Июль спектакль вселенная выражение белок. Брусникинская театральная вселенная
В ролях: Полина Агуреева.
1 час 10 минут
Спектакль снят с репертуара.
"Июль" – спектакль, побывавший на главных театральных фестивалях Европы. Монолог пожилого каннибала из уст хрупкой Полины Агуреевой превращает пугающий текст в почти магическое действие. По мнению критиков, это один из самых сильных текстов Вырыпаева, обладающий мистической красотой и завораживающей музыкальностью.
Отзывы
«ИЮЛЬ» Ивана Вырыпаеварежиссёр Виктор Рыжаков, театр «Практика» и «Движение KISLOROD».Премьера – ноябрь 2006. Моноспектакль. Исповедь пожилого маньяка-каннибала, в роли которого – невероятная, фантастическая Полина Агуреева. Поскольку моноспектакль и никаких декораций, трудно мне провести границу...
Крайне неоднозначное впечатление.Попробую разобраться сама с собой. Что напишется — сама пока не знаю. Специально «переспала» с впечатлением.Итак…Что мы имеем.А имеем мы три цвета.Черный.Белый.Алый.Черноту сцены. Черноту одежд Полины Агуреевой («глухую», полностью закрывающую, прячущую хрупкую...
Событийный спектакль — тот, о котором спорят даже те, кто его не видел. Таких спектаклей сейчас мало. Считается, что мало в принципе приличных спектаклей — это тоже правда, но отчасти: более-менее удачных постановок все-таки...
«Июль» прочно засел в голове, хочется найти смысл, но пока не удаётся. С момента просмотра раз пять пересказала содержание друзьям-знакомым, спрашивая: «Как думаете, что автор нам хотел сказать?» Одни пожимают плечами в недоумении, другие...
Герои Ивана Вырыпаева живут и пишут ему лично из психушки или идут сдаваться в дурдом, по дороге убивая всех подряд.
«Июль» чудовищно, немыслимо зловещ. Но… Текст сходит с уст Полины Агуреевой с загадочной улыбкой, так, что при описании убийств и расчленений, зрители хихикают. Некоторые даже умудряются поспать, несмотря на нарастающий звук и темп прочтения. Она читает с упоением. Свет и дым хорош.
Добавлю лишь, что герой (наверное, тот, которого ищет Новая драма) получает руку и сердце любимой женщины в буквальном смысле: убив её, достанет сердце из груди, с кистью будет дольше мучиться, чтобы извлечь её, как он хотел. До этого он греется в тёплых струях крови расчленённых и съеденных бомжа и собаки. Очень тяжко всё это слушать, тем более понять, какую цель преследует сам автор. Что этим он хотел сказать?
Завтра буду душу отводить на «Городе мышей».
Идея Льва Додина возродить спектакль художественно точна и благородна. Мы пережили десятилетия цинизма, откровенной лжи, и с этим не покончено. Новому поколению с переписыванием истории, забвением ее лучших страниц жить непросто. Возвращение спектакля – это возвращение к высоким традициям русского театра с его гражданским накалом, сегодня изгнанным из театра. И эта задача легла на актеров нового поколения.
Независимая газета
Лев Додин восстановил свой легендарный спектакль «Братья и сестры»
Галина Коваленко
По сложности мизансценирования, по работе света, звука, сценографии мало что может быть поставлено рядом с этой постановкой даже у самого Додина. Как тут работает грандиозная сценография Эдуарда Кочергина, его деревянный занавес-помост, скворечники на длинных шестах, деревянные жерди-прясла, огораживающие сцену, – живут своей отдельной и осмысленной жизнью. Как выстроены переходы ритма. Какое богатство мизансцен, где быт и бытие переливаются друг в друга, жизнь пекашинская – в судьбу народную.
Новые известия
«Братья и сестры, которых мы так любили»
Ольга Егошина
Нынешняя молодежь МДТ тоже совершила этот ритуал - тоже косили, сеяли, ездили на лесозаготовки, знакомились с прототипами абрамовских героев или их родственниками. Словом, испытали на себе все то, без чего в этом материале на сцену выходить нет смысла. Но и кураж есть, и творческий зуд - иначе не взять эту невозможную высоту. И есть глубокая личностная потребность осмыслить нашу общую историю и сделать необходимые выводы. И помочь сделать их тем, кто только вступает в жизнь в сегодняшней России.«Кроличья нора» (Театр на Малой Бронной)
Меняется жизнь, меняемся и мы. И у каждого переоценка ценностей происходит в зависимости от индивидуального видения жизненной перспективы. Не всегда так, как писал об этом Ницше. В переходные или кризисные этапы жизни люди ищут спасение в искусстве. Для кого-то, наоборот, искусство само становится отправной точкой для ревалоризации собственных правил жизни.
О том, какие спектакли помогают с прохождением сложных этапов в жизни и какие театральные герои подскажут путь в правильном освоении новых жизненных ролей на своем примере, – в моей новой подборке.
«Иллюзии» (МХТ им. Чехова), режиссер Виктор Рыжаков
Вам случалось размышлять о том, что наш мир все равно не будет совершенным, как бы мы не стремились сделать его таковым? Когда вы приходите на спектакль «Иллюзии» в МХТ, создается впечатление, что все ваши размышления перенеслись на сцену. Вот, казалось бы, идеальные отношения, такие, о которых мы мечтаем всю жизнь. Мы называем их фантастикой и втайне надеемся, что повезет и нам. И вот в одну секунду наши идеалы на сцене разбиваются о провокации, интриги и измены, в которых зритель становится непосредственным участником.
На сцене главного драматического театра страны соединяются две глыбы – современный драматург и бывший худрук «Практики», мастер театра соучастия Иван Вырыпаев и худрук ЦИМа, титулованный режиссер-новатор, знающий зрителей лучше, чем они сами, Виктор Рыжаков. В спектакле играют Дмитрий Брусникин и Игорь Золотовицкий, которые прямо на сцене пекут настоящий бисквитный торт, миндально-шоколадный аромат которого распространяется вплоть до гардероба Малой сцены.
«Иллюзии» в МХТ - это спектакль, который происходит не на сцене, а в зале в сердце каждого зрителя, который с первых минут влюбляется в героев и сопереживает им, как родным.
«Обыкновенная история» (Гоголь-центр), режиссер Кирилл Серебренников
На «Обыкновенную историю» Гончарова, как на программное произведение, которое к тому же поставил Кирилл Серебренников, приходят с возвышенно-парадным настроением, а вот выходят со спектакля, оказавшегося сатирической мистерией, немного потерянными. Здесь тоже есть место иллюзиям, которые разбиваются – возможно, как посуда, а возможно, вдребезги, чтобы мы зачерствели и сделали выводы.
Серебренников перенес сюжет из Петербурга XIX века в современный московский водоворот. Столица здесь – это черная дыра, уродующая всех, кто попадает в нее. Здесь главный элемент декораций – три гончаровских «О», которые по мере развития сюжета мы перестаем воспринимать как буквы и видим в них нули.
Младший Адуев (Филипп Авдеев) приедет к своему дяде Петру (Алексей Агранович) юным и воодушевленным рокером из провинции, а к концу спектакля в его голове произойдет переоценка ценностей и он умертвит в себе все живое ради успеха и денег. Для него кризис – это выбор на перекрестке возможностей: в какую сторону пойти, чтобы не потерять себя. Он начинает задумываться о том, чего он действительно хочет от жизни и что же жизнь потребует от него взамен.
Для сегодняшнего дня это действительно обыкновенная история, и в доказательство – новая установка Александра Адуева, столь модная сегодня: «Никто никому ничего не должен». Но всегда ли Адуевы будут думать, что новые фальшивые ценности и есть счастье, или героев настигнет карма и разочарование?
«Скрытые перспективы» (Современник), режиссер Евгения Арье
Еще один спектакль «Современника», где блистает Чулпан Хаматова, на этот раз о том, как изменяется жизнь мирного человека в мирное время, но по вине войны. Сара (Чулпан) - военный фотокорреспондент, которая, выполняя свою работу, подорвалась на мине. Она после комы, волосы короткие от недавно пройденной химиотерапии. Сара может засыпать только с помощью горсти снотворных и антидепрессантов, но даже они не спасают ее от мук совести. Работая в горячих точках, она ежедневно прикасается к смерти: находится под мишенью, слышит стоны раненых и молчание убитых. Миссия Сары не помогать им, а быть наблюдателем, фотографировать, доносить правду до других. Подвиг ли это: смотреть на то, как убивают детей, но не препятствовать в эту же секунду? Эти мысли не могут не волновать Сару. А в голове зрителя, который смотрит пьесу Маргулиса «Time stands still», возникает короткометражка «Одна сотая секунды» – о журналистах на войне, ставшая победителем Манхэттенского фестиваля в 2007.
«Катерина Измайлова» (Большой театр), режиссер Римас Туминас
У многих переоценка ценностей происходит сразу после того, как они впервые попадают на Историческую сцену Большого театра, но если эта переоценка скорее материальная, то переоценка семейных и личностных ценностей наступит после просмотра «Катерины Измайловой».
Римас Туминас настолько необычно переложил «Леди Макбет Мценского уезда» на некий германо-литовский лад, что непростая повествовательная манера Лескова начинает выглядеть свежей и актуальной. Масштабная постановка имеет оглушительный успех у публики и критиков и номинирована на такое количество театральных премий, что «Ла-Ла Ленду» и не снилось. Возможно, русскому зрителю просто близка эта грешная женщина, которая предпочла слепящую страсть правилам надежного Домостроя?
«Пассажирка» (Новая опера), режиссер Сергей Широков
Пассажирка - опера-высказывание про холокост. Историю концентрационного лагеря мы увидим здесь с двух противоборствующих сторон: узницы и надсмотрщицы. Зрителю абсолютно понятна трагедия узницы. А вот позиция надсмотрщицы, продолжающей даже после войны быть искренне убежденной в том, что ее поступки были правым делом, заводят зрителя в тупик. Сначала надсмотрщица была увлечена стремительным подъемом по служебной лестнице убийств, а теперь пытается объяснить, что убивала по справедливости.
Полный эффект погружения в трагедию больной психологии создается благодаря современным визуальным эффектам художницы Ларисы Ломакиной, известной широкой публике своими работами над спектаклями Константина Богомолова. Лариса буквально переносит зрителя то на прохладную палубу лайнера, то в мрачные сырые фашистские тюрьмы, то внутрь мемориала Яд ва-Шем.
Фундаментальная работа над костюмами была проведена Игорем Чапуриным. Остается лишь догадываться, насколько морально тяжело создавать для сцены костюмы арестантов концлагеря. Опера Моисея Вайнберга, ученика Шостаковича, в постановке телевизионного режиссера Сергея Широкова - ярчайшее событие нового театрального сезона.
«Саша, вынеси мусор» (ЦИМ), режиссер Виктор Рыжаков
3 номинации на «Золотую маску» и еще одна работа Виктора Рыжакова с современной драматургией. Эта пьеса написана украинским драматургом Натальей Ворожбит недавно, в годы братоубийственной войны, которая забрала кормильца из семьи главных героев. Жена и беременная дочь остались совсем одни. Но этот год без мужчины изменит их представление о жизни. Волны мобилизации в Украине не уменьшаются, и, кажется, что призывают даже павших солдат. Но что, если призовут павшего отца и мужа? Для зрителей это мистика, а для героинь - реальность. Готовы ли они еще раз пережить нервы войны и заново столкнуться со смертью родного человека?
Спектакль малой формы создан с элементами иммерсивности, когда зрители чувствуют себя одновременно и на сцене, и у отвесного обрыва, и в узкой щели, и на украинской кухне, где стоит свежесваренный борщ. В «Иллюзиях» (МХТ им. Чехова) Светлана Иванова-Сергеева играет женщину, потерявшую мужа, которая весь спектакль печет пирог. В «Саше» в ЦИМе – женщину, потерявшую мужа, которая встречает зрителей борщем. И это два совершенно разных образа одной актрисы, каждый из которых заставляет задуматься о любви, жизни, долге, честности и вечном.
«Кроличья нора» (Театр на Малой Бронной), режиссер Сергей Голомазов
Хоть в спектакле и задействована Настасья Самбурская, его название – это не отсылка к «кроличьим норам» из поздних версий игры Sims, а реминисценция из книги Кэрролла «Алиса в стране чудес».
Насколько глубока «Кроличья нора» на Малой Бронной? В пьесе Дэвида Линдси-Эбейра разворачивается трагедия, которую не пережить: мать теряет ребенка. Кризис, наступивший в ее жизни, мучителен. Но он не означает тупик. Ведь психологическая драма Голомазова- это спектакль, в котором мы проливаем море слез, чтобы в конце испытать просветление и понять, что с любым горем в жизни можно найти в себе силы справиться, даже когда человека больше нет рядом.
Главную роль в спектакле исполняет Юлия Пересильд. Она, разумеется, не даст зрителю четкого плана, как справиться с ужасами судьбы, но научит быть свободным в своем горе и подскажет, что у каждого есть право выбора, как справляться с личным апокалипсисом. Выйдя из зала, человек осознает: если страдаешь ты, не заставляй страдать других вокруг тебя, у них есть свои несчастья, о которых они, возможно, молчат.
Каждый из этих спектаклей помогает взглянуть на мир с нового угла обзора. Как говорил персонаж Робина Уильямса в фильме «Общество мертвых поэтов»: «Я встал на стол, чтобы напомнить себе, что надо смотреть на вещи с разных точек зрения. Отсюда мир кажется совершенно другим. Если не верите, попробуйте сами».
Лиза Лернер – театральный обозреватель, блогер, создатель авторских лекций по истории театра в России и за рубежом.
Текст: Александра Горелая
Брусникинцы - настоящий феномен русского театрального мира. Собственно, этим именем может называться любой, кто окончил Школу-студию МХАТ у Дмитрия Брусникина: это и Александра Урсуляк, и Дарья Мороз, и Сергей Лазарев. Однако сегодня брусникинцы - еще и модный театральный тренд, «труппа, которая может все». Они выпустили больше 10 постановок, устраивали перформансы и сочиняли уличные спектакли. WATCH встретился с их «отцом» - Дмитрием Брусникиным, режиссером, актером и сценаристом с необычайно теплым голосом, который называет своих учеников не иначе как коллегами и планирует новую революцию - театр без художественного руководителя.
В одном из интервью вы как-то рассказали, что на прослушивание вас затащил Дмитрий Кравцов, потом на спор вы ходили по театральным училищам и неожиданно поступили, учась одновременно в физико-техническом институте. То есть театр не был осознанным выбором, а стечением обстоятельств?
Скорее всего, да. В моей семье не имелось традиции, среды. Папа был военным, и мы очень много путешествовали. Так, я родился в Потсдаме, а школу окончил в Клину. Тогда была мода на физиков, и я поступил в Институт электронной техники. Начал ходил в театры с друзьями старшего брата, знал весь репертуар Таганки и случайно заразился театральной бациллой. Тем не менее в голове не возникало желания резко изменить жизнь. Попасть в театр и стать артистом казалось чем-то недостижимым! Поэтому это был скорее игровой момент - «пойдем рискнем, споем что-нибудь, сыграем».
В июне этого года театр «Практика» отказался от единого художественного руководства и объявил о создании резиденции. И на текущий год резидентами выбрана ваша Мастерская. Что это за формат? И каковы ваши ожидания от него?
У меня только хорошие ожидания. Мы давно сотрудничаем с Иваном Вырыпаевым и Юрием Милютиным, нынешним директором «Практики». Дирекция и администрация театра не вмешиваются в творческую жизнь Мастерской и занимаются решением только продюсерских, организационных вопросов. Мы придумываем проекты и осуществляем их. Если театр видит экономическую возможность и финансовую целесообразность, то сотрудничает с нами, если нет - мы остаемся в пределах Мастерской и ищем другие площадки и форматы. Помимо нас есть еще и, например, Мастерская Олега Львовича Кудряшова. Это будет прекрасно, если «Практика» станет сценой для таких образований. Творческих и талантливых людей много, а вот мест для реализации их творческих экспериментов крайне мало. На огромную Москву всего два театральных центра: Центр им. Мейерхольда и Театральный центр «На Страстном». Московские театры при всем уважении и желании помочь Мастерской как молодому организму сделать этого не могут - им экономически невыгодно пускать на свои сцены, а мы не можем позволить себе платить аренду. Поэтому очень нужны такие институции и форматы, это революционный прорыв. Потому что практика художественного руководителя, который берет все под контроль и никого никуда не пускает, уходит в прошлое. Такие театры на самом деле мертвы.
Я актер художественного театра и приверженец системы Станиславского. Многих такие слова пугают, но ведь эта система не является чем-то застывшим, она все время меняется, развивается, как и сам человек
Театр не стоит на месте, все время появляется что-то экспериментальное. Каков он, современный театр? Какие возможности вы в нем видите как режиссер?
Театр разный. И возможности у него безграничные. Невозможно одним словом передать его суть. Это серьезный и долгий разговор с подробными примерами, анализом режиссеров и театральных направлений, с описанием новой роли художника. Если раньше был просто художник-оформитель, то сейчас художник - творческая единица, которая зачастую опережает значимость режиссера. Он философ театра. Именно художники позволяют себе новые форматы и новые идеи. Посмотрите, как интересно театр развивается с точки зрения поиска пространства. Последний журнал «Театр», например, полностью посвящен этой теме. Режиссеры уходят с традиционных сцен, перемещаются на заводы и стоянки. И это не для того, чтобы шокировать публику, так ведется поиск языка и контакта в современном мире.
Каковы ваши творческие планы на новый театральный сезон? Я слышала, что планируются спектакли по Виктору Пелевину и Ивану Вырыпаеву.
Меньше чем через месяц у нас начнутся прогоны премьеры в «Практике» - это постановка Максима Диденко «Чапаев и пустота» по Виктору Пелевину. Максим ставит спектакль с Мастерской, может, даже я буду там играть. Кроме того, Фонд современного искусства устраивает конкурс «Пьеса года», через месяц будем читать три победивших пьесы в Боярских палатах, и я не исключаю, что одна из них в дальнейшем войдет в репертуар «Практики». Также мы продолжаем эксперименты в области современной драматургии, контактируем со всеми фестивалями.
Все чего-то боятся: высоты, смерти, не успеть воплотить свои мечты. Чего боитесь вы?
Вы знаете, это вопрос не для интервью - тема страха глубока и серьезна. Что такое страх? Каким образом он поселяется в обществе, в стране, в душе личности? Мне кажется, что в современном мире вообще и в нашей стране в частности много страха, и его становится больше с каждым днем. Вокруг полно агрессии, а ответ на агрессивное поведение - как раз страх. Вы спрашиваете, чего я боюсь? Боюсь войны, и могу сказать словами персонажа Володина: «Лишь бы не было войны». Сегодня вдруг эти слова становятся живыми, серьезными и важными. В послевоенный период, в 1950-х, эта фраза звучала актуально, и люди, произнося ее, понимали, насколько она важна, каким содержанием наполнена. Потом наступила другая эпоха: сейчас у людей есть понимание, что война - это плохо, но где-то в памяти, вроде как не касается их напрямую. Но сейчас страх, боязнь войны снова становятся нашей реальностью, они распространяются.
Практика художественного руководителя, который жестко все контролирует и никого никуда не пускает, уходит в прошлое. Такие театры на самом деле мертвы
Вы снимали и полнометражное кино, и сериалы. Насколько это разные по восприятию и работе форматы? Некоторые режиссеры говорят, что снимать сериал - ад…
Да, конечно, это ад, но я отношусь к нему спокойно. Хотя в последнее время практически не снимаю. Раньше занимался этим, потому что, во-первых, было интересно, а во-вторых, любил и люблю работать с актерами. Я не отношусь к сериалу как к второсортному виду искусства, но и не говорю, что это шедевр. Просто некий тренинг, который не стесняюсь показывать публике. Тренинг работы с актером штучного, личностного характера. Конечно, сериал - не авторское кино, но это художественное ремесло. И да, снимать его - настоящий ад, но все зависит от отношения, от того, как воспринимать процесс. Можно просто плюнуть и уйти, а можно и справится с этим адом.
Какие задачи вы как педагог ставите перед «брусникинцами»? Или позволяете актерам самим определять для себя задачи?
Тут важно понимать, что я не один. Я ученик Олега Николаевича Ефремова, Аллы Борисовны Покровской и Андрея Васильевича Мягкова. Как только мы закончили учиться, мои педагоги позвали меня и Рому Козака преподавать. Мы стали ассистентами почти сразу, а Марина Брусникина даже еще раньше - уже во время обучения. Ефремов учил нас брать на себя ответственность, работать с текстом, заниматься разбором, любить театр. И мы - его продолжатели, Мастерская идет оттуда. Многие наши ученики, которых мы выпустили с Аллой Борисовной Покровской и Ромой Козаком, сейчас являются основными актерами Театра им. Пушкина. А другие наши ученики, та же нынешняя Мастерская, благодаря которой и появился термин «брусникинцы», - уже не просто мастера, а мастера-педагоги: Юра Квятковский, Леша Розин, Сережа Щерин. Так, Юра как режиссер уже является составляющей концептуального современного театра. И он не только мой ученик, он - мой коллега, полностью сформировавшийся автор. К чему я говорю про такую преемственность? Потому что важно создавать среду и возможности для появления автора. У нас много разных экспериментов, и мы часто бросаемся в совершенно неизведанные театральные пути.
Сейчас полным ходом идет фестиваль Territoria . Насколько важна культура фестивалей для современного театра?
Это прекрасная история, и ее нужно поддерживать, потому что в первую очередь крайне важно иметь возможность смотреть и вступать в коммуникацию. Такое нужно не только зрителю, но и самому театральному сообществу. К сожалению, из-за своего спектакля «До и после» я ничего не видел в этот раз на Territoria и очень по этому поводу печалюсь. Но радует то количество положительных отзывов, которое наш спектакль собрал.
Когда вы выходите на площадку как актер, вы полностью становитесь тем, кого играете, или остаетесь самим собой? Как происходит процесс перевоплощения?
У вас такие вопросы интересные, на которые я не могу ответить в двух словах. Это серьезная и глубокая тема. Ну как вам сказать? Я актер художественного театра и приверженец системы Станиславского. Многих такие слова пугают, и они, к сожалению, давно стали разменной монетой. Тем не менее это замечательный термин, его нужно просто понять людям, которые занимаются актерством, напомнить, что система не закончена, развивается и все время меняется, точно так же, как меняется сам человек.
Если бы сейчас у вас появилась возможность встретиться с собой прошлым, с тем, который только начинал свой путь в театре и кино, какой бы вы дали себе совет?
Вы знаете, мы много об этом говорим сейчас как раз в контексте спектакля, который выпустили совместно с благотворительным фондом «Артист» - «До и после». Там второкурсники, те, кто только-только пришел в профессию, знакомились и брали интервью у людей, проживших в ней жизнь и уже уходящих. Это подопечные фонда - пожилые актеры, художники, режиссеры, костюмеры. И между ними происходит диалог. Поэтому ваш вопрос в этом плане очень интересен. Я много вспоминаю себя в том возрасте, хотя и с трудом. И в спектакле много такого, что как раз отвечает на ваш вопрос, поэтому просто приходите к нам и смотрите - узнаете много интересного.
Спектакль «Братья и сестры» Санкт-Петербургского Малого драматического театра Льва Додина прошел на минувшей неделе в Старом Осколе в рамках проекта «Лучшие спектакли в городах России» Алишера Усманова.
В 2000 году спектакль «Братья и сестры» вошел в пятерку лучших спектаклей двадцатого века. Он был показан в 52 городах мира, в том числе в Нью-Йорке и Париже. В спектакле занято сорок человек, все ведущие артисты, в том числе народные и заслуженные.
Накануне спектакля актеры встретились с журналистами и ответили на несколько вопросов.
В чем уникальность спектакля «Братья и сестры» и насколько он сложен для постановки в таких небольших городах, как Старый Оскол?
Дина Додина: - «Братья и сестры» - это сердце, вокруг которого и образовался Малый драматический театр. Судьба подарила актерам и Льву Додину встречу с писателем Федром Абрамовым, они ездили к нему в Архангельскую область, в ту самую деревню, про которую написан роман «Братья и сестры». Спектакль большой, сложный, посвященный военным и послевоенным годам. Это спектакль-Вселенная. Он и о нас с вами, о наших отцах и дедах, спектакль, который смотрят от Санкт-Петербурга до Японии.
- «Братьям и сестрам» - 25 лет. В чем секрет творческого долголетия спектакля?
Наталья Фоменко: - Мы начинали играть, когда нам было чуть за двадцать, а теперь мы уже в два раза переросли своих персонажей. Магия этого спектакля в том, что он несет в себе заряд жизненной энергии и самих артистов, и постановщика Льва Додина, и автора романа Федора Абрамова. Вот это соединение и дает энергетику жизни этого спектакля. Мы играм разные спектакли в разных городах и перед разными зрителями, но ощущение единения артистов и зала именно в этом спектакле просто уникально.
Премьера спектакля состоялась в 1985 году. И до сих пор в этом спектакле в основном составе заняты те же самые актеры. Как получается играть одного и того же героя 25 лет?
Петр Семак: - Мы играли уже лет пятнадцать, когда я заявил, что больше не буду произносить фразу «Через три недели мне будет восемнадцать». Потом мне Лев Абрамович все время говорил: «Видишь, теперь непонятно, сколько тебе лет». Проблемы возникали с пониманием того, что мой герой - подросток. Сейчас я просто нагло говорю эту фразу, и зрители верят. В этом и есть магия театра. Выходишь на сцену - и забывается возраст, усталость, полностью погружаешься в ту жизнь. Действительно, это уникальный спектакль, который втягивает сначала нас - актеров, а потом и зрителей.
- Нравятся ли вам гастроли? Что они дают актерам?
Татьяна Рассказова: - Воздух. Чтобы вынести что-то на сцену, мы должны это где-то взять. Вот мы и берем у вас - зрителей. Разные города, разная речь, разное отношение к жизни. Нам очень нравятся гастроли.
Петр Семак: - Лет пятнадцать назад мы играли этот спектакль в Лионе. И вот, в конце первого акта я иду в проход зрительного зала. И французы вскакивали, обнимали и говорили: «Русский, не плачь». И я ревел еще больше.
Фотографировать сам спектакль нельзя, поэтому я немного поснимал на репетиции. Кстати, шестичасовой спектакль состоит из двух частей и идет два вечера подряд.
Петр Семак на протяжении 25 лет играет восемнадцатилетнего Михаила Пряслина
Петр Семак приехал в Старый Оскол с высокой температурой, поэтому часть репетиции в роли Пряслина был актер Владимир Захарьев.
Управление по корпоративным коммуникациям ОАО «ОЭМК» (входит в холдинг "Металлоинвест" Алишера Усманова) всего за одну ночь подготовило и подарило труппе Санкт-Петербургского Академического Малого Драматического Театра - Театра Европы альбом с фотографиями гастролей в Старом Осколе, куда вошли и эти снимки.