звеньях этого сближения со мною».
В последующие годы Беляев ездил за Сашей Глазуновым повсюду, где исполнялась его музыка. В Москве, на Всероссийской выставке, симфонией Глазунова дирижировал его новый учитель – Николай Андреевич Римский-Корсаков. Митрофан Петрович не побоялся самолично представиться прославленному мэтру; впрочем, пару лет спустя ради Сашеньки он бесстрашно отправился к самому Францу Листу.
Митрофан Петрович аккуратейшим образом переписал в особый альбом каждую вещь, сочинённую его любимцем с самого раннего детства. Даже письменные упражнения, выполненные в классе теории музыки, не прошли мимо его влюблённого внимания.
А весной 1884 года, заручившись согласием Сашиных родителей, Беляев вместе с юношей отправился в большое заграничное путешествие. Побывали в Веймаре, где проходил ежегодный съезд «прогрессивных» немецких композиторов во главе с Листом. Тут Митрофану Петровичу удалось устроить исполние Сашиной симфонии. В Париже, с той же целью, познакомились с Полиной Виардо; но престарелая дива ничем не смогла им помочь. Затем два друга (одному из них было 48, другому 19) продолжили своё романтическое странствие: посетили Испанию, затем Северную Африку...
На обратном пути заехали в Байрейт, в святилище Вагнера, чтобы присутствовать на представлении «Парсифаля» (композитор завещал в течение 30 лет после своей смерти не ставить эту оперу ни в каком другом месте). Байрейт произвёл на Митрофана Петровича неизгладимое впечатление: он понял, какой материальной силой может обладать любовь. Спектакль длился 6 часов; и всё это время, смертельно скучая, он думал о Вагнере и о Людвиге Баварском, который выстроил для своего любимца красивейший театр в Европе. Чем его Саша хуже Вагнера? И разве он сам беднее Людвига Баварского, этого безумного короля, разрушавшего всё, что он имел?..
Наутро Беляев предложил Глазунову договор на издание его сочинений. Условия были подписаны 4 июля 1884 года. А ровно год спустя, 2 июля, издательская фирма «М.П.Беляев в Лейпциге» была занесена в городской реестр торговых предприятий.
К идее открытия собственной издательской фирмы Митрофан Петрович пришёл далеко не сразу. Поначалу он хотел субсидировать публикацию одних только Сашенькиных сочинений, но потом сообразил, что это было бы неприлично. К тому времени, благодаря Сашеньке, он успел уже познакомиться не только с Лядовым и Римским-Корсаковым, но и с Бородиным. Сашенька их всех боготворил. Митрофан же Петрович исходно признавал только немецкую музыку. Но ничего не поделаешь - ради Сашеньки пришлось полюбить и Бородина с Лядовым.
И не просто полюбить, но и пообещать, что он будет на свои деньги издавать произведения русских композиторов и платить им высокие гонорары. Речь, разумеется, шла не обо всех композиторах, а только о тех, которые нравились Сашеньке Глазунову. Но и этого было достаточно, чтобы вогнать Митрофана Петровича в полнейшее разорение. Затея с издательством требовала свободных денег, которых у Беляева не было, и которые можно было достать, лишь поместив весь капитал в банк под высокие проценты. И это в условиях, когда о выгоде нечего было и мечтать – дай Бог избежать убытков! В прежние времена Митрофан Петрович ни за что не пошёл бы на такой риск. Но теперь, ослеплённый безумной привязанностью к своему любимцу, он махнул рукой на все разумные соображения и лишь дал зарок ни в коем случае не трогать основного капитала.
После чего он со всею расчётливостью опытного купца приступил к организации дела. Даже с учётом транспортных расходов, печатать в Германии выходило дешевле, чем в России, не говоря уже о качестве. Поэтому своё издательство он разместил в Лейпциге.
В России в книжном и нотном бизнесе безраздельно властвовали пираты, которые уже в те давние времена применяли до боли знакомую схему. Пользуясь тем, что между царским правительством и европейскими государствами не существовало конвенции по авторским правам, Юргенсон в Москве и Бессель в Петербурге издавали огромными тиражами Верди, Россини и Моцарта. Они нажили на этом баснословные капиталы и ни с кем не хотели делиться. Из российских композиторов они печатали только самых популярных и платили им жалкие копейки. Юргенсон цинично хвастал, что доход, полученный им с издания одного-единственного романса Петра Ильича Чайковского, был достаточен, чтобы покрыть все расходы на печатание остальных его произведений.
Беляев воспрользовался этой же ситуацией, перевернув её наизанку. Он печатал в Лейпциге романсы Глинки, а его племянникам (так как сам композитор был давно покойным) не платил ни гроша. Предусмотрителен был Митрофан Петрович... И – как-то нервически пунктуален: всё дотошно записывал по разным книжечкам, даже программы своих домашних квартетных «пятниц».
Кстати, сами эти «пятницы», благодаря знакомству с композиторами, преобразились до неузнаваемости. В доме Беляева собиралось теперь до 70 человек, в основном музыканты из Петербургской консерватории. И все они - особенно студенты - очень любили покушать. В восемь вечера у Митрофана Петровича садились играть; ровно в полночь - ужинать. Глядя на то, как его изголодавшиеся ученики целой стаей набрасываются на роскошные яства, Римский-Корсаков только вздыхал. Митрофана Петровича он недолюбливал и в отношениях с ним неизменно сохранял официальный тон. Для него было невыносимо, что этот грубоватый купчишко навязывал свои вкусы ему, 600-летнему аристократу и всемирно известному композитору.
И, тем не менее, Римскому-Корсакову приходилось терпеть. Ведь он прекрасно понимал, что, кроме Беляева, его семь опер никто издавать бы не стал. Особенно горько ему было сознавать, что Митрофан Петрович печатает его монументальные творения не из уважения к нему как к композитору, а из любезности по отношению к Сашеньке. Оперу, особенно русскую, Беляев ненавидел, и никакие умствования Римского-Корсакова не могли его в этом поколебать. Однако желания любимца были для него законом, и он печатал даже то, что никак не укладывалось в его представления о «великом и прекрасном». Во имя дружбы, он сотнями печатал бездарные творения учеников – всяческих Антиповых, Арцыбушевых да Копыловых, горами пылившихся на складе. В их кружке это называлось «пестовать таланты». Единственный раз за все эти годы Митрофан Петрович заартачился. Когда Сашенька попросил его напечатать корсаковскую «Сказку о царе Салтане», он решил, что это слишком, и отказался наотрез, ссылаясь на финансовые трудности. Самое забавное, что Римский-Корсаков ужасно обиделся,
Ради Сашеньки стареющий купец затеял ещё и концертную антрепризу. Начало ей было положено в 1884 году, когда Митрофан Петрович впервые нанял оркестр и устроил публичную «репетицию сочинений А. К. Глазунова». Так официально называлось это странное мероприятия. Начиная с сезона 1886/1887 беляевские концерты становятся абонементными. Митрофан Петрович арендует лучший в Петербурге зал Дворянского собрания (ныне в этом здании располагается Филармония) и оркестр Мариинского театра. В программе – всё те же Глазунов, Римский-Корсаков, Лядов, но в основном бесцветные творения никому не известных студентов. Римский-Корсаков и Лядов были убеждены, что молодым композиторам очень полезно слушать свои «шедевры» в оркестровом исполнении. Интересно ли это публике? Над подобным вопросом Римский-Корсаков и Лядов даже не задумывались, ведь Митрофан Петрович уже всё оплатил. Они были заняты высоким искусством, а остальное их нимало не смущало.
Спокоен был и Митрофан Петрович, несмотря на то, что зал, вмещавший более 1500 человек, заполнялся максимум на 5-10 процентов. Количество зрителей лишь изредка превышало число участников. В итоге антреприза очень скоро превратилась в «чёрную дыру», стремительно поглощавшую беляевские миллионы. Чтобы повысить посещаемость, Митрофану Петровичу советовали нанимать популярных солистов. Но он и слышать об этом не хотел. Ему нравилось ощущал себя истинным, бескорыстным рыцарем российской музыки.
В 1889 году в Париже проходила Всемирная выставка. Митрофан Петрович не мог упустить такой случай. Он нанял знаменитейший оркестр Колонна и организовал два «русских» концерта из произведений всё тех же композиторов. Фактически, он выбросил на ветер колоссальную сумму. В зале собралось не более полусотни человек, а французские музыканты, на которых он так сильно рассчитывал, и вовсе не пришли. К всеобщему удивлению, Митрофана Петровича это ничуть не обескуражило.
В 1890 году во взаимоотношениях 54-летнего Беляева и 24-летнего Глазунова произошёл перелом - они перешли на «ты». С тех пор Митрофан Петрович уже открыто и страстно ревновал своего любимца. Глазунов оправдывался: «Ты упрекаешь меня в том, что я будто бы хожу на репетиции только для того, чтобы смотреть на балетных красавиц. Поверь, что мне на теперешних репетициях не до того: этим можно заниматься в праздное время». Но мир между ними скоро восстанавливался, тем более что Глазунов не забывал порадовать благодетеля новым квартетом.
А затем ревновать стал уже Глазунов. Накануне своего 60-летия Митрофан Петрович повстречал свою новую любовь. Это был юный Александр Скрябин. Напрасно Римский-Корсаков, Глазунов и Лядов, входившие в консультативный совет при беляевском издательстве, отговаривали своего благодетеля от печатания скрябинских опусов. Митрофан Петрович упорно стоял на своём. Больше того, он назначил назначил новому любимцу нечто вроде стипендии – 100 рублей ежемесячно, как бы в счёт гонораров за будущие произведения. По тем временам это было профессорское жалованье. После женитьбы Скрябина стипендия была удвоена - несмотря на то, что Митрофан Петрович яростно противился этому браку. Уже смертельно больной, он путешествует со своим молодым другом по Европе, устраивает ему первые триумфы...
На Рождество 1903 года Митрофан Петрович Беляев скончался, оставив подробнейшие указания по поводу своего «музыкального дела». Он устроил его настолько мудро, что, если бы не известные октябрьские события, нотоиздательская фирма процветала бы и поныне. Особые распоряжения были отданы насчёт Скрябина. Душеприказчикам - Римскому-Корсакову, Глазунову и Лядову - было велено печатать все его сочинения. В последующие 15 лет только Скрябин и спасал беляевское издательство от той серости, в которой оно погрязло из-за катастрофического засилья глазуновских и лядовских учеников.
После кончины Беляева обнаружились и другие удивительные вещи. Например, ежегодная Глинкинская премия, которая уже много лет вручалась композиторам от имени некоего таинственного «доброжелателя», оказалась делом рук Митрофана Петровича. Он умер, а премию продолжали вручать вплоть до 1918 года, когда «беляевский кружок» – этот идеальный прообраз Союза композиторов СССР – в силу известных событий перестал существовать.
С тех пор много лет композиторов подкармливало только государство и делало это точно так же, как Беляев, - не за талант, а по блату и за особую преданность. Результат налицо... хороший или плохой - судить читателю, в зависимости от его причастности к этой системе. Композиторов стало очень много... или очень мало - это как посмотреть. И вся их продукция - для закупочных комиссий и издательств, а не для Бога и людей.