По утрам теперь звонил телефон. Проверьте пожалуйста сочинение! От Ани

Оффлайн

ИСХОДНЫЙ ТЕКСТ.

- Мама, слышишь меня?



















- Болят ваши косточки?..

- Болят, моя доча…










- Говори, мама, говори…

СОЧИНЕНИЕ

В своем тексте Б.Екимов затрагивает проблему
Данная проблема очень важна в наше время, когда жизнь заставляет погрузиться только в собственные проблемы, забыв своих родителей.В тексте говорится о дочери как мало она уделяла внимания и времени свое пристарелой маме, а она так нуждалась в этом.
Позиция автора весьма однозначна. Жизненные обстоятельства, повседневные дела мешают детям найти время и теплые слова для своих пожилых родителей, а они так в этом нуждаются.
Я полностью согласна с позицией автора в том, что нужно обращать внимания на близких людей. Уделять хоть чуть-чуть им внимания.
Об этом говорили в своих произведениях русские писатели. Например, Паустовский
"Телеграмма". Девушка Настя, живя в Ленинграде, получает телеграмму о том,что ее мать больна, но дела, которые кажутся ей важными, не позволяют ей поехать к матери. Когда же она, осознав величину возможной утраты, приезжает в деревню, то оказывается слишком поздно: матери в живвых уже нет...
Приведу еще пример из произведения Распутин " Последний срок" .Старуха Анна мучается не оттого, что ей скоро умирать, а оттого что распалась ее семья.
Таким образом, могу сделать вывод о том, что надо беречь своих пожилых родителей и уделять им внимания.

Ответы (10 )

• Ответ принят

  Оффлайн

• Ответ принят

• Ответ принят

Оффлайн

• Ответ принят

  Оффлайн

  Работа слабая. Более 10 баллов не наберет.
  В своем тексте Б.Екимов затрагивает проблему отношения взрослых детей к пожилым родителям.
  Данная[b] проблема очень важна в наше время, когда жизнь заставляет погрузиться только в собственные проблемы, забыв своих родителей.В тексте говорится о дочери как мало она уделяла внимания и времени свое пристарелой маме, а она так нуждалась в этом.(Комментарий по проблеме отсутствует).
  Позиция автора весьма однозначна . Жизненные обстоятельства, повседневные дела мешают детям найти время и теплые слова для своих пожилых родителей, а они так в этом нуждаются.
  автора в том, что нужно обращать внимания на близких людей. Уделять хоть чуть-чуть им внимания.Об этом говорили в своих произведениях русские писатели.
  Например, [b]К.Г. Паустовский в рассказе"Телеграмма". Девушка Настя, живя в Ленинграде, получает телеграмму о том,что ее мать больна, но дела, которые кажутся ей важными, не позволяют ей поехать к матери. Когда же она, осознав величину возможной утраты, приезжает в деревню, то оказывается слишком поздно: матери в живв ых уже нет...(Весь абзац - грамматическая ошибка.)
  Приведу еще пример из произведения В.РаспутинА " Последний срок" .Старуха Анна мучается не оттого, что ей скоро умирать, а оттого что распалась ее семья.(Мало. За аргумент не зачтут.)
  Таким образом, могу сделать вывод о том, что надо беречь своих пожилых родителей и уделять им внимания.
  Меркантильный,на твой взгляд, хозяин сайта.

• Ответ принят

  Оффлайн

• Ответ принят

  Оффлайн

• Ответ принят

  Оффлайн

• Ответ принят

  Оффлайн

  В своем тексте Б.Екимов затрагивает проблему отношения взрослых детей к пожилым родителям.
  Данная проблема очень важна в наше время, когда жизнь заставляет погрузиться только в собственные [b]проблемы , забыв своих родителей.(Г)В тексте говорится о дочери (где знак?) как мало[b] она уделяла внимания и времени своеЙ прЕ старелой маме, а она так нуждалась в этом.(А где о том, что дочь прозрела, все поняла? Л) Комментарий неполный.
  Позиция автора весьма однозначна. Жизненные обстоятельства, повседневные дела мешают детям найти время и теплые слова для своих пожилых родителей, а они так в этом нуждаются.
  Я полностью согласна с позицией автора в том, что нужно обращать [b]внимани я на близких людей Уделять хоть чуть-чуть им[b] внимания.
  Об этом говорили в своих произведениях русские писатели. Например,[b]К.Г. Паустовский
  "Телеграмма".(РЕЧЬ) Девушка Настя, живя в Ленинграде, получает телеграмму о том,что ее мать больна, но дела, которые кажутся ей важными, не позволяют ей поехать к матери. Когда же она, осознав величину возможной утраты, приезжает в деревню, то оказывается слишком поздно: матери в живв ых уже нет...
  Приведу еще пример из произведения __ __РаспутинА" Последний срок" .Старуха Анна мучается не оттого, что ей скоро умирать, а оттого что распалась ее семья.(А где взятая проблема? Аргумент не возьмут...)
  Таким образом, могу сделать вывод о том, что надо беречь своих пожилых родителей и уделять им вниманиЕ.
  К1-1 К2-1 К3-1 К4-2 К5-1 К6-0 К7 - 2 К8- 2 К9-0 К10-0 К11-1К12-1=12 баллов

• Ответ принят

  Оффлайн

  ИСХОДНЫЙ ТЕКСТ.
  Б. Екимов. “Говори, мама, говори…”

  По утрам теперь звонил телефон-мобильник. Черная коробочка оживала:
  загорался в ней свет, пела веселая музыка и объявлялся голос дочери, словно рядом она:
  - Мама, здравствуй! Ты в порядке? Молодец! Вопросы и пожелания? Замечательно! Тогда целую. Будь-будь!
  Коробочка тухла, смолкала. Старая Катерина дивилась на нее, не могла привыкнуть. Такая вроде малость - спичечный коробок. Никаких проводов. Лежит-лежит - и вдруг заиграет, засветит, и голос дочери:
  - Мама, здравствуй! Ты в порядке? Не надумала ехать? Гляди… Вопросов нет? Целую. Будь-будь!
  А ведь до города, где дочь живет, полторы сотни верст. И не всегда легких, особенно в непогоду.
  Но в год нынешний осень выдалась долгая, теплая. Возле хутора, на окрестных курганах, порыжела трава, а тополевое да вербовое займище возле Дона стояло зеленым, и по дворам по-летнему зеленели груши да вишни, хотя по времени им давно пора отгореть рдяным да багровым тихим пожаром.
  Птичий перелет затянулся. Неспешно уходила на юг казарка, вызванивая где-то в туманистом, ненастном небе негромкое онг-онг… онг-онг…
  Да что о птице говорить, если бабка Катерина, иссохшая, горбатенькая от возраста, но еще проворная старушка, никак не могла собраться в отъезд.
  - Кидаю умом, не накину… - жаловалась она соседке. - Ехать, не ехать?.. А может, так и будет тепло стоять? Гутарят по радио: навовсе поломалась погода. Ныне ведь пост пошел, а сороки ко двору не прибились. Тепло-растепло. Туды-сюды… Рождество да Крещенье. А там пора об рассаде думать. Чего зря и ехать, колготу разводить.
  Соседка лишь вздыхала: до весны, до рассады было еще ох как далеко.
  Но старая Катерина, скорее себя убеждая, вынимала из пазухи еще один довод - мобильный телефон.
  - Мобила! - горделиво повторяла она слова городского внука. - Одно слово - мобила. Нажал кнопку, и враз - Мария. Другую нажал - Коля. Кому хочешь жалься. И чего нам не жить? - вопрошала она. - Зачем уезжать? Хату кидать, хозяйство…
  Этот разговор был не первый. С детьми толковала, с соседкой, но чаще сама с собой.
  Последние годы она уезжала зимовать к дочери в город. Одно дело - возраст: трудно всякий день печку топить да воду носить из колодца. По грязи да в гололед. Упадешь, расшибешься. И кто поднимет?
  Хутор, еще недавно людный, с кончиной колхоза разошелся, разъехался, вымер. Остались лишь старики да пьянь. И хлеб не возят, про остальное не говоря. Тяжело старому человеку зимовать. Вот и уезжала к своим.
  Но с хутором, с гнездом насиженным нелегко расставаться. Куда девать малую живность: Тузика, кошку да кур? Распихивать по людям?.. И о хате душа болит. Пьянчуги залезут, последние кастрюлешки упрут.
  Да и не больно весело на старости лет новые углы обживать. Хоть и родные дети, но стены чужие и вовсе другая жизнь. Гостюй да оглядывайся.
  Вот и думала: ехать, не ехать?.. А тут еще телефон привезли на подмогу - “мобилу”. Долго объясняли про кнопки: какие нажимать, а какие не трогать. Обычно звонила дочь из города, по утрам.
  Запоет веселая музыка, вспыхнет в коробочке свет. Поначалу старой Катерине казалось, что там, словно в малом, но телевизоре, появится лицо дочери. Объявлялся лишь голос, далекий и ненадолго:
  - Мама, здравствуй! Ты в порядке? Молодец. Вопросы есть? Вот и хорошо. Целую. Будь-будь.
  Не успеешь опомниться, а уже свет потух, коробочка смолкла.
  В первые дни старая Катерина лишь дивилась такому чуду. Прежде на хуторе был телефон в колхозной конторе. Там все привычно: провода, черная большая трубка, долго можно говорить. Но тот телефон уплыл вместе с колхозом. Теперь появился “мобильный”. И то слава богу.
  - Мама! Слышишь меня?! Живая-здоровая? Молодец. Целую.
  Не успеешь и рта раскрыть, а коробочка уж потухла.
  - Это что за страсть такая… - ворчала старая женщина. - Не телефон, свиристелка. Прокукарекал: будь-будь… Вот тебе и будь. А тут…
  А тут, то есть в жизни хуторской, стариковской, было много всего, о чем рассказать хотелось.
  - Мама, слышишь меня?
  - Слышу, слышу… Это ты, доча? А голос будто не твой, какой-то хрипавый. Ты не хвораешь? Гляди одевайся теплей. А то вы городские - модные, платок пуховый повяжи. И нехай глядят. Здоровье дороже. А то я ныне сон видала, такой нехороший. К чему бы? Вроде на нашем подворье стоит скотиняка. Живая. Прямо у порога. Хвост у нее лошадиный, на голове - рога, а морда козиная. Это что за страсть? И к чему бы такое?
  - Мама, - донеслось из телефона строгое. - Говори по делу, а не про козиные морды. Мы же тебе объясняли: тариф.
  - Прости Христа ради, - опомнилась старая женщина. Ее и впрямь упреждали, когда телефон привезли, что он дорогой и нужно говорить короче, о самом главном.
  Но что оно в жизни главное? Особенно у старых людей... И в самом деле ведь привиделась ночью такая страсть: лошадиный хвост и козья страшенная морда.
  Вот и думай, к чему это? Наверное, не к добру.
  Снова миновал день, за ним - другой. Старой женщины жизнь катилась привычно: подняться, прибраться, выпустить на волю кур; покормить да напоить свою малую живность да и самой чего поклевать. А потом пойдет цеплять дело за дело. Не зря говорится: хоть и дом невелик, а сидеть не велит.
  Просторное подворье, которым когда-то кормилась немалая семья: огород, картофельник, левада. Сараи, закуты, курятник. Летняя кухня-мазанка, погреб с выходом. Плетневая городьба, забор. Земля, которую нужно копать помаленьку, пока тепло. И дровишки пилить, ширкая ручною пилой на забазье. Уголек нынче стал дорогущий, его не укупишь.
  Помаленьку да полегоньку тянулся день, пасмурный, теплый. Онг-онг... онг-онг… - слышалось порой. Это казарка уходила на юг, стая за стаей. Улетали, чтобы весной вернуться. А на земле, на хуторе было по-кладбищенски тихо. Уезжая, сюда люди уже не возвращались ни весной, ни летом. И потому редкие дома и подворья словно расползались по-рачьи, чураясь друг друга.
  Прошел еще один день. А утром слегка подморозило. Деревья, кусты и сухие травы стояли в легком куржаке - белом пушистом инее. Старая Катерина, выйдя во двор, глядела вокруг, на эту красоту, радуясь, а надо бы вниз, под ноги глядеть. Шла-шла, запнулась, упала, больно ударившись о корневище.
  Неловко начался день, да так и пошел не в лад.
  Как всегда поутру, засветил и запел телефон мобильный.
  - Здравствуй, моя доча, здравствуй. Одно лишь звание, что - живая. Я ныне так вдарилась, - пожаловалась она. - Не то нога подыграла, а может, склизь. Где, где… - подосадовала она. - Во дворе. Воротца пошла отворять, с ночи. А тама, возля ворот, там грушина-черномяска. Ты ее любишь. Она сладимая. Я из нее вам компот варю. Иначе бы я ее давно ликвидировала. Возля этой грушины…
  - Мама, - раздался в телефоне далекий голос, - конкретней говори, что случилось, а не про сладимую грушину.
  - А я тебе о чем и толкую. Тама корень из земли вылез, как змеюка. А я шла не глядела. Да тут еще глупомордая кошка под ноги суется. Этот корень… Летось Володю просила до скольких разов: убери его Христа ради. Он на самом ходу. Черномяска…
  - Мама, говори, пожалуйста, конкретней. О себе, а не о черномяске. Не забывай, что это - мобильник, тариф. Что болит? Ничего не сломала?
  - Вроде бы не сломала, - все поняла старая женщина. - Прикладаю капустный лист.
  На том и закончился с дочерью разговор. Остальное самой себе пришлось досказывать: “Чего болит, не болит… Все у меня болит, каждая косточка. Такая жизнь позади…”
  И, отгоняя горькие мысли, старая женщина занялась привычными делами во дворе и в доме. Но старалась больше толочься под крышей, чтобы еще не упасть. А потом возле прялки уселась. Пушистая кудель, шерстяная нить, мерное вращенье колеса старинной самопряхи. И мысли, словно нить, тянутся и тянутся. А за окном - день осенний, словно бы сумерки. И вроде зябко. Надо бы протопить, но дровишек - внатяг. Вдруг и впрямь зимовать придется.
  В свою пору включила радио, ожидая слов о погоде. Но после короткого молчания из репродуктора донесся мягкий, ласковый голос молодой женщины:
  - Болят ваши косточки?..
  Так впору и к месту были эти душевные слова, что ответилось само собой:
  - Болят, моя доча…
  - Ноют руки и ноги?.. - словно угадывая и зная судьбу, спрашивал добрый голос.
  - Спасу нет… Молодые были, не чуяли. В доярках да в свинарках. А обувка - никакая. А потом в резиновые сапоги влезли, зимой и летом в них. Вот и нудят…
  - Болит ваша спина… - мягко ворковал, словно завораживая, женский голос.
  - Заболит, моя доча… Век на горбу таскала чувалы да вахли с соломой. Как не болеть… Такая жизнь…
  Жизнь ведь и вправду нелегкой выдалась: война, сиротство, тяжкая колхозная работа.
  Ласковый голос из репродуктора вещал и вещал, а потом смолк.
  Старая женщина даже всплакнула, ругая себя: “Овечка глупая… Чего ревешь?..” Но плакалось. И от слез вроде бы стало легче.
  И тут совсем неожиданно, в обеденный неурочный час, заиграла музыка и засветил, проснувшись, мобильный телефон. Старая женщина испугалась:
  - Доча, доча… Чего случилось? Не заболел кто? А я всполохнулась: не к сроку звонишь. Ты на меня, доча, не держи обиду. Я знаю, что дорогой телефон, деньги большие. Но я ведь взаправду чуток не убилась. Тама, возля этой дулинки… - Она опомнилась: - Господи, опять я про эту дулинку, прости, моя доча…
  Издалека, через многие километры, донесся голос дочери:
  - Говори, мама, говори…
  - Вот я и гутарю. Ныне какая-то склизь. А тут еще эта кошка… Да корень этот под ноги лезет, от грушины. Нам, старым, ныне ведь все мешает. Я бы эту грушину навовсе ликвидировала, но ты ее любишь. Запарить ее и сушить, как бывалоча… Опять я не то плету… Прости, моя доча. Ты слышишь меня?..
  В далеком городе дочь ее слышала и даже видела, прикрыв глаза, старую мать свою: маленькую, согбенную, в белом платочке. Увидела, но почуяла вдруг, как все это зыбко и ненадежно: телефонная связь, видение.
  - Говори, мама… - просила она и боялась лишь одного: вдруг оборвется и, может быть, навсегда этот голос и эта жизнь. - Говори, мама, говори…

  СОЧИНЕНИЕ

  Как Люди ценят своих родителей? Какое у людей отношение к своим родителям? Именно эту проблему поднимает автор текста Б. Екимов. . Автор раскрывает проблему на примере диалога дочери и матери, тем самым акцентируют наше внимание на том, как дочка сдержанно разговаривает со своей матерью и противопоставляет заботливом манере разговора матери, чтобы помочь читателю сделать вывод, что родители относятся к своим детям более трепетно, чем дети к своим родительям.Позиция автора ясна, люди очень мало заботится о своих родителях ради тебя удали Позиция автора ясна, люди очень мало заботится о своих родителях, не ценит их, которые очень нуждаются в заботе и любви.
  С точки зрения Б. Екимова нельзя не согласиться, люди часто стремясь к большему забывают о главном, о ценности родительях, о их любви, ласке и заботе

По утрам теперь звонил телефон-мобильник. Черная коробочка оживала:

загорался в ней свет, пела веселая музыка и объявлялся голос дочери, словно рядом она:

Мама, здравствуй! Ты в порядке? Молодец! Вопросы и пожелания? Замечательно! Тогда целую. Будь-будь!

Коробочка тухла, смолкала. Старая Катерина дивилась на нее, не могла привыкнуть. Такая вроде малость - спичечный коробок. Никаких проводов. Лежит-лежит - и вдруг заиграет, засветит, и голос дочери:

Мама, здравствуй! Ты в порядке? Не надумала ехать? Гляди… Вопросов нет? Целую. Будь-будь!

А ведь до города, где дочь живет, полторы сотни верст. И не всегда легких, особенно в непогоду.

Но в год нынешний осень выдалась долгая, теплая. Возле хутора, на окрестных курганах, порыжела трава, а тополевое да вербовое займище возле Дона стояло зеленым, и по дворам по-летнему зеленели груши да вишни, хотя по времени им давно пора отгореть рдяным да багровым тихим пожаром.

Птичий перелет затянулся. Неспешно уходила на юг казарка, вызванивая где-то в туманистом, ненастном небе негромкое онг-онг… онг-онг…

Да что о птице говорить, если бабка Катерина, иссохшая, горбатенькая от возраста, но еще проворная старушка, никак не могла собраться в отъезд.

Кидаю умом, не накину… - жаловалась она соседке. - Ехать, не ехать?.. А может, так и будет тепло стоять? Гутарят по радио: навовсе поломалась погода. Ныне ведь пост пошел, а сороки ко двору не прибились. Тепло-растепло. Туды-сюды… Рождество да Крещенье. А там пора об рассаде думать. Чего зря и ехать, колготу разводить.

Соседка лишь вздыхала: до весны, до рассады было еще ох как далеко.

Но старая Катерина, скорее себя убеждая, вынимала из пазухи еще один довод - мобильный телефон.

Мобила! - горделиво повторяла она слова городского внука. - Одно слово - мобила. Нажал кнопку, и враз - Мария. Другую нажал - Коля. Кому хочешь жалься. И чего нам не жить? - вопрошала она. - Зачем уезжать? Хату кидать, хозяйство…

Этот разговор был не первый. С детьми толковала, с соседкой, но чаще сама с собой.

Последние годы она уезжала зимовать к дочери в город. Одно дело - возраст: трудно всякий день печку топить да воду носить из колодца. По грязи да в гололед. Упадешь, расшибешься. И кто поднимет?

Хутор, еще недавно людный, с кончиной колхоза разошелся, разъехался, вымер. Остались лишь старики да пьянь. И хлеб не возят, про остальное не говоря. Тяжело старому человеку зимовать. Вот и уезжала к своим.

Но с хутором, с гнездом насиженным нелегко расставаться. Куда девать малую живность: Тузика, кошку да кур? Распихивать по людям?.. И о хате душа болит. Пьянчуги залезут, последние кастрюлешки упрут.

Да и не больно весело на старости лет новые углы обживать. Хоть и родные дети, но стены чужие и вовсе другая жизнь. Гостюй да оглядывайся.

Вот и думала: ехать, не ехать?.. А тут еще телефон привезли на подмогу - «мобилу». Долго объясняли про кнопки: какие нажимать, а какие не трогать. Обычно звонила дочь из города, по утрам.

Запоет веселая музыка, вспыхнет в коробочке свет. Поначалу старой Катерине казалось, что там, словно в малом, но телевизоре, появится лицо дочери. Объявлялся лишь голос, далекий и ненадолго:

Мама, здравствуй! Ты в порядке? Молодец. Вопросы есть? Вот и хорошо. Целую. Будь-будь.

Не успеешь опомниться, а уже свет потух, коробочка смолкла.

В первые дни старая Катерина лишь дивилась такому чуду. Прежде на хуторе был телефон в колхозной конторе. Там все привычно: провода, черная большая трубка, долго можно говорить. Но тот телефон уплыл вместе с колхозом. Теперь появился «мобильный». И то слава богу.

Мама! Слышишь меня?! Живая-здоровая? Молодец. Целую.

Не успеешь и рта раскрыть, а коробочка уж потухла.

Это что за страсть такая… - ворчала старая женщина. - Не телефон, свиристелка. Прокукарекал: будь-будь… Вот тебе и будь. А тут…

А тут, то есть в жизни хуторской, стариковской, было много всего, о чем рассказать хотелось.

Мама, слышишь меня?

Слышу, слышу… Это ты, доча? А голос будто не твой, какой-то хрипавый. Ты не хвораешь? Гляди одевайся теплей. А то вы городские - модные, платок пуховый повяжи. И нехай глядят. Здоровье дороже. А то я ныне сон видала, такой нехороший. К чему бы? Вроде на нашем подворье стоит скотиняка. Живая. Прямо у порога. Хвост у нее лошадиный, на голове - рога, а морда козиная. Это что за страсть? И к чему бы такое?

Мама, - донеслось из телефона строгое. - Говори по делу, а не про козиные морды. Мы же тебе объясняли: тариф.

Прости Христа ради, - опомнилась старая женщина. Ее и впрямь упреждали, когда телефон привезли, что он дорогой и нужно говорить короче, о самом главном.

Но что оно в жизни главное? Особенно у старых людей… И в самом деле ведь привиделась ночью такая страсть: лошадиный хвост и козья страшенная морда.

Вот и думай, к чему это? Наверное, не к добру.

Снова миновал день, за ним - другой. Старой женщины жизнь катилась привычно: подняться, прибраться, выпустить на волю кур; покормить да напоить свою малую живность да и самой чего поклевать. А потом пойдет цеплять дело за дело. Не зря говорится: хоть и дом невелик, а сидеть не велит.

Просторное подворье, которым когда-то кормилась немалая семья: огород, картофельник, левада. Сараи, закуты, курятник. Летняя кухня-мазанка, погреб с выходом. Плетневая городьба, забор. Земля, которую нужно копать помаленьку, пока тепло. И дровишки пилить, ширкая ручною пилой на забазье. Уголек нынче стал дорогущий, его не укупишь.

Помаленьку да полегоньку тянулся день, пасмурный, теплый. Онг-онг… онг-онг… - слышалось порой. Это казарка уходила на юг, стая за стаей. Улетали, чтобы весной вернуться. А на земле, на хуторе было по-кладбищенски тихо. Уезжая, сюда люди уже не возвращались ни весной, ни летом. И потому редкие дома и подворья словно расползались по-рачьи, чураясь друг друга.

Прошел еще один день. А утром слегка подморозило. Деревья, кусты и сухие травы стояли в легком куржаке - белом пушистом инее. Старая Катерина, выйдя во двор, глядела вокруг, на эту красоту, радуясь, а надо бы вниз, под ноги глядеть. Шла-шла, запнулась, упала, больно ударившись о корневище.

Неловко начался день, да так и пошел не в лад.

Как всегда поутру, засветил и запел телефон мобильный.

Здравствуй, моя доча, здравствуй. Одно лишь звание, что - живая. Я ныне так вдарилась, - пожаловалась она. - Не то нога подыграла, а может, склизь. Где, где… - подосадовала она. - Во дворе. Воротца пошла отворять, с ночи. А тама, возля ворот, там грушина-черномяска. Ты ее любишь. Она сладимая. Я из нее вам компот варю. Иначе бы я ее давно ликвидировала. Возля этой грушины…

А я тебе о чем и толкую. Тама корень из земли вылез, как змеюка. А я шла не глядела. Да тут еще глупомордая кошка под ноги суется. Этот корень… Летось Володю просила до скольких разов: убери его Христа ради. Он на самом ходу. Черномяска…

Мама, говори, пожалуйста, конкретней. О себе, а не о черномяске. Не забывай, что это - мобильник, тариф. Что болит? Ничего не сломала?

Вроде бы не сломала, - все поняла старая женщина. - Прикладаю капустный лист.

На том и закончился с дочерью разговор. Остальное самой себе пришлось досказывать: «Чего болит, не болит… Все у меня болит, каждая косточка. Такая жизнь позади…»

И, отгоняя горькие мысли, старая женщина занялась привычными делами во дворе и в доме. Но старалась больше толочься под крышей, чтобы еще не упасть. А потом возле прялки уселась. Пушистая кудель, шерстяная нить, мерное вращенье колеса старинной самопряхи. И мысли, словно нить, тянутся и тянутся. А за окном - день осенний, словно бы сумерки. И вроде зябко. Надо бы протопить, но дровишек - внатяг. Вдруг и впрямь зимовать придется.

В свою пору включила радио, ожидая слов о погоде. Но после короткого молчания из репродуктора донесся мягкий, ласковый голос молодой женщины:

Болят ваши косточки?..

Так впору и к месту были эти душевные слова, что ответилось само собой:

Болят, моя доча…

Ноют руки и ноги?.. - словно угадывая и зная судьбу, спрашивал добрый голос.

Спасу нет… Молодые были, не чуяли. В доярках да в свинарках. А обувка - никакая. А потом в резиновые сапоги влезли, зимой и летом в них. Вот и нудят…

Болит ваша спина… - мягко ворковал, словно завораживая, женский голос.

Заболит, моя доча… Век на горбу таскала чувалы да вахли с соломой. Как не болеть… Такая жизнь…

Жизнь ведь и вправду нелегкой выдалась: война, сиротство, тяжкая колхозная работа.

Старая женщина даже всплакнула, ругая себя: «Овечка глупая… Чего ревешь?..» Но плакалось. И от слез вроде бы стало легче.

И тут совсем неожиданно, в обеденный неурочный час, заиграла музыка и засветил, проснувшись, мобильный телефон. Старая женщина испугалась:

Доча, доча… Чего случилось? Не заболел кто? А я всполохнулась: не к сроку звонишь. Ты на меня, доча, не держи обиду. Я знаю, что дорогой телефон, деньги большие. Но я ведь взаправду чуток не убилась. Тама, возля этой дулинки… - Она опомнилась: - Господи, опять я про эту дулинку, прости, моя доча…

Издалека, через многие километры, донесся голос дочери:

Говори, мама, говори…

Вот я и гутарю. Ныне какая-то склизь. А тут еще эта кошка… Да корень этот под ноги лезет, от грушины. Нам, старым, ныне ведь все мешает. Я бы эту грушину навовсе ликвидировала, но ты ее любишь. Запарить ее и сушить, как бывалоча… Опять я не то плету… Прости, моя доча. Ты слышишь меня?..

В далеком городе дочь ее слышала и даже видела, прикрыв глаза, старую мать свою: маленькую, согбенную, в белом платочке. Увидела, но почуяла вдруг, как все это зыбко и ненадежно: телефонная связь, видение.

Говори, мама… - просила она и боялась лишь одного: вдруг оборвется и, может быть, навсегда этот голос и эта жизнь. - Говори, мама, говори…

18 мая в храме Христа Спасителя прошла церемония награждения лауреатов Патриаршей литературной премии имени святых равноапостольных Кирилла и Мефодия. Победителями стали Борис Екимов, Борис Тарасов и иерей Николай Блохин. Кандидатуру Бориса Екимова выдвинул на Патриаршую премию журнал «Фома».

По утрам теперь звонил телефон-мобильник. Черная коробочка оживала: загорался в ней свет, пела веселая музыка и объявлялся голос дочери, словно рядом она:

– Мама, здравствуй! Ты в порядке? Молодец! Вопросы и пожелания? замечательно! Тогда целую. Будь-будь!

Коробочка тухла, смолкала. Старая Катерина дивилась на нее, не могла привыкнуть. Такая вроде малость – спичечный коробок. Никаких проводов. Лежит-лежит – и вдруг заиграет, засветит, и голос дочери:

– Мама, здравствуй! Ты в порядке? Не надумала ехать? Гляди… Вопросов нет? Целую. Будь-будь!

А ведь до города, где дочь живет, полторы сотни верст. И не всегда легких, особенно в непогоду.

Но в год нынешний осень выдалась долгая, теплая. Возле хутора, на окрестных курганах, порыжела трава, а тополевое да вербовое займище возле Дона стояло зеленым, и по дворам по-летнему зеленели груши да вишни, хотя по времени им давно пора отгореть рдяным да багровым тихим пожаром.

Птичий перелет затянулся. Неспешно уходила на юг казарка, вызванивая где-то в туманистом, ненастном небе негромкое онг-онг… онг-онг… Да что о птице говорить, если бабка Катерина, иссохшая, горбатенькая от возраста, но еще проворная старушка, никак не могла собраться в отъезд.

– Кидаю умом, не накину… – жаловалась она соседке. – Ехать, не ехать?.. А может, так и будет тепло стоять? Гутарят по радио: навовсе поломалась погода. Ныне ведь пост пошел, а сороки ко двору не прибились. Тепло-растепло. Туды-сюды… Рождество да Крещенье. А там пора об рассаде думать. Чего зря и ехать, колготу разводить.

Соседка лишь вздыхала: до весны, до рассады было еще ох как далеко.

Но старая Катерина, скорее себя убеждая, вынимала из пазухи еще один довод – мобильный телефон.

– Мобила! – горделиво повторяла она слова городского внука. – Одно слово – мобила. Нажал кнопку, и враз – Мария. Другую нажал – Коля. Кому хочешь жалься. И чего нам не жить? – вопрошала она. – Зачем уезжать? Хату кидать, хозяйство…

Этот разговор был не первый. С детьми толковала, с соседкой, но чаще сама с собой. Одно дело – возраст: трудно всякий день печку топить да воду носить из колодца. По грязи да в гололед. Упадешь, расшибешься. И кто поднимет?

Хутор, еще недавно людный, с кончиной колхоза разошелся, разъехался, вымер. Остались лишь старики да пьянь. И хлеб не возят, про остальное не говоря. Тяжело старому человеку зимовать. Вот и решила ехать на зиму к своим. Но с хутором, с гнездом насиженным нелегко расставаться. Куда девать малую живность: Тузика, кошку да кур? Распихивать по людям?.. И о хате душа болит. Пьянчуги залезут, последние кастрюлешки упрут.

Да и не больно весело на старости лет новые углы обживать. Хоть и родные дети, но стены чужие и вовсе другая жизнь. Гостюй да оглядывайся. Вот и думала: ехать, не ехать?.. А тут еще телефон привезли на подмогу – «мобилу». Долго объясняли про кнопки: какие нажимать, а какие не трогать. Обычно звонила дочь из города, по утрам.

Запоет веселая музыка, вспыхнет в коробочке свет. Поначалу старой Катерине казалось, что там, словно в малом, но телевизоре, появится лицо дочери. Объявлялся лишь голос, далекий и ненадолго:

– Мама, здравствуй! Ты в порядке? Молодец. Вопросы есть? Вот и хорошо. Целую. Будь-будь.

Не успеешь опомниться, а уже свет потух, коробочка смолкла.

В первые дни старая Катерина лишь дивилась такому чуду. Прежде на хуторе был телефон в колхозной конторе. Там все привычно: провода, черная большая трубка, долго можно говорить. Но тот телефон уплыл вместе с колхозом. Теперь появился «мобильный». И то слава Богу.

– Мама! Слышишь меня?! Живая-здоровая? Молодец. Целую.

Не успеешь и рта раскрыть, а коробочка уж потухла.

– Это что за страсть такая… – ворчала старая женщина. – Не телефон, свиристелка. Прокукарекал: будь-будь… Вот тебе и будь. А тут…

А тут, то есть в жизни хуторской, стариковской, было много всего, о чем рассказать хотелось.

– Мама, слышишь меня?

– Слышу, слышу… Это ты, доча? А голос будто не твой, какой-то хрипавый. Ты не хвораешь? Гляди одевайся теплей. А то вы городские – модные, платок пуховый повяжи. И нехай глядят. Здоровье дороже. А то я ныне сон видала, такой нехороший. К чему бы? Вроде на нашем подворье стоит скотиняка. Живая. Прямо у порога. Хвост у нее лошадиный, на голове – рога, а морда козиная. Это что за страсть? И к чему бы такое?

– Мама, – донеслось из телефона строгое. – Говори по делу, а не про козиные морды. Мы же тебе объясняли: тариф.

– Прости Христа ради, – опомнилась старая женщина. Ее и впрямь упреждали, когда телефон привезли, что он дорогой и нужно говорить короче, о самом главном.

Но что оно в жизни главное? Особенно у старых людей… И в самом деле ведь привиделась ночью такая страсть: лошадиный хвост и козья страшенная морда.

Вот и думай, к чему это? Наверное, не к добру.

Снова миновал день, за ним – другой. Старой женщины жизнь катилась привычно: подняться, прибраться, выпустить на волю кур; покормить да напоить свою малую живность да и самой чего поклевать. А потом пойдет цеплять дело за дело. Не зря говорится: хоть и дом невелик, а сидеть не велит.

Просторное подворье, которым когда-то кормилась немалая семья: огород, картофельник, левада. Сараи, закуты, курятник. Летняя кухня-мазанка, погреб с выходом. Плетневая городьба, забор. Земля, которую нужно копать помаленьку, пока тепло. И дровишки пилить, ширкая ручною пилой на забазье. Уголек нынче стал дорогущий, его не укупишь.

Помаленьку да полегоньку тянулся день, пасмурный, теплый. Онг-онг… онг-онг… – слышалось порой. Это казарка уходила на юг, стая за стаей. Улетали, чтобы весной вернуться. А на земле, на хуторе было по-кладбищенски тихо. Уезжая, сюда люди уже не возвращались ни весной, ни летом. И потому редкие дома и подворья словно расползались по-рачьи, чураясь друг друга.

Материал по теме

Ну не хочешь ты «жить, как они», не в радость тебе синица в руках - так выпусти ее и отправляйся искать своего журавля. Но ты, зажав фигу в кармане, ноешь, злишься и, чувствуя себя глубоко несчастной

Прошел еще один день. А утром слегка подморозило. Деревья, кусты и сухие травы стояли в легком куржаке – белом пушистом инее. Старая Катерина, выйдя во двор, глядела вокруг, на эту красоту, радуясь, а надо бы вниз, под ноги глядеть. Шла-шла, запнулась, упала, больно ударившись о корневище.

Неловко начался день, да так и пошел не в лад.

Как всегда поутру, засветил и запел телефон мобильный.

– Здравствуй, моя доча, здравствуй. Одно лишь звание, что – живая. Я ныне так вдарилась, – пожаловалась она. – Не то нога подыграла, а может, склизь. Где, где… – подосадовала она. – Во дворе. Воротца пошла отворять, с ночи. А тама, возля ворот, там грушина-черномяска. Ты ее любишь. Она сладимая. Я из нее вам компот варю. Иначе бы я ее давно ликвидировала. Возля этой грушины…

– А я тебе о чем и толкую. Тама корень из земли вылез, как змеюка. А я шла не глядела. Да тут еще глупомордая кошка под ноги суется. Этот корень… Летось Володю просила до скольких разов: убери его Христа ради. Он на самом ходу. Черномяска…

– Мама, говори, пожалуйста, конкретней. О себе, а не о черномяске. Не забывай, что это – мобильник, тариф. Что болит? Ничего не сломала?

– Вроде бы не сломала, – все поняла старая женщина. – Прикладаю капустный лист.

На том и закончился с дочерью разговор. Остальное самой себе пришлось досказывать: «Чего болит, не болит… Все у меня болит, каждая косточка. Такая жизнь позади…»

И, отгоняя горькие мысли, старая женщина занялась привычными делами во дворе и в доме. Но старалась больше толочься под крышей, чтобы еще не упасть. А потом возле прялки уселась. Пушистая кудель, шерстяная нить, мерное вращенье колеса старинной самопряхи. И мысли, словно нить, тянутся и тянутся. А за окном – день осенний, словно бы сумерки. И вроде зябко. Надо бы протопить, но дровишек – внатяг. Вдруг и впрямь зимовать придется.

В свою пору включила радио, ожидая слов о погоде. Но после короткого молчания из репродуктора донесся мягкий, ласковый голос молодой женщины:

– Болят ваши косточки?..

Так впору и к месту были эти душевные слова, что ответилось само собой:

– Болят, моя доча…

– Ноют руки и ноги?.. – словно угадывая и зная судьбу, спрашивал добрый голос.

– Спасу нет… Молодые были, не чуяли. В доярках да в свинарках. А обувка – никакая. А потом в резиновые сапоги влезли, зимой и летом в них. Вот и нудят…

– Болит ваша спина… – мягко ворковал, словно завораживая, женский голос.

– Заболит, моя доча… Век на горбу таскала чувалы да вахли с соломой. Как не болеть… Такая жизнь…

Жизнь ведь и вправду нелегкой выдалась: война, сиротство, тяжкая колхозная работа.

И тут совсем неожиданно, в обеденный неурочный час, заиграла музыка и засветил, проснувшись, мобильный телефон. Старая женщина испугалась:

– Доча, доча… Чего случилось? Не заболел кто? А я всполохнулась: не к сроку звонишь. Ты на меня, доча, не держи обиду. Я знаю, что дорогой телефон, деньги большие. Но я ведь взаправду чуток не убилась. Тама, возля этой дулинки… – Она опомнилась: – Господи, опять я про эту дулинку, прости, моя доча…

Издалека, через многие километры, донесся голос дочери:

– Говори, мама, говори…

– Вот я и гутарю. Ныне какая-то склизь. А тут еще эта кошка… Да корень этот под ноги лезет, от грушины. Нам, старым, ныне ведь все мешает. Я бы эту грушину навовсе ликвидировала, но ты ее любишь. Запарить ее и сушить, как бывалоча… Опять я не то плету… Прости, моя доча. Ты слышишь меня?..

В далеком городе дочь ее слышала и даже видела, прикрыв глаза, старую мать свою: маленькую, согбенную, в белом платочке. Увидела, но почуяла вдруг, как все это зыбко и ненадежно: телефонная связь, видение.

– Говори, мама… – просила она и боялась лишь одного: вдруг оборвется и, может быть, навсегда этот голос и эта жизнь. – Говори, мама, говори…

Рассказ из книги “Екимов Борис. Возвращение. Рассказы о живой жизни”

– М.: Издательский дом «Никея»,

2015. – 304 с.: илл. – (Русская духовная проза).

Кого значение - бриллиантов или родителей? Логико-речевая ошибка.

Логическая

Логика? Причём ""этот конфликт""? Откуда ""взялись"" термины ""вещественный"" и ""духовный""???

Пунктуационная

Выделяем запятыми с обеих сторон ""с другой стороны""

Речевая недостаточность - какое ТО самое драгоценное???

Грамматическая

Нарушение построения предложения с деепричастным оборотом. Важно, чтобы основное действие, выраженное глаголом, принадлежало именно тому, ""деятелю"", или субъекту действия, который выполняет и основное, и добавочное действие, выраженное глаголом. Например, ...проезжая берёзовую рощу, я вспомнил родную деревню. Я проезжал, Я и вспомнил - один деятель (субъект действия основного и добавочного). А у Вас ОСОЗНАНИЕ - подлежащее - субъект действия - ... ПОТЕРЯВ их...(кто потеряет) - грамматическая ошибка.

Грамматическая

Здесь две грамматические ошибки - неверное употребление притяжательных местоимений ЕГО и ВАШЕЙ: не ясно, на кого указывает местоимение ЕГО (судя по контексту, на Екимова?), далее местоимение ВАШЕЙ - также не ясно, на кого указывает, ЧЬЕЙ? Вашей? Вспомним определение - местоимение УКАЗЫВАЕТ на предмет, признак, количество, но не называет их.

Логическая

Логика? Внимательно прочитайте, ЧТО Вы написали...? .. проблема... современная... именно поэтому... произведения.. о конфликте...??!!????

Двусмысленность речи - что значит РАНО - рано утром? В раннем возрасте?

Грамматическая

Нет соответствия видам глагола - правильно: ... родила, не вспомнив...

Фактическая

Базаров по-своему любил своих родителей, уважал их, просто ему не хотелось того, когда за ним ухаживают

Комментарий к фрагменту

Лишний пафос... Кроме этого грамматически и даже по контексту не ясно, КТО...ОНИ (любят). Здесь можно квалифицировать и речевую, и логическую, и грамматическую ошибки (нарушена граница предложения перед..обнажая...) Всё СВОЁ (лишнее ""своё"" - речевая ошибка). Заключение не совсем соответствует сформулированной Вами проблеме.

(1)По утрам теперь звонил телефон-мобильник: «(2)Мама, здравствуй! (3)Ты в порядке? (4)Молодец! (5)Вопросы и пожелания? (6)Целую, будь-будь!»
(7)Коробочка тухла, смолкала. (8)На это чудо чудное старая Катерина дивилась, не могла к нему привыкнуть. (9)Вроде малость - спичечный коробок. (10)Никаких проводов. (11)Лежит- лежит - и вдруг заиграет, засветит, и голос дочери послышится.
(12)-Одно слово - мобила! - горделиво повторяла Катерина слова городского внука. -(13)Нажал кнопку, и враз -Мария, другую кнопку нажал - Коля. (14)Кому хочешь, жалься. (15)И чего нам не жить? (16)Зачем уезжать, хату кидать, хозяйство бросать?
(17)В последние годы она уезжала зимовать к дочери в город. (18)Но с хутором, с гнездом насиженным так трудно расставаться. (19)Куда девать малую живность: Тузика, кошку да кур? (20)Распихивать по людям?.. (21)И о хате душа болит. (22)Вот и думала опять: ехать, не ехать?.. (23)А тут ещё телефон привезли на подмогу - мобилу эту самую. (24)Долго объясняли про кнопки: какие нажимать, а какие не трогать. (25)Обычно звонила дочь из города по утрам:
(26)-Мама, здравствуй! (27)Ты в порядке? (28)Молодец. (29)Вопросы есть? (30)Вот и хорошо. (31)Целую.
(32)Не успеешь опомниться, а уже свет потух, коробочка смолкла. (33)На следующий день то же самое: «Мама, слышишь меня?.. молодец... целую... будь-будь».
(34)-Не телефон –свиристелка, -ворчала старая женщина. -(35)Прокукарекал: будь-будь... вот тебе и будь, а тут...
(36)А тут, то есть в жизни стариковской, было много всего, о чем рассказать хотелось, о чём посоветоваться думалось.
(37)-Мама, слышишь меня?..
(38)-Это ты, доча! (39)А голос будто не твой, какой-то хрипловатый, как у деда старого, словно ты хвораешь. (40)Ты не болеешь? (41)Гляди одевайся теплей. (42)А то вы городские - модные, платок пуховый повяжи, и нехай глядят. (43)Здоровье дороже. (44)А то я ныне сон видала такой нехороший. (45)Вроде на нашем подворье стоит не то коза, не то лошадь...
(46)-Мама, - донеслось строгое. -(47)Мы же тебе объясняли: деньги.
(48)-Прости Христа ради, - опомнилась старая женщина.
(49)И впрямь ведь упреждали тогда, когда телефон привезли, что он дорогой и нужно говорить только о самом главном. (50)Но что оно в жизни, главное? (51)Особенно у старых людей?..(52)И в самом деле ведь привиделась ночью такая страсть...
(53)Вот и ещё прошёл один день. (54)А тут слегка подморозило. (55)Шла-шла, запнулась, упала, больно ударившись о корневище. (56)Неловко начался день, да так и пошел не в лад. (57)А на следующее утро, как всегда, засветил и запел телефон мобильный.
(58)-Здравствуй, моя доча, здравствуй, одно лишь звание, что - живая. (59)Я так вдарилась: не то нога подыграла, а может, склизь... (60)Где, где... возле ворот, где растет грушина-черномяска, которую ты любишь. (61)Сладимая, я из этой черномяски вам компот варю. (62)Её иначе давно ликвидировала бы...
(63)-Мама,-раздался в телефоне далекий голос, - конкретней говори...
(64)-А я тебе о чем и толкую: тама корень из земли вылез, как змеюка, а я шла и не глядела. (65)Да тут ещё глупомордая кошка под ноги суется, ну я об этот корень... этой проклятущей черномяски...
(66)-Мама, говори, пожалуйста, о себе, а не о черномяске. (67)Чего болит? (68)Ничего не сломала?
(69)-Вроде бы не сломала, прикладаю капустный лист.
(70)На том и закончился с дочерью разговор. (71)Остальное самой себе стала досказывать: (72)«Все у меня болит, каждая косточка: такая жизнь позади...» (73)И, отгоняя горькие мысли, старая женщина занялась привычными делами. (74)Но старалась больше толочься под крышей, дабы ещё не упасть. (75)И тут совсем неожиданно, в обеденный неурочный час, заиграла музыка и засветился, проснувшись, мобильный телефон. (76)Старая женщина испугалась:
(77)-Доча, доча, чего случилось?.. (78)А я всполохнулась: не к сроку звонишь. (79)Ты на меня, доча, не держи обиду. (80)Я знаю, что дорогой телефон, деньги большие, но я ведь взаправду чуток не убилась возле этой дулинки... (81)Господи, опять я про эту противную дулинку... прости, моя доча...
(82)Издалека, через многие километры, донесся голос дочери:
(83)-Говори, мама, говори...
(84)-Вот я и гуторю: ныне мокро, склизь, а тут еще эта кошка да корень этот под ноги лезут, от грушины-то. (85)Нам, старым, ныне ведь всё мешает. (86)Я бы эту грушину навовсе ликвидировала, но ты её любишь. (87)Запарить её и сушить, как бывалоча... (88)Опять я не то плету... прости, доча. (89)Ты слышишь меня?..
(90)В далеком городе дочь её слышала и даже видела, прикрыв глаза, старую мать свою, маленькую, согбенную, в белом платочке. (91)Увидела, но почуяла вдруг, как все это зыбко и ненадежно: телефонная связь, видение.
(92)-Говори, мама, говори...
(93)Дочь боялась лишь одного: вдруг оборвется и, может быть, навсегда этот родной голос и жизнь самого родного человека.
(94)-Говори, мама, говори...
(По Б. Екимову*)
*Борис Петрович Екимов (род. 19 ноября 1938) -русский прозаик и публицист

Показать текст целиком

Родители...Драгоценные бриллианты,значение которых ,к сожалению,понимаешь лишь со временем,когда в погоне за чем-то материальным,ненужным вдруг ощущаешь необходимость материнской ласки,заботы,любви. Однако как победить этот конфликт между вещественным и духовным? Как должны складываться отношения между выросшими детьми и их постаревшими родителями? Над этими вопросами задумывается и Б.П.Екимов,рассуждая в предложенном мне тексте о проблеме взаимоотношения взрослых детей и пожилых родителей.


Свое повествование автор строит в форме диалога,что позволяет читателю увидеть внутренние противоречия героев,старой женщины Катерины и ее дочери,подарившей ей вместо тепла и внимания мобильный телефон.С одной стороны,размышляет писатель,у взрослой девушки много дел,работы,что не позволяет ей подольше поговорить с матерью,ее также удерживают деньги,и их общение принимает больше рутинный,вынужденный,нежели нравственный характер. Публицист замечает,что у городской дочери родители не были на первом месте,их существование рядом воспринималось как должное,поэтому и не ценилось по достоинству.


Однако с другой стороны ,пишет Екимов,возможность потерять то самое драгоценное обнажило истинные чувства девушки.Прозаик делает вывод,что она осознала уязвимость материнской жизни,когда та "упала,больно ударившись о корневище",и тем самым поняла ее моральную значимость. Писатель отмечает,что женщина боялась: вдруг навсегда "оборвется родной голос" и частица собственной души.


Авторская позиция налицо: не стоит преуменьшать важность общения с родителями и воспринимать их существование рядом как должное,ведь только потом,потеряв их,придет осознание истинной ценности их бескорыстной безбрежной любви.
Нельзя не согласиться с точкой зрения Екимова, нет ничего более значимого и родного,чем мать и отец, и в погоне за собственным счастьем не стоит забывать своих пожилых родителей,ведь они,нес

Критерии

• 1 из 1 К1 Формулировка проблем исходного текста
• 2 из 3 К2